СИЛА ЖИЗНИ
И чего же мне не спится, в который раз подумал, ворочаясь на жестких нарах. Вроде и набродился вчера от души, проверяя капканы, да и день выдался удачный: пара собольков попалась. Один так себе – третий цвет, а другой – красота! Крупный самец густой дымчатой окраски, с темной головой, без горлового пятна, с черной полосой по хребту. А по всему меху искристая, переливистая проседь.
Пора вставать, наверное. Сегодня надо успеть побыстрее проверить последний путик, да и домой. Зажег спичку, посмотрел на часы: еще семь – успею до рассвета позавтракать, прибрать зимушку да уложить рюкзак. Но что так тихо?
Запалил лампу, накинул куртку, взял котелок и толкнул пристывшую дверь. В клубах теплого воздуха засветились, кружа, мелкие кристаллики. Снежок... Поэтому и не спалось. Пальца на четыре подсыпало, и все. Небо уже очистилось – вон звезды как мерцают. И тепло. Но, наверное, еще снег будет: ветер крутил вчера во все стороны, да и хмарь долго собиралась. А снежок пушистый, сухой – наступаешь как на вату. Хорошо по такому скрадывать. Да, тепло: даже вчерашний ледок в ручье растаял. Следы... Ты смотри! Только что тигра вокруг зимовья крутилась. Чего ей тут надо?... ______________
Пятое утро, как тигр с пустым желудком. Для взрослого зверя это пустяк, но тигр не привык так долго ходить впроголодь. Самый удачливый в округе, он не упускал случая задавить подсвинка или изюбра просто так, пусть и насытился недавно парным мясом. Природа создала из самых совершенных хищников самого совершенного, но и ему пришлось пройти не один десяток километров по рыхлому снегу, по льду ручьев и ключей, а добыча не попадается. Нельзя сказать, что оскудел его участок, занимающий два больших ключа, берущих свое начало по высоким скалистым хребтом, но и у везучих бывают дни неудач.
А эта ночь подсыпала снежком, застала живность на местах, да там и оставила: кто же тронется с лежки без особой нужды в такую пору? Конечно, обнаружить добычу стало трудней, зато какие условия для скрадывания. Редко здесь бывает такой снег: совсем сухой, мелкий-мелкий и абсолютно бесшумный при ходьбе. При каждом шаге он словно расступается под лапой, а затем обволакивает невесомо, мягко, тепло. Еще хоть чуть ветерок бы задышал, а то все мириады запахов уплывают вверх, к этим слабеющим звездам. Но с восходом солнца закончится это сонное царство, холодные вздохи проснувшихся вершин все дальше и ниже оживят застывшие макушки кедров, качнут ветви, проверят одежды корней. ________________________________________
Рассветает. Ну, пошел. Рюкзак – на спину. Малопульку – на левое плечо, карабин – на правое. Рукавицы – за пояс, нож – на месте, патроны – взял. Ох и красота вокруг! А тишина – только звон в ушах. Так спокойно все, даже грустно чуть. По свежему снегу не спешит зверь из убежищ, что поэтому глядеть под ноги – если и будет след, то сразу в глаза броситься. А так – иди, наслаждайся сказкой вокруг, да не забывай дышать мягкой свежестью.
Впереди, справа под сопкой, стоит молодой пихтач. Пушистые деревца в рост человека, словно обнимая друг дружку, притихли под пуховой накидкой. Пихтач тянется вдоль ключа, забираясь по склону вверх, скрывается за стволами и кронами взрослых кедров, берез. Издалека видно: с краю сбит снег с ветвей, а снизу взрыхлен росчерками следов. Кабаны? Изюбры? По-прежнему ни ветерка, ни звука. Надо бы подстрелить – лицензии есть, но и возиться некогда. Да, ладно – пойду потихоньку, там видно будет. Может и стоит рогач между пихточек: они любят в эту пору в таких зарослях отстаиваться. Несколько шагов, постоял – тихо. Опять прошел – не видать никого. Тропа ныряет в снежный город, поворачивает от сопки к ключу. Тихо приподнять поникшие ветви, взойти на бугорок, посмотреть, послушать, да и дальше.
Под сопкой мягкий шорох. Рука тянется к карабину. Взметнулась сзади снежная пыль. Прыжок! Еще! Прямо ко мне! Руки тянут карабин через голову. Тигра!!! Оглушающий рык, взметнувшаяся громада, пасть, смрад, клыки перед глазами, хруст в голове, боль, выстрел, темнота...______________________________________________
Солнце вспыхнуло на склоне сопки и глубоко внизу, у ключа, сразу умерли сумерки. Каждый комочек на ветвях вобрал в себя сколько мог лучей и светился нежно изнутри неуловимо голубым, искрясь желтым призрачным теплом.
Путь пересек свежий росчерк изюбринного следа, к нему приближался еще один. Добыча рядом! Мягко ступавшие лапы мгновенно застыли. Заходили под густой шерстью бугры мышц, настораживая тело. Напряглись подвижные уши, взгляд, прощупывая каждую бороздку взрыхленного снега, потянулся дальше, дальше, а упершись в стену заснеженного пихтача, пробивал лапник, различал каждую потревоженную ветку, отмечая ход зверя. Могучая грудь вбирала, втягивала изо всех сил через узкие ноздри все существующие запахи. Добыча рядом! В тяжелом черепе в доли секунды перерабатывалось все увиденное, услышанное, почуянное. Совсем нет движения воздуха. Значит скрадывание наугад, наудачу. Самое главное – увидеть, услышать, угадать первому. Надо обходить под сопкой: изюбры от опасности все время стараются уходить по крутому склону вверх. И лапы, с необъяснимой нежностью сминая снег, торжественно, аккуратно задвигаясь, плавно неся громаду тела, готовые в любой миг застыть, закаменеть в любом положении, даже самом неудобном, и оставаться так долгие минуты.
Впереди сплошная завеса заснеженных пихт. Тело застыло, впитывая все вокруг. Выбрав путь, тенью скользнуло под крайние отяжелевшие ветви и поплыло медленно, но верно по, казалось бы, непролазному, нерушимому снежному царству. Под напором мощной груди лапник нехотя клонился, отодвигался в сторону, пропуская зверя и, почти нетронутый, плавно занимал свое место, сея снежную пыль.
Каждый волосок покрылся сверкающими кристаллами и тигр забелел, заискрился неотличимо от снежных бугров. Шаг, остановка. Еще, остановка. Добыча уже где-то совсем недалеко. Надо застыть и ждать. Ждать, может быть и не один десяток минут. Только долгое терпение и абсолютная неподвижность могут обмануть такого чуткого и осторожного зверя, как изюбрь. Даже такое неуловимо-легкое дыхание не должно выдавать присутствия.
В кристальной неподвижности воздуха пробежали изломы звука: еле различимо зашелестел ручеек, сбегаемого с широкой ветви снега. Сам, или не сам? Нет, в таких условиях снег сам не слетает: слетел с чересчур наклоненной кем-то ветки. Значит, там кто-то шевельнулся. Ждем дальше. Теперь основное внимание в направлении этого звука. Еще неясный шорох с того же места – добыча там. Теперь подождать, когда изюбрь тронется с места, подобраться еще чуть ближе за поваленное дерево, выждать момент и можно спускать тугую пружину натянутых мышц. Пошел, – идет на сопку. Следом еще шаги – идет пока сюда. Тихо – стоят, прислушиваются. Опять шаги второго. Точно – идет прямо сюда. Ближе. Еще ближе. Встал: можно различить уже его дыхание. Пора! Мгновенно распрямляются сжатые мышцы. Прыжок! Второй! Тело послушно взлетает над пихтачом. Взгляд, устремленный в цель, различает среди просветов темнеющего зверя. Из глотки вылетает рык-приказ своей жертве: «Стоять!!!» Третий прыжок и под занесенными лапами – ЧЕЛОВЕК?! В сторону! Но в грудь уперся молодой клен, сломавшись под весом зверя, больно пропоров ребра, заклинил дыхание. И лапа, способная перешибить любой хребет, проломить любой череп, вполсилы бьет в человеческую грудь. Клыки сомкнулись на круглом хрустнувшем человеческом черепе. Выстрел. Пороховая гарь. Назад! Подальше от человека! ...
Ничего не вижу. На глазах что-то теплое, липкое. Кровь! Скорей – снегом! Горит огнем лоб и затылок. Не дотронуться. Надо перевязать, а левая рука – чужая, не поднять и дышать больно. Оружие, рюкзак – долой! Да поосторожнее. Куртку, душегрейку, свитер, рубаху. Майкой – перевязать. Ох и льет в глаза! Ничего – потуже. Так, вроде полегче. Одеться. Мутит, тошнота, красные круги. Надо вставать. Темнота, лечу...
Нет, надо потихоньку, совсем не напрягаться. А руки-ноги ватные. Стою. Вокруг все серое с красным. Тихо, тихо, спокойно! Полегоньку – шагать. Надо шагать! ШАГАТЬ!
Иду. Земля уходит, опрокидывается. Не торопиться. Тропа – вот она. С нее – ни шагу. Потихоньку, потихоньку. Ноги дрожат, задыхаюсь. Еще тише. Спокойней. Так. Так...
До вертолетной площадки с километр по тропе. Там мотоцикл. А на нем еще по дороге двадцать километров до села. Так много. Только бы дойти...
Шаг. Еще шаг. Еще... Падаю. Под руками деревцо. Спасло. ПАДАТЬ НЕЛЬЗЯ! Так громко, больно стучит в голове: «Иди! Иди! Надо идти!»
Иду... Какой вязкий снег. Ох и тяжело. Но надо. НАДО! Иначе – конец... Так глупо. Так глупо и обидно. Нет – врешь! Я – иду!
Сколько же можно идти? Шаг. Шаг. Долго и так трудно. Не спотыкаться, не падать. Лучше – медленнее. М-е-д-л-е-н-н-е-е. Идти. Идти. А вот и ключ перед вертолетной площадкой. Уже немного. Совсем немного и мотоцикл. А сил нет. Совсем нет. А вот и подъем. Как на него? Под рукой – сушинка. Обломалась у корня. Хорошо. Можно опереться. Отдохнуть. Но сразу подгибаются ноги. О, господи! Черт возьми! Надо шагать! И-раз! И еще раз! И еще! Н-е м-о-г-у! Можешь! М-о-ж-е-ш-ь! Дойдешь!...
Вот поляна: вертолетная площадка. Под кустом – мотоцикл. Идти уже совсем не могу. Так тоскливо. Больно. Мотоцикл – то вот он, то скрывается пеленой. Не опускать глаза, не закрывать. Вокруг туман, такой плотный, тяжелый... А мотоцикл, вроде, ближе, значит, все-таки иду... Вот и он. Можно дотронуться рукой. Дошел все-же.
Теперь завестись. Кран, Карбюратор. Ключ зажигания. Не заводится. Подождем. Отдохнем.
А ну, еще разок. Порезче бы, посильней, но сил совсем нет и качает – еле стою... Гад, -- не хочет. Еще! Еще раз! Вот сволочь! А ну!...
Сколько же я лежу? Мотоцикл – стоит. Почему же не заовдится? Все время так легко заводился. В любой мороз. А без него не дойти. Куда там! Двадцать километров. Надо завести. Иначе – конец. Сюда никто не приедет. Надо завести...
Еле удержался за руль. Хорошо – крепко стоит, а то бы прямо на меня упал. Нет, тут что-то не так. А как найдешь причину – мороз. Костер бы. Нет, не смогу. Упаду в снегу – не встану.
Что же ты, железяка, подводишь? Из-за тебя пропадать? Ну, - нет! Я тебе сейчас устрою! Я тебя сейчас... Спалю к чертовой матери!
Хорошо горит мотоцикл. Жарко. А в голове бьет, бьет... Что же я делаю? Без него же не выберусь! Снегом! Быстрее! Вроде не успел погореть...
Работает! Завелся! Пусть поработает, прогреется. А в уши отдает – нет терпения. Поеду! Жалко, шапку потерял. Да и черт с ними – с ушами. Застегнуться. Рукавицы надеть. Ну, что – будем пробовать. Сидеть, вроде, легче. Теперь плавненько, без пробуксовки, тронуться выехать на колею и по колее. Еду...
Так больно тарахтит мотор. Заснеженная колея петляет между деревьями. Когда все это кончится? А быстрее нельзя: занесет – упаду. Деревья медленно проплывают мимо, еще медленнее подползает под колесо колея. Как во сне. А может, это сон? Да нет, не сон – мороз колюче выдувает глаза, немеют скулы, нос подбородок. А с бровей растут красные сосульки.
Вот теплый ключ – вода никогда не замерзает. А это плохо – с обеих сторон под снежком скользкая наледь. Все против человека. Оказывается, так легко пропасть. Пять километров уже проехал. Еще три – и поля. Там уже не колея, а хорошая дорога. Хоть замерзло все лицо, а голове стало полегче: не так кружится уже. Даже думать легче. Так как же переехать через ключ? Выход один – с разгона выскочить на противоположный берег. Хоть мелко и берега невысокие, а здесь и останешься в зимней воде с мотоциклом. Ну, терять нечего. Газу!
Разлетелись брызги темной воды. До черноты в глазах сцепились зубы. Удар переднего колеса о лед. Прыжок вверх. Медленно-медленно разжимаются руки. Мотоцикл плавно летит куда-то далеко-далеко, клониться сильнее, сильнее, ложится на бок, скидывает с колеса комочки мокрого снега. А колесо крутится, крутится. А комочки слетают, слетают, слетают. Все медленней, медленней. Меркнет вокруг...
Что это булькает? Сквозь ресницы проступает путаница ветвей, ясно видная на сером фоне тучи. А прямо – чистое окно тусклого зимнего неба. Попробовать шевельнуться. Руки действуют, а ногам опоры нет. Да и совсем их не чуствую. Осторожно повернуться на бок. Теперь понятно: лежу на наледи. Вода, омывая ичиги, приветливо булькала, журчала, шелестела пузырьками, что-то нежно лепетала. Вот же еще напасть: просочившись поверх голенищ, обесчувствила, забрала все тепло из ступней. Теперь на живот. Перед глазами – лужа крови. И сразу подогнулись руки, соскользнули ноги, колени опустились в неунывающие быстрые струйки. Скорее на берег. Какой скользкий под снегом лед! Всего-то два метра, не больше, и ровное место. Завалившись на бок, лежит на колее мотоцикл. А руки только гладят эту проклятую горку, ноги только бороздят склизкую темную гальку. Не за что зацепиться, не во что упереться. Вот же попался! Как же вылезти? А! Взять и просто встать в воду. Встал. А как дальше? Ногой на лед не встанешь, а с обеих сторон к наледи подступают засугробленные обрывистые берега. Ну и дела! Не обойти, не выйти. В другое время бы: прыжок, другой – и все проблемы. А теперь и стоять непросто – качает. Как бы в воде не растянуться. Уже начинает пробирать дрожь. Ну, так как же, как? Ножом ступеньки! Так, попробуем. Опуститься коленями на лед. Смести поблизости снег. Острый конец ножа только оставляет маленькие выбоины, с каждым ударом вскрывая в голове новый приступ боли, гася порциями свет вокруг. Топор бы: два удара и – готово. А топор остался в рюкзаке.
Надо встать, отдохнуть: невозможно уже стоять на коленях. Вот это номер – примерзли колени! Мокрые колени примерзли ко льду. Попался! Изо всех сил – рывок! Стоять! Стоять! О-о, голова, моя голова! Смотреть прямо! Стараться смотреть прямо! Стараться смотреть прямо! Ни вверх, ни вниз, а прямо, только прямо, иначе – упаду...
Огненная колесница бледнеет, упорядочивается ее бешенная круговерть. Все четче и спокойнее проступают вокруг деревья. Они уже не опрокидываются сверху, не ухают вниз, а стоят по своим местам, нервно только приплясывая, подергиваясь, покачиваясь.
Устоял. Приятного мало – упасть плашмя в зимнюю воду. Да и вообще лучше не падать в моем положении. Лучше – не падать...
А ведь это идея – забрызгать скользкую наледь водой: через минуту остатки снега на гладком льду превратятся в шершавую корку. Встать поустойчивее, снять рукавицы – за пояс их, попробовать осторожно наклониться. Нет, не могу сильнее, а до воды не достать. Так, попробовать присесть на корточки. Пальцы опустились в упругий холод. Теперь можно наплескать воды на лед. Раз. Два. Три. Теперь выпрямиться, перевести дух и еще пару пригоршней. Как стынут на воздухе пальцы – скорее их за пазуху. Еще раз присесть, поплескать...
Ну, вот и готово. Отогреться, высушить руки, а этим временем корка замерзнет...
Ну, вот и выползли. Хорошо, что мотоцикл в сугроб не улетел. А как бензин? Вытек, или нет? Нет, вроде не весь, должно хватить... Ишь ты – завелся! Понимает... Надо скорее – дело к вечеру, ноги замерзают, а голова... Что же с головой? Не дотронуться и слабость такая. Прилечь бы, но нет – пропаду. Надо ехать.
Поля... Уже и поля. Сколько же раз падал, пока проехал до них? И как все удачно. И мотоцикл заводился с первого раза. И не замерз еще – до дрожи жарко. Да, пока мотоцикл поднимаешь, пять потов прольешь. Как бы теперь не замерзнуть – дорога-то хорошая, местами снег до земли сдуло. Ладно, еще не мерзну: даже ноги, хоть и бесчувственные, но живые...
Километры... Какие они длинные. Уже замерзаю. Ветер выдул до позвоночника все тепло. Надо как-то согреться. Попробовать катить мотоцикл... Теплей. И с каждым шагом ближе к селу. Только бы до людей добраться...
Неужели все-таки доехал? Еще один заледенелый переезд – и первые дома. Упал. На этот раз сознание не потерял. Да вон и парнишка какой-то ко мне бежит. Нет, теперь я сам. До больницы – сам. Только скорее бы. Скорее бы...
Больничные ворота. Открыты. Падаю. Все... Теперь буду Жить...
Живуч Человек! Велика его жизненная сила, спасшая раз и поддерживающая уже двадцать лет нормальную жизнь мозга, прикрытого лишь тонкой кожей, не скрывающей состояния разума – пульсирующая впадина посреди лба притягивает взгляд и точно передает ритмом пульса и своей меняющейся глубиной внутренние чувства, изменения здоровья и напоминает: КАКАЯ ТЫ ХРУПКАЯ, ЖИЗНЬ!