Подвал нашего дома был глубоким и жилым. Попасть туда можно было только по "черной лестнице". При спуске по тяжелым обшарпанным ступеням становилось все холодней и холодней, а на последней ступеньке - тебя охватывал могильный хлад.
В подвале жила моя подружка и одноклассница Алка Гусева. Она казалась мне девочкой необыкновенно красивой из-за светлых крупных кудрей и больших, как у куклы, серовато-зеленых глаз. А еще, казалась мне богатой и потому счастливой. Семья Алки занимала целых три узких смежных комнаты, имела отдельный вход и собственный санузел!
В первой комнате, служившей еще и кухней, жили ее бабушка с дедушкой. Спали они в закутке за печкой, а передняя часть помещения, отделенная печкой и слабо освещенная двумя подвальными окнами, напоминала кухню-столовую.
Следующая комната была узкой и длинной, как пенал. В ней жила незамужняя дочь Гусевых - Нина. Высокая, полноватая, с черными гладкими волосами девушка. Она засиделась в невестах, о чем старики Гусевы весьма сокрушались. Я, как вхожая в их дом, знала об этом семейном горе. Нине было уже двадцать восемь, и по тем временам она считалась старой девой. В том, что Нина была именно девой, сомнений не было ни у кого в нашем дворе. В противном случае нашим коммунальным бабулькам этот факт был бы известен в первоочередном порядке. Они сватали Нину всем встречным поперечным, намекая претендентам на ее материальный достаток. Наверное поэтому и комната ее напоминала склад приданого, собираемого всей семьей.Она была забита хорошей по тому времени мебелью, напиханной вдоль стен ее комнаты. Большой трехстворчатый шкаф с зеркалом ломился от панбархатных, крепдешиновых и шерстяных платьев. Почему-то в комнате Нины всегда царил полумрак от света настольной лампы под зеленоватым шелковым абажуром. Тахта и стулья стояли в белых чехлах. Был даже телевизор с линзой, накрытый большой кружевной салфеткой, включающийся по большим праздникам.
В последней непроходной комнате жил сын Гусевых с семьей - женой Капкой и дочерью Алкой.
В доме ходили слухи, что Капка окрутила Женьку Гусева и женила на себе обманом, за что старики Гусевы ее недолюбливали. Капка была из деревни и работала "в прислугах" в соседнем с нами доме у состоятельного профессора. А Женька-дурак влюбился в нее и прописал в Московской отдельной квартире.
Капка была кудрявой и рыжей, и очень деловой. Целыми днями она не отходила от какой-то особенной швейной машинки, благодаря которой все комнаты нашего дома были украшены изделиями ришелье - занавесками, салфетками, скатертями. Брала она за свой труд недорого, поэтому заказами была завалена по макушку. Еще неизвестно, кто приносил в клюве больше - Женька или рыжая Капиталина, вкалывающая не покладая рук.
Алка цементировала всю семью Гусевых, обожали ее все, в том числе и я, за неземную кукольную красоту и премилый беззлобный характер. Капка благоволила мне в связи с тем, что я на добровольных началах подтягивала по всем предметам ее красавицу дочку, не отличавшуюся учебными талантами. А я была бойкой, смелой и училась на одни пятерки.