Непреходящая любовь к Ю. Росту в контексте...

Яна Голдовская
Когда я думаю, сколько влюблённостей может вместить душа, то просто теряюсь.
Оказывается, – бесконечное множество... Реализованных, не реализованных. Воображаемых, фантастических, иллюзорных...
Стоит ли перечислять, когда понимаешь эту бесконечность?
И все эти влюблённости не так уж часто имеют гормональную окраску, которая вовсе не всегда играет значимую роль в этой фантасмагории наполняющих тебя чувств, но совсем наоборот, прибивают их к земле,
лишая очарования несбыточного, на время привязывающая, приковывающая кандалами то, что мы называем - Любовью...

... Могу спокойно и открыто сознаться, что лет так около сорока уже влюблена инкогнито, тихо и безынициативно в Юрия Роста.
Думаю, что кто-то, и даже многие, его знают или что-то о нём слышали...
Сейчас, видя его иногда на канале «Культура» - стареющим на глазах, с неизменной трубкой и почти терпимым внешне отношению к действительности, - оттого, что он всегда от неё удирал и удирает до сих пор, - во все времена (кроме того короткого, переломно -обнадёживающего), и  - как можно дальше...,
моя влюблённость в него по-прежнему не исчезает, она на месте и никуда не рвётся.
 

    Скажу сразу. Мы сталкивались с ним трижды. И кратко.
С Юрием Ростом. При самых случайных и странных обстоятельствах.
И, к сожалению, это требует преамбулы...

В последние студенческие годы меня преследовал человек совершенно необычный и чудовищный именно для меня своим цинизмом, наглостью, стремлением обуздать и унизить при скрытой в глубине нежности, о которой я догадывалась очень смутно...
 
При том – личность уникальная в своей раздвоенности...
Он руководил отчасти нашей удивительно талантливой командой КВН 1-го Меда, проталкивая и пробивая всё совершенно невозможное в то время через комсомольско - партийные препоны, организовывал летние каникулярные поездки нашей команде по всей стране, вплоть до Дальнего Востока...

   То, что сейчас считается КВН-ом - трусливая тупая пошлость за редчайшими исключениями. Тогда же блистали все лучшие Вузы, - а, что говорить уже об этом!...

...Из первой гадости, что мне запомнилась, – винтовая лестница в одну из аудиторий, по которой иду вверх, а снизу доносится – «мудак»,- поганое, чувствую, слово, обращенное неизвестно к кому...
И тут же другой, тоже незнакомый мне, укоряющий голос – «ты чего,  спятил, там девушка впереди..., и ответ – наглый, знающий всё заранее, – « да она понятия не имеет, что это значит!», и, обгоняя всех, этот невысокий плотный и уже лысоватый деятель комсомола, спрашивает меня с непередаваемой усмешкой, – «ну, ты знаешь, что это значит?», на что я, естественно, как всегда, говорю правду, – «нет».
И лестница наполняется общим хохотом...


   Этот наглец, женатый и имеющий двоих детей, преследовал меня, как дичь,- он обманом увозил меня на чьи-то дачи, таскал по ресторанам, шантажировал тем, что обо всём(?) расскажет моей матери, если я тут же не выберусь из своей ванны и не поеду с ним... Почему-то я его боялась, хоть и сопротивлялась, как могла.
Однако моя мама не имела ничего против нашего с ним сближения...
Её не волновало ни его семейное прочное положение, ни это фанатичное преследование.
Она уважала сильных и властных личностей, кем бы они ни были...
Я к ним не относилась, с её точки зрения.
 
    Отчасти из-за этого постоянно преследующего меня человека - кошмара, я и поторопилась выйти замуж на последнем курсе.
И это его остановило.

И много лет больше я его не видела, - человека, который не только преследовал меня, но и доверял мне безмерно, который включал в своём автомобиле для меня кассеты с запрещёнными ещё, песнями В.Высоцкого..., который говорил мне, что «сделает» эту Советскую власть так, как не снилось ни одному другому еврею...
Он ненавидел эту власть до дрожи, закусывая губы  свои чуть не до крови..
К тому времени он уже был помощником Кириленко( властителя Москвы и вполне приличного, как считалось, человека),  имел международные автомобильные права, и объездил страны, вовсе никому недоступные...
 
И ещё он всегда говорил, что не доживёт до 33. К тому времени у него давно уже был диабет и бог знает что ещё...

 
  ...В одно из субботних дежурств в «средне-закрытой», т.е. достаточно привилегированной поликлинике, около двух часов дня, мне, уже собиравшейся домой, позвонили из регистратуры с просьбой принять пациента, которому срочно нужно выписать лекарство, и они там, – в регистратуре, остановить его не могут никак...
     Он плюхнулся в кресло, не глядя на меня, и сказал сухо, и с некоторым отвращением,  – "ноотропил, две упаковки..."
И тут наши взгляды встретились...
Он оторопел.
А я, мерзавка, первое, что спросила, это, – « ты ещё жив?...»
К этому времени ему было 36, а мне – 32.
И я ещё совсем не была суеверной...

До сих пор не могу простить себе этих слов.


(оконч. следует)