А на самом-то деле всё было совсем не так. Давид был мелкий злобный мужичонка с большим пузом и в меховой жилетке – в общем, мужичонка, как у нас в народе говорят, некузявый. А ещё злопамятный и мстительный.
Голиаф был гигантским чёрным рыцарем на столь же гигантском чёрном коне. И вот скакал он как-то по просёлочной дороге мимо некого населённого пунктика. Просто ехал. Никого, между прочим, не трогал. А тут, поди ж ты, вывалился из кабака изрядно датый Давид. «С свинцом в груди и с жаждой мести…» Ну, насчёт свинца – это дядя Миша явно не про сей случай, а вот что до жажды мести – ну да, на приключения Давидушку тянуло не по-детски. Вышел он навстречу подъезжающему Голиафу, напряг свои полупропитые голосовые, понимаешь, связки – и гаркнул (прохрипел, просипел –нужное подчеркнуть): «Эй, Голиаф, твою Бога душу через семь гробов… (далее, ну, очень нецензурно) я тебя щас вааще гасить буду, как котёнка!»… и далее в том же духе. Голиаф захохотал так, что земля кругом трещинами пошла, как в пустыне, нагнулся с коня, сгрёб Давидку за шиворот, поглядел на него этак изучающе, а потом, раскрутивши его над головой, зашвырнул далеко-далеко… И поехал себе дальше.
Маленьких обижать опасно. Это древняя истина – и Голиаф о ней, увы, забыл.
В общем, приземлился Давид, как положено, в какую-то копну сена – чем и спасся. Но мести в нём запас не иссякал…(опять, кажись, кого-то цитирую). Короче, выкопался Давид из ентой самой копны – и видит уходящую вдаль фигуру Голиафа на евойной лошади – и до того ему обидно стало, что выхватил он из кармана свой перочинный ножик и всадил его себе, пардон, в задницу. Взвыл от боли – и аж-таки в небеса взлетел. А взлетевши, опустился прямо Голиафу на загривок. Вот тут-то и начал он действовать. Взял Давид тот самый ножик, да и засунул ему, Голиафу, за воротник. А потом вниз-вниз-вниз спустился – и убёг, мерзавец.
Едет Голиаф – и чувствует: чтой-то меж лопаток чешется. Пробует почесать – ан фигушки: панцирь не даёт. Расстегнул панцирь, сбросил, пробует опять почесать – вновь облом: теперь кольчуга мешает. Стянул с себя кольчугу, вроде бы всё уже ништяк, так ведь нет же: теперь кожаная рубашка почесаться не даёт (вот ведь прикиды были у пипла –куда там нынешним байкерам с толкинистами!) Скинул рубашку, почесался вдосталь… а на дворе-то зима! Так что простыл Голиаф, схлопотал себе на грешну-то душу пневмонию – да и помер, бедолага.
Вот так оно реально и было. А кто там чего насчёт пращи придумал – так я за это не в ответе.