– Принесешь запредельную ласку.
– Принесу.
– Ни перед чем не остановишься.
– Не остановлюсь.
– Поклянись.
– Клянусь.
Саяна вышел из дворца. Стеклянные ступени горели огнем, полнясь закатным ализариновым светом, оседавшим в глубине сгустками цвета бычьей крови.
– Пойдем, – похлопал он по широкому плечу низкорослого угрюмого человека.
– Что, опять – "иди туда – не знаю куда"? – проворчал угрюмый.
– Хуже, Диан. Теперь еще и "принеси то – не знаю что". Скажи, что может означать "запредельная ласка"?
Диан сердито сплюнул себе под ноги.
– По запредельным штучкам у нас дурочка спец. Пойдем у нее узнаем.
– Пойдем, – машинально повторил Саяна и обернулся: сейчас ступени дворца показались ему черными, а сам дворец гиперболизировано огромным склепом.
Дурочка сидела на крыльце, любуясь закатом. У ее ног лежал козлик, а на руках, свернувшись клубочком – белый котенок.
– Смотрите, – обращалась к ним девочка, – там, на солнышке, огненный козлик играет с огненным котенком. Солнечный песочек легонький. Когда они бегут по нему, он отрывается и летит далеко от солнышка. Каждый длинный лучик – прыжок солнечного козлика, каждый короткий – тамошнего котенка.
– Эй, дурочка, знаешь, где искать запредельную ласку? – приблизился к ней Диан.
– Сами не найдете.
– Тогда собирайся, покажешь!
– Я уже собранная, – улыбнулась девочка. – Вот только козлику веревочку на шею привяжу, а котенка в корзинку посажу.
– И не вздумай зверинец с собой тащить! – погрозил ей Диан.
– Без них не пойду, – спокойно заметила девочка и полезла в карман фартука за веревкой.
******
– Послушай, Диан, третий час идем, а ты все "дурочка" да "дурочка" – уши вянут. Давай ее по имени звать.
– Дурочка, как тебя звать-то? – брезгливо морщась, поинтересовался Диан.
– Дурочка, – простодушно ответила девочка. – Так все зовут.
– Мы будем звать тебя... – задумался Саяна и замолчал, вглядываясь в водоворот ночной темноты, постепенно втянувший в свою воронку остатки дневного света. – Огонек...
– Тоже мне, сопливый огонек, – хмыкнул Диан.
– Огонек, говорю, впереди! – прикрикнул на него Саяна.
******
Внутри гостевого домика было вдоволь мест, где можно было уединиться и отдохнуть.
– Как миленько! – обрадовалась девочка, отворяя дверь в маленькую опрятную комнату. – Здесь будет хорошо козлику и котеночку. Она поставила корзинку на мягкий коврик и, свернувшись калачиком, прилегла рядом.
– Слушай, как тебя там? Дурочка... или Огонек. Ты, что на полу собираешься спать?
– Здесь удобно. Сюда упадет первый луч солнца. Он согреет меня своим поцелуем и, может быть, шепнет, где искать запредельную ласку. Кто, кроме солнца, умеет так приветить всякого, обращенного к нему лицом?
******
– Давай, Огонек, колись. Что тебе наговорило солнце?
– Сначала животненьких накормить нужно, – отвечала девочка, поглаживая малышей по спинкам.
Диан знал, что раздражаться с утра – плохой знак, однако торопливо поедая белую, зеленую и розовую снедь, он с нетерпением поглядывал в сторону девочки, которая из рук кормила козлика и любовалась лакающим из блюдца котенком. Вдобавок, его выводили из себя замедленно медитативные движения Саяны.
– Кто из нас рыцарь? Кому из нас поручено нести бессменный дозор и, подобно неукротимой стихии, устремляться к цели? – думал он, подавляя ревнивую обиду.
Рыцарь, и в самом деле, был погружен в глубокое размышление. Лишь недавно, вынужденно оставив так полюбившееся ему фрилансерство и подписав долгосрочный контракт с диктатором, он стал заложником буйной фантазии этого хитрого и тщеславного властолюбца, мечтающего прибрать к рукам как можно больше владений в цепи миров. Каждый добытый Саяной киджет позволял диктатору получить полный набор волновых характеристик новой области и, установив с ней энергетический контакт, планомерно выдаивать ее ресурсы. Красный и Оранжевый, Желтый и Зеленый миры уже платили немалую дань, кое-как залатывая энергетические дыры, создаваемые его непомерным аппетитом. Сейчас его превосходительство Ненасытность, похоже, замахнулся на тонкую энергетику Голубого или Синего, а может и Фиолетового мира. Саяна знал: чем дальше в фиолетовую часть спектра смещался мир, тем сложнее было отыскать нужный киджет и доставить его заказчику. Он посмотрел на свои покрытые шрамами руки, потом взглянул на девочку, играющую с котенком: "Ну вот, еще и дурочка может пострадать... Нет-нет, пусть только покажет, а там однозначно – домой..."
– Мой добрый рыцарь, – вдруг заговорила девочка, ловя на себе его взгляд, – солнце сказало, что запредельную ласку можно отыскать в мире Белого Света.
– Что? В Материнском мире? – кровь прилила к лицу Саяны: ему не под силу было даже войти во врата этого мира – не то что добыть хотя бы частицу его ключевого материала.
– Не морочь нам голову, – обозлился Диан. – Не верю, чтобы эта ветхая задница послала нас обивать пороги.
– Ты можешь нас туда провести? – щурясь от яркого света, заливающего комнату, поинтересовался у девочки рыцарь.
– Нас, наверное, там уже заждались, – весело сказала она и, прихватив корзинку с котенком, бодро зашагала к двери.
******
К проходу в мир Белого Света вела горная дорога. Она была каменистой – то и дело кто-нибудь из троих спотыкался о торчащий из земли камень. Нужно заметить, что камни в этой местности умели дать путнику верное направление мысли.
– Черт возьми, – не переставал ругаться Диан, запинаясь о камни. – Нам этот мир не по зубам.
Зато девочка, когда носок ее ботинка задевал камень, радовалась. Она любила все белое: белого котенка, белого козлика и огненно-белое солнце. Очутиться в Белом мире было ее давней мечтой. Саяна на подходе к нему пытался выстраивать цепочки мыслей, ухватившись за которые можно было подойти к выполнению поставленной задачи. Но камни – эти оселки трезвомыслия – разбивали в прах его построения, предупреждая о непоправимости последствий вторжения в Материнский мир.
******
Первой по веревочной лестнице лезла девочка. Она наотрез отказалась возвращаться домой и теперь с корзинкой, надетой на руку, из которой выглядывала любопытная кошачья мордочка, медленно поднималась вверх – к необъятных размеров облаку, недвижно покоящемуся над вершиной горы. Сзади ее подстраховывал Саяна, а следом за ним, нелицеприятно комментируя блеяние козленка, который сидел в его заплечном мешке, испытывал на прочность бамбуковые ступени Диан.
– Вот и все, – с усмешкой заметил рыцарь, когда они очутились перед так называемыми вратами – абсолютно гладким щитом без малейших признаков наличия замков или защелок. Сложив руки на груди, он с недоверием смотрел на маленькую храбрую девочку, которая, приложив к полотну ворот розовую раковину уха, пыталась получить ответ на неразрешимый для него вопрос.
– Ну что, Огонек, отворяй – с иронией обратился к девочке Саяна, когда она выпрямилась.
– В нее можно войти только с любовью в сердце, – откликнулась она.
– Мы еще воротам в любви не признавались, – саркастически заметил Диан.
– Нужно представить себе что-то любимое, и тогда они нас впустят.
Когда, к вящему удивлению мужчин, врата распахнулись и Огонек проскользнула сквозь дивное дрожащее молочное марево в иной мир, Саяна, стремительно рванув с места, бросился за ней. Однако уже в следующее мгновение слезы невольно брызнули у него из глаз: он оказался грубо отброшенным молниеносно закрывшимися створками.
Боль дробно пульсировала в каждой части его тела, стуча в виски настойчивым "вспоминай". Что мог отыскать в своей памяти рыцарь, чья жизнь была посвящена внешнему геройству, всецело поглощающему его ментальные и душевные силы?
Пытаясь возродить сердечный трепет, он невзначай выудил из забытья образ когда-то любимой им женщины и как-то враз вспомнил ее губы, пахнущие лаймом, ее бархатный влажный взгляд, частое хлопанье ресниц, когда она обижалась... "Господи, как же ее звали? Роза! Ее, в самом деле, звали Роза!" И здесь воспоминание, словно кислород, прорвавшийся к горючему веществу, еле тлеющему на дне сердца, враз воспламенило все его чувства, взрывной волной открывая все зажатое, запретное, запертое – изнутри и вовне.
******
Едва очутившись в обители Белого Света, Саяна замер в восхитительном волнении – перед ним одна за другой проходили картины сказочной красоты. Где же рычаг, чтобы остановить, выбрать одну из них?
– Все рычаги в твоей голове, – услышал он голос девочки.
Рыцарь огляделся – поблизости никого не было. "Где-то там – в одном из этих садов, храмов, галерей должна быть девочка Огонек. Интересно, какой из пейзажей она предпочла?" Саяна представил себе улыбающееся личико, две торчащие косички, корзинку с котенком и вдруг... оказался в двух шагах от лавины низвергающегося радужного света. Оправленный в кружево отливающей серебром растительности, светопад летел вниз с головокружительной высоты и, соприкасаясь с землей, играл в широком русле среди невысоких кристально-белых берегов. У его подножия, в искрящихся потоках стояла девочка, протягивая к рыцарю руки. Стоило Саяне ответить на ее зов, как он сразу же позабыл, зачем пришел. Да и как тут вспомнить о помощнике, оставшемся в другом мире или о поисках киджета, когда сейчас он находился во власти всеобъемлющей ласки: матери, любимой, солнечного света, всех лучших слов человеческого языка...
Рыцарь не знал, сколько пробыл в блаженном неведении, и был буквально ошарашен стремительным броском зигзагообразного пламени. Ему показалось, что молния метит в него.
– Мое время истекло, – подумал он и, поискав глазами девочку, обнаружил ее сидящей на берегу.
– Вот то, что ты ищешь! – крикнула ему Огонек, демонстрируя кристалл – источник лучистого света.
Следующий удар молнии пришелся Саяне точно в голову.
******
– Эй, дурачок, скажи, чего лыбишься? – дразнили Саяну резвящиеся вокруг него дети.
– Будет Вам дразниться!
И сидящий у дороги бывший рыцарь рассказывал им о мире, сверкающем красотой, о кристалле, который вобрав толику любви, множил ее бесконечно, о необыкновенной девочке – принцессе Белого Света. Лишь об одном умалчивал мечтательно улыбающийся Саяна: о недобром умысле, который привел его в этот прекрасный мир и печальном завершении своего похода. Тогда, выброшенный ударом молнии на землю, он лежал в дорожной пыли, не переставая ощущать всеми ниточками нервов восхитительное кипение белого света. Его тело мучительно болело, но душа, очищенная запредельной лаской, сияла, подобно утренним лучам, рассеивающим ночную тьму.
Некоторое время спустя солдаты диктатора отыскали Саяну и приволокли во дворец.
– Добыл запредельную ласку?
– Не добыл.
– Видел ее?
– Видел.
– Выколоть ему глаза!
Тень недоброго воспоминания легла на обезображенное лицо Саяны. Но тут же, нащупав нить, связующую его с миром Материнской любви, он получил приток животворящей силы. Ласка его голоса заставила притихнуть расходившихся детей:
– Что несу миру?
– Светильник своего сердца.
– Он не погаснет?
– Никогда!
– Достанет ли света для всех?
– Достанет всем жаждущим.