5. СОЧУВСТВИЕ
Работала у нас экономистом некая Валя Луговая. Одно время у ней было бурный служебный роман с нашим климатологом Кологузовым. Он потом защитился, стал кандидатом каких- то наук, перешёл работать в другую организацию, но связь с Луговой сохранил. Как минимум дружественную. Луговая была женщиной одинокой, и Кологузов для неё был свет в окне. И вот он умер. Об этом Луговая узнала в понедельник утром по звонку от жены Кологузова, которая была осведомлена об их давних высоких отношениях.
Луговую, конечно же, потрясла нежданная смерть близкого человека. На работу она пришла с заплаканными глазами. В чёрной косынке. Вошла к себе в комнату. На вопросы здесь сидящих рассказала о смерти Кологузова и какой это для неё удар. Скорбно принимала знаки искреннего сочувствия. В таком состоянии, естественно, не до работы. Луговая вышла из комнаты поднялась на площадку второго этажа и застыла в позе убитого горем человека. Каждый, кто поднимался по лестницы, спрашивал, что с ней случилось. Луговая с рыдающей интонацией сообщала о постигшем её несчастии, многократно повторяя: Я так расстроена, так расстроена. Одни пытались её ободрить, утешить, другие откликались словами соболезнования, третьи интересовались как и отчего умер Кологузов, где состоится прощанье с покойным, когда пройдут похороны.
- Не знаю я. – В слезах отвечала Луговая- Не знаю. Я вся расстроенная.
Простояв на площадке около часа, Луговая собралась спуститься назад в свою комнату. Видит, по лестнице поднимается Евгений Петрович Бегло поздоровавшись, он почти прошёл мимо Луговой, но был остановлен её взволнованным голосом.
-Что с Вами Валентина Борисовна?.
-Ах, Евгений Петрович! Евгений Петрович! Вы слышали Кологузов умер! Вы знаете, кем он был для меня! Мы с ним были друзьями почти двадцать лет. И не только друзьями… Он был мне самым близким человеком.
Тут слёзы вновь стали душить Луговую:
-Я так расстроена, Евгений Петрович, так расстроена…
-Ну, расстраиваются только балалайки.- Ободряюще произнёс Евгений Петрович и, оставив онемевшую от этих слов Луговую, пошёл куда шёл.
Сердиться на него было невозможно, обижаться – бесполезно