Мне всегда казалось, что со мной этого не произойдет. Это там, в фильмах, газетных статьях и разговорах маньяки или просто безмозглые пьяницы и бомжи расчленяют тела, и я представлял фрагменты теле-газетных фотографий, кое-что добавляло воображение.
Мое тело - это тело атлета. Всю сознательную жизнь я совершенствовал его и тренировал в поединках. К тому же, я не так глуп, чтобы бездарно подставлять его. Но их было трое. У двоих были толстые арматуры, где-то двадцать второго сечения, а у третьего так вообще был железный прут с наваренным на конце топором. Я сначала подумал, что такими вот конструкциями рубят лед на асфальте зимой, но у этого дебила топор был прилажен наподобие секиры.
Мне казалось, что все можно объяснить словами, но они не хотели слушать, и мне пришлось принять бойцовскую стойку. Я надеялся, что со стороны она выглядит убедительно и немного пугающе. Но первый же удар пришелся мне по ноге, в кость между ступней и коленом. Мне даже показалось, что я услышал хруст раздробленных костей, а затем страшная боль сократила все мышцы моего тела. А может, сначала я почувствовал боль, а затем хруст костей? Точно не помню, но все таки, кажется, хруст. Я где-то смотрел или читал, что боль передается нейронами в одну миллиардную долю секунды. Эту скорость невозможно представить. Но почему же сначала раздался хруст разламывающихся костей. Хотя они в том месте довольно прочные, но выдержать такой страшный удар они не смогли. Неважно, сколько времени прошло, главное, что вот этот разрыв во времени я почувствовал.
Не успел я упасть, как следующий удар пришелся по лопатке, раздался такой глухой звук «Б-бух», как будто бы ударили по мороженой туше коровы. Здесь я не смог понять, что было слышно вперед: звук «Бух», а затем боль или наоборот. Да и вообще не помню, так как третий удар пришелся точно по темечку. И все потухло…
Не помню, как я очутился там, под потолком, как это произошло, как мое сознание покинуло тело. И теперь я наблюдал с высоты за дебилом с секирой, хотя зря я так, у него довольно приятное лицо, с правильными чертами, даже мужественное такое. Так вот, этой секирой он кромсал мне шею до тех пор, пока моя, точнее когда-то моя голова с седеющими волосами не откатилась в сторону и не уперлась в промасленный картер стоящего на кирпичах двигателя от ЗИЛ-130.
Да если бы я знал, что так произойдет, я бы не стал заигрывать с этой прелестной блондинкой, которая оказалась женой этого дебила с секирой и мужественным как у Брюса Уиллиса лицом.
А во всем виноват этот неугомонный Джекил. Представить трудно, сколько неприятностей из-за него. Вот недавно. На улице мерзкая погода, холодный дождь и ветер. Я смотрю матч по футболу, а Джекил мне говорит:
- Ты знаешь, машину поставил, а вот ворота не закрыл, точнее, одну часть закрыл, а вторую нет. Так, прикрыл и побежал футбол смотреть.
Думаю: нет же, вроде все закрывал, как всегда, помню, как одну часть зафиксировал, а вот вторую, хоть убейте, не помню, но кажется, как всегда закрыл, не мог же прикрыть и уйти.
-Но ты же спешил.
-Ну, и что, все это я делаю автоматически, не задумываясь. Отстань, Джекил. Все нормально.
-Ну, как знаешь, мое дело предупредить.
И все. Какой на фиг футбол. Перед глазами распахнутые ворота гаража и оттуда выносят все, что нажито непосильным трудом: бензопилу «Дружба», надувнаю лодку, новую «Болгарку». Нет, футбол футболом…
- Алло, такси.
И вот я еду на такси, чтобы не тащиться по такой погоде несколько кварталов.
- Все нормально, все закрыто.
-Ты, Джекил, большой… понимаешь?.. –
-Бывает, мне тоже показалось.
Я снова на диване, плед греет тело, но ноги промокли, когда я выходил из такси, и никак не прогреются.
-Встань, надень шерстяные носки, - это опять он, Джекил, - а то заболеешь, будешь меня винить.
Искать в комоде полбеды, вставать не хочется, лучше поджать ноги.
-Как знаешь, главное - предупредил. Да и зря ты обижаешься, с кем не бывает. Ворота-то ты закрыл, а вот габаритные огни, кажется, не выключил, смотри, утром не заведешь, а тебе к девяти часам на встречу надо в департамент миграции населения.
-Ты что дурак, Джекил, - не выдерживаю я, - все выключил, все закрыл. Тебя бы куда-нибудь подальше спрятать и у меня все будет в порядке.
-Ну, ты вспомни, как весной вот также оставил с габаритными огнями и посадил аккумулятор.
-Тогда я пьяный был, вот и забыл. Но мне не нравится, что ты так уверенно говоришь.
-Потому что это факт, – сказал, как отрезал, Джекил.
-Алло, такси…
Ну, и кто ты после этого, второй раз за ночь ты заставляешь меня подрываться и ехать, чтобы убедиться, что все нормально. Ну, где ты, что ты теперь молчишь?
Но Джекил молчал. Он всегда так, посеет сомнения, а потом спрячется за каким-нибудь внутренним органом и смеется, пока я расхлебываю. А как только у меня все хорошо, он осторожно вылезает откуда-нибудь из-за желудка или легких, а иногда из-за мочевого пузыря, весь липкий, взъерошенный, и так между прочим, как бы себе под нос, но чтобы я слышал:
- А газовая конфорка-то не выключена, осталась, или утюг.
И если только я задумываюсь, то он, встрепенувшись, тут же добавляет,
- Да ты не волнуйся, с кем не бывает, только 2,5% пожаров происходит из-за не выключенных утюгов, а из-за газа, наверное больше, - но врать не буду, ты же знаешь, если точно не знаю то утверждать не буду я же ни барон Мюнхгаузен.
И все, спокойствия нет. Этот Джекил, это моё больное воображение, не дает мне спокойно жить.
Вот и тогда, приехав на день рождения к другу в ресторан, я рассказывал о своей последней научной спелеологической экспедиции. И когда пришло время объяснить, что мы на глубине семидесяти метров нашли запертую кованую железную дверь и с тревогой думали, как ее отворить…
Вдруг…
- А ты вот дверь квартиры не запер. Вспомни: у тебя в одной руке были цветы, а в другой – подарок, – невзначай промелькнула мысль, посланная Джекилом.
Вот и все. Праздник для меня закончился. Я извинился перед другом и его приглашенными и сказал, что, кажется, не закрыл дверь и надо съездить домой.
Вот тут все и началось. Я хотел уже вызвать такси, но внезапно ко мне подошла симпатичная блондинка и предложила:
-Давайте я Вас подвезу домой, вы все проверите, а затем вернемся. Вы так интересно рассказываете. Очень хочется узнать, что же было за железной дверью в пещере.
Я так обрадовался, поблагодарил про себя Джекила, и согласился.
- Мы как раз успеем, а то муж сказал, что будет к трем, - добавила красавица.
А я-то думал, что она свободна, и у меня завяжется роман. По пути мы мило беседовали, и я отчетливо видел, что я ей не просто нравлюсь, а она даже очарована. Я пообещал, что в следующую экспедицию обязательно ее включу в качестве консультанта или врача.
Джекил снова пошутил. Дверь была закрыта, но я открыл ее, посмотрел заодно, выключен ли газ.
После томных, немного кокетливых слов: «Как у вас здесь мило», - видимо, я и сделал ошибку…
Мы опоздали не намного, минут на сорок. Её муж оказался симпатичным парнем, двухдневная небритость очень ему шла. Я дико извинился, сказал, что это все моя вина, и что его супруга мило согласилась подвезти меня. Он ответил, что ничего страшного, но при этом его глаза как-то зло сверкнули. Через несколько минут я обратил внимание на то, что он о чем-то раздраженно разговаривает с ней, а она оправдывается, поправляя плотно облегающую майку, на которой отчетливо выпирали соски.
Её ажурный кипенно-белый бюстгальтер я нашел под журнальным столиком, когда вернулся домой.
Она была настоящей самкой. Милой, аппетитной, ненасытной самкой и мне её всегда хотелось. Но она не всегда могла ко мне приезжать, а только когда муж, который был каким-то старшим «быком» в какой-то криминальной организации, куда-нибудь уезжал.
Любил ли я её? Наверное, нет, просто мне её всегда хотелось. Скорее всего я находился в пограничной зоне между любовью и банальным сексом. А, может боялся полюбить из-за её мужа, недобрый взгляд которого запомнился мне с первой нашей встречи.
Любила ли она меня? Не знаю, думаю, что да. Ведь она не побоялась рассказать ему о наших взаимоотношениях. После того, как он узнал, что его жена беременна, а он никак не мог быть отцом, так как из-за своей нервной работы стал импотентом и присел на синтетические наркотики. Что он сделал с нею, не знаю, хотя по его звериному настрою можно было предположить о нашей встрече в ближайшее время, где-то там, куда попадёт моя душа, прости меня, Господи.
Моя голова смешно уткнулась носом, который немного приплюснулся, напомнив мне, как в детстве мы пугали девчонок: вот так же носом придавливались к окну.
Наблюдая эту картину из-под потолка, я отчетливо чувствовал запах отработанного масла, и мне казалось, что на глазах выступили слезы. Все это прекратилось после того, как он подошел к голове и, нагнувшись, приоткрыл мне веко. И со словами: - Ах ты, сука, еще и улыбаешься, - взял за слипшиеся от крови волосы и кинул на бетонный пол, несколько раз ударил по ней, непонятно откуда взявшейся кувалдой, превратив когда-то довольно привлекательное лицо в фарш. Затем, погрузив отрубленные руки и ноги вместе с тем, что когда-то называлось головой в дешевый турецкий пропиленовый мешок, он сел и закурил сигарету.
Поверьте, мне нисколько не было больно, было одно сожаление. Сколько лет я лепил это тело, покупал тренажеры, насилуя себя бесконечными упражнениями, теперь оно превратилось в груды окровавленной человечины. Но что поделать, такова бренная жизнь плоти на земле, а вот душа устремляется на небеса, в точку сбора, где я скорее всего встречусь с ней.
Почему-то ни как не могу вспомнить, как ее зовут впрочем теперь это не столь важно. А вот боль всё - таки пришла вместе с хрустом костей, сейчас я это понял совершенно отчетливо.
А где же Джекил? Где мое больное внутреннее чувство? Почему он, ухмыляясь, мне не говорит: – Вот ты здесь наблюдаешь, а где же ты потерял свою голову? Хе-хе-хе!
Впрочем, в этом я уже чувствую плюс своего нового состояния, хотя как знать без Джекила будет немного скучновато.