Под первый бой курантов

Амир Салихов
»

Когда же плоть человека обретает Душу? С первым вздохом, с первым криком, с первым глотком материнского молока, а может в тот миг, когда женскую яйцеклетку покорит мужское семя?
И когда же Душа покидает тело? В момент остановки сердца или дыхания, а может на сороковой день после смерти, как написано в Священной книге? И кто определяет срок пребывания человека, на грешной планете, под названием, Земля..?

      Под первый бой курантов в одном из роддомов Большого города родились два мальчика, не просто в одно время родились, но и сделали первый вдох, а затем закричали в одно и то же мгновение.
Дежурный врач так и поставила дату рождения 00 мин.01 сек. 1980 г. За многие годы работы она впервые принимала роды сразу у двух рожениц в самый  что ни на есть Новый год.
Сразу как только рожениц увезли в палату, а новорожденных в так называемый «инкубатор», весь персонал  собрался  в большом кабинете главврача и с опозданием встретил Новый год, а через некоторое время все забыли о таком необычном моменте их врачебной жизни.
Около семи часов  наступившего новогоднего утра, когда все  отдыхают после суетной, но радостной встречи Нового года, когда только под утро заканчиваются интересные телевизионные программы с участием всевозможных звезд, в дверь роддома позвонили. Недовольная столь ранним посещением старенькая вахтерша подошла к двери,   открыв небольшое окошко и  спросила:
- Кто там?
- Извините, пожалуйста, но я не могу дозвониться, поэтому и беспокою Вас. Скажите пожалуйста, а кто-нибудь сегодня ночью родил?
Тетя Вера, так звали вахтершу, прекрасно знала, что родились два мальчика, виновники не вовремя встреченного Нового года.
- Да, мил человек, двое сорванцов родились в самый, что ни на есть праздник. Ох вырастут, я их отшлепаю. Не могли  попозже появиться, – шутя ответила улыбающаяся тетя Вера.
- А Вы не скажете фамилии?
- Конечно, скажу, сынок, а ты заходи, не мерзни, а то вон как зябко на улице, - с этими словами она открыла дверь.
На пороге стоял худощавый, среднего роста, уже немолодой мужчина. Несмотря  на студеное, холодное утро, одет он был как бы  не по сезону.
Потертое драповое пальтишко хоть и было толстым, но оно было демисезонным и в  такие дни едва спасало от холода. Недорогие зимние полусапожки, кроличья шапка и толстый шарф ручной вязки говорили наблюдательной вахтерше, что перед нею обычный работяга и на чаевые рассчитывать не приходится. Ну и ладно, что с них возьмешь, сама такая, она подошла к столику и прочитала две фамилии, записанные в журнале.
- Спасибо, милая женщина! Огромное спасибо! Можно я пойду? Родился сын у меня! Родился, охо-хо - радостно, но как-то стеснительно проговорил он. Глаза мужчины, наполнились слезами.
-Конечно, сынок, только куда ты поедешь, чай, транспорт еще не проснулся.
- Да ничего, ничего, я пройдусь, мне не привыкать. Спасибо! Вам дай бог здоровья! – он, не прощаясь, исчез за дверью.
Прошло еще два часа, жизнь роддома просыпалась. Не спеша, медсестры развозили малышей к матерям на кормежку. По палатам делали обход врачи. Только внизу у тети Веры было тихо. В дверь снова позвонили.
На пороге снова стоял утренний посетитель, в руках он держал два огромных бумажных пакета.  Нерешительно взглянув на вахтёршу, попросился войти.
- Конечно, заходи сынок, только наверх не пущу и не думай.
Мужчина, зайдя и положив на стол пакеты, перевязанные веревкой, попытался развязать их. Но озябшие пальцы не слушались, он дул на них, но узлы не поддавались.
- На вот ножницы, что ты мучаешься, милок.
- Спасибо Вам, - он разрезал веревку, и из пакетов на стол, на пол начали вываливаться тюльпаны.
Тетя Вера за многолетнюю работу здесь знала толк в цветах, но никогда не видела, чтобы на Новый год приносили тюльпаны, тем более такие ярко-красные с сочными листьями и бутонами.
- Это Вам, - он протянул охапку цветов растерявшейся вахтерше.
- А это врачу, а это Любоньке, – он протянул еще два букета.
- Нет, роженицам не положено цветы.
Он надрезал веревки на другом пакете и, взяв его, выскочил из дверей.
Подойдя под окно,  где лежала его супруга, на снегу он выложил из цветов «Спасибо за Сережу». Цветы тут же замерзали, но не теряли своей яркости, напротив, приобретали сказочный вид, а первые лучи восходящего солнца, падая на полупрозрачные красные лепестки, заискрили их. Медперсонал и все женщины столпились возле окон и наблюдали, как озябший мужчина в драповом пальто, выложив восклицательный знак, обернулся и посмотрел в окно своей любимой жены. Многие женщины могли поклясться, что видели замерзшие слезы неподдельной радости, застывшие на его ресницах. Он стоял и грел озябшие руки, поднося их ко рту.
Добрая тетя Вера, наблюдавшая за ним из окна, вышла и, взяв  за руку как ребенка, отвела в подсобку, где налила горячего чая, а он трясущимися от озноба руками, пил его мелкими глотками, глядя радостными глазами на добрую женщину.
- Заболеешь же, смотри, трясет всего. Пожалей себя, а то сляжешь, кто  за малышом  приедет.
- Ничего, милая женщина, не заболею. Так долго ждали мы его с Любонькой. Где только не лечил ее, даже на Алтай возил.  А оно, видишь, Бог дал, когда уже и не  ждали.
- Тюльпаны такие красивые! Я никогда не видела, прямо как на картине. Где ж ты их взял? Стоят-то, небось, сколько.
- Нисколько не стоят. Сам я их вырастил на даче. Даже Любочка не знала, а у меня  видите, получилось. Так  долго ждали мы, измучились. Любочка все себя винила. А я знал, что не должно так быть. Любим мы друг друга. Ни разу не ругались даже, а четырнадцать лет вместе.
- Ну, ничего, сынок, все хорошо. Ты лучше поезжай, поспи чуток. Хороший, ты,  добрый, мало таких сейчас. Дай Бог Вам здоровья всем.
Ближе к обеду во двор роддома въехала красная иномарка. Она медленно, подминая с хрустом снег колесами, объехала здание и подъехала под окна рожениц. Из машины вышли три молодых человека и две девушки,  начали махать руками и радостно кричать. Возле окон опять собрались все женщины и что-то показывали приехавшим. Молодые люди были навеселе, видимо, встреча Нового года еще продолжалась.
- Видишь, все радуются, что у меня сын родился, глянь, как возле окон столпились.
- Конечно, Стас, вся страна должна радоваться, - поддержал его приятель, открывая бутылку шампанского.
- Что они там кричат? Мы же их все равно не слышим. Ну ладно, Стас, давай за твоего сына. Глянь, вон и Светка.
Подошедшая жена Стаса, что-то недовольно кричала и показывала под ноги, но толстые двойные рамы не пропускали звуков, и ничего не было понятно.
Из боковой двери выбежала взволнованная тетя Вера.
- Вы что же окаянные, смотрите, что наделали.
Только теперь приехавшие заметили, что машина стоит на цветах.
- Ой, извините, бабуля, не заметили. Новый год все же, - Стас сел за руль, отъехал назад.
На снегу остались только «Спасибо за…». Один из приятелей подошел, устало улыбаясь, снегом закидал две буквы. Получилось «Спасибо». Еще немного покривлявшись под окнами, они уехали, оставив после себя две пустые бутылки из-под шампанского и смятую коробку из-под конфет.
Женщины, расстроенные, отходили от окон, только жена Стаса стояла и беззвучно плакала, боясь посмотреть кому-нибудь в глаза. К ней подошла Люба, жена утреннего посетителя, обняла ее за плечи.
- Они же не видели, не расстраивайся, а то молоко пропадет.
- Я же не виновата, он всегда такой, никогда под ноги не смотрит, – разревелась Света, – такую красоту поломал.
- Ничего страшного, все равно они уже замерзли, пойдем лучше, скоро наших малышей принесут, такие они у нас красивые, представляешь, совершенно одинаковые, по 3,600  и по 54 сантиметра ростом. Так интересно, какими они вырастут?

     Мальчики росли на радость родителям и близким. Сережа был скромным, послушным мальчиком, мама в нем души не чаяла, но не баловала, всегда строго спрашивала, если его шалости переходили в откровенное баловство. По выходным отец забирал его на дачу, где учил ухаживать за растениями, а летом ездили  в деревню к родителям мамы, где он с местными ребятами чувствовал в полной мере обычную правду людских отношений. Так и вырос он скромным, но общительным и честным человеком. В военкомате ему дали отсрочку на два года, чтобы закончил техникум.
Перед Новым годом он уехал  проведать деда с бабкой, взять деревенских продуктов и вернуться в город, чтобы в кругу родителей и друзей отметить юбилейную  дату, двадцатилетие .
Но на дорогах был гололед, и автобусы не ездили. Уже 31 декабря ему повезло: сосед стариков собирался ехать в город,  отметить Новый год с  дочерью. Он взял Сережу с собой, и они потихоньку выехали из села. Чтобы сократить путь, решили ехать по левому берегу Дона. До Нового года  оставалось около двух часов, и Сережа радовался, что успеет домой, а расстроенные родители обрадуются его приезду прямо к моменту своего рождения.
Данила, так звали сына Светы и Стаса, рос тоже на радость родителям и близким, был он непоседлив и шаловлив, что очень веселило его отца, который часто уезжал, а приезжая, дарил ему дорогие подарки. Мама пыталась воспитывать в нем честность и твердость духа, но он слишком рано повзрослел и чуть ли не с шестнадцати лет жил самостоятельно, потокаемый любящим  отцом. На двадцатилетие отец подарил ему новую модную иномарку, на которой он и мчался по левому берегу Дона в одно из элитных кафе, где друзья решили отпраздновать его двадцатилетие. На одном из поворотов его занесло, и он на большой скорости врезался в двигающуюся навстречу легковую автомашину.
Два молодых человека лежали рядом в реанимационном отделении травматологической больницы. Аппараты искусственного дыхания  ритмично вентилировали воздух в легких Сережи и Данилы. Вокруг суетились врачи, борясь за жизнь таких молодых симпатичных ребят. Приближался Новый год. С  первым боем курантов они сделали вздох, и сердца их остановились.
Врачи записали в журнале, констатирующем смерть 00,01 секунда 2000 года.
Вот так пришедшие в одно мгновение жизни, так же ушли из нее в одно и то же мгновение, через двадцать лет.


06.07.2000г.