В начале нового века почти исчезли из жизни такие понятия как: сочувствие, сожаление, сострадание и им подобные. На передний план вышли: жестокость, наглость, хамство, стяжательство – таков современный мир и наше окружение. Возможно, это только мое понятие современности. Черкну несколько строк своих жизненных наблюдений.
1945 – 1946 год. Нас, с Валентиной Константиновной – двоюродной сестрой, оставили «домовничивать», как сказала бабушка Прасковья, уходя по своим делам. Дел у нее было много: кого «попользовать» травкой, то есть подлечить от недугов настоем целебных трав, «очертить, громовой стрелой» опухоль и прочитать молитвы, выправить спину или сделать массаж, поправить живот, принять роды, сходить к древним друзьям, найти пропитание своим внукам и многое другое.
Валя впервые приехала в наш дом, и мы быстро подружились, но она была незнакома с соседями, и мне приходилось объяснять: кто есть кто.
День был солнечный. В близкой поскотине кто-то в белом платочке, ползая по земле, собирал ягоды. Время подходило к обеду. Мы заигрались. Вдруг сестра всполошилась:
- Кто это там за огородами?
Я поднял голову и увидел бегущую к нам женщину – инвалида. Было ей в то время лет пятьдесят. Инвалидом ее сделал муж – деспот и бражник. В одно «распрекрасное» время он повредил ей голову, сломал обе руки. Их она могла лишь согнуть в локтях, но не доставала до головы, не могла кушать и прибрать свои волосы. Кормила ее и «обиходила» красавица дочка Гуля. Женщина от испуга и побоев мужа перестала разговаривать, лишь нечленораздельные звуки могла извлекать при сильном волнении.
Валя, услышав непонятный крик и увидев бегущую к нам с поднятыми руками растрепанную женщину, белый платочек которой почти упал с плеча, испугалась.
- Давай спрячемся!
- Это же Анна Бониха, ей надо волосы поправить и платочек подвязать, а ты напугалась.
Сестра с опаской подошла к ней и выполнила необходимые действия. Анна благодарно поклонилась и медленно пошла домой. В то время в поле за огородами было много клубники и Анна, ползая по земле, опираясь на колени и локти, ртом срывала поспевшие ягоды. Видя белый платочек в поле, трудно было представить, что это она, издалека можно было принять за простую ягодницу.
Этот случай напомнила Валентина Константиновна в мой последний приезд в село Пепелино. Многие на Руси имели клички, кто дал Анне эту и почему, мы не помним.
«Немочных», больных и нищих, обиженных судьбой одиноких людей, я видел много, многие приходили в дом не ради куска хлеба, который у нас не всегда был, а ради доброго слова или стакана горячего чая и спасибо Вале, что напомнила и вернула из детской памяти этот случай.
* * *
2008 – 2009 год. Набережные Челны. Одна из квартир 23 комплекса. Несколько лет назад умер Клим Фан. Двадцать четыре года назад они с женой Галиной удочерили трехмесячную девочку Олю, страдающую косоглазием, возможно, одна из причин оставления ее биологической матерью в доме малютки. Галине нельзя было рожать детей по причине врожденной эпилепсии. Заботами Клима и Галины было исправлено косоглазие девочки.
После смерти любимого мужа Галя все чаще стала попадать в неврологический диспансер. На это повлияла не только смерть близкого человека.
Тепло двух любящих сердец, отданное воспитанию дочери, не были ей оценены по достоинству. Образование, физическая закалка, полученная в кружке САМБО, привели к неожиданному результату. Повзрослевшая дочь, четыре года назад родила ребенка и отказалась от него, оставив в роддоме, повторив «подвиг» биологической матери. После смерти отца стала агрессивно относиться и к воспитавшей матери. Вышла на дорогу и стала «дорожной», так как другая любая работа не по душе. Для роскошной жизни нужны деньги, а где еще взять? Надо забирать у матери пенсию. Не отдает добровольно, можно забрать силой, чему помогут приемы каратэ и самбо. Скрутить руки и головой об пол. Потеряет сознание – можно забрать деньги. За квартиру платить не обязательно, у инвалида не отнимут. Кормить ее тоже не обязательно, так как добросердечные соседи всегда нальют чаю и дадут краюху хлеба. Если положат в больницу – еще лучше, там всегда ее накормят и навещать не нужно. Зато дома сама хозяйка, можно любого привести и устраивать любые оргии, не будут же соседи каждую ночь вызывать участкового.
- Дочка, Оленька, разве можно так? – Не раз спрашивала Галина. – Ведь мы тебя вырастили.
- Но ты мне не мать!
- Что мне делать? – обращалась она к нам. – Милиция уже внимание не обращают, нас даже по телевидению показывали, а все продолжается по - прежнему. Грозится в дом престарелых отправить. Постоянно вызываем скорую…
Несколько суток Галина гостила у нас. Ночами случались припадки эпилепсии, и жене приходилось успокаивать больную женщину. Хотя, состояние самой Нины Родионовны после гибели нашего сына оставляет желать лучшего. Большой нервный срыв, но это уже наша боль. Одиннадцатого января Нина вновь отправляется в диспансер. Там будет и Галина Фан.
Наступил 2009 год, но наступит ли улучшение здоровья душевнобольных в новом году? Это еще вопрос, кто больной? Люди, вложившие душу в воспитание детей, или дети, воспитанные программами телевидения на сексе, разбое и насилии.
Каким вырастет ребенок Ольги и что ждет ее в будущем, если оно наступит?
Временами пытаюсь понять таких людей, что это, генная память или распущенность общества утратившего духовность и главную идею государственности.
* * *
1959 год. В училище ФЗО мы познакомились с Чернышовым Вениамином Павловичем.
Веночка был родом из районного центра Чесма, Челябинской области. В четыре года он остался без родителей. Сначала после тяжелой болезни умерла мать. Вскоре не стало отца.
Над ребенком сжалились дальние родственники и взяли его к себе на улицу Набережную в дом № 40. Теперь там живут другие люди.
За время учебы в училище Вениамин ездил на выходные к своим новым родителям.
После окончания училища нас направили на строительство электростанции в город Южноуральск. Чесма стала еще ближе. Веночка начал чаще наведывать близких ему людей.
Окончил вечернюю школу, заочно институт. Стал экономистом. На это ушли годы.
Сдружило нас совместное проживание в комнате общежития. В училище он скрывал заболевание туберкулезом, но кому-то проговорился, и от него начали шарахаться, то есть старались держаться на расстоянии. Я пригласил его на свободное место, и мы не один год прожили в одной комнате. Затем наши пути разошлись, но сохранилась дружба и переписка на долгие годы.
Летом 1970 он был у нас проездом из Новосибирска, Ехал с семинара повышения квалификации. Работал в то время главным бухгалтером в СМУ города Красноперекопск. До этого он работал в Ворошиловграде, но по совету врачей пришлось сменить место жительства, нужен был морской климат. Обмен квартиры смог сделать только на этот, удаленный от моря город. По возможности выезжал на морское побережье.
Стареющую мать он забрал еще в Ворошиловград, продав их старый домик в Чесме. Здоровье ее начало ухудшаться, что-то случилось с головой, и она перестала его узнавать, под конец жизни, несколько месяцев не могла подняться с постели. Веночка все заботы связанные с уходом взял на себя. Врачи и знакомые давали совет:
- Отправь в дом престарелых, что ты мучишься.
- Нет! Они меня кормили, воспитали, и долг свой я отдам сполна. Отца похоронил, смогу доходить и ее. – Веночка умел держать слово, и свой обет выполнил с честью.
При встрече мы обнялись и не могли сдержать радостных слез. Обнимая, я почувствовал пустоту в его правом боку. В его письмах не было жалоб на застарелые болячки, оказывается, он перенес сложную операцию, ему удалили одну треть легких слева и две трети справа, сломав девять ребер.
- Врачи говорили, что сломают только три ребра. – Сказал он при встрече. – Иначе я бы не согласился, а сломали девять. Нужно было носить металлический корсет в течение года. Я проносил полгода и снял, так как под ним чешется и нельзя даже помыться в бане, вот ребра и провалились в пустоту.
Поговорили с ним о жизни, о матери и друзьях. Видя наше доброе и теплое отношение, друг к другу, сын сидящий на моих коленях произнес свое первое в жизни слово: наливай!
Женился Вениамин на нашей землячке из Сафакулево. К сожалению, и жена его была больна туберкулезом. Возможно, решение о женитьбе он принял из сострадания, так как долгие годы дружил с Ларисой, работающей лаборанткой на ГРЭС. Дружба и любовь их была светлой и чистой.
- Вылечусь и женюсь! Пока буду беречь нашу дружбу.
Поняв, что улучшения здоровья не будет – принял другое решение. Мне он говорил:
- Женись, тебе же Лариса нравится.
- Лариса прекрасная девушка, но я у друзей невест не отнимаю, береги ее, Веночка.
Были мы с другом в маленькой избенке на берегу Увелки, были знакомы с ее доброй матерью, видели фото отца, погибшего на фронте… Крутили патефонные пластинки, танцевали.
Повезло ли ей в жизни с мужем?
Из Красноперекопска нам уже не пишут.
В данной заметке я не ставил целью рассказать о жизни своего друга, хотел лишь сопоставить взаимоотношения людей, воспитателей и воспитанников, друзей, сравнить время и подобные события.
Не знаю судьбы дочери Анны Бонихи. Она вышла замуж за лесоруба, купили домик в селе Сорокино недалеко от мостика через ручей, родила двух детей. Муж начал пить. Продали дом и куда-то уехали.
Много повидал людей вызывающих сострадание, есть своя душевная боль после гибели сына, но образ Анны до сих пор жив в моей памяти.
* * *
Не выходит из головы еще одна встреча у подъезда нашего дома в 25 комплексе.
После смерти Тещи и жены, отец и сын Абрамовы решили продать трехкомнатную квартиру вместе с мебелью. Продали. Отец переехал в однокомнатную квартиру в поселок ЗЯБ в соседний дом с сыном. В их квартиру вселились новые люди.
Мы не спешили знакомиться с ними, так как что-то в их поведении отталкивало.
Поздней морозной осенью, пробегая мимо нашей скамейки у подъезда, вижу пожилого человека, показалось, что он пьян. Человек поздоровался, я кивнул и, не задерживаясь, вошел в подъезд, но дочери дома не было и, я решил выйти на улицу и подождать.
Человек сидел в той же согнутой позе и как-то жалобно смотрел на меня, спросив:
- Сколько время?
Я ответил:
- Пятнадцать тридцать. Вы кого-то ждете?
- Сына жду. Вон, на четвертом они купили квартиру. Домой меня одного не пускают.
Жили мы в Дрожжановском районе. Трое сыновей. Жена заболела и скончалась. После ее смерти я попал с инфарктом в больницу. Пока лежал, дети дом продали, а деньги поделили. Меня выписали, и идти не куда. Дети: один в Казани, двое в Челнах. Живу у каждого по месяцу. Уходя на работу, они выгоняют меня на улицу. Пока было тепло, еще терпимо, а большие холода наступят, что делать? Надо в Казань съездить, там пожить, да денег на дорогу не дают.
В этот момент из проходного подъезда появился сын, спрашивая на ходу:
- Сидишь? Ну, сиди, сиди! Я не надолго. Домой не заходи!
- Вот видишь, какое мое житье. – Сказал человек, привставший при виде сына и вновь горестно опустившийся на скамейку. По щекам его текли неудержимые слезы.
Какой совет мог дать этому человеку? Что сказать? Мы помолчали.
Выйдя из подъезда, сын вновь приказал, словно собаке:
- Сидеть!!
Приказ относился пока не ко мне, я встал, и направился по своим делам, поняв, что в бывшей квартире доброй и дружной семьи Абрамовых поселились злые и ненавистные люди.
На холодной скамейке горестно сжался трезвый пожилой человек, вглядываясь в лица прохожих, взглядом прося сочувствия и защиты.
07.01.2009. Рис. Лены Наумовой.