Среди сопок и болот уютно расположился небольшой городок. Центральная улочка, вдоль которой тянулись пятиэтажные дома, уже построенные две школы, садики. Дорога — железобетонные плиты — шла вдоль всей улицы Комсомольской, по кругу вдоль улицы Полярной и далее в аэропорт. А вокруг было множество балков, жилых вагончиков и бочек. И именно в них кипела жизнь молодого города, росли поколения семидесятых и восьмидесятых, а наши родители проживали самые романтичные годы своей жизни. Все мы осваивали Крайний Север!
С аэропорта и начиналась встреча с городом! 7 ноября 1976 года — мороз под 30 градусов, метель и снег кругом! Двухэтажное приземистое здание Надымского аэропорта еле просматривалось через иллюминаторы ЯК-40. Перелёт был долгим. Мы вылетели из Донецка в Москву, а затем из Москвы через Ухту и Салехард мы добрались в Надым. Моя мама несла на руках младшую сестру, которой ещё не было и года, а мы со старшей сестрой пытались собрать в одну кучу все наши вещи. Семнадцать чемоданов, сумок, котомок и рюкзачков, портфели — в общем — всё, в чём можно было перевозить домашний скарб. Это были вещи, с которыми нам предстояло жить долгое время. Папа нас встречал/, но на лётное поле его не пускали, поэтому приходилось со всем багажом справляться самим, в несколько перебежек.
До сих пор, каждый год, летая, я не устаю поражаться тому, как сильно и резко отличается запах аэропорта Надыма от запахов аэропортов на «Большой Земле». Я люблю этот запах — это запах дома!
Балки и вагончики — это было основное временное жильё для большинства населения города. Люди приезжали на три года, а потом оставались на пять, десять, пятнадцать лет. Наши родители становились пенсионерами и уезжали на «землю», а мы, отучившись и получив профессию, возвращались в этот северный город, чтобы в нём жить. Балки— самое цивилизованное временное жильё, рубленные, на полозьях домики, значительно отличались от бочек и вагончиков. Комнаты были просторными, окна большие. А вот бочки — облагороженные цистерны, переделанные под жилой домик. Разделялись они на три части — прихожая, кухонька со встроенной мебелью и сама комната. Вагончик имел две комнаты. Но всё это хозяйство обрастало пристройками, которые по площади превосходили всю жилплощадь не в один раз. Правда, однажды, вернувшись с отпуска, мы не нашли нашего жилища на воём месте. И было совсем не смешно! Именно на месте нашего вагончика должна была пройти новая теплотрасса. А оттащить его бульдозером решили не на пару метров, а поближе к сопкам на болото, чтобы уж совсем никому не мешал. А мы всей семьёй с чемоданами и глупыми улыбками на лицах, уговаривая себя, что ничего страшного не произошло, просто «дом» пропал, стояли возле новой линии труб и до последнего надеялись, что мы просто забыли место. В общем, мы все были согласны на диагноз — топографический кретинизм, лишь бы дом с вещами нашёлся! Он нашёлся! Через день! Жить в нём было нельзя!
Вагон городки — Таёжный, СМУ, СУ-11, «гороховка» и ещё много разных, по названию организаций и просто прикрепившиеся в обиходе — располагались вокруг всего города. Одни, очень быстро исчезли, а другие просуществовали очень долго. Были целые «хозяйства и подворья», пристройки и прилегающая территория.
В балках было очень тепло, трубы теплотрасс окутывали своей сетью весь город, их нужно было переходить по настилам или просто перелазить. А если зима была очень лютая, то дополнительно обогревались электрическими плитками, сделанных из двух красных кирпичей, уложенных на металлическую подставку, в которых были сделаны желобки под спираль. На них же можно было и готовить. Если спираль перегорала, то её просто скручивали в месте прогара.
Питьевую воду привозили специальные машины — водовозки. Вода была очень вкусная, из скважин. Становилась очередь с вёдрами, водой наполняли бочки или баки, которые, как правило, стояли в пристройках. Там же в пристройках располагалось отхожее место. Некоторые хозяева делали отдельную комнату, а у некоторых было просто ведро. Всё это нужно было выносить в общественный туалет или на помойку. Не редки были истории, увы, и нас она не обошла стороной, когда содержимое ведра замерзало. И вот тогда, незадачливые хозяева ставили его на плитку (ну действительно, не ведро же заносить в комнату!), чтобы растопить. Результат — всё содержимое ведра отмывалось со стен и предметов в пристройке. Но самая плачевная ситуация была, если ёмкости с водой были закрыты не полностью! Вот уж не было бы так смешно, если бы не было так грустно!
Готовили на плитках электрических — благо электричество было дармовое тогда. У многих были газовые плиты, к которым подводили газ из баллонов. На плитах же и грели воду для мытья и стирки. Тазик, корытце, ковшики — основные атрибуты для мытья всей семьи. А раз в неделю — поход в городскую баню. Правда от нас баня располагалась по меркам Надыма далеко. В мороз особо не находишься.
А вот морозы в 1977 году были знатные. Актировки для детей были почти в течение полутора месяцев. Самая выдающаяся актировка — 10 мая 1977 года — штормовое предупреждение. А запомнила, потому что пошла в школу. Почти всё взрослое население носили крытые тулупы из овчины и валенки или унты. У кого были кисы — обувь северных народов из оленьих шкур — гордились неимоверно. Их обычно привозили из стойбищ, часто не подшитые, только заготовки. Подшивали. А некоторые были отделаны рисунком — это был шик! Да ещё с белой песцовой или из чернобурки шапкой! У нас была своя мода на валенки. Мы по верху делали окантовки — цветными нитками или просто вырезали, пришивали пуговички, вышивали рисунки, меняли длину. А на ледяной городской горке катались, предварительно полив подошву водой, перед самым выходом на мороз. Скользило — класс!
Первое лето мне пришлось провести в Надыме. Обычно город летом замирает. Всех детей старались отправить на «землю» к родственникам или в лагерь на весь период каникул. Большая влажность, болотные испарения и тучи гнуса— не придавали шарму. Да и местных пионерлагерей тогда ещё не предусматривалось. Детские сады на лето закрывали, оставляя только дежурные группы. В общем, начиная с мая — город затихал.
Нас собиралась небольшая ватага ребят, из оставшихся на лето, и мы, с чувством первооткрывателей, мерили окрестные болота, собирали ягоды возле озера. Для этого нужно было пройти пятьдесят-сто метров в сторону болота или те же сто метров в сторону зоны будущего парка. Голубика, брусника, черника, морошка — вот они, на ладони, никуда ненужно ехать или идти, бери бидончик и собирай!
Кстати о бидончиках. У нас был эмалированный, трёхлитровый. Молоко продавали в магазине «Хлеб. Молоко». Очередь была длинная. Но двигалась быстро. Так же быстро и заканчивалась, так как заканчивалось молоко. Разливное молоко наливали литровыми половниками из фляг. Но вкуснее было молоко в пол литровых треугольных пакетах. А вот за сметаной нужно было занимать очередь заранее. В общем, как и за овощами, мясом, книгами и ещё всяким «дефицитным» товаром. Правда и покупали мы всегда не по 200 грамм. Если овощи, то сетками. Мороженое — коробками. Холодильники ведь у всех 9 месяцев безразмерные!
Надымский холодильник — это металлический ящик встроенный в оконную раму на месте форточки, а дверцей служила сама форточка. Форточка, правда, появлялась только когда получали квартиру. А в балках — вся пристройка — большой холодильник!
Мороженное в город завозили один раз в год, да и то не каждый! Пломбир в жуткой масляно-лимонной оболочке, которая неплохо отковыривалась и, поэтому, не особо портила вкус, привозили два-три раза за те девять лет, которые я проучилась в Надыме. Зато мы сами делали отменное мороженое. Рецепт был прост: в ведро наливалось литра три сгущённого молока, примерно столько же концентрированного цельного молока из металлических банок и всё это заливалось — жидким кислородом! Такого мороженного я ни ела больше ни разу в жизни! Это было вкусно! А за жидким кислородом мы бегали на кислородную станцию, где работала мама одноклассницы.
****
Пятиэтажки в городе росли как «на дрожжах». На три «хрущёвки» возводился один дом ленинградского проекта, с просторными комнатами и кухней. Потом появилась «тюменская» серия домов без балконов. Людей из балков интенсивно переселяли в благоустроенные дома. Завод железобетонных конструкций работал на полную мощь. Не обходилось, конечно, без огрехов.
В квартиру, которую получили мои родители, мы переехали после двухмесячного проживания в семье папиного сослуживца после досадного недоразумения с пропавшим домом. В период стройки нашего дома мы облазили объект снизу вверх и сверху вниз. А чем ещё было заниматься, особенно летом, когда школа и дворец пионеров закрывались на время каникул. И что было делать строителям, если был план и принято обязательство дом сдать в срок, а в это время между третьим и четвёртым этажами отваливается кусок внешней стены? Её просто укрепляют металлическим листом, чтобы дальше не отваливалось. А уж как этот лист будет себя чувствовать при минус сорока градусов? Именно мы и поселились в квартире на 3м этаже.
Но мы были довольны! Три комнаты, просторная кухня, раздельный санузел! А вот мебель во многих квартирах стояла самая простая, часто даже самодельная, из подручных средств. Сюда ведь приезжали на три года! Именно после того, как родители отработают положенный срок, и должна была начаться «хорошая» жизнь. Но срок всё не заканчивался, и соответственно, «хорошая» жизнь откладывалась на неопределённый срок. Конечно, в дальнейшем история поставила некоторые точки, внеся существенные коррективы в жизни многих миллионов. Но тогда, 7 ноября 1978 года, празднуя новоселье, мы были счастливы, а родители были молоды и полны сил. В квартире было очень много народа, знакомые и друзья, которые пришли после демонстрации уже добрые и весёлые, чтобы поздравить нас с новосельем. Ели, пили, танцевали и пели! А пели много разных песен и на разных языках.
Наш Ямало-Ненецкий автономный округ называли Ямало-Ненецкий Татаро-Донецкий округ. Народ в городе был разный: татары, башкиры, украинцы, казаки кубанские, азербайджанцы и армяне (их к нам присылали служить в стройбат), чуваши, мордва, белорусы и ещё много других национальностей. Все работали вместе, мы учились в классах по сорок человек и никто никогда не делил людей на ваших и наших. Люди приезжали и привозили с собой национальные традиции и культуру быта. Конечно, в то время, мы далеки были от религиозных взглядов, мусульмане, христиане, язычники — в этом плане все были на равных условиях. Но колядовать и посевать на рождество мы ходили, и с нами ходили Рустам и Эльвира. Для нас это был просто повод отлично провести время. И яйца на Пасху красили всегда, и Ильмиру угощали, и она билась «носиком» и ела яйцо. Конечно, некоторые различия были видны, особенно в быту, но мы как-то не придавали большого значения.
Каждые два-три года в городе сдавалась новая школа. Детей переводили по территориальному признаку в новую школу или целыми вагон-городками. Многих возили на автобусах, поэтому, им не давали особого права выбора. Очень много новых детей приезжали с «земли». Но город настолько мал, что даже когда функционировало уже пять школ — мы всё равно все друг друга знали. Ведь мы когда-то начинали учиться вместе, и учились в четыре смены. Четвёртая смена начиналась с четырёх часов вечера и до восьми. Правда зимой, в четыре уже темно. Но и в восемь утра ещё темно.
Город у нас до середины восьмидесятых годов считался закрытой зоной. У взрослых в паспорте стоял отметка «ЗП». Попадали в город по вызовам. Предприятия набирали рабочих и служащих с разных уголков нашей страны. Комсомольско-молодёжные бригады формировались и в Татарии и на Украине. Уезжали на Север целыми подъездами. Так было и в нашем случае. Мы из Тореза уехали после наших соседей снизу. А в дальнейшем, ещё две семьи переехали в Надым.
***
Сезон отпусков начинался с мая и заканчивался в сентябре. Поэтому и каникулы в школе часто увеличивались на месяц. Классы начинали пустеть с первомайских праздников, а осенью заполнялись ближе к середине сентября. И как следствие этого — огромнейшие очереди за авиабилетами. Как положено со списками и кострами! Но улетали все желающие. Уже гораздо позже появилась возможность ездить в отпуск на своём автомобиле и по железной дороге, но и до сих пор — удовольствие это на любителя: ведь железнодорожный вокзал в 8 часах езды от города, а автомобильная дорога может оказаться недоступна — в период осенне-весеннего межсезонья. Мостов пока через реки Надым или Правую Хетту — нет!
Продолжение следует…