Когда мы смотрим человеку в глаза, мы видим какая жизнь кипит внутри него, мы можем с легкостью определить о чем он думает, что чувствует, во что верит, чем встревожен, к чему стремится, и сможем ли мы когда-нибудь сказать ему гордое " друг".
Впервые, посмотрев в ее глаза, я испытала чувство непонятного, неизведанного мне ранее страха. Сияющие, смело и широко открытые лазурно - голубые глаза, проникновенно смотрели на меня, казалось, что они считывают мои мысли словно сканер. Но именно тогда я поняла, что это гордое "друг " я никогда не осмелюсь, пусть даже робким шёпотом , произнести этой девушке с глазами цвета индиго.
В нашем институте все знают друг друга, как проклятых. А "свои" "своих" тем паче. О этой девушке я была наслышана от Совы. Но, по стечению обстоятельств, встретиться мы смогли лишь 14 февраля в проклятом клубе порока и ада в этот Странный праздник.
Увидев ее я впала в полнейший ступор,но на моем лице почему-то застыла ухмылка, несколько безразличная. И в этот вечер мне не оставалось ничего, кроме того, как сидеть за столиком медленно курить любимый кент четверку и глушить "White Horse" стакан за стаканом.
Она выделяется из толпы своей неординарной энергетикой, которую она несет сквозь поток людей, словно пронизывая своим телом улицы и переулки, как цыганская игла с красной шерстяной нитью, немножко сгорбившись, но ступая уверенным шагом, сшибая все на своем пути. Короткие светло-русые волосы и острые скулы, дают понять, что ней еще не угас юношеский задор и дерзость, но я точно знаю, что внутри нее живет истиная женщина, Жещина с большой буквы. Ведь о женщине в большей степени говорят ее руки. У Нади невероятно тонкие изящные запястья, идеально гармонирующие с длинными музыкальными пальцами. В первый раз, посмотрев на ее изумительные руки, я вспомнила нежные руки моей матери. Это подсознательное сравнение вызвало у меня необъяснимое доверие к Надежде. Единственным отличием были кольца на ее руках, моя мама никогда не носила колец. Надя курит всегда немного надменно, несколько томно, не докуривая сигарету до фильтра, а оставляя немного табака, и, кажется, что в ней течет голубая аристократическая кровь. Ее нежный женственный голос с легкой хрипотой позволяет ей, как актрисе в театре, играть и маниврировать, как пилот, своей интонацией.Но больше всего в ней цепляет запах секса. От нее просто разит сексом за километр, понимаете? И ЕЕ жизнь не актерская партия, думала я, и с каждым днем все больше и больше доверялась ей, я вростала в этого человека, как древесный гриб, как ноготь на пальце. Старалась как салфетка впитывать каждое ее слово, каждый жест, каждый совет. И с каждым днем все сильнее в нее влюблялась.Каждую ночь, я как будто бы в горячке, бредила ею. Каждое утро просыпалась с мыслью о ней.
Поздним предвосьмимартовским вечером я возвращалась с курсов английского домой. Полупустое метро. Библиотека им.Ленина. Долгожданный рингтон мобильника. В эту ночь все случилось. Но почему-то счатья или радости, даже удовлетворения от полученного не было. Она делала все технично, все ее движения, прикосновения, поцелуи были отточены до автоматизма. Паршиво было ощущать себя марионеткой, хоть и в умелых руках опытного кукловода.Но я не могла взять вверх над своим разумом. Опьяненная этой улыбкой и поднятой верхней бровью я вновь ехала к ней на встречу. В этот раз, все в том же составе:я, Катенька и она, мы ехали к ней. Позже она захотела познакомиться с моей подругой. Ее пожелание было исполнено. А потом все было как в дешевых сериалах. Сначала онав ванной комнате трахнула как следует меня, а позже ее. Даже это меня не остановило, я продожала общение с ней, до тех пор, когда она сочла нужным избавиться от меня. Просто избавиться. Выкинуть из своей коллекции тряпошных кукол.НаииграласЪ.На протяжении всей ночи острая физическая пульсирущая боль пронзала мое подсознание, проходя токовым разрядом от самой коры головного мозга вниз по венам и артериям до каждого пальчика на руке и ноге. и мне было так безумно страшно, в тысячу раз страшнее, чем тогда, в то сумасшедшее утро, когда я шла от порога ее дома к метро. Лазурно голубое небо причиняло мне боль своим хладнокровием, а мерзкое утренее солнце не грело. Весенний ветер скользил по моему лысому черепу, старался обнять, как - то успокоить, но не мог. Я шла, глотая воображаемые слезы. Я плакала, а их не было.
А теперь все кончено. Мы оба доигрались. Может быть, больно тебе. Больно мне. Я наверное, умираю, а ты мне кричишь "не смей! не смей! будь счастлива, пожалуйста"....