Цикл «Чёрные дни»
С НОВЫМ ГОДОМ
Ребята показались на тропинке, когда тусклое солнце уже вовсю касалось ломаной кромки скрюченного иссине-зелёного леса.
– Ну, быстрее же, быстрее, раззявы, - негромко подгонял у ворот виновников беспокойства дед Матвеич. – Вы бы ещё вместе с мертвяцким выходом появились. Где моя Бурёнка? Где этот чёртов пастушок Андрейка?
– Тише, тише дед, не буянь, я же при часах, - умиротворял старика рассудительный Петро. – Мы с Ванькой так сказать в авангарде, дорогу проверяли, а Андрейка с Семёном позади стадо гонят.
– Ну и как? – хитро прищурился Матвеич.
– Что как? – не сообразил сразу Петро.
– Дорогу то проверили? – дед даже разулыбался от радости.
– Ну да…
– Так что ж вы шайтаны низкорослые ещё у ворот стоите?! А ну бегом обратно, и вот не дай Бог там мою Бурёнку мертвяки успели пообкусывать, я вам выдам такой праздник, устрою сытную жизнь на весь новый год!
– Уже бежим, - безропотно отрапортовал двухметровый Петро.
– Эх, никакой на них дисциплины, - пожаловался старик подошедшему Степану. – Так и помрут смолоду, и поумнеть не успеют.
– Не ворчи, батя, у них хорошая наследственность – значит, долго жительствовать будут, - улыбнулся в густую чёрную бороду Степан. – Вон и бурёнка твоя показалась.
– Где? - встрепенулся старик. – Точно! Моя родненькая.
– Думаешь, только твоя? – опять улыбнулся Степан. – Наша она родненькая, почти все на её молоке выросли.
– Ишь губы раскатали… наша… мало ли кто на её молоке вырос. Вот помру, тогда и будет ваша, - тихонько беззлобствовал старик вновь отворяя ворота. – Да быстрее же вы, черти недоживые!
И «черти» весело поднажали, загоняя флегматичную крупнорогатую скотину в количестве девяти штук на поросший муравой и подорожником двор. Больше всех веселился Андрейка, младший из братьев.
– Здорово, дед, говорят, ты опять меня хотел мертвякам отдать вместо своей коровы?
– Кто это тебе такое ляпнул, - расхитрился старик. – Ни один мертвяк на такой размен не согласится. Корова – это ведь не только полтонны отличного мяса, а ещё и тончайшей души существо, а ты тут причём?
– Ладно-ладно дед, я в следующий раз сам твою Бурёнку к городу свожу, у местных расценки поспрашиваю, - добродушно расхохотался Андрейка.
– Ты балаболь, да ворота запирать не забывай, - Матвеич накинул поперёк железных створок массивный деревянный брус. – А то и к городу ходить не потребуется, весь город сам к тебе придёт… с расценками.
– Силён, силён ты, дед, - восхитились внуки, припоминая вес бруса.
- А то… - Матвеич горделиво вскинул подбородок к небу и степенно направился к дому. – Ну ладно, пора мне на пост, а вы готовьтесь к встрече.
– Так до нового года ещё почти три часа, – удивился Андрей.
Дед ажно застыл на месте. Вскинул возмущенно ко лбу лохматые брови.
– Дубина, метрвяков встречать готовьтесь.
И дед Максим Матвеевич скрылся в дверном проёме веранды.
– Вот ведь хрыч старый, - покачал головой Петро, скидывая с плеча ружьишко. – Однако дело говорит. Андрей, Иван на крышу, на вас тяжёлая артиллерия, сегодня у ворот я с Семёном.
– Ладно… ладно, - вздохнули раздосадованные младшие, уж очень им хотелось самим у ворот постоять, так сказать увидеть врага непосредственно в лицо, то бишь в рожу, а не в окуляры биноклей переделанных под оптические прицелы.
– Насмотритесь ещё, – понимающе пообещал отпрыскам наблюдавший за происходящим Степан. – Так насмотритесь, аж до тошноты. Я тоже когда-то рвался поближе к воротам и вот – дождался, теперь на них круглогодично дежурю. Давайте, расходитесь, а то опять пропустим начало.
– Не пропустим, - ответствовал рассудительный Семён, прикрепляя к своей винтовки оптический прицел. – Время есть, да и забор крепкий, иди батя на свою высоту, – он задумался и добавил с чуть заметной улыбкой. – Мы уже сами знаем, куда стрелять.
А меж тем и без того тусклое солнце совершенно скатилось за неровные края леса, и сейчас активно зарывалось в землю, чтобы выползти – так говорил Матвейч – на другой стороне планеты. Там ведь наверняка тоже живые имеются. А нет, так хоть мертвяков припугнуть. Не любят эти твари свет солнечный, без сильной нужды под него не высовываются, разве что только совсем с голодухи. Нет, он их, конечно, не убивает, просто они под ним тормозить начинают, бошками своими трясут чаще чем обычно, часто-часто моргают белесыми с красными зрачками глазищами. Слепит, наверное, их, или мозги скудные от тепла кипеть начинают.
В подвале глухо стрельнул и затарахтел на всю округу самодельный дизельный генератор. Сизый дымок, вырываясь из зарешеченного подвального окна, застилал побеги кормового картофеля за домом, вызывая недовольство у пасущихся там колорадских жуков. Жуки громко протестующе сучили лапками и пытались чего-то верещать, но в итоге просто начали жалобно кашлять.
Жуков можно было понять, мало того что катастрофа недалёкой давности не в лучшую сторону сказалась на их размерах – ни спрячешься, ни наешься при полуметровом размахе крыльев – так ещё и зима нынче выдалась холодной. Если верить потрескавшемуся довоенному термометру на дворе было всего плюс десять.
Правда, дед говорил, что раньше зимы были вообще лютыми – до минус двадцати, а то и сорока по Цельсию. Но это уж он точно врал. Кто бы выжил зимой при минус сорока?
Жуков монотонным мыком поддерживали коровы из загона по соседству.
– Опять животину мучаете? Вот не дам вам торта, будете знать! Живодёры...
На втором этаже приоткрылось единственное не зарешёченное окно. Из него, бережно водрузив на подоконник поистине царский бюст, выглянула сердитая Александра Михайловна, первая из постояльцев этого гостеприимного дома и вторая любовь Максима Матвеевича.
Эта милая бронебойная старушка, когда стряслась последняя война, была не менее милой, и не менее бронебойной супругой директора совхоза в селе Середняя Тылда. И жили ведь они душа в душу, просто на редкость, ни ссор, ни драк. Но однажды утречком проснулась Александра Михайловна от странного грохота и воя за стенами дома, потянула тогда своё молодое дородное тела, открыла глазки, глядь в окно, а там ничего не видать.
«Туман», - подумала она сначала, но тут прямо перед окном возникла распухшая физиономия её любимого мужа, а в глазах его будто тоже туман – непроглядные бельма, только страшненькие красные точки зрачков. И вдруг он как оскалится всеми своими длинными зубами, а таких цельных да длинных зубов у него отродясь не бывало.
Вот тогда и поняла Александра, что не муж уже перед ней, а какой-то кровопийца вампирствующий. Как раз за день до этого по телевизору (была тогда такая штука – коробка с экраном, показывала много интересного, а рассказывала ещё больше, они и сейчас во многих домах стоят, только ничего кроме мушиного мельтешения не показывают и шипят) так вот, тогда по нему показывали учёную передачу про вампиров и зомбей. И хоть в этой передаче было научно доказано, что таковых тварей не существует в природе, Александра Михайловна ничего в науке не смыслила, а её муж за окном заторможено бился головой в стекло и скалил такую пасть, что вся телевизионная нечисть могла бы позавидовать.
Потом Александра Михайловна так и не смогла, а может, не захотела вспоминать, сколько дней она в страхе отсиживалась в родном доме под кроватью, питаясь неимоверно быстро портящимися сельхоз продуктами, и сколько дней шла, размахивая цельнометаллическим топором и длинными вилами направо и налево. Вот только пришла она однажды к дому Астафьева Максима Матвеевича. Кстати, её героические вилы прослужили потом ещё десять лет пока не были потеряны в одном из вечерних боёв у ворот. А топор и сейчас чувствовал себя превосходно.
Максим Матвеевич, в то время здоровенный мужичище, с русыми усами и, почему-то чёрной бородой, как раз перестал оплакивать без вести пропавшую свою супругу Анну Ивановну, поехавшую в город за покупками, навострился одним взмахом рессоры от старенького КаМаЗа «колхозника» крушить любую нежить. И уже почти научился пеленать Степана, которому тогда едва исполнилось полгода. Но при виде растрёпанной незнакомки с вилами и топором Матвеич не смог устоять. Как-никак единственная живая душа противоположенного пола на многие километры.
Так и появилась у Максима Матвеевича новая счастливая семья. А Александра Михайловна стала полноправной хозяйкой в доме, а так же женой, матерью и бабушкой.
Впрочем, это было только начало череды чудесных спасений. Так потом и подросший Степан обзавёлся женой. Но это отдельная история.
А пока…
А пока стремительно темнело.
Кажется, раньше сумерки тянулись гораздо дольше. По крайней мере, дед Матвеич так утверждал, а все теперешние трудности валил на какую-то Атмосферу. Мол, она во всём виновата, совсем изменилась, а в её изменениях виноваты древние люди. Как-то в детстве Петро со Степаном спросили у деда, кто же такая эта Атмосфера. Дед сначала наворчал, потом столько же насмеялся. Единственное, что братья поняли, это, что Атмосфера одна и в небе. Наверное, она была каким-то древним божеством, и её прогневили древние люди, отсюда и катастрофа произошла, и тьма стала быстрее занимать землю.
Судя по сказкам деда, древние вообще были людьми грубыми и непочтительными. Постоянно толпились в каких-то очередях (что такое «очередь» внуки тоже понимали плохо, очередь из автомата – это понятно, а вот очередь из людей?...), стараясь отдавить друг другу ноги и намять бока, постоянно спешили и при этом постоянно опаздывали, и от этого ходили не выспавшимися, злыми и с красными, как у мертвяков, глазами, разве только что глотки друг другу не рвали. Но при этом стрелять в таких злобных людей было строго запрещено. Дикие, в общем, были времена…
– Бабуль, ты за жуков не волнуйся! – крикнул обеспокоенный угрозой Петро. – Это на них дыму из подвала немного нанесло. А так их никто и пальцем не трогает. Что мы, дурные, что ли, своих летунов гробить, да ещё перед самым выходом? Кто тогда будет мертвяков с воздуха бомбить? А коровы… это они так… из солидарности.
– Ну, тогда ладно, - успокоилась Александра Михайловна. – Тогда пойду я на кухню, а вы осторожнее будьте, за ворота не высовывайтесь, на забор не лазайте, а то ты, Петро, шибко смелый до дури.
– Да ладно, ба, - смутился самый старший внук. – Это же я в детстве… я тогда мальцом глупым был… геройствовать тянуло.
– Вот я и помню, как ты на мертвяков хотел с неба пикировать с крыши сарая верхом на жуке. Хорошо дед рядом оказался, а так бы нагеройствовал, - Александра Михайловна аж всхлипнула от набежавших чувств, и добавила умоляющим голоском. – Вы уж поосторожней, внучики… я вас прошу…
– Конечно. бабуль! Да как же иначе!...
И, растроганные до нельзя, старшие внуки быстренько побежали к воротам, дабы совсем не растрогаться. А то с таким настроением и воевать не захочешь, достанешь из сарая старый ручной кальян и пойдёшь к мертвякам, нести им мир и любовь. Так и сгинешь почём зря.
Меж тем темнота установилась кромешная, если бы не окна второго этажа и не прожектор смотровой вышки на крыше, точно бы охранники себе все лбы расшибли и ноги переломали.
А так ничего. Вполне сносно…
А для мертвяков вообще, не мишень, а заглядение. Большой двухэтажный деревянный домина, для красоты и прочности обложенный в незапамятные времена облицовочным кирпичом, потемневшим от времени. И весь этот дом полон живых, я повторяю ЖИВЫХ, тёплых людишек. У любого мертвяка от осознания подобного, как у собаки Павлова, слюни во все стороны и зубы на ширину плеч. И если бы не два ряда колючей проволоки над полутораметровым забором из бетонных плит и листов железа…
– Идут!
Конечно идут. Куда им деваться? Жрать то охота.
Из околозаборной тьмы медленно выходили нестройные ряды нападающих. В широком луче прожектора мелькали иногда изношенные в лохмотья бывшие деловые костюмы и спортивные олимпийки, но основная масса мертвяков давно избавилась от всего, что напоминало прошлую жизнь.
Голые, бледно-серые от малокровия, грязи и яркого освящения, целенаправленно тащились к последнему островку жизни бывшие носители гордого имени «Homo Sapiens».
– Слышали, идут! – несколько неуверенно повторил свой крик Андрей.
– Да слышим, тише ты, - высунулся со второго этажа Матвеич. – Заряжай! По моей команде…
Дружно клацнули затворы.
– А вы поглядите… - Максим Матвеевич раздосадовано поднёс к глазам бинокль. – Да это же Игнатий Степанович!
– Где, - из-за спины деда попыталась выглянуть Александра Михайловна. – Ну дай глянуть, старый, всё таки ж наш районный председатель…
– А ну не лезь на вид, - прикрикнул на супругу обеспокоенный дед. – Нечего на него смотреть. Он и при жизни был редкостным кровопийцей. Не удивлюсь если это он теперь у мертвяков за главного.
И нежным движением руки Матвеич направил Александру Михайловну вглубь комнаты, подальше от окна, потом ещё раз ревниво глянул в окуляры и сплюнул на далёкую землю.
– Надо же ж, зараза, ещё ползает. А ведь я точно ему вилами в брюхо попал… зараза… Всё, детишки, подпустили и хватит. Пли!
Жахнуло на всю вымершую округу.
Били маленькими самодельными ракетами с крыши Андрей с Иваном, били из ружей в бойницы слева и справа от ворот Петро с Семёном, на воротах возвышался Степан и бил в упор из полуживого обреза.
– Молодцы, - констатировал ветеран мертвецких воин Матвеич, и положил на подоконник здоровенный двухзарядный арбалет. Взвёл рычаг, вложил в пазы два стальных болта. - Эх, последние… Берегите патроны, переходите на одиночные! Петро жуки заправлены?!
Казалось бы, не мог Петро услышать деда среди грохота и рёва. Ан нет – услышал.
– Да, с утра!
Матвеич вздохнул.
– Подымай!...
Через час дело было сделано.
Ещё звенел воздух после финального воздушного удара, ещё кружили неразличимые в кромешной тьме ночных небес поднятые по тревоге жуки. А семейство Астафьевых наскоро убедившись в уничтожении противника, засобиралось в большой, он же – торжественный, зал на первом этаже. Собственно, весь первый этаж и представлял из себя этот зал в дальнем конце которого примостилась кухонька и кладовая.
А посредине зала стоял длинный самодельный стол из крепкой сосны.
– Ну, ты, мать, даёшь! – только и смог выговорить Степан, все остальные просто лишились дара речи.
А и было от чего.
Да, бабушка Александра Михайловна времени зря не теряла. Она вообще не умела терять. А когда под твоим руководством ещё и тихая, но ужасно талантливая помощница в лице супруги Степана, вся работа спорится.
Стол ломился от яств. Тут тебе и классические салаты, любимые домашние супы и картошка «в мундире». Мяса – видимо-невидимо, и говядины, и свининки, и жареной, и варёной, и тушёной с капустой. Была и капуста в свежем и солёном вариантах. К капусте прилагалась пятилитровая бутыль со специальным «праздничным» самогоном. От обычного «будничного» он отличался невиданной чистотой и лёгким ароматом хвои. Дальше шли в ряд настойки и вина, домашние и заимствованные из магазинов погибшего города. За ними прятались горы сдобнопечёных радостей и блинов. А возглавлял всю гастрономическую выставку полметровый слоёный торт со взбитыми сливками.
И это только то, что было на виду!
– За хозяйку! – Максим Матвеевич уже вальяжно разместился во главе стола и неспешно, с чувством поднял свой первый и главный тост. – Новый год новым годом, а сначала надо выпить за хозяйку. Новый год подождёт. А ну, молодёжь, бегом к столу. Сколько я тут стоять буду?
А молодёжь была полностью «за».
– Но и про Новый год не забываем, - тут же дополнил сказанное Матвеич. – Где там наши «кремлёвские куранты»?
Александра Михайловна, всё так же, на правах старшей, вынесла из кладовки затёртую до потери цвета коробку из под обуви. Аккуратно открыла крышку и бережно достала старенький монохромный мобильный телефон. Подержала его в руках, чтобы все могли рассмотреть это живое доказательство технического прогресса предков, а затем передала Максиму Матвеевичу – пусть хозяин сам его включает.
– Вот это машинерия, - надавливая кнопку включения, восхищался дед. – Достаём почитай раз в год, а он себе лежит и всё помнит, и время у него один в один, как на старых курантах в Москве. Они то, поди, уже и не ходят, а этакая замухрышка электронная всё ещё отсчитывает минута в минуту… Хм… ну что ж, до праздника ещё пара минут, поэтому давайте пока проводим Старый год… всё-таки ж традиция… Вставайте, ребятки, вставайте. Год у нас был хороший, мы все живём, и живём прекрасно. Коров и свинок в досталь, скоро ещё приплод будет. Жуков наконец-то приучили к чему-то полезному, да, Петро? – Петро смущённо поглядел на деда, но всё-таки кивнул, а Матвеич продолжал – Здорово ты придумал, жуков к военному делу приспособить, а то всё детство только и хотел, что их объездить, да и летать по небу сам, как какой-то жук майский. Хорошо, что вырос, да дурь свою сменил на разумное занятие. Хороший был год, а сегодня я ещё и Игнатия Степановича порешил-таки, я ему это ещё при его жизни обещал, и вот – сдержал слово. Выпьем, в общем… Ну а теперь, Андрейка, тащи сюда дерево праздничное, да и Новый год встретим.
Андрей сбегал всё до той же неисчерпаемой на чудеса кладовой и вытащил на свет божий раскидистое полутораметровое апельсиновое дерево. Крупные яркие апельсины горели не хуже хрустальных шаров, а накинутый на листву серпантин прекрасно дополнял праздничное настроение.
– Конечно, с ёлкой было бы лучше, - вздохнул Матвеич. – Как в старые добрые… ну так что ж теперь поделать, если все хвойные деревья в эту чёртову катастрофу облысели? Даже самогон ароматизировать пришлось пихтовым маслом… Эх… ну да ладно. С Новым годом, дорогие мои, пусть он будет не хуже, чем все предыдущие, а даже лучше!
– Да, с праздником, - Степан тоже поднял свой бокал. – Жаль только патронов почти не осталось, да и с порохом завал, жуков заправлять нечем.
– Так, - посуровел Матвеич. – Про проблемы подумаем завтра. Сегодня праздник. А патроны будут. За городом, прямо в нашу сторону, целый арсенал, и, наверняка, ещё не разграбленный. Завтра… лучше послезавтра сходим с пацанами.
– Дед, да ты про этот арсенал уже года два толчёшь, - не удержался от подкола младший Андрейка, вызвав тем самым одобрительные улыбки старших братьев. – А ведь как до похода дело, всё выйти не соберёшься. Мож, и нет никакого арсенала?
– Эх, зелёный бесёнок, а туда же – старших не уважать, - ничуть не огорчился Матвеич. – Молчал бы. Дед сказал – значит сделает. Вот послезавтра прям с утра и двинем, тогда и посмотришь, есть арсенал, али дед твой совсем из ума выжил… Ну всё, время и так уже вышло… давайте ещё раз. С Новым годом!...
Звон трофейных хрустальных бокалов слился в один громкий радостный новогодний «Дзинь»…
А примерно в километре от счастливо празднующего семейства Астафьевых, в жиденьком осиновом лесочке собирались остатки разбитого мертвяцкого войска. Обескровленные, зачастую с оторванными конечностями, медленно сползались уцелевшие на гипотетическую опушку. В центре стоял опираясь на захваченные в давнем бою вилы бывший районный председатель, а позднее и глава района, а в нынешнем положении – живой труп – Игнатий Степанович, и грустно рассматривал остатки своих собратьев.
Сегодня мертвякам опять не повезло хорошо пообедать. Придётся перебиваться тем, что осталось… тем, что уже не может обедать само. Вон, например, тот – без рук, с одной ногой, как дополз, вообще не понятно… зря дополз.
А победа – она не за горами. Скоро у основного блюда кончатся патроны, а все известные оружейные склады в округе разграблены ещё в первые годы после катастрофы, так что…
Разумеется в тупой мёртвой голове бывшего председателя не было, да и не могло быть подобных мыслей. Он просто знал о состоянии дел, где-то на самых примитивных уровнях сознания. Поэтому Игнатий Степанович просто обвёл своих собратьев по несчастью неожиданно повеселевшим взглядом, и хищно улыбнулся. А, собственно, по-другому улыбаться он никогда и не умел.
С Новым годом!