Поездка в молодежный лагерь сулила веселый отдых, приятные встречи, может быть, даже любовь. Надя уже во дворе ПТУ стала приглядываться к парням, собирающимся у автобуса. Но никто не вызывал интерес.
За столиком в столовой она оказалась с двумя подружками-хохотушками и стеснительным юношей в очках. «Не Аполлон!» - оценила и невысокий рост, и хрупкое телосложение, и изящные тонкие руки. Когда он при знакомстве сказал, что работает формовщиком на заводе, не поверила. Те - ребята крепкие и плечистые.
- Что тоже не поступил?
- Да... В Академию художеств...
- А я – в институт Театра, Музыки и Кинематографии...
И сразу определила его в собственное сообщество людей, случайно оказавшихся среди рабочей братии.
Андрей оказался хорошим собеседником, и Надя решила, что не роман, так хотя бы общение будет интересным. И уже не отпускала его ни на шаг. Танцы, прогулки в весеннем лесу, поход к монастырской стене за распускающимися на прогретом склоне холма вербными ветками.
- А ты знаешь: этот монастырь построил один богатый золотопромышленник для своей жены.
- Он, что решил её в монашки упечь? Надоела?
- Да, нет... С ума сошла... Он очень сильно любил её и выбрал это чудесное место для уединения.
- А разве можно любить сумасшедшую?
- Любят всяких: умных и не очень, красивых и не красивых, живых и превратившихся в облака...
- Ты говоришь так, как говорят поэты и так, как будто всё знаешь про любовь. У тебя есть любимая девушка?
- Да. Таня. Она работает в соседнем цехе.
- Вы встречаетесь?
- Я часто бываю в рабочем общежитии... Она живёт в комнате еще с двумя девочками...
- А Таня догадывается, что ты приходишь именно к ней?
- Не знаю... Наверное, да.
После этого разговора Андрей стал всё время говорить о Тане. «Подружку нашёл, наперсницу», - раздраженно думала Надя и в то же время удивлялась, что в душе поднимается какое-то чувство протеста, похожее на ревность. Разве бывает ревность без любви? ...И зависть: «про меня никто с таким восторгом...»
В одну из прогулок забрели они на «холм любви», посидели на скамейке для влюбленных и поцеловались. Для Андрея этот поцелуй стал чем-то особенным. Обещанием, может быть, даже клятвой в верности. Такой вот он человек!
В Ленинград вернулись вместе. И всё потом делали вместе. И теперь не к Тане, а в общежитие к Наде бежал Андрей каждый день.
Но чувство победы у девушки быстро прошло, осталась какая-то неудовлетворенность. И постоянное раздражение... «Всё не так... всё не так...». Даже поездка на дачу родственников Андрея в Репино и близость на продуваемой ветром с залива веранде, не спасли отношения.
... И то, что мнилось мне виденьем,
Вторым явлением с небес,
Вдруг оказалось наваждением,
Где вовсе не было чудес.
Где были беды и усталости,
Мои печали и твои,
Где не было лишь самой малости –
Звенящей капельки любви.
Девушка всё повторяла и повторяла стихи, переписанные из тетради школьной подруги. Она не знала, кто автор, но он, точно передал то, что происходило сейчас между ними.
Надя поступила в институт, начала еще сильнее отдаляться от Андрея, и настал момент, когда она не выдержала и сказала: «Прости, я так больше не могу!»
Что испытывал юноша – тогда её волновало мало: веселой волной захлестнула студенческая жизнь. Слышала только, что приходил он несколько раз к Тане, но прежняя трепетность в их отношения не вернулась.
Андрей покончил с собой в заводской раздевалке.
После него осталось множество талантливых рисунков, тетради с романтическими стихами, стопка фотографий с улыбающейся Надей в Вырице и Репино.
Надя, пока училась в институте, возила к нему на могилу красные цветы и горько плакала. А всю дальнейшую жизнь, делая печально-одухотворённое лицо, рассказывала о его огромной любви к ней и необъяснимой гибели на военном заводе. Ей верили и сочувствовали. Но не любили.