В дверь громко и настойчиво постучали.
Я с явной неохотой встал с дивана, шаркая тапочками, медленно подошел к двери.
- Кто?! – довольно грубо поинтересовался я.
- Конь в пальто! – довольно нагло прозвучал ответ.
Я открыл дверь. В квартиру, не спросив разрешения и толкнув меня крупом, ввалился конь.
Сняв потертое кожаное пальто и повесив его на вешалку, конь кивнул, пробормотал на ходу: «ЗдорОво!» и проковылял на кухню, грохоча подковами по кафельному полу.
Я проследовал за гостем на кухню.
Конь был ростом не больше пони, непонятной масти, худощав и имел наглое выражение лица (пардон, морды конечно…). Грива и хвост были нечесаны, на боках имелись пятна засохшей грязи.
В квартире запахло конём…
Конь подошел к мойке, открыл кран, и, наклонив голову, стал долго и жадно пить, фыркая и помахивая хвостом от удовольствия.
Я присел на табуретку, молча взирая на происходящее.
Закончив водопой, конь громко фыркнул, пукнул и прошел к столу.
- Ну, ты животное! – отреагировал я.
- Что есть, то есть! – не без гордости ответил конь и вопросительно посмотрел на меня огромными глазами.
Я поинтересовался:
- Жрать небось хочешь?
Коняга одобрительно кивнул.
- Хлеб будешь?
- Буду.
Я достал буханку черного хлеба, разломил пополам и, круто посолив, протянул гостю. Конь с жадностью стал поедать предложенное лакомство. А, сожрав, аккуратно, мягкими и горячими губами подобрал крошки с моей ладони. После чего радостно заржал.
Я закурил и протянул гостю пачку:
- Будешь?
- Да ты чего? – в глазах коня появился испуг, - капля никотина…
- Ах, ну да, забыл, - произнес я извиняющимся тоном, - а выпить?
- Это можно.
Я достал из холодильника бутылку водки и налил в рюмки. Конь глянул на меня с недоумением. Поняв свою ошибку, я достал пивную кружку, вылил в неё всё содержимое бутылки и пододвинул к коню. Тот выпил залпом. Поставил кружку на стол и стал трясти мордой, фыркая и почёсывая копытом ухо. Потом запрокинул голову и снова громко и продолжительно заржал.
- Нажрались как кони?! Ведите себя прилично! Дайте поспать! Людям завтра на работу! – стали кричать и стучать в стену соседи.
Я прислонил палец к губам, показывая гостю, что вести себя надо потише.
- Больше не буду, - сказал он, оскалив зубы, - хорошо-то как…!
Некоторое время сидели молча.
Я смотрел на коня, а он, подперев морду копытом, рассматривал меня.
- Ты, вообще, какими судьбами? – решил я нарушить молчание, - худой какой то, неухоженный?
- Овёс нынче дорог…, - процитировал классиков конь, - а если серьёзно, мимо проходил, смотрю - свет в окошке горит… Я последнее время всегда так, наугад в гости хожу.
- А если б я тебя веником?
- И такое бывало.… Люди все разные, чего с них взять? Да и время нынче неспокойное, стабильности никакой. Вот раньше помню…, - конь мечтательно закатил глаза, вспомнив, видимо, что-то теплое, доброе и далекое.
- А что раньше, по-другому было? – я залез в холодильник и достал вторую бутылку, - только громко не ржи…!
- Хорошо, хорошо…. Я же обещал…, - с энтузиазмом проговорил конь и пододвинул кружку, - мне половинку, а то тебе не достанется.
Выпили.
На этот раз конь вел себя прилично, ржать не стал, только пофыркал и снова почесал копытом за ухом.
- Конечно, всё по-другому! – продолжил разговор конь, - жизнь другая была, люди добрее были. Я в те времена как сыр в масле катался, – он взял вторую половину буханки и, показывая на неё мордой, виновато произнес, - кстати, о сыре…, можно маслица?
Я достал из холодильника пачку вологодского масла, снял обёртку и целиком положил на половинку буханки. Конь с удовольствием зачавкал.
«Не в коня корм», - подумал я.
- Так вот, как сыр, говорю, в масле! Я в те времена пегасом подрабатывал неплохо. И ночлег всегда был и харч пристойный. Придешь, бывало в союз писателей, найдешь кого поприличней и к нему: «Привет, мол, так и так, я - пегас!». Он сначала ничего не понимает, а потом посидим, по душам поговорим, выпьем, разумеется…. Он к утру, глядишь, и напишет рассказ, а то и повесть. В знак благодарности и накормит, и причешет, и перекует, если надо. Без осанки конь – корова. Один раз, помню, полгода жил в ихнем доме творчества. Так, по итогу, трое писателей такие романы написали! Один на госпремию пошел, второму дачу в Переделкино выделили, а третий с произведением за границу смылся. Во как…!
- Так, у пегаса, вроде, крылья должны быть?
- Ага…. И рожден я Медузой, и копытом источники выбиваю? Глупостей начитался всяких! Крылья - это предрассудки и атрибут, совершенно не обязательный. Атавизм, я бы сказал….
- Чем же тебе сейчас не нравится? Писателей, как собак нерезаных! Пишут, не пойми что, но с хорошим рейтингом! Тебе такой простор для творческой деятельности! Только работай! Или – от работы кони дохнут? – я закурил, стараясь выдыхать дым в сторону от собеседника.
- Да, пробовал я…. Не получается…. Один писатель меня за героиновый глюк принял, второй за «белочку», третьему я не нужен оказался. Сказал, что без пегасов разных обойдется. Он, мол, спичрайтер…. У детективщицы одной собаки чуть не сожрали! Главное, маленькие такие и много их. А другая бывшим ментом оказалась. Так, представляешь, вызвала участкового - он меня и повязал, – конь почесал шею характерным движением.
- А дальше что?
- А что дальше…, сдал он меня в зоопарк. Нет, там, конечно, неплохо. И овес завсегда свежий, и сторож по субботам пива наливал, но скучно. Ты представляешь себе, семь дней в неделю, без выходных, детей по кругу катать. Какая лошадь такое выдержит?! Мне свободы хочется, по степи иногда поскакать. Я, может, в душе - мустанг…, - конь ударил себя копытом в грудь.
Он снова подошел к мойке и от души напился.
- Так вот, однажды я не выдержал. Психанул, брыкаться начал, посетителя укусил, фотоаппарат его сожрал. Решили, что бешеный я, усыпить хотели…. Спасибо, фельдшер добрый оказался, пожалел. Сделал прививку от столбняка и отпустил. Вот и хожу сам по себе, как кот помойный. Гордый, свободный и голодный…. Но к писателям я больше ни ногой! И даже не проси…
Просить я и не собирался…
- Сейчас многие думают, что они писатели. Измельчали творцы, оскотинились. Бред сивой кобылы за неординарность выдают. В слове «х…» три ошибки делают…! Нет, к писателям больше не пойду!
После паузы конь неожиданно хохотнул и сказал:
- Меня тут, прикинь, в шахматный клуб звали…
- Зачем?
- Как зачем? Лошадью ходить…
- А ты?
- Отказался. Не мое это. Я ж, говорю, мустанг в душе…
Конь дожевал остатки хлеба и посмотрел на часы, висевшие над холодильником.
- У тебя гитара есть?
- Рояль, блин…! Забыл? Соседи спят.
- Тогда включи радио. Хоть новости последние узнать.
Я включил радиоприёмник. Из динамика голосом Николая Расторгуева полилось: «… мы пойдём с конём по полю вдвоем…».
Конь закрыл глаза, положил морду на стол и до конца песни сидел молча и не шевелясь. Только на финальных аккордах он стал раздувать ноздри, а из-под левого века выкатилась огромная слеза…
Под утро я вымыл конягу под душем, высушил полотенцем, и расчесал ему гриву и хвост.
Может, не просто так он ко мне заявился?
Не Троянский же он, в самом деле…
На прощание я налил ему остатки горячительного напитка и помог надеть видавшее виды пальто.
- Тебе бы новое нужно, - заметил я, - потрескалось все…
- Дорого оно мне, как память…, - заметил гость.
- Может, останешься? – спросил я без всякой надежды, - поживешь у меня?
Конь прижался мордой к моей груди и произнес:
- Спасибо, но не могу. Боюсь привыкнуть к хорошему….
Я погладил животину по голове.
- Ты заходи, если что…. Я буду рад…. Старый конь борозды не портит…
- Но и глубоко не вспашет…, - грустно усмехнулся мой гость.
Конь ушел, подняв воротник пальто, немного сутулясь, стуча копытами по мокрому асфальту, а я печально посмотрел на письменный стол, где второй месяц пылилась недописанная повесть…