Она отдавалась ему у скользящей кромки моря,
на остывшем, просоленном песке.
И на скамье, под налитыми рябиновыми гроздьями в истоме бабьего лета.
И в забытом на веранде плетеном кресле, раскачиваясь, угадывая спешный ритм весны.
И на открытой палубе корабля, уносящего ее в дальние страны, не прячась от праздной, беспечной публики.
И за письменным столом, не успев укрыть сокровенное.
Она отдавалась ему… своему вдохновению. И всякий раз, едва уловив это дыхание, тянулась к перу и бумаге.