По морозному узору читались тысячелетия. По льдинке на каждые сто лет. Мерцая и меняясь ежесекундно, рисунок сохранял цельность и изящество. Танец серебра завораживал и, казалось, что мельчайшие грани льда раскрываются в грандиозные временные потоки, застывшие на несколько мгновений, чтобы он смог рассмотреть и вспомнить.
Как это было? Было ли? Был ли я? И я ли? Любопытно…
Одежда, покрытая инеем, слегка прилегала к телу. Было чуть сумеречно, но он быстро привык. Оглядевшись, понял, что «прозрачность» слово куполом накрывает его. Стекло иди лед? Коснулся ладонью – прохладно, но ничего, жить можно. Вновь огляделся, исследуя поверхность.
Похоже на куб. Хм, обманчивая хрупкость…наверняка прочнее стали. Интересно, сколько я здесь?
Сквозь ледяную ловушку, в которую он был заключен, было ясно видно, что его окружают монолитные студеные столбы и нависающие с потолка сосульки. Все это напоминало пещеру, где-нибудь в глубинах Антарктики, Впрочем, возможно это так и было.
- Эйэй, есть тут кто-нибудь? – негромко позвал он.
«Нибудь…нибудь…» - отозвалось эхо.
Прислушался. Где-то, как метроном, капала вода. Кап-кап-Кап-КАп-КАП… Он еще раз провел рукой по льду, словно проверяя окружающий мир на достоверность. Ладонь засеребрилась сотней крошечных снежинок, которые стали собраться к центру и взмывать в миниатюрную вихревую воронку.
Ба! Круто!
Восхищенно разглядывая танцующую спираль, юноша вдруг сообразил, что снежинки двигаются под едва уловимую мелодию, с каждым тактом закручиваясь все сильнее. Он напряг слух и уже точно различал перекликающиеся с капельным степом звуки.
Арфа? Скрипка? Виолончель.
Снежинки продолжали бег, выхватывая из воздуха своих сестер и вот уже две спирали кружились на ладони, сливаясь друг с другом, как пара страстных влюбленных. Завороженный снежным танцем, он очнулся лишь почувствовав на себе чей-то колкий взгляд. Вихри на руке застыли и, через мгновение, осыпались, превратившись в два маленьких сугроба, словно могильные холмы. По другую сторону от ледяной преграды стояла девушка. Белокурые волосы обрамляли бледное лицо, на котором сияли большие глубоко синие глаза, с длинными густыми ресницами. Серебристая туника струилась по телу, едва прикрывала середину бедра, открывая обнаженные босые ноги.
Ух ты, Снегурочка!
- Привет, - помахал он рукой, - не знаешь, как выйти отсюда?
Девушка молчала, лишь подошла поближе и с любопытством рассматривала его.
- Ты красивая, - продолжил он, - Как тебя зовут?
Хотел назваться сам, но неожиданно понял, что не знает собственного имени. Ни имени, ни прошлого, не будущего. Возможно незнакомка, так пристально разглядывающая его сквозь ледяную стену, точно в микроскоп, знает ответ на этот вопрос?
- Кто я? Как я сюда попал? – он осторожно постучал костяшками
пальцев по поверхности, вызывая трепетное дрожание. Несколько капель сорвалось с потолка и обожгло холодом руку.
- Холодно, - поежился он, - можешь выпустить меня?
Девушка обошла ледяное строение кругом, остановилась и склонила голову, наблюдая за ним из-за пушистых ресниц.
- Ну же, поговори со мной, - снова сказал человек.
Молчание было ответом. Мелодия тем временем становилась все отчетливее, вибрировала, то приближаясь, то удаляясь. Это не было похоже на музыку, или просто вся слышанная им раньше музыка не была похожа на эти звуки. Чудилось, будто смычек скользит по венам, натягивает связки и сухожилия. Звук обвивал виски красной шелковой лентой с еле различимым ароматом пальмарозы, и тонкими иглами впивался в плоть, рождая безупречно-чистые капли крови. Как-кап-кап….Он провел ладонью по лбу, смешивая кровь с выступившими каплями солоноватого пота.
«Что это? Что происходит?»
Острая боль пронзила его, и он упал на одно колено, скользя рукой по ледяной стене, оставляя на ней нежно-розовый след. Струйка крови неспешно повторяла морозный узор по мельчайшим морщинками на шее.
Звучание отражалось от стены и множилось. Он закрыл глаза. Ударил кулаком по льду. Поверхность задрожала, в ледяных осколках замелькали картинки, символы, знаки. Боль нарастала вместе со звуком, который проник в тело и рос, набухал и ширился, наполняя его изнутри, пробиваясь бешенным вирусом в кровяные клетки, и взрываясь миллиардами пульсирующих частиц. Сердце задыхалось, яростно колотясь, срывалось с привычного ритма и отказывалось прокачивать кровь.
- Выпусти меня! – прохрипел он.
Незнакомка оставалась безучастной, и только лицо ее теперь стало и воовсе непроницаемо как застывшая маска гейши. Она подняла руку и пальцем стала рисовать крошечное сердце, в мгновение наполняющееся алым, пылающим цветом. Еще одно, еще, еще…Поверхность завибрировала и покрылась сеткой микроскопических трещин, сквозь которые на него обрушился водопад звука.
Боль становилась невыносимой. Он упал навзничь и забился в конвульсиях. Сердце выскакивало из груди, перейдя на виолончельный тремор. Руки шарили по холодному полу, цепляя ногтями мерзлую корку. С потолка посыпались мелкие острые сосульки. Они падали, разбивались о лед и наполняли сознание человека звоном множества стеклянных колокольчиков.
- Выпусти меня! Выпусти! – рычал он.
Собрав последние силы, юноша сел и посмотрел на девушку. Она спокойно глядела сквозь него, множа не узорной поверхности алые сердца. Девять…десять…
Остроугольный кусок льда упал ему прямо в руку и он инстинктивно сжал его. Кровь хлынула с ладони, скатывалась с наконечника, и капала на пол, собираясь в мельчайшие, пунцовые сердца. Еще…еще…еще…
- Пусти! – крикнул он, он музыка заглушила его голос. Четким
движением полоснул по запястью, выпуская наружу боль, злость, звон, рассыпаясь на миллионы клеток, падая, зажимая рукой хлынувшую фонтаном кровь. Девушка улыбнулась краем губ, опустилась на колени и прислонила к стене ладонь.
- Иди сюда, - сказала она. Голос был тихий и плавный, проникая в
сознание, он застывал в нем филигранными снежинками, - иди…
Приложив руку к поверхности, он попытался подняться и увидел, как льдинки стремительно проникают в тело, наполняя его морозным равнодушием и невозмутимостью и безмятежностью. Раны затягивались, оставляя на запястьях узоры инея. Стало легко и спокойно. Вздохнул. Снег поднялся вверх, ворвался в легкие и властным жестом остановил безрассудно бьющееся сердце.
- Я вспомнил, - сказал он, толкая пред собой лед, который разлетелся на
крошечные осколки самоцветов, - меня зовут…