На следующей неделе, с запасом червей, вдоль берега стояли уже несколько рыбаков. Одну закидушку я дал Ивану Салтыкову. Толя Погодаев смастерил себе сам. Бычки шли, как и неделю назад. Мы стали различать бычков по масти: черные, пятнистые и светлые. Черные были самыми крупными. Через некоторое время у Ивана оборвалась гайка-грузило. Это были у меня запасные гайки крепления колеса. Когда у него вторично оборвалась гайка, он спросил у меня, где я их беру. Я сказал, что снимаю с колес машины и, если мы так дальше будем их терять, то машина останется без колес. Иван пошел посмотреть на колеса машины, а я достал ему ещё одну запасную гайку.
Когда кончились черви мы, в поисках наживки обнаружили небольшой плес, в котором кишели какие-то рачки (теперь мы знаем, что это были мелкие креветки). Майкой мы наловили достаточное количество рачков. Толя сказал, что надо попробовать часть их сварить и ловить на вареные. Так мы и сделали. Часть рачков поставили варить, а на сырые решили ловить бычков. Но если насажанный на крючок даже кусок червяка долго оставался, годен как приманка, то рачки слетали с крючка, даже в момент заброса. Толя пошел взять, остывших после варки, рачков и обнаружил пустую кастрюльку. Куда делись рачки? Оказывается его сын, Сережа, попробовал одного красного рачка-креветку на зуб и «нечаянно» съел всех. Мы тут же отправились ловить новую партию и варить их для Сергея. Рыбу он есть не мог, а рачки ему понравились и аллергической реакции на них у него не было.
И так 4 года (пятый год мы отдыхали в построенном заводом пионерском лагере недалеко от поселка Приморское бывший Нагайск) почти каждую неделю летом, мы проводили на берегу Азовского моря, не доезжая поселка Луначарское, по дороге на Бердянск. Но с каждым годом бычков становилось все меньше и меньше. На закидушки, как раньше, много не наловишь, и я сделал трезубец. Надевал маску, заходил по пояс в воду, делал выдох и медленно опускался в воду. На дне ковром лежали бычки. (Правда, этот ковер становился все реже и реже. Не мы тому были виной. Экологическая обстановка в Азовском море ухудшалась и рыба пропадала.) Я насаживал на свой гарпун бычка, быстро снимал его и прятал в плавки, затем второго и третьего. За одно погружение мне удавалось насадить на мой трезубец до трех бычков. Когда плавки были полными, я подходил поближе к берегу и по одному бросал их на песок. Андрюша собирал их в ведро.
Двигатель у моего Москвича был 35 лошадиных сил, а поскольку он был порядком изношен, то еле тянул машину. Чтобы выехать с площадки, на которой мы отдыхали на крутой берег (высота 10-12 метров), на середине подъема выстраивались помощники и, когда я с небольшого разгона доезжал до них, они начинали толкать машину и так, каждый раз, общими силами мы выбирались наверх. А наверху было колхозное поле, на котором росла кукуруза. И мы на этом поле паслись. Набирали початки и варили их. Однажды к нам нагрянуло колхозное начальство, чтобы штрафовать за кукурузу. К этому времени мы отдыхали не только своей компанией: мы, Погадаевы, Капуста, Булатовы и примкнувшие к нам, но и незнакомые нам группы. Место стало бойким. И вот в поисках браконьеров, колхозники искали, кто варит кукурузу. Ведро с кукурузой варилось на бензиновой горелке и Мария Ивановна Капуста уселась на это горячее ведро, прикрыв все своей широкой юбкой. Проверяющие долго ходили вокруг - запах вареной кукурузы слышен, а откуда непонятно. Когда они, наконец, уехали М.И. вскочила с ведра с криком, что еще немного, и она бы не выдержала этой пытки, но терять кукурузу было жалко.