Тесным полупустым фойе. Вдоль кресел с пустыми гнутыми спинками. Люстры блестят хрустальными льдинками. И старушки в напудренных париках. И запах кофе льется со второго этажа. Ничего, что я не во фраке?
Самый неизведанный, самый иллюзорный из всех театров, и даже здание похоже на зефир. Контрабасист в помятом фраке не по размеру. Пухленькая первая скрипка в пушистой белой кофточке. Зрители расползаются по местам. Из загадочного подполья сцены вынырнул дирижер и…. И заиграли.
И хорошо заиграли. Эй, эй, куда понесли? Ну, ладно, уговорили, несите! Можно вообразить, что мы не в заснеженной Богом забытой России, а где-нибудь в Европе, в Венской опере, допустим. Можно представить, что кому-то есть до всего этого дело! Как будто всем не все равно! И каждая нота примы обсуждается и таксистом и критиком.
Стайка невесомых балерин вспорхнула в синхронном прыжке. А-ах! Такая трогательная Жизель, бедняжка, сходит с ума. Как тут устоять? Невыразимо прекрасный юноша летит над сценой, насмехаясь над законами физики. И я сама уже на грани безумия.
Лесничий зачем-то пришел на могилу ночью и призрачные невесты затанцевали беднягу до смерти! И убежали, стуча копытками. И опять красивый пришел. Ну, сейчас и за него возьмутся! Но ничего, молодец, отбился! Капельки пота блестят на шее, как бриллианты.
Наивно, прелестно, но не про нас. Кому сейчас дело есть до историй о несчастной любви? Какая любовь, прелесть моя, когда за квартиру не плачено. Новый год на носу, а терпение на исходе. Некуда идти и не зачем. И неизвестно, что делать со своими руками и бестолковой головой. И куда девать оба свои высших образования, в какое место пристроить?
А тут еще скрипка подхватила особенно пронзительную ноту, потянула и кран какой-то в душе сорвала. Слезинка в углу глаза вскипела. Как глупо, смешно и «не по летам». Не верю я твоему шепоту, скрипка, больно верить в наши времена. Но вступился за скрипку гобой, голову закружил и заморочил. Наобещал уже совсем чего-то несбыточного. Будто счастье возможно и не все умерло в душе. А вдруг? И странно тепло стало в низу живота.
Из душного зала иду в ночь, в снежную пелену. Стынут руки и голова тяжелая, как чугун. Слишком много всего, боюсь, не унесу. Бу-ум, как ведром по голове, реальность возвернулась внезапно. Слишком велик контраст и Насадович слишком красив, чтобы быть настоящим. Обломки брони остались сваленные горкой у оркестровой ямы, теперь можно бы и взлететь, но…
Слишком много красоты там, позади и так же слишком мало света вдали. Да Бог с тобой, дорогая, есть ли эта даль?