На двадцать восемь комнат и сто четыре метра длины коридора нашей супер-коммуналки было всего три кухни. Две из них размещались прямо в коридоре на его изгибах. Надо сказать, что коридор наш имел форму молнии, то есть большого зигзага с длинной средней частью. А нашему концу коридора повезло - для кухни была выделена отдельная комната с двумя окнами. Одно из них выходило на улицу, а другое на "черную лестницу" "черного хода". Был еще центральный вход, который назывался "Парадное" или "Центральное".
Каждой из двадцати восьми семей полагалась одна единственная комфорка на газовой плите. Спаси Господь, занять чужую комфорку, не спросив разрешения у соседей! Почти во всех семьях были бабушки или дедушки, которые всегда были дома. Правило не нарушалось, даже если соседи отсутствовали всей семьей. Кто-то обязательно мог донести им о нарушении. А коммунальные скандалы были ужасны, но, вопреки расхожему мнению, довольно редки.
В нашей отдельной кухне почти все имели свои кухонные подсобные столики, над которыми висели открытые кухонные полки - предмет зависти их не имевших. Все эти полки были самодельными, сколоченными местными коридорными умельцами, но все, как одна, украшены белыми бумажными салфетками с вырезанными ножницами "кружевами". Узоры на кружевах не повторялись и являлись тщательно скрываемой тайной каждой хозяйки, предметом гордости или позора. На полках хранилось все, что могло там уместиться - крупы, посуда, специи и прочее.
По вечерам все кухни превращались в женские клубы по интересам. Мужчины на них почти не появлялись, за исключением редких холостяков или мужей-подкаблучников, тоже довольно редкого явления в те годы. Обычно мужчины сидели по своим комнатам или курили на лестнице в "парадном", где для этой цели на подоконнике всегда стояла большая старинная пепельница, никогда не моющаяся, но регулярно вытряхивающаяся и протухшая от застарелого пепла "Казбека" и "Беломора".
Домашние обязанности были строго разделены на женские и мужские. Кухня являлась сугубо женским делом, а мытье посуды - тем более.