7
Календарная осень завершилась как положено: надоедливыми холодными дождями, за которыми расплывались контуры обесцвеченного города. Потом половина декабря отлилась дождями, а зима не торопилась с появлением.
Неля Борисовна почти не замечала того, что творилось с погодой. Хватало забот: заканчивалась вторая четверть, и школу трясло от проверяющих; сын увлекся боксом так, что совсем забросил учебу. А тут еще началась изнурительная холодная война с Геннадием. И как раз с того момента, когда Неле Борисовне показалось, что все у них налаживается.
Однажды она решилась и завела разговор, которого боялась:
– Слушайте, Миша и Гена, у меня завтра открытый урок, так что мне нужно выспаться. Вы можете себе сами завтрак разогреть?
– Конечно, – бодро ответил Мишка, – папа встанет пораньше и...
– Почему – папа? – возмутился Геннадий. – Я себе сделаю, ты – себе.
– Вот и молодцы. Я вообще считаю, что разогреть готовое – совсем не трудно. Тебе, Миша, давно пора самому и вещи свои стирать, мелкие хотя бы, и гладить.
– Но я не умею! И мне некогда! Я же в десятом учусь, ты забыла? А у тебя целый день свободен!
Эта папина фраза все и решила. Голос Нели Борисовны стал чужим, холодным – обидело, что Геннадий не одернул сына, правым посчитал.
– Тогда так: с завтрашнего дня сами будете себе завтраки готовить. Вы не рыбки, которые не могут о себе позаботиться.
Геннадий медленно повернулся всем телом к дивану , на котором сидела жена. Его сонные глаза ожили от удивления:
– А ты будешь дрыхнуть?
– А я буду спать.
– Да-а, – саркастически ухмыльнулся Геннадий и сделал многозначительную паузу. – Чего-то подобного я уже ждал от нашей мамочки. Рыбки из ее сердца потихоньку вытеснили и сына, и мужа...
– Но я не умею стирать! – крикнул Мишка. – Папа, скажи ей!
– А я тебя, сынок, научу, – тихо произнесла Неля Борисовна. – Настоящий мужчина в наше время все должен уметь. Не уметь стыдно, а быть неумёхой.
– Зачем я тогда женился? – хмыкнул Геннадий.
– Не понимаю, в чем вы трагедию усмотрели, мои дорогие? – Неля Борисовна теперь говорила насмешливо, хотя и спокойно по обыкновению. – Считаете, что это не по силам?
– Свет тебе застили эти рыбки! Нас уже из-за тварей безмозглых на второй план задвинула! Их в первую очередь обслуживаешь, ночами не спишь – бегаешь! Всю квартиру заставила, пройти негде! Сколько неудобств из-за них, так теперь еще...
Геннадий даже встал, словно его от злости с места сорвало.
– Так чем же я вас ущемила, не понимаю? – грустно спросила Неля Борисовна, наблюдая, как муж мечется по комнате.
Тот уставился на нее чуть ли не с ненавистью: голос ее тихий, и грусть внезапная в глазах, и даже худенькая, ссутулившаяся фигурка – да это же обман, обман! Он женился на другой женщине!
– Ты эгоистка махровая, вот ты кто! Мишку можешь воспитывать, я не собираюсь перестраиваться! Во имя чего?!
Геннадий сделал резкое движение в ее сторону, и сын испуганно вскочил с дивана, на который только что опустился рядом с матерью.
Обойдя Мишку, он вышел из комнаты, сильно стукнув дверью.
Неля Борисовна посидела еще, не отвечая на безмолвные Мишкины объятья и чувствуя физическую усталость. В душе было пусто.
Она выдержала характер. Хотя и просыпалась еще по привычке, тревожно прислушиваясь к тому, что делается в кухне.
Геннадий сначала перешел на бутерброды, хотя привык завтракать плотно. Дедал вид, что не замечал приготовленного с вечера (только разогреть!). Потом она заметила, что съедают все, что она перечисляет в записке, оставленной на столе.
Иногда ей так хотелось встать и помочь, особенно когда в спешке роняли вилку или нож. Но она приказывала себе: лежи! И действительно, скоро научилась не слышать кухонных звуков. Мишка больше не протестовал, даже сказал однажды с гордостью:
– А я уже яичницу научился жарить, глазунью!
Но Геннадий упрямо молчал.
Был воскресный вечер – хороший вечер, несмотря на заоконную муть и полученную Мишкой очередную двойку. Геннадий перестал дуться. От Алеши получили письмо, и теперь Неля Борисовна перечитывала его, сидя за Мишкиным столом.
Алеша писал, что они с Милочкой ждут сына и теперь, наверное, получат «малосемейку», а это здорово; что городок им нравится ужасно, хоть они и боялись ехать в эту дыру, а вот теперь убеждены: «по творческому потенциалу скоро переплюнет эта «дыра» столицу»!
Каждая строчка сына плясала от избытка жизни, и даже его максимализм не казался Неле Борисовне глупым.
– Рыбками любуешься? – услышала она за спиной миролюбивый голос Геннадия.
– Нет, – улыбнулась она, – письмо Алешкино читаю.
– В который раз? Не надоело?
– Что ты! Даже не верится, что мы с тобой скоро станем дедушкой и бабушкой!
– Радости мало,– без энтузиазма ответил Геннадий. – А эти как?
Неля Борисовна даже опешила: муж кивнул на аквариум, где сидели на нересте гурами – пятнистый самец и мраморная самочка.
До чего же красивы были сейчас эти рыбки! Самец, обычно бурый, стал сиреневым, плавники его расцвели голубым и желтым, глаза от возбуждения покраснели. Он то гонялся за голубой, в очаровательных разводах, своей подругой, то пыхтел, пуская пузыри, – строил гнездо.
– Ты посмотри, – Неля Борисовна поднялась со стула, – какое уютное гнездо сотворил! А эта бесстыдница прячется, не хочет икру метать, не выходит к нему. Ну, посмотри, какое гнездо, а? Сама бы на него села. – Она засмеялась, заглядывая в лицо мужа.
Наблюдать он не стал, вышел из комнаты, но в его интересе, пусть мимолетном, Неле Борисовне почудилась добрая примета.
С миром в душе она опустилась на стул, чтобы открыто полюбоваться рыбками. И вдруг... самочка выплыла из-за обогревателя, за которым скрывалась от преследования, приблизилась к самцу, толкнула носом его в пятно на теле и перевернулась, а самец стал раскачиваться над нею, массируя ей брюшко, а потом кольцом обвил голубое тело подруги, изо всех сил, до дрожи обнимая его. Сколько напряжения было в этих объятиях!
Брызнул фонтан мельчайших икринок – наверх, к гнезду, – и объятия медленно разомкнулись. Самка уплыла в свое укрытие, а самец усиленно запыхтел, пуская новые и новые пузыри воздуха.
Неля Борисовна, ослабев от внезапного волнения, сидела неподвижно. Но когда через десять минут все повторилось, она не выдержала, на цыпочках вышла из комнаты и почему-то шепотом сказала:
– Миша, Гена, идите сюда... Там такое происходит!
Мужчины невольно оторвались от своих дел. Теперь они втроем наблюдали нерест, и Неля Борисовна была по-настоящему счастлива, ощущая плечо мужа и тихое дыхание сына на своей щеке.
– Сколько у нас теперь гурамчиков будет, – шептал Мишка радостно. – Смотри, снова икра пошла! Мама, а куда ты денешь столько гурамчиков? Их же тут... тысяча, наверное!
– Бизнес будет делать наша мама, – отозвался вместо жены Геннадий.
А Неля Борисовна сказала озабоченно:
– Теперь нужно вовремя самочку отсадить, а то убьет ее самец. Он гнездо охраняет, и пока мальки не вылупятся, будет за икрой ухаживать. Ты, Мишенька, ляжешь сегодня в гостиной, ладно? А я здесь.
– Будешь дежурить? Ну, давай, давай, – хмуро промолвил муж.
Неля Борисовна виновато улыбнулась, сказала:
– Всего одну ночь.
Геннадий молча вышел.
Утром ее разбудил телефонный звонок. Она слышала, как супруг сказал кому-то, наверное, Люсе:
– Передам. Что ты, спит еще! Как это – с кем? С гурамами! Она тут ночь на вахте провела. Мы нерестились!
Окончание http://www.proza.ru/2009/09/17/689