Июньское солнце клонилось к горизонту и почти тонуло в зелени листвы деревьев манго, апельсиновых и авокадо, - в зелени тонул огромный красный диск светила.
Валид на плоской крыше дома прятался от всех. Из-за развешенного утром и забытого белья его никто не видел. Внизу сидели люди. Их было много , и они молчали.
Ещё не смерклось, когда в проулок въехала машина. Она остановилась у распахнутых ворот, из неё вышли незнакомцы с камерами и микрофонами.
Едва вступив во двор, они спросили по-арабски:
- Кто мать шахида?
Тетушка Тахрир зачем-то встала и без дрожи в голосе - с каким-то торжеством - сказала:
-Это я, я – мать Саида! Он – мой старший сын.
Валид пробрался к краю плоской крыши, чтоб ничего не пропустить, и замер у бордюра. Такой он никогда не видел мать Саида.
- Вы знали, что ваш сын готовился к теракту?
- Нет, не знала.
- А, если б знали, как бы поступили?
- Благословила бы его на подвиг! Он был отважным, как и подобает быть мужчине, хотя ему лишь восемнадцать было.
-Когда вам сообщили?
-Поздно, но я поняла сама, что это мой Саид… каким-то чувством или сердцем… Как только услыхала взрыв, я сразу догадалась…
- Вы знали, что он состоит в организации "Исламского джихада"?
- Нет, не знала,- мать Саида будто осеклась, слезу смахнула, опустилась тяжело на стул…
Стоять остались только журналисты. Им младшая сестра Саида принесла поднос с тарелками: баклаувы и фрукты и, конечно, кофе. А брат Саида им расставил стулья. Разлили кофе в чашки и расселись полукругом. Тахрир была печальна, и она молчала. Валид её не узнавал. Родители сидели рядом с ней как близкая родня. Отцы Валида и Саида – братья, а сам Валид Саиду был дублёр. Такое правило: не получается у первого - идёт второй.
Они с Саидом вместе всё задумали. Собрали данные, всё по минутам разложили, и их расчет был точным: машина врезалась в автобус, и взрыв унёс шестнадцать жизней. К тому же, много раненых начинкой, которая заложена в тротил: болтами, гайками, шурупами,гвоздями.
Утренний автобус. В нём ехали почти одни солдаты, но это и не так уж важно, кто был внутри.Важно, что Саид сработал без дублёра. Валид остался не у дел...
Он так хотел быть номером один и был готов к теракту, но командиры выбрали Саида. Валид причину знал и злился на судьбу. Отец Саида – третий год в тюрьме. Его родители имеют разрешение на выезд с территорий, работают в Израиле. Поэтому ему не доверяют. Вчера он так сердился на Саида! Завидовал ему, хотя решал не он. Джамал решил:
- Фарах альбат ойэм !*
С ним бесполезно спорить. Он - командир, и он им приказал:
- Саид берёт машину со взрывчаткой. Валид - дублёр, на случай неудачи.
Какая неудача? Они всё точно рассчитали до минуты! Точней не может быть!
Журналисты допили кофе, перекурили и задали ещё один вопрос:
-Что вы почувствовали утром, услышав взрыв?
-Я гордилась! И радостью наполнилась душа. Мой сын – отца достоин! Мой сын – шахид! И он уже в раю!
Когда Тахрир сказала это, встав для телекамер, она вдруг пошатнулась и двумя руками ухватилась за подлокотник кресла. Валид заметил, что она опору потеряла: не держат ноги и дрожат все пальцы на руках, корёжится лицо. И он не знал, что это - текст для журналистов. Тахрир лицо рукой закрыла и шепнула:
-Халес...
Корреспонденты вышли за ворота. Все стали расходиться. День почти погас, нависла тишина... Валид услышал в ней, как бьётся сердце. Он понял, что живёт и дышит полной грудью, и умирать не хочет, как Саид. В висках стучало, мысли шелестели, будто шепчет ветер...
И в этот миг Валиду показалось, что там, где солнце скрылось, в воздухе парил над фиолетовостью сада сам Саид: обезображенный, кровавый и с закрытыми глазами. Он будто бы без слов ему сказал: "Ошибка вышла! Я не вижу рая! Повсюду ад! Кромешный ад! И боль! Ты не ходи за мной, тут только бездорожье. Ищи свой путь",- сказал и, сразу же, исчез.
Валид спустился с крыши, упал на свой на диван и провалился в сон – тревожный, беспокойный и совсем без сновидений. Он понял, что быть бомбой, как Саид, не хочет. Не хочет быть ни номером один, ни техником по сборке, ни информатором, ни даже командиром. Он из того, что есть, не хочет ничего!
***
Через два дня он пришёл к Джамалю и заявил, что передумал быть шахидом. Валид выпалил это с порога, чтобы командир не успел сбить его с мысли. Но тот, казалось, даже не удивился услышанному.
-Я знал, что ты передумаешь - и в его интонации не было осуждения. - С дублёрами так бывает почти всегда.
Слово"дублёр" обожгло обидой. В нем было признание его второсортности, и Валид начал оправдываться:
- Я тогда хотел, - но ты сам выбрал Саида, а теперь... я не смогу. Я не хочу теперь!
- А что ты хочешь теперь? В университет поступить? - Джамал задавал вопросы так, что казалось, ему заранее известен правильный ответ. Но дать такой ответ, казалось, невозможно. Он прозвучит как подлость и измена, предательство и трусость,- всё вместе.
Валид не мог признаться , что боится умирать. Он медленно и сбивчиво сказал:
-Я не боюсь ни смерти, ни войны! С оружием в руках, но не взрывать себя, как бомбу…
Джамал его дослушал, не перебивая, и сказал, что это менее почётно, чем быть шахидом, но варианты есть, и он подумает. Валиду было поручено найти и привести ещё двоих-троих таких же, как он сам.
- Земля большая, и горячих точек много. Ты хочешь выжить? Попытайся! Шахидом ты уже не станешь никогда! Я помогу тебе - ты будешь мой должник!
***
Почти через полгода, в декабре, Валид ёжился в кресле самолёта, взявшего курс из Кабула на Стамбул.
Рядом сидели двое из трёх приведённых к Джамалу друзей. Третий подорвался на мине во время учебных занятий по саперному делу.
Молодые люди были одеты по-европейски и между собой переговаривались по-английски. Они говорили мягче, чем англичане, но язык их был чист, и акцент не поддавался точной географической привязке. Так могли говорить индийцы и арабы, персы и турки.
Когда стюардесса разносила газеты, Валид попросил "Аль-хаят". Он быстро нашел то, что искал. Это было скромное газетное объявление на одной из последних страниц:
" Продаю трёх чистокровных и объезженных арабских жеребцов. Цена по договоренности, предложения адресовать Рэд Питу, отель "Европа", Стамбул".
Рэда Пита Валид не знал , но понял, он - посредник. Еще в тренировочном лагере инструкторы читали "Аль-хаят" и говорили об арабских скакунах, хотя в лагере не было никаких лошадей.
Под Наблусом были лошади для верховой езды: объезженные и послушные. Инструкторы учили держаться в седле и обходиться без него, стрелять по движущейся цели и еще много, чему учили.
Но сами лошади были обыкновенными. Валид видел дорогих и породистых на живом рынке в Туль-Карме, на ипподроме возле Каркура, у старого Салима, который разбирался в лошадях и их родословных.
В афганском лагере лошадей не было, там были джипы и бронетранспортёры. Когда Омар Абу Мух подорвался на мине, инструктор кому-то доложил по телефону, что потерял одного скакуна. Валид понял, что скакуны – не кони. Мысль показалась страшной и циничной.
Все четверо: погибший Омар, Раед, Ахмад и Валид были двоюродными братьями. Джамал передал их с рук на руки Фариду из "Братьев-мусульман". Джамал их продал, как товар, Фариду. Валид его не осуждал. Сделка давала шанс на жизнь. У шахида его нет!
Джамал велел собрать сумки с вещами и ждать Фарида в штабе. Они долго сидели с Джамалом перед политической картой мира, на которой флажками были помечены очаги конфликтов – горячие точки. Больше всего их было на Кавказе, но Джамал не хотел говорить об этом. Его интересовала Палестина и шахиды, а перед ним сидели те, кто передумал.
Фотография шахида с зеленой повязкой на весь лоб лежала на столе. Такую же точно Джамал принёс матери Саида и вручил, прикрывая ею конверт с деньгами и кассету с записью предсмертной клятвы.
***
Фарид появился затемно на машине с желтыми израильскими номерами*. С Джамалом он поздоровался за руку, передал запечатанные конверты и газеты. Новобранцы сели в машину Фарида.
Дорога петляла, но вела в южном направлении. Несмотря на полную темноту вокруг, Валид понял, что едут в сторону Наблуса – Шхема, как говорят израильтяне.
Минут через сорок показались огни города, но Фарид объехал его вокруг и еще через пятнадцать-двадцать минут припарковал машину возле дома, одиноко стоящего на отшибе.Дом казался совершенно пустым и необитаемым.
Глазницы окон были черны, стёкла отсутствовали, дверь не запиралась. Пользуясь ручным фонарём, Фарид провёл ребят в дом и показал каждому его комнату. Везде были матрасы и одеяла, они лежали на полу, мебели не было.
Фарид велел собраться в кухне. Он знал, что сытые мальчишки уснут быстрее и без разговоров. Фарид выкладывал на стол лепёшки – питы, хумус, салаты в пластиковых банках и десяток шампуров с кебабами, приправленными кинзой. После многих месяцев полуголодной жизни: фрукты, овощи, хлеб и финиковая похлёбка, – это был пир.
Фарид объяснил:
- Жить будете здесь. В доме нет электричества, но есть вода и газ. Продукты буду привозить я. Тренировки начнутся завтра. Приедут два инструктора. Они будут жить в этом же доме. Холодильник не работает, поэтому я буду приезжать каждый день. От вас требуется дисциплина и прилежание.
- А что мы будем учить?- спросил Омар.
Фарид жестко осёк его:
-Не задавай лишних вопросов! Ты сэкономишь и моё, и ваше время. Никогда никого не перебивай! Учись слушать до конца! Я скажу всё, что ты должен знать!
Цель – общая физическая подготовка, верховая езда, ориентирование на местности в разных условиях, стрельба по цели и ещё кое-что. Срок - полтора-два месяца. Ежедневно будет приходить шейх Абу-Фархад. С ним будете говорить о путях служения Аллаху. По окончании курса вернётесь домой на несколько дней. Лучший в учёбе - с тысячей долларов. Второе место – пятьсот. Третье – триста. Четвертое – двести пятьдесят. Всё ясно? Желаю успехов в учёбе!- очень скоро шум мотора его краденой машины растаял в тишине летней ночи. Мальчишки молчали, каждый думал о своём, каждый надеялся, что сумеет воспользоваться своим шансом.
После второго тренировочного лагеря в Афганистане их осталось трое. Фарид продал их в афганский лагерь, а теперь Рэд Пит продаст их куда-нибудь на Кавказ. От покупателя зависит шанс на жизнь.
У Саида его не было. Омар Абу Мух упустил свой шанс. Он подорвался на учениях.
***
Стамбул был по-зимнему чист. Ненадолго выпавший снег прикрыл собой всю грязь и безобразие старых улиц, и, пока он не растаял, город выглядел картинкой из восточной сказки. Валид, Ахмад и Раед не видели таких огромных городов. Шофёр Рэд Пита им показывал Стамбул через окно машины.
Он встретил их у трапа самолёта, помог пройти досмотр и получить багаж. Сейчас он рассуждал о городе , рассказывал подробности застройки, историю народов и султанов.
-Смешение языков, почище Вавилонского столпотворения! Звучат турецкий, русский, болгарский, английский, французский, немецкий и арабский, - шофёр расхваливал Стамбул.
Обилие китайских ёлочных игрушек, гирлянд и ёлок из бумаги напомнили Валиду Назарет и Вифлием.
Шофер припарковал машину у входа в мечеть и предложил зайти помолиться, чтобы Аллах был милостив. Он и сам пошёл молиться вместе с ними, хотя казался европейцем. Звали его Рамазан. Он был бакинцем и владел английским. Родной язык, похожий на турецкий, помог в Стамбуле. Русский он тоже прилично знал, мог говорить, писать, читать.
Валид понимал: их готовят для Чечни. Про эту ЧЕчню он слышал в афганском лагере от египтян. Они рассказывали, на Кавказе идёт кровавая война, маленький народ воюет за свободу и за веру. Долг мусульман – им помогать.
Кто с кем воюет было непонятно, но египтянам было безразлично, за что сражаться. Кто враг? И кто его враги? Платили бы побольше! За что идёт война, Валид не очень понял.
В Афганистане было многое неясно, особенно был непонятен шейх. Он говорил им про джихад, неверных называл собаками, но сам не знал арабских букв. Как же он мог прочесть Коран?
Он рай описывал детально и подробно, как будто сам оттуда только что вернулся. В Коране нет таких деталей! Валид читал Коран. И сам Коран, и комментарии к нему, но в Книге всё описано иначе! Не совпадает многое, хотелось бы понять.Валид молился, как и положено, пять раз, чтобы ни в чём не сомневаться, но, чем прилежнее молился, тем сильнее сомневался.
Саида и Омара он не мог забыть. Его смущало приблизительное знание о цели их смертей. Себя он
чувствовал повсюду виноватым, ведь он пришёл к Джамалу первым и сам привёл всех остальных. Так получалось, что на главные вопросы не находилось однозначного ответа, и не хотелось умирать - хотелось выжить.
Шейх из Шхема – Абу–Фархад - учил покорно относиться к трудностям и неудачам и обещал участникам джихада райское блаженство, но посмертно. Получалось, что цель земного бытия - дорога в рай... А, если рая нет, то ради чего погибать, еще и не начав жить? И почему сам шейх в шахиды не идёт? Валид неистово молился, но ему казалось, что Аллах его не слышит и не видит.
В гостинице Валид попытался уснуть, но тревожные мысли не отпускали его ни на минуту: из Стамбула они шагнут в блиндаж. Не зря же их учили вести партизанскую войну, побеждать в контактном бою, ставить мины, орудовать ножом и выживать зимой в лесу. В них вложили деньги, подступало время отрабатывать долги.
Семнадцать дней в Стамбуле пролетели быстро. Выяснилось, что нет никакого англичанина или американца. Объявление в газете давал Рамазан, но у него был паспорт на имя Рэда Пита. Под этим именем он жил в гостинице" Европа".
Ему было за сорок, но у него не было ни дома, ни семьи. Рамазан был посредником между тренировочным лагерем в Афганистане и покупателями. Он был шестерёнкой в огромном колесе торговли живым товаром. Через его руки проходили все наёмные бойцы, прибывавшие в Стамбул для дальнейшей переброски на Кавказ, и большие деньги, на маленький процент от которых он экономно проживал в гостинице и копил на будущее: тихий и неприметный человек, зарабатывающий на жизнь смертью...
Рамазан знал, что от хорошей жизни наёмниками не становятся. Транзит проходил через его заботливые руки с большущим перстнем на безымянном пальце и длинным заточенным ногтем на мизинце правой руки. На его левой руке эти пальцы отсутствовали, заканчиваясь розовыми обрубками. Свежие шрамы на руках говорили, что война коснулась и его.
В стамбульском бизнесе по переправке на Кавказ бойцов Рамазан был монополистом, но стремился и наемникам перед их отправкой в зону конфликта устроить праздник жизни, дать почувствовать её вкус. Он верил: тот, кто хочет выжить, выживает чаще…
Вечером он повёз своих "гостей" смотреть ночной Стамбул – море огней по берегам Босфора и множество увеселительных заведений, дискотек, ресторанов и ресторанчиков, даже казино. Они подъехали к красивому двухэтажному особняку, и Рамазан повёл всех в дом.
Звучала тихая восточная музыка, таял дымок тлеющего сандала. На мягком ковре в танце извивались пять волооких гурий с распущенными длинными волосами. Они находились в центре зала. Их наряд из прозрачных тканей не скрывал готовности дарить ласки.
Это была пробная модель, игрушечный макет мусульманского рая. По периметру зала, разделенные бумажными китайскими ширмами, располагались овальные столы в окружении низких оранжевых диванов. В углу винтовая лестница, незаметно уводила наверх. По ней навстречу гостям спустились еще две гурии с подносами в руках. Они расставили на столах вазочки со сладостями, орешками и фруктами, высокие кофейники с горячим кофе, приглашая располагаться для отдыха.
Валид старался перед Рамазаном выглядеть бывалым человеком, который ничему не удивляется. Ахмад не мог упрятать похотливый взгляд - он с вожделением смотрел на очень откровенные наряды девушек, а Раед смущался и совсем по-детски улыбался и гримасничал.
Девушки разделились на пары и растащили всю троицу сначала по разным кабинкам, а потом и по спальням второго этажа.
За семнадцать стамбульских дней палестинцы еще трижды посетили интимную дискотеку. Она стала местом приобретения первого мужского опыта и первой прививкой цинизма, который так необходим воину-наёмнику.
В последний день Рамазан появился с двумя низкорослыми, худощавыми и бородатыми мужчинами. С ним покупатели говорили по-турецки, а между собой на каком-то гортанном языке. Рамазан его не понимал. Полевые командиры из Чечни, подлечившись в стамбульской больнице, возвращались домой.
Рамазан ушел, а новые хозяева скомандовали: собраться. У них были трудные имена - Зелимхан и Арби, непроницаемо-тёмные глаза, и скупые выверенные слова, похожие на приказы. В дипломате у Арби лежало пять грузинских паспортов и билеты на ночной рейс Стамбул – Тбилиси.
***
*Хиджаб – традиционная одежда мусульманских женщин.
*Тахрир – имя, в переводе с араб. – Освобождение.
* "У лебедя и птенец плавает",пословица, арабский язык.
*Халес - хватит. арабский разговорный.
* Желтые номера у израильских машин. У палестинских - синие.