«Самуил Аркадьевич не похвалил бы меня за подобные мысли...» – Эдик чувствовал.
Самуил Муромец был учителем Эдуарда Босановых, можно сказать, его крестным отцом. Во всех известных смыслах и в некоторых неизвестных. Все из-за того, что Аркадьевич числился патриархом, но не церковным, конечно, а другим – по линии андеграунда.
Его давным-давно не было на свете, но случались моменты, Самуил Аркадьевич оживал в сознании и, кажется, в сердце Эдуарда, хохмил и всегда давал нужный совет.
Вполне возможно, он и другим давал советы, Эдуард не знал. Если так, то патриарха определенно путали с Карлом Марксом; ничего не поделаешь – двадцать первый век. По крайней мере, Эдуарду и самому в последние годы казалось, что «Капитал» написан не без влияния Самуила Аркадьевича.
Просто людям свойственно не знать своих героев. Смотрят на портрет патриарха, а думают, что это какой-нибудь попка с эстрады. Это раньше такая ошибка была невозможна, раньше в каждой чайной, в каждой рюмочной знали, как выглядит Самуил Аркадьевич.
Как всегда, видение началось так - появилась пепельная борода, потом какой-то русский пейзаж. Опять же, как всегда, пейзаж рождал необъяснимо тоскливое чувство, но Эдик знал – это заимствование, дань традиции. Тоска означает, что совсем скоро все изменится – так всегда получалось. Эйнштейновщина.
- Бедный, бедный Эдик… - сказал взгляд Самуила Аркадьевича, появившийся из тьмы веков. – Неандерталь, значит?..
- Тут дело серьезнее…
- Не серьезнее, чем твой животик.
- На дельфинах кататься надо, а я…их ем.
- Ты же не знал.
- Что это вы сегодня на Тарковского похожи?
- Все мы похожи… На которого, кстати?
- На Арсения, конечно. Вы скажите, что делать?..
Спиритический сеанс, так увлекший Эдуарда прямо посреди президиума, был прерван звяканьем председательского графина.
Академик Прощелыгин настойчиво звал присутствующих обратить на него внимание, постукивал по стеклу авторучкой, подозрительно напоминающей собой золотое перо России, изготовленное в 2008 году в одном-единственном экземпляре, как когда-то морковка Фаберже.
«Как похож на настоящего ученого, - недовольно подумал Босановых, – Надо только видеть, как он смотрит на свою воду. Если не знаешь, кто он такой, можно, и правда, подумать, что он стремится разгадать загадку жизни…»
Академик указывал на телевизионные экраны, устроенные по краям сцены. Смотрите, господа, ради бога смотрите!
- Что б тебя! – выругался почти вслух Эдуард. Теперь, после потери контакта с ноосферой, того и гляди, самому придется отвечать на вопрос «что делать». А Эдуард всегда ошибался, когда пробовал отвечать на такие вопросы. К тому же, в ноосфере так уютно. Намного уютней, чем здесь, с этими дураками…
Хотя, конечно, Эдуард еще и сомневался – стоит ли на самом деле ждать нужных ответов из этой самой ноосферы. Спускался ли к нему Самуил Аркадьевич или нет, действительный это контакт в области сверхчувственного или же это причуда сознания? А что такое причуда сознания, если мы принимаем второй вариант?
Так, все. Надо взбодриться! – решил Эдуард, - Надо вернуться в реальность и эту реальность пощекотать…
Китаец приближался. Сейчас он принимал хлеб-соль от гражданского общества Б. Утриша. Церемония происходила совсем рядом с отелем. В зал транслировалось только изображение, надо было надеть наушники, чтобы послушать ругань, возникшую среди депутатов из-за того, что не догадались вместе с хлебом-солью вручить дорогому товарищу ключ от Утриша.
Лица депутатов приняли крайне деловое выражение, без звука было ясно, что они используют в диалогах последние слова.
У многих в зале возникло физическое ощущение тягости, когда там, на экране элитные господа принялись склонять свои мощные выи.
Наследники (некоторые) посмеивались, глядя в экраны, особенно, когда импозантный джентльмен из президиума, по виду совершеннейший джазмен (не все знали истинное предназначение Эдуарда Босановых) подошел к роялю и превратил трансляцию в немое кино.
Сильное впечатление произвели кадры, где представители крупного бизнеса вручали дорогому гостю матрешку из чистого золота. Мало того, что представители, все как один, оказались на диво фотогеничными (вполне годились на роли членов ЦК в голливудских боевиках про холодную войну), была, как водится, еще и интрига – матрешку изготовили шанхайские ювелиры в домне, построенной советскими специалистами в 50-е годы. А золото было выплавлено из старинных советских баллистических ракет.
Босановых изящно сменил музыкальную тему и запел:
В ответ, раскрыв «Казбеги» пачку,
он угощает детвору…
Китаец воспринял подарок благосклонно, многие, не только опытные журналисты, заметили тень улыбки на его терракотовом лице. Конечно, проблема интерпретации этой улыбки требовала еще очень много времени и сил для своего правильного разрешения, но это – после, сейчас надо было следить за событиями в реальном времени. Как говорится, on line.
Альберт не собирался следить за событиями, события просто влекли его за собой. Потолкавшись в праздничной толпе, он решил пробираться в отель. Надо полагать, в зале будет что-то интересное.
Трейлер увез матрешку к берегу. Босановых заиграл рэгтайм. Китаец пристально осматривал здание отеля, отчего в зале наступила тишина. Да и сам отель притих, наверное.
Некоторые наследники заерзали ногами. В шестом ряду кто-то истерически рассмеялся. Прощелыгин хотел было опять постучать по графину, но рука его замерла.
- Не получится из меня неандертальца сделать! – послышался вдруг голос из президиума.
Все посмотрели на говорившего, катастрофически располневшего чиновника, но тут как-то разом заговорили все. Можно было разобрать фразы:
- Я бы отсюда сейчас на дельтаплане улетел…
- Монстра. Говорят, у него с собой сорок палачей. Все члены партии.
- Что теперь будет?!
- С добрым утром, тетя Хая…
- Тихо! – закричал в микрофон академик Прощелыгин, – Цыц, господа!
- Вам посылка из Шанхая. – добавили из зала, но уже, действительно, тише.
Двенадцать!
Били прямо по голове. По крайней мере, многим так показалось.
А глава китайской делегации ступил в отель «Неандерталь». Инки заиграли марш преображенцев. Лица нукеров, сопровождавших своего властелина плотным кольцом, стали еще более бесстрастными.
Эдуард Босановых поспешил на свое место, руки, ставшие вдруг самостоятельными, быстро проверили одежду – застегнут ли крючок у самого кадыка, подтянут ли ремень, так чтобы два пальца не пролезли, фуражка опять же на два пальца от бровей…
«Дежа вю», - решил Эдуард, устраиваясь в президиуме так, чтобы быть как можно более незаметным. Надо просто слиться с кумачовой скатертью.
«…Нам отсечь нада старый член и бросить в огонь! Тогда яблони рас-цве-тут и вырастет новый поколен! – Китаец хорошо, как поняли члены президиума, говорил по-русски. На трибуне он чувствовал себя более чем уверенно – настоящий хозяин земли Русской, некоторое время отсутствовавший по своим делам:
- Неандерталь – хорошо, но чинантро – лучше (маленькая «ю», звучавшая в слове «лучше», странным образом подействовала на слушателей – придавила тех, кто еще не был подавлен)
… Утриш – это Утриш, Поднебесная – это Поднебесная. Я рад сообщить, что у вас возможность есть отсечь старый ветвь и стать чинантро. Не нада строить Вавилон-с-кую башню, только вниз, в пещера, нада сотрудничество с администрац, и, как говорит старый русский пословица, - все будет хорошо!»
Удивленные ученые, наследники, телевизионный люд, прочие участники шоу узнали, что Утриш, согласно документам, найденным археологами в пещере под Пекином, с сегодняшнего дня переходит в аренду какому-то зоопарку сроком на 99 лет. В чем два государства дружески делают друг другу книксен. Ничего не поделаешь – международное право.
Что за право, что за пещера под Пекином, что за зоопарк, все эти вопросы, разумеется, были важными и, понятное дело, возникли в умах элиты, но сейчас просто было не до них.
«…Пока не буду мешать. Веселитесь, занимайтесь наукой. Шоу должно продолжать. Мы тоже хороши, привезли вам балет «Красный батальон»…»
Босановых понял, что пора паковать вещи и эмигрировать в Москву – политические тонкости неандертальского шоу кончились, собственно и не начавшись. Кто же мог знать, что придет чинантроп?
- А деньги мои?! Деньги мы получим? – закричали из зала. Некоторые граждане повскакивали с мест, требуя микрофон. Председательствующий зазвенел графином, призывая распоясавшихся наследников к порядку - «Прямая трансляция, господа!»
В ответ – гневные речи про деньги.
- Я в Москву поеду, в Страсбургский суд!
- Где деньги мои!?
- Э, а Родина где?
- Вот именно, где там высокие берега Амура, алё?
В одном оппозиционере можно было узнать Давида Львовича. Издалека было видно, что волосы у него встали дыбом, но лишь немногие в зале поняли, к чему на самом деле этот настырный нервный человечек вспоминает какую-то Великую мать.
- Похоже, дефолт, Альберт Александрович? – сказал Полковник, не теряющий выдержки.
- Он самый…
«…Да, вы получить свои деньги. Но только не забыть отсечь старый ненужный ветвь. Процент мы определим позже…»
***
В понедельник Альберт ходил в исполком. Так теперь называлась на Утрише управа, по-китайски, а, может, по-робеспьеровски. Надо было получить разрешение на выезд и завизировать его в консульстве РФ, которое оперативно развернул МИД в люксе отеля «Неандерталь».
Не вышло. По распоряжению новых властей все наследники, прежде чем покинуть пределы Большого Утриша, должны были пройти процедуру денеандерталификации.
-Ну вот, вот вам и процедура… - печально высказался Давид, выслушав отчет Альберта о визите к властям.
Наследники стали задумывать побег. Дело это оказалось не простым. Малая Великая китайская стена отделяла зону от остального мира. Кроме самой стены периметр окружили целыми Гималаями спиралей Бруно. При желании эти рукотворные массивы паутины могли бы вдохновить художника для создания некой значительной постмодернистской инсталляции. Однако ни у кого из наследников такого желания не возникло.
Для преодоления великих стен существовал не менее великий рецепт – подкуп. Только надо было получше разобраться в ситуации и выяснить сначала, кому надо давать.
Патриоты-власовцы выдавали пропуска, по которым можно было покинуть Свободную утришскую зону. Это первые и главные взятки. Кое-какие расходы потребуются в гуманитарном коридоре, ведущем сквозь малую китайскую стену. Денег, кажется, хватало.
Да, Утриш надо было покидать, Альберт это понимал. Еще немного, и будет, что называется, не до жиру.
По домам в поселке, по номерам в гостинице ходили какие-то гоминдановцы, представлявшиеся патрулем. Каждый раз, проверяя документы, посматривали на банковские карточки. Швейцар куда-то исчез. Мистер Ливер тоже улетел на реактивном самолете. Вроде бы искать поддержки в цивилизованном мире.
Удивил Львович. Он запил. Который день напевал одно и то же – «Лица желтые над городом кружатся…». Выглядел соответственно.
- Так вы алкоголик! – высказала ему однажды Лена, приняв облик очень недовольной стервы. Альберт, бывший свидетелем сцены убедил себя, что таким образом она хочет привести человека, что называется, в чувство. Вернуть к реалиям. Убедить себя оказалось весьма легко.
А реалии к среде были таковы. Публику на всем Утрише как следует информировали, что мир изменился.
Кстати, под воздействием этих сообщений Львович внезапно изменил «Лицам желтым». Из его номера неслось теперь другое. «О-о-о, сидели мы с Кирюхою в киче». Так что мир, действительно изменился. С этим даже Арлекин не спорил.
Короче, на Утрише делать больше было нечего. Только искать неприятности. Говорят, одного наследника, Юрия, моряка, забрали чинантропы из контрразведки, так он и не вернулся. А сказали, что просто хотят кое-что уточнить в генетической цепочке.
Страшно подумать, что случится, если китайские спецслужбы хоть что-нибудь узнают про Великую Мать, хоть легенду услышат, - все! Душу вытрясут из каждого. Здесь уже не до подземных лодок, не помогут никакие подземные лодки. По молекулам правду будут вытягивать.
Может, они знают? Поэтому и не выдают нам пропуска, следят? Не первый раз приходили в голову такие мысли. Альберт посмотрел сквозь окно автомобиля на окружающую их толпу, пытаясь распознать агентов китайских спецслужб.
Может, тот господин с бычьей шеей, торгующий сигаретами? Или вот этот китаец с дрессированной крысой, вытаскивающей бумажки с предсказаниями? Может, рикша, явно бывший студент? Или мент, что проверяет сейчас сертификаты у старушки, продающей семечки? Сама старушка тоже подозрительная…
***
(продолжение следует)