Не Кусака
Вот уже года три как он крутится у нас под ногами. Эдакий мелкий бес.
А всё из-за Бучи. Её Серёга с течкой привёз, вот он и объявился.
Заодно и перед нами выплясывать начал. Цирк, да и только. Задом крутит, на задних лапках ходит, увидит кого издали – на брюхе ползёт.
Я его сначала за эти штучки не взлюбила. Подхалим какой-то. От своей-то хозяйки – по чужим дворам. Правда, у неё тогда был какой-то здоровенный цербер, он его от дома и отлучил, да и меня чуть было не загрыз. А этот, ну, просто душка.
Он мне чем-то соседского Мухтара напоминает, такой же складненький и расцветка пятнышками, чёрное с белым. Да, были у нас когда-то соседи, а у них пёсик – вернее верного, хоть и небольшой, а попробуй, сунься к ним за калитку зубки-то и покажет.
Только давно это было.
Соседей дочка к себе забрала, а собачку Кузин в расход пустил, там, в конце оврага, у него лобное место - на снегу пятна красные и шкурки. Он, по-моему, собак терпеть не может, у него и свои-то, охотничьи, вислоухие - кожа да кости, бегут мимо – всегда миски собачьи проверяют.
А этот, который мелкий бес, не только миски, он нас проверяет – приехали или нет.
Раньше к Буче прибегал, да и она его как-то звала, лает вроде бы и негромко, а особенным голосом, он - тут как тут, с другого-то конца.
В этом году Бучу не брали, она не наша, мы её у друзей брали на каникулы, чтоб побегала, подышала, а теперь у нас обстоятельства изменились, не можем, теперь она в московской квартире на верёвке в коридоре сидит, тоже скажу я вам жизнь не ахти.
А кавалер её всё равно на лето к нам переселился. Мы ему и коврик в сенях положили, и кусочки лакомые ему приберегали.
Он раньше, когда мы уезжали, нас не отпускал, то в сени забьётся – не выгонишь, то в дом забежит, за печку спрячется, однажды чуть его не заперли, то под машину залезет или перед машиной встанет, давите, мол меня, не отпущу.
Теперь привык, знает, что не возьмём. “Прости, - говорю, - не можем, то, да сё”. Он, конечно, понял. Сделал вид, что домой идёт, а сам – куда глаза глядят. То у психбольницы его видели, то у какой-то девочки, которая на станции живёт, а теперь около школы, в учительском доме, в подъезде.
А имена у него разные: кто Дружком зовёт, кто Тишкой, кто Далматинцем. Он на любое отзывается, рад, прыгает, лижет, в глаза заглядывает, будто ты самый ему первый друг.
Жалко мне Дружка: все привечают, а дома-то и нет. Ведь как бывает - дом-то есть, а что-то туда не тянет, нет, я лучше здесь в подъезде или на лавочке… Может, подберёт кто…