Мои первые воспоминания казались маме выдумкой. Как-то, уже перед её трагическим уходом из жизни, спросила, почему в детстве я спала в корыте. Память сохранила ощущение холодного металла, к которому прижималась горячим лбом. Мама изумилась и поправила, не в корыте, а в детской ванночке, и помнить это я никак не могу, была слишком мала. Но я запомнила, что ванночка стояла на книгах.
Мама рассказала, что в три года я тяжело заболела в поезде по дороге в Куйбышев, куда её вызвали из-за безнадежного состояния моей бабушки. Там меня изолировали от двоюродного брата, поместив ванночку в коридоре рядом со спальней впавшей в бессознательное состояние больной. Мама металась между нами, не зная, что предпринять. Дед ушел отправлять зятю в Белгород телеграмму с вызовом, участковый врач безнадежно развел руками и тоже ушел, пообещав прислать в помощь медсестру. К вечеру мне стало хуже, начались судороги, мама забилась в истерике, крича на весь дом.
В этот момент бабушка очнулась от крика, медленно встала, подошла ко мне и начала руководить мамиными действиями. Потом прилегла на кровать в своей комнате, подсказывая, что делать. Старый медик дореволюционной выучки, бабушка умела сохранять самообладание в самых тяжких обстоятельствах. Моя болезнь вернула её к жизни. К тому времени бабушка не поднималась с постели уже несколько месяцев, и надежды на выздоровление не было никакой.
Родители часто вспоминали о нашем чудесном исцелении, дополняя его все новыми подробностями. Отец любил рассказывать о происшествии, случившемся с ним в дороге. Получив телеграмму, в которой сообщалось о моей болезни, он в тот же день выехал в Харьков в управление Южной железной дороги, чтобы оформить билет и получить деньги. Далее следовала романтическая история. В очереди у билетных касс у отца вытащили бумажник с деньгами и документами. Вычислив карманника, отец нашел его и схватил за грудки. Далее следовала сцена в жанре боевика. Я хорошо представляла, как всё происходило. Мне довелось однажды видеть отца в состоянии величайшего гнева. Заметив в окно, как муж сводной сестры ударил мальчишку-сироту, отец выскочил из дома, молча схватил подвыпившего мужика и как сноп перебросил через невысокий забор с нашей половины двора. Толька, по прозвищу Инда, больше испугался гнева своего неожиданного защитника, чем обидчика.
О происшествии на Харьковском вокзале мама рассказывала иную историю, которую поведал ей отец, когда отошел немного от потрясения. Растерянного, с телеграммой в руках, его остановил хорошо одетый мужчина, прочитал отчаянное мамино послание и подозвал какого-то невзрачного мужичонку, а отцу велел ждать. Спустя полчаса незнакомец принёс заметно потяжелевший бумажник.
К приезду отца опасность для моей жизни миновала, стала приходить в себя и бабушка. На следующий день врач осмотрел меня, не сходившую с отцовских рук, и бабушку, заметно приободрившуюся, и объявил домашним, что кризис для обеих миновал. В тот же вечер мой трезвенник дед впервые в жизни напился с зятем и не вышел на работу.
Мама вспоминала, как они сидели во дворе, пили, почти не закусывая, и громко распевали украинские песни. Невестка пыталась уговорить деда пойти и отпроситься с работы, в те годы неявка грозила серьезными последствиями. Дед только отмахивался и продолжал петь. Тогда тётка сама отправилась на бойню, где дед подрабатывал сторожем, и попросила заменить внезапно заболевшего свекра. Репутация Анисимовича в артели инвалидов им. М. В.Фрунзе была безупречной, невестке посочувствовали, и, зная, что у непьющего сторожа умирает жена, передали кусок мяса и сала.
Бабушка после этого прожила ещё 38 лет.
А потом дед настоял, чтобы мы сфотографировались. У отца не было рубашки, он приехал в кителе, в котором был на работе.