***
От мусоропровода несло изысканной тухлятиной. Стояла полутемь. Студент Родионов спускался вниз один и без плеера в уединенной тиши, заполненной собственными же шагами и дыханием. Ему надо было пройти пролёт лестницы, затем еще один, прошершавить по мутно-красной дорожке кедами вдоль лифтов, писком домофонной кнопки распахнуть дверь, дальше — восемь ступенек, вперед и направо, обойти дом и выйти к будке, и, наконец, приобресть газировки. На улице морось и зябь; впотьмах краткий путь лучше преодолеть бегом. Родионов ступил уж на бетон последнего пролёта, как за стеной явственно послышалось рычание — там, за стеной у лифтов. Неужто опять тот зверь, черный, бойцовский и беспощадный? Шаг был замедлен, в студентьей ж голове калейдоскопом проносилась картинка: он делает осторожный шажок, встречаясь глазами с псом, отступает тут же в угол, к фикусу, зверюга роскошно прыгает, вырывая конец ошейника у хозяина. Вот она уже подле: зубы и, кажется, кровь. Да черт с ней, с газировкой, - подумал Родионов и вернулся домой. Никакой собаки, надо понимать, там не было. Всему есть разумное объяснение — там же просто-напросто совокуплялись леприконы.
***
Юная и в то же время безработная девушка по имени Галина стояла на платформе станции московского метрополитена Воробьевы горы. На проходящие в обе стороны электрички она не садилась и большую часть времени через затертый пластик вглядывались в виды Москва-реки и прилегающей к ней зелени. Думала. Её мысли сводились к гипотетическому самоубийству под колесами метропоезда. Такие мысли, надо понимать, были и по-каренински обусловлены — несчастной любовию. Она любила Икс, ее любил Игрек, и все они (о времена, о нравы) были больны неприятной болезнию, вероятность излечения которой автору неизвестна. Поелику ее немного прыщавый, чуточку задиеченный и в целом бессмысленный экзистенс телеграфировал нейронами головного мозга приглашения на автоказнь, ход ее мыслей теперь сводился всё больше к практической стороне вопроса — ударит ли электротоком, порежет ли и в каких местах и т.д. "Кель кошмар", - скажет с лихим гасконским прононсом моя изнеженная читательница. Отнюдь, сударыня. Смею заверить Ваше высокоблагородие: оная жива, бо опередили. Видимо, не fatis est. Было ж так: прогуливавшийся мимо нее парнишка по фамилии Родионов стал жертвой нападений таксы, отбившейся от рук дамочки с сумочкой, быть может, вашей большой приятельницы. Словом, зверь с истовым лаем прыгнул, студентик шарахнулся. Ну, и вниз. Все, Галину включая, подбежали (поезда ж не было еще), а тела уже не было. Исчез студент Родионов, как пить дать.
***
Поп Амвросий снова получил немалую сумму от своего мафиози-казаха, с которым они крутили витиеватые пошлинные схемы. Довольный собой он отправился в обход по подсобным и служебным помещениям. Ток выключить и вообще. Мысли его распалялись от одной лишь памяти новой прихожанки Галины. В бородатую голову лезли сатанинские оргии, и священнослужитель, похоже, не торопился гнать их прочь. Амвросий верил в Бога в принципе — ровно настолько, чтобы не бедствовать в подлунном мире. Рай и ад как категории он отвергал как "фуфел и жупел для плебса", полагая, что потом то ль вольется в Абсолют, то ль растворится в Ничто. Так ли, мол, страшно. Время летит быстро. За полночь Амвросий лег спать. Один, т.к. супруга попадья уехала к матери. Задремал чуточку, как слышит вдруг голос громовой из ниоткуда: "Гореть тебе, семя змеиное, в геенне огненной". Вскочил бедолага, глаза пальцами протер. "Почудилось", — думает. А тут — то же самое и громче в два раза. Душа в пятки у Амвросия ушла: полночи молился, в монастырь обещал уйти. Потом изнеможенный ужасом лег спать. Утром в кровати их было двое. Появился студент Родионов — из ниоткуда, как пить дать. А голос, спросите, чем вызван был? Так леприконы же любят развлекаться.