Педучилище

Дмитрий Толстой
          Первым  по  пути  оказалось  медицинское.  Возле  входа  в  здание  стоит  небольшая   группка  девушек.  Спросил,  идёт  ли  ещё  набор.  Они  в  один  голос  затараторили,  что  ребят  берут  даже  без  вступительных  экзаменов.  В  их  группе  вовсе  нет  мальчишек. И сказали, - «К  себе  в  кабинет  только  что  прошёл   директор.  Второй  этаж,  дверь   справа  от  площадки».
           Захожу. За  массивным  дубовым  столом   сидит  тучный  пожилой  мужчина  в  сером  мятом  костюме.  Плечи  устало  упущены.
          -Что  угодно  вам,  молодой  человек ? -  хрипловатым  голосом  спросил  он.  Я  ответил,  что  хочу  поступить  на  учёбу  в  училище.  И  протянул  ему  свои  документы.  Директор    полистал  их  и  спросил,  почему  так  поздно  явился.      Пришлось  объяснять,  что  дома  одна  мать  с  сестрёнкой.  Ей  трудно  без  отца.  Он  был  на  фронте  и  пропал  без  вести.  Похоронки   мы  на  него  не  получали. Сейча  снемного  лучше  стало  и  мать   мне   разрешила  учиться.
         -А  почему  лучше  стало ?  Мать  замуж  вышла  или  что ? -  допытывался  он.И  я  сказал,  что  нам  от  совхоза  выделили  корову. Мать  премировали  поросёнком.
         -Значит,  молочко  своё,  сальце,  маслице  есть.  Это  хорошо,  Дмитрий. Плохо  только  то, что  пришёл  ты  поздно.  Набор  у  нас  уже  закончен.  Да  и  не для  парня  специальность,  которую  здесь  получишь.  Поговори  со  своей  мамашей.  Она  может  дельный  совет  тебе  дать.  А  документы  твои  я  пока  оставлю  у  себя, - закончил  беседу  директор,  посмотрев   на  меня  маслеными  глазками.
         Тупицей  я  не  был  никогда  и  отлично  догадался,  почему  он  так  подробно  интересовался   жизнью  нашей  семьи  и  какой  это  дельный  совет  может  дать  мне  моя  мама.  Молча  подошёл   к  столу, взял  свои  документы  и  сказав,  что  уже  всё  обдумал, вышел  из  кабинета,  хотя  так  и  подмывало  меня  нагрубить  сытому  коту.
       На  Социалистической  улице  в  двухэтажном    здании  располагалось  педучилище. Невдалеке  от  него  стояли  два, три  деревянных  частных  домика,  а  с  тыльной  стороны  здания  был  обширный  пустырь.  Война  не  пощадила  города  и  во  многих  местах  лежали  руины  или  фундаменты  от  разрушенных  и  сгоревших  домов. Даже  рядом  стояли  обгоревшие  стены  небольшого  кирпичного  здания.
        Тишина  отсутствие  студентов  как-то  насторожило  меня.  Но  когда  поднялся  на  второй  этаж,  услышал  голос  преподавателя  через  неплотно  прикрытую  дверь. Полным  ходом  шли  занятия  и  я  успокоился.  Заметив  табличку на  двери –« Директор»,  постучал  и  зашёл.
          За  столом  сидел  мужчина  лет  пятидесяти.  Внимательно  посмотрев  на  меня,  встал  из-за  стола  и  спросил:
         -Вы  у  нас  учиться  хотите?  Я  правильно  вас  понял?  Давайте  ваши  документы  посмотрим. Так, так. Отметки у вас  хорошие. Да  вы  у  Ольги  Сергеевны  учились!  Мы  с  ней  однокашники, в  одной  группе  в  пединституте  учились   в  Минске  ещё  перед  войной.  Как  она  там,  воюет  с  вами ?
          Я  подтвердил,  что  она  строгая,  но  справедливая  и  её  все  уважают. И тут    заметил,  что   на  левой  руке  директора  одета  чёрная  перчатка.  Значит,  у  него протез.  Левой  рукой  он  прижимал   мои  документы,  а  правой  перелистывал    и  бегло  просматривал  их.
         -Что ж,  я  принимаю  вас  в  училище,  хотя  у  нас  уже  больше  месяца  идут  занятия.  Давайте  знакомиться.  Меня  зовут  Николай  Алексеевич  Кучапин.  Сейчас  пройдём  со  мной    в  первую  «Г»  группу  к  Александре  Васильевне.  Там  будут писать  диктант  по  русскому  языку.  За  одно  проверим  вас,  до  и  в  группе  будет  хоть  один  мужчина.  В остальных  группах  есть,  где  один,  где  двое  парней.  На  старших   курсах  ребят  побольше. А  в  этом   году  что-то  маловато  к  нам    пришло  мужчин  и  все  из  сельской  местности.
           На  первом  этаже  в  крайнем  угловом  классе  студенты  готовились  писать  диктант.  Директор  представил  меня    всей  группе  и,  что-то  негромко  сказав  педагогу, вышел.  Александра  Васильевна  вырвала  из  средины  своей  тетради  два  чистых  листа. Велела  мне  сесть за  первой  слева  от  себя  партой   и  дала  свою  ручку.
         Начался  диктант.  Я  спокойно,  без  всякого  напряжения,  писал  диктуемый текст.  Он  был  не  сложен  и  вроде  даже  знаком,  похоже  из  Тургеневских  рассказов  по  программе   седьмого  класса.
         Писать  диктант  закончили  минут  за  пять  до  перерыва.  Дежурная  студентка  собрала  тетради  и  положила  на  стол  педагога.  Смотрю,  Александра  Васильевна вынула  из  стопки  тетрадей  мой  диктант и  начала  быстро  проверять.  Потом  посмотрела  на  меня,  удивлённо  дёрнув  головой,  ещё  раз,  более  внимательно перечитывать  мою  работу.  Затем быстро  встала  и   говорит,  обратившись  ко  всему  классу:
         -К  нам  поступил  новенький. Вот  его  работа. Ни  одной  ошибки  в  ней  нет.  И  я  с  удовольствием  ставлю  ему  оценку  «Отлично». Желаю  и  вам  всем  научиться   писать  грамотно.
          Так  началась  моя  учёба  в  Бобруйском  педагогическом.  За  октябрь  все  преподаватели,  видимо,  исполняя  распоряжение  директора,  опросили  меня  по  основным  предметам.
           И в  конце  месяца  меня  вызвал к себе Николай Алексеевич.  Улыбаясь,  он  протянул  мне   руку. Потом, после  крепкого  пожатия   заявил:-  Ты  оправдал  мои  предположения.  Все  педагоги  хвалят  тебя  и  удивляются,  что  в  сельской  школе  дают  хорошие  знания.  Да  и  Ольга  Сергеевна  хорошего  о   тебе   мнения.  Поздравляю  с  зачисление  студентом  нашего  училища. -  и  вручил  мне студенческий  билет.
          Около  часа  я  сидел  у  него  и  по  его  просьбе  рассказал  всё  о  себе и  родителях,  об  учёбе   в  Москве,  своём  бегстве  из  подготовительного  курса  техникума,  о  работе  в  совхозе  на  уборке  урожая.
          Выслушав  меня,  директор  спросил:  -Ты  комсомолец,  или  не  успел  ещё  вступить  в  комсомол?  Я  покраснел,  ожидая  от  него  выговора, любого  нарекания.  И  ответил,  что  с  ноября  44-го  в  комсомоле.  Но  в  октябре  истекает  срок  в  три  месяца,  а  у  меня  не  уплачены  членские  взносы, т.к.  в  школе  не  было  комсомольской  организации,  до  и  в  совхозе  вряд  ли  она  есть.
           Директор  почесал  переносицу и  сказал,  что  придется  написать  объяснение  в  горком  комсомола.  А он  попросит  знакомых  работников  срочно  сделать  запрос  в Люблино  о  высылке  в  адрес  училища   моей  учётной  карточки.
          -Я  хочу  предложить  тебе  поработать  секретарём комсомольской  организации  педучилища.  Парень  ты  боевой,  с  немцами  воевал,  в  Москве  побывал.  Одним  словом,  человек   рабочий.  Секретарём  у  нас  сейчас  хороший  парнишка, но  он  выпускник. Весной  госэкзамены, просит  освободить  его. Отчётно -  выборное   собрание  в  начале  ноября.  Подумай  над  моим  предложением.
           -Но  я  же  не  состою   здесь  на  учёте.  Взносы  не  уплачены.  Плохой  из  меня  руководитель  комсомола. -  Начал  я  отговариваться.
          -Сейчас  я  свяжусь  с  горкомом   комсомола  и  кое-что  уточню, -  остановил  он  мои  рассуждения  и  снял  трубку  телефона.  И  через  несколько  минут,  тоном  не  терпящим  возражений,  велел  идти  к  секретарю,  встать  на  учёт  и  уплатить  взносы,  как  студенту  училища.
         - Карточку  твою  они  запросят  сегодня  же. А  теперь  иди,  отдыхай.  Да,  скажи,  где  ты  проживаешь? – остановил  он  меня  на  полпути  к  двери.
           А проживал  я  в  это  время  у  знакомых    на  улице  Горького,  недалеко  от  училища.  Чисто  случайно  сестра  Галина,  устроившись  ученицей  на  швейной  фабрике,  встретила  свою  подругу  по  школе  Ванду  Синявскую  и  рассказала,  что  нас  попросили  съехать  с  улицы  Партизанской,  где  мы  уже  недели  две снимали  уголок  у  дальней  маминой  родственницы,  тёти  Лены.   А  дочь  тётушки,  девица  с  претензиями,  после  неудачных  заигрываний  со  мной,  начала  в  открытую   нас  выживать.  И  мамашу  свою  настроила  против  меня.  Обо  всём  этом  я  поведал  директору  и  он  тут  же   заявил:
           -Если  изберут  тебя  секретарём,  займёшь  комнатку  Григория  в  общежитии. А  он  перейдёт  в  общую  комнату  к  своим  однокурсникам.  Места  там  достаточно. Через  пару  дней    жду  твоего решения.  Не  хотелось  бы  слышать  твоего  отказа, -  тихо  проговорил  он  напоследок.
          Не  мог  я  разочаровать  такого  человека,  после  всего,  что  он  для  меня  сделал,  с  каким  вниманием  и  участьем  отнёсся  ко  всем  моим проблемам.    Назавтра  же  утром,  встретив  Николая  Алексеевича  перед  занятиями,  я  дал  своё  согласие. А  он  в  свою  очередь  сказал, что  получил  добро   на  мою  кандидатуру  в  горкоме  комсомола.
         -Я  был  уверен  в  тебе  с  самого  начала  и  секретарю  охарактеризовал  тебя  со  всех  сторон. Притом,  выбирать  мне  было  не  из  кого.  Все  ребята  из  комсомольцев,  простые  деревенские  парни.  Бобруйск  для  них -  первый  город  и  они  только  начали  привыкать  к  новой  жизни.  Какие  из  них  вожаки?  А  у  тебя  огонёк  в  глазах. Ты  по  натуре – застрельщик.  Тебе  и  вожжи  в  руки.  Сколько  лет  управлял   парой  лошадей? - в  шутку, заговорщицки   продолжал  он.
          - Мы  с  тобой  сработаемся   непременно.  А  если  что-то  непонятно  будет  или  обсудить   что  нужно,  без  всяких  церемоний   приходи  ко  мне.  Вместе  решать будем.  Не  скромничай  и  не  дрефь -  всё  у  тебя  получится. -  Закончил  он    свои  наставления.
          Перед  ноябрьскими  праздниками  состоялось  отчётно- выборкое  собрание  комсомола.  Меня  избрали  секретарём.  А  за  несколько  дней  до  того  пришёл  из  горкома   комсомола  молодой  парень,  зав.  сектором  работы  с  молодёжью  и  сказал, что  моя  учётная   карточка  из  Москвы  прибыла.  С  ней  пришло  хвалебное  письмо  и,  улыбаясь,  с  лукавой  хитринкой,  добавил:
         -Вот  пришёл  с  тобой  познакомиться. Что-то больно  все  тебя  хвалят. Ну- ка  расскажи  мне,  действительно  вы  во  время  оккупации  немцам  своей  ватагой  жару  давали?-   на  полном  серьёзе  спросил  он.
         Я  покраснел  до  корней  волос.  Так  неловко  всё  выглядело,  хотя  я  нигде  не  хвастал.  Разве  что  директору  мельком  рассказал,  что  пятёрка  пацанов  шкодила,  где  можно  было,  немцам.  Но  Владимир -  так  звали   горкомовца -  клещом  прицепился  ко  мне  и добрых  полчаса  всё  выпытывал  у  меня  до  подробностей.   Записал  в  блокноте  имена  и  фамилии  ребят,  старших  товарищей.  На  прощанье, похлопав  меня  по  плечу,  восторженно   произнёс:
        -  Ну  и  молодцы  же  вы ! О  вас  в  газете  надо  написать.  Съезжу  только  в  ваш  совхоз.  Поговорить  надо  с  рабочими,  с  дедом  Семёном  особенно.  Как,  не  насочинял  ты  тут  лишнего?  Ладно,  не  обижайся.  Для  проформы  спросил.  Неловко  и  досадно  мне  было  после  заключительных  слов  его.  На  этом  мы  и  попрощались.
          Комсомольская  работа  захватила  меня  целиком.  После  собрания  отнёс  все  протоколы  в  горком.  Беседовал  со  вторым  секретарём.  Он  подсказал,  что  среди  молодёжи  нужно  провести  работу  и  с  агитационной  бригадой  человек  в  15  вые-хать  в  соседний  Слуцкий  район  для  помощи  местным  комсомольцам.
         - Сложилась там  нездорова   обстановка.  Силами  сельсовета  партизанским  семьям, потерявшим в  боях  с  фашистами  отцов,  сыновей,  построили  новые  дама.  А  какие-то  сволочи пустили  слух,  что  за  эти  дома  им  придётся  всю  жизнь  расплачиваться.  Вот  некоторые  из  землянок  въезжать  в  новые  дом  боятся.
            Своим,  местным   ребятам  они  не верят.  Горком  принял  решение  из  трёх  училищ  послать  в  эти  забытые  богом  места  свои  отряды.  Придётся  поработать  и  в  смысле  агитации,  и  физически.
          Так,  в  средине  ноября   пятнадцать  парней  оказались  в  деревне  Селище  Слуцкого  района.  До  войны большая  и  красивая  деревня  представляла  собой  уж  очень  удручающее  зрелище.  Разделённая   надвое   небольшим  ручьём, она теперь  сохранила  только  часть  построек.
          Дальняя,  к  лесу  прилегающая  часть,  была  сожжена  до  тла.  Да  и  в  остальной  части  в  небо  глядели  чёрные  остовы  печных  труб.  Неглубокий  овражек  с  ручьём,  протекающим   по  дну,  был  заселён  погорельцами,  оборудовавшими  здесь  землянки.  Из  куцых  обрубков  железных  труб  некоторых  курился  дымок,  значит  они  были  обитаемы.  Виднелись  и  новые  постройки  по  обеим  сторонам  ручья.  В  одной  из  них  находилось  правление   колхоза.  Здесь  мы  и  встретили  председателя,  пожилого  крестьянина.
         -Лукич ! -  представился  он,  здороваясь  с каждым  за  руку. - Ждём  вашей  подмоги.  Нам  уже  из  района  сообщили,  что  Бобруйск  посылает  в  помощь  нашим  свою  комсомолию.  А  работы  у  нас -  конь  не  валялся !
           Вот  ежели  бабку  Евдоху  переселите  из  землянки  в  дом,  дело  будет  сделано.  За  ней  все  пойдут.   -Закончил  он  своё  высказывание.
           К  нам  подошли  трое молодых  парней,  местных  комсомольцев  и мы  познакомились.  Петро,  Алесь  и  Змитро  составляли  ячейку   небольшого  отряда  молодёжи  деревни.  Мужчин   было  совсем   мало.  Основную   крестьянскую   силу  колхоза   представляли  женщины.  Ранее  богатое  хозяйство  имело  обширные  участки  полей,  сенокосов  и  лесов,  примыкающих  к лесам  и  болотам   Полесья.
          Край  этот  был  партизанскими  фашисты  с  особой  жестокостью жгли  здесь  деревни  и  сёла,  казнили  местных  жителей  за  любую  провинность.
          Разместились  мы  у  председателя  Лукича.  Он занимал  одну  половину  дома  правления.  Жил  бобылём.  Взрослая  дочь  училась  в  Слуцке  на  врача.          Вечером  с  местными   ребятами   разработали  план.  Сперва  решили  утром  сходить  к  бабке  Евдохе  посмотреть,  поговорить  за  жизнь.  Не  напирая,  не  агитируя,  узнать  в  чём  она  нуждается,  есть   ли   у  неё  родня.  Спросили  у  ребят,  чьи  семьи  ещё  нуждаются  в  помощи  с  дровами,  с  доставкой  заготовленного  летом  сена  поближе  к  дому.  И  тут  ребята  подсказали,  что  три  семьи  без  мужчин,  но  с  малолетними  детишками  нуждаются  в  заготовке  лесоматериала  для  постройки  жилья. Лес  им  уже  выделен, а  спилить,  привезти  на  участок  некому.  Они  тоже  погорельцы  и  живут  пока  в  землянках.
           Утром, разбившись  на  тройки,  пошли  по  землянкам.  Мы  с  Алесем  и  Петром  зашли  к  бабке   Евдохе.  Шустрая  и  востроглазая  бабуля, хотя  и  заторо - пилась,  но  во мне  сразу  распознала  приезжего.
         -Так  это  ты, внучек  из  Бобруйска  приехал?  Про вас  вчерась  бабы  вечером   гутарили?  Расскажи,  как  у  вас  там  люди  живут.  Город,  говорят,  здорово  немцы   разбомбили   и  сожгли. А твой  дом  и  семья  ваша  уцелела? -  любопытствовала  она.
           И  я  рассказал,  что  своего  дома  у нашей  семьи  нет.  Живем  в  совхозном    казённом  доме.  Отец  пропал  на  фронте, дома  осталась  мать  и  сестра.  Живём  неплохо. Правление  выделило  корову  и  поросёнка. Сам  учусь  в  Бобруйске  на  учителя. Вот  комсомол  послал  нас  оказать  помощь семьям  партизан  с  дровами,  сдоставкой  сена,  у  кого  оно  осталось  на  лугах.  Может,  кому  надо  и  леса  заготовить  на  постройку.
           И  вижу,  как   засуетилась,  заволновалась  бабуся.  Вижу, что  и  хочется  ей  что -то   сказать,  и  не  решится  она  высказаться  вот  так,  сразу.
         - А  вам,  бабушка  Евдокия,  не  нужно  помочь  дров   к  зиме  заготовить ? –издалека   начал  я,  -  Уже  и  заморозки  ночью  случаются. А  помощники  у  вас  есть  или  председатель  обещал? -  допытывался  я.
          -Какие,  внучек,  помощники!  Вот  наши  хлопцы  помогут  иногда.  Так  на  всех  их  рук  не  хватает.  А  у  Лукича  очередь  таких  старух,  да  баб  с  детишками.  Так  что  от  помощи  не  откажусь,  дай  вам  бог  здоровья.-  И  тяжко  вздохнув,  продолжала: -Зря  бабы   тут  смуту  пустили,  что  приехали  молодые  коммунисты  выселять  всех  из  землянок.  А  что  мне  делать  в  пустом  доме  одной.  Тут  хоть  ималюсенький  да  тёплый  уголок,  обжитый.  Оглядела  я  те  дома.  Хорошие,  дюже  большие,  светлые.  Кабы  маленькую  хатку.  Еще  подумать  можно  бы. -  И    старушка  замолчала.
          -Так  возле  правления   акурат  и  построен  такой  небольшой  домик.  И, кажется,  он  на  бывшем  вашем  участке. -  вступил  в  разговор  Алесь.
         -Э,  внучок,  тот  домик,  сказали  бабы,  Лукич  для  своей   дочки  поставил. –взодхнув,  отозвалась  бабуся. -  Кабы  его  мне  дали,  не  отказалась  бы.  На  земле  моих  родителев  и  стоит  он.
           Мы  переглянулись  меж  собой  и  пообещали  бабуле  всё  уладить.  Остальные  ребята  тоже,   не  упоминая  о  переселении,  договорились о  доставке  дров и  сена. А  трём  семьям  сказали, что  завтра  с  утра  начнём  заготовку  леса и просили   показать  места,  где  им  разрешено  взять   лесоматериал.
           Вечером,  когда  пришёл Лукич,  рассказали  про  домик  у  правления.  И  спросили,  правда  ли, что  он   предназначен  для  твоей  дочери.  Вскочил  он  с  лавки  и  выматерился:
          -До  чего  же  злые  языки  у наших  баб!  Ну, прямо  ехидны  ядовитые!  Дочке  ещё  два  года  учиться.  За это  время  много  воды  утечёт.  Нет,  не  могут  успокоиться!  Заело  кого-то,  что  домик  Евдохи  прямо  на  родовом  наделе  стоит.Не  всем  так  подфартило,  потому  как  строились  дома  по  плану,  а  не  в  разброс.  Хотя,  конечно, каждому  охота  на  своём  участке  снова  поселиться.  Сколько  толковал  им,  нет,  по-своему  истолковали  мои  слова.  Сегодня  же  приведу  Евдоху в  дом  и  скажу:  «Заселяйся  пока  не  отдал  другим  за  твою  вредность!» -кипятился   Лукич  и  спросил,  как  договорились  с  остальными.  Мы  попросили  подготовить  к  утру  пилы  и  топоры.  Тремя  группами  идём  валить  лес  для  многодетных  семей.  А  по  поводу  переселения  мы  решили  пока  не  напоминать.  Посмотрим  на  реакцию  баб  после  согласия  Евдохи.
          -Ну,  хитрецы!  Это  кто  же  так  быстро  раскусил  старую? Она  давно  верховодит, можно сказать, всеми  бабами.  Она  же  у  нас  тут  и  лекарь,  и   коновал. Знахарь,  одним  словом.  Лечит  и  людей,  и  скотину.  Вот, её и  слушаются, – радовался  председатель.  И  выделил  нам  в помощь  ещё  трёх  местных  мужиков,  кото-рые  знали  место  колхозной  лесосеки.
          За  неделю  тяжёлой,  но   дружной  и  весёлой  работы  мы  успели  заготовить  и  привезти  на  участки  все  брёвна.  В благодарность  за  это  и  сами  хозяйки,  и  правление  кормили  нас  чем сами  богаты  были. Молоко, да  частенько  и  сало  ублажали  наши  желудки.  А  как  не  поработать  при  таких  харчах?
          За  вторую  неделю  заготовили  дрова  и  развезли   по  подворьям.  Привезли  и  сметали  четыре  стожка  сена.  Прощание  было  со  слезами  на  глазах.  Женщины  не  знали,  чем  нас  отблагодарить.  Говорили,  что  им  бы  в  деревню  заполучить  таких   ребят.  Горя  бы  не  знали,  да  и  девки  не  сохли  бы  без  молодой  мужской  ласки  и  любви.
         Бабка  Евдокия   осенила  нас  всех  крестом,  пожелала  нам  счастья  и  сказала,  что  будет  молиться  за  нас  до  гроба.  Она  сразу  же  переселилась из  землянки  в  домик.  А  по  её  просьбе  Лукич  съездил  в  Слуцк  и  привёз  из  приюта  бабулину  пятилетнюю  внучку, оставшуюся  сироткой  после  гибели  дочери   и  зятя.  Вслед  за  старухой    все, кому  были  выстроены  дома,  в течение  недели  справили   новоселья.  Лукич  весёленький,  под  хмельком, ходил  в  эти  дни  и  всё  время   назидательно  твердил  своим  комсомольцам:
        -Вот  как  надо  агитировать  без  агитации!  Учись,  комсомолия,  вам  тут  жить! -  И  крепко  пожимал  нам  руки.
         В  последний  день  ноября  прибыли  домой.  Назавтра  доложил  секретарю  горкома  о  выполненной  работе.  А  через  неделю комсомольской  организации  от  Слуцкого  райкома  пришла  грамота.  Хвалил  нас  и  свой  горком.  Николай  Алексе-евич  был  доволен   и  при  первой  же  встрече  спросил,  улыбаясь:
        -Ну,  как,  попробовал  на  вкус комсомольскую  работу?  Приятно, когда   всё  сделал  добротно,  на  совесть?  А  у  меня  тут  задумка  одна  появилась.  Стоит  рядом  пустая  коробка,  стены  прочные.  И  у  вас  уже  есть  опыт,  как  с  лесом  работать. Попрошу  я у  власти  материала,  да  оборудуем  мы  себе  студенческую  столовую.  Как  думаешь,  получится ? -  Спросил   директор,  глядя  на  меня  с     присущей  ему  лукавинкой.
         Я  понял,  что  он  уже  имеет  разрешение,  что  и  нужные    специалисты  осмотрели  этот  корпус  и  сделали  своё заключение  о  его  пригодности.  А меня  спрашивает,  чтобы  узнать,  как   комсомольский  вожак  отнесётся  к  такой   идее.
      - А  мы  на   комсомольском   собрании  обсудим  этот  вопрос. И  стройка  эта  станет  общей,  комсомольской.  Потом  хочу  посоветоваться  с  вами.  Через  месяц  -  Новый год.  Есть  мнение   нашего  бюро   подготовить  праздничное   выступление.  Время  ещё  достаточно  и  можно  подготовиться.  Одному  курсу  будет  трудно  осилить  большую    программу.  А  если  каждый  курс  подготовит  и  покажет  что-то  своё,  получится  и  разнообразнее,  даже  интереснее.    В  дальнейшем  можно  будет  готовить  весь  концерт  одним  курсом.  Четыре группы   представят  свои  программы  на бумаге.  Мы  их  подкорректируем,и  пусть  готовятся.  Как  вы  думаете,  потянем  такую  нагрузку ? -  Закончил  я  свою  информацию.
        - Молодцы! Хорошее  начинание. Особенно  необходимо  оно  первому курсу. Вы  принимайте  своё  решение,  а  я  потом  издам  приказ   по  училищу,  чтобы  и  всех  преподавателей   подключить  к  общему  мероприятию.  Хорошо  надумали! – ещё  раз  одобрил  он  нашу  инициативу.
        За  учёбой  и  комсомольской  работой  декабрь  пролетел  незаметно. В  средине  месяца  горком  провёл  инструктаж  всех  комсомольских  секретарей,  где  мне  поручено  было  рассказать,  как  я  начал  свою  работу  и  что за  это  время  уже  сделано.  По  окончании  инструктажа   всем  было  рекомендовано  проводить  с  молодёжью  подобную  работу.  Экскурсии  на  предприятия,  культ  походы  в  театр  и  кино.  И работу  нашей  организации  ставили  всем  в  пример.  Всё  складывалось  как  нельзя  лучше.  Работа  и  учёба  спорились,  настроение  было  бодрое.  Давно  уже  не  чувствовал  я  такого  душевного  подъёма.                Февраль   2008 г.