Ка-ак?
Кто-то тут не знает, что такое «Дюшес»?
О времена… О нравы…
В лучезарное время моего уже позднего детства. Ну, это когда октябрятский значок ещё на груди, но до пионерского галстука и перехода в подростковую категорию остаётся всего ничего.
Вот именно тогда, когда до портвейна и вермута дело пока не дошло, а пить всё же хотелось, не знать о «Дюшесе» и том, что рядом и в родственных с ним отношениях, было просто невозможно.
Конечно, семейство у «Дюшеса» не очень большое. Но достаточно симпатичное. «Лимонад», «Буратино», «Ситро». Такие приятные напитки с щекочущими нёбо и отдающими куда в нос пузырьками углекислого газа. Того самого, что объединял их всех в пусть и малочисленную, но дружную семейку. Очень дружную. Может, по этой причине тот же самый «Лимонад» достаточно сложно было отличить от «Буратино». А тот, в свою очередь, от «Ситро».
Но вот «Дюшес»… Его неповторимый грушевый привкус с устойчивой карамельной составляющей спутать с чем иным было просто невозможно. И когда в сельпо или в железнодорожный буфет, что на станции, завозили этот волшебный напиток…
Это был праздник жизни! Со всеми, присущими празднику составляющими.
В первую очередь, доставленный из магазина напиток следовало незамедлительно опустить в ведро с водой. Холодной! Для чего нужно было быстренько, не отвязывая от велосипедного руля сетку с драгоценным грузом… Быстренько сгонять к колодезю. Чтобы набрать именно свежей и холодненькой. В которую потом и опускались бутылки с «Дюшесом». Три штуки в ведро. Больше не влезало. Да обычно и не было. Хорошо, если удавалось уговорить бабулю на это количество. А того, что оставалось от сдачи за хлеб, хамсу, сливочное масло или сахар, так редко и на одну хватало.
Ну, одна… Так тоже ничего. Разве можно счастье измерить количеством?
И вот эту бутылку – в ведро. Но отходить далеко – никак нельзя. Не потому, что кто может предъявить свои права на твоё богатство или очень уж не терпится. Конечно, не терпится, но… До того, как эту бутылку открыть и разлить по стаканам-кружкам на всю дружную компанию… Так ещё кое-что обязательно сделать надо.
Этикетка! Она ж, если чуть-чуть подождать, отлипнет от бутылки и… пока клей в воде не разойдётся… Быстренько-быстренько её из ведра и – бегом… Бегом – к велосипеду. На рамку - шлёп. Есть! Ещё одна. Как звёздочка на истребителе Быкова в «поющей эскадрилье». И, как у него, - много-много. Ого-го сколько сбил! Тьфу ты. Выпил.
А уж после того, как этикетка на рамке высохнет и прилипнет к ней крепко-накрепко… Вот тогда можно возвращаться к ведру. Вытаскивать, открывать…
Если открывать… А как не открывать? Для чего оно в ведре стояло?!
Если открывать, так тоже… Могут быть варианты.
Об оббитый жестью край кухонного стола. Но тогда надо клеенку приподнять. А то если волнистым краем металлической пробки её продрать, от бабули нагорит. Ещё как!
Можно – столовой ложкой. Но это дольше и на её алюминиевой закраине останутся царапины от бутылочной крышки. Тоже нагорит…
На крайний случай – открывашкой. Но. Попробуй её ещё найди. А «Дюшес»…
Вот он. Уже холодненький. С волшебными пузырьками внутри.
Вкуснотищ-ща-аа…
Если, конечно не знать, как его делают.
А узнать – придётся.
Что поделаешь, когда-то подходит время и вдребезги разбивает самые красочные иллюзии. На мелкие и острые осколки. Которые уже не склеишь. Как ни старайся. Да и когда стараться? Вместо разбитых, возникают новые. И ждут своего часа. Того самого, когда подрастёшь и поймёшь… Что и вместо этой иллюзии у тебя в руках – только осколки. А бинта и йода, как всегда, нет в аптечке. Да и некогда мазать-бинтовать…
До свадьбы заживёт…
* * *
Ранней осенью это было.
Мы ещё и пиджаки не одевали. Так, в одних рубашках на уроки бегали.
Но с пришкольного участка уже всё убрали. Ну, кроме капусты. Её – попозже.
И колхозу что-то там помогли. Может быть. Какая там помощь от этого ещё мелкого народца, весёлым горохом рассыпающегося по всему бескрайнему полю?
Покидаться, как гранатами, вывороченными из земли свекловичными клубнями – это да. Здорово!
Или найти в свежем земельном отвале страшного для девчонок жука – жужелицу, чтобы потом побегать за визжащими трусихами, грозной мордой лица изображая неукротимое желание опустить того, кто в руке, кому за шиворот. Да если и нет в руке ничего, так кто о том знает? Пусть повизжат. Им полезно. Труси-ихи…
Но, наверное, всё-таки что-то там помогли и убрали, если колхоз автобус выделил.
А мы погрузились в него всем классом и поехали в город. На экскурсию.
Мы ж должны не только любить. Но и знать свой край.
Типа у нас, кроме мела, ещё что есть. Железная руда, например. Курская магнитная аномалия она ж не только в этом Курске. Но и тут. Прямо под огородами.
И кроме колхозных полей, на которых соняшник*, свекла или там горох с викой…
Нет, вот кто только придумал горох этой проклятой травой портить? Весь взмокнешь, пока ещё зелёные, но уже с проступающими шариками сочных ядрышек, стручки из неё выпутаешь. Да ещё и оглядывайся постоянно. Как там, не видно на горизонте колхозного объездчика? А то ведь и кнутом между лопаток схлопотать… Запросто!
Так кроме колхоза… ещё и промышленность какая у нас есть. Та самая, которая то, что на полях вырастили и убрали… С нашей помощью!
Вот, что вырастили и убрали, она, промышленность эта, и испортила. Переработала то есть.
Ну, и чтобы мы это хорошенько осознали, запомнили и собственными глазами увидели, нас всем классом на ту экскурсию и повезли. В город. На пивзавод.
* * *
До пива нас, правда, не допустили. Не доросли, мол.
Сразу в лимонадный цех повели.
И там знающая тётка с самого начала, как давай про всё рассказывать.
Тут мол, сырьё. Яблоки там, груши. Опять же – груши, если «Дюшес» на линии. Как сегодня.
Вот, выгрузили сырьё. Потом – сюда. Здесь его моют.
Да-да, из этого самого шланга, который тут же, у нас под ногами, на грязнючем полу валяется. И по которому мы всей толпой уже протопать успели.
Как помыли – на транспортёр.
Точно. Груши на транспортёре. Ползут. Кучами целыми...
Нет, не наши. У нас в колхозе плодового отделения не было. Коростовские, наверное. Или с питомника. Больше вроде неоткуда.
Ползут груши. Огроменные такие. Бергамот.
Они сочные. Если на части не разрезать, то всё лицо потом липкое будет. И осы, осы. Тут как тут. Налетят, не отобьёшься.
И над транспортёром они вьются. Мы на них – с опаской. Но, что им какая мелкота, когда тут… Кучами целыми…
Спокойно так себя ведут.
Присмотрелся я, освоился. Ну, и к транспортёру поближе. Грушку какую себе. Не очень мятую. И чтоб без гнили желательно. Вырезать-то нечем.
А что? Они ж - мытые!
Только я пристроился так хорошо. И от транспортёра недалеко, руку протяни, и – классная не видит.
Только-только…
Как глядь…
Лягуха. Во-о-от такая! Огроменная. И зеленущ-щая. Шкуркой, как отлакированной, поблёскивает. Прямо поверх грушевой горки. На транспортёре едет, вся из себя такая довольная.
О-оо!
Это интереснее груши. Если её так потихоньку с транспортёра снять и, так же тихонько, кому из девчонок за шиворот…
Вот визгу-то будет!
Только как?
Эту ж лягуху не только я заметил. Весь класс. И училка. Смотрят на неё, не отрываются.
Не-е…
Опасно. Увидит классная, что я… Потом замечание в дневник.
Ну, одним замечанием больше… То – не страшно. А вот если бабулю опять к директору…
Оно мне надо?..
Пока суть да дело, лягуха вместе с грушами вперёд, вперёд. Не очень быстро, но неотвратимо так.
А впереди…
А впереди – шнеки. Ножи такие острючие. Чав-чав-чав... Груши на куски рвут - и в чан.
Не останавливаясь. Чав-чав-чав… Эти груши ещё в чан не упали, а сзади уже новые наползают, наползают. И… вместе с ними... и лягуха эта. На-пол-за-ает…
Вот ду-ура. Дура, дура… Прыгай!
Чав! Только ошмётки зелёной, отлакированной кожи в разные стороны. Кровь брызнула. И - в чан…
Нет, мы, мужики, стойко. Не шелохнулись даже. Только так. Кое-кто сглотнул судорожно.
А девки… Ка-а-ак заорут. И – врассыпную. В разные стороны. Их потом классная вместе с тёткой этой час, не меньше, по всему заводу и окрестностям выискивали. Да водичкой чистенькой отпаивали.
В общем, «Дюшеса» мы в тот раз так и не попили. Так водички, пока девок тех в кучу собирали. Водички… Из того шланга. Приподнял его, вентиль открутил и – в ладошки лодочкой сложенные, пока кто его поддерживает.
* * *
Долго-долго, до самого института я «Дюшес» тот не пил. Потом начал потихоньку. А что? Питер – город большой, да и севернее намного. Попробуй, найди там какую подругу той, невинно убиенной, лягухи… Замучаешься.
Да и время портвейна - вермута уже подошло…
* Соняшник (южнорусск.) - подсолнечник