И вот настал день, когда были объявлены сборы. Уезжают родители Сергея.
В этот раз, в отряд я был зачислен как запасной водитель. Чтобы не терзать всех, мы с Васей предложили Сереже отвезти их. Но оказалось, что все идет по намеченному плану.
Мы все заезжаем на зеленую горку, Он провожает на вокзал родителей и встречает долгожданную студентку, которая будет у нас поваром. После этого мы отправляемся в сторону Харпа, в дороге ночуем, конец маршрута, пятьдесят километров южнее этого дворца.
И вот мы в Лабытнангах. Тогда, кого встречаем, мы с Васей, не знали. Имя ее, он нам не говорил. По этому любовное признание в стихах, были безымянные. Торчим мы с Васей из вездехода. А мимо, идет Жужелица. Улыбается на все тридцать два. Мы, конечно, заманили ее в кабину. Родилась мысль использовать нашу поэму, еще для одного сердца. Жужелице было предложено принести альбом, и мы ей запишем свои чувства. Она быстренько сбегала, но когда ей зачитали вирши. Глазенки вытаращила, говорит
– не может быть, чтобы вы меня так любили. Я такое вранье, писать в альбом не могу.
Мы, конечно, давай клясться. Она засомневалась, но тут же предложила компромисс.
– Если вы меня так любите, то эти стихи отдайте мне, стихи должны быть только у меня.
Ну, куда деваться, пришлось отдать.
Приходит Сергей и с ним чудесная девочка Танюша. Мы чуть не заплакали, надо же так опростоволоситься. И исправить ситуацию уже нет никакой возможности. Решили все сместить на Жужелицу. Ни кусочка бумаги, как назло. В голове крутится строчки, о случившемся. А куда их поместить? Под руки попадается фанерка, видно крышка от посылки. Беру, и на едином духе выдаю.
Ты ушла и унесла стихи.
Смяв листы, своей прекрасной ручкой.
Ты, наверное, привыкла мять цветы.
Сучка.
Подкатили прямо к крыльцу давай сигналить. Она выходит;
. – Скажи, Жужелица ты любишь Есенина?
– Да, очень.
– Ну, тогда ты не обидишься. Возьми на память.
Сунул ей фанерку в руки, прыгнул на вездеход. Газанул Васек клубом черного, солярочного дыма и покатали.
У Харпа появились к вечеру. Решили осмотреть карьер, чтоб не мотаться сюда, ради этого. Возвращаемся такая картина, Вася под трактором, Танечка в огромной телогрейке, как-то неуклюжа, обеими руками держит здоровый, гусеничный ключ. На вопрос, а что это вы делаете? Она таким смешным голосочком;
– гусенку тянем.
Мы все сразу ее полюбили, отличная девчонка. Она тут же вжилась в наш коллектив. На шутки, порой плоские, не обижалась совершенно, но так четко и остроумно отвечала на них, что казалось ее занимает, эта словесная баталия. В первую очередь была поставлена военная палатка-столовая. На первом же ужине, решили написать вывеску, название нашей таверне. Я обратил внимание, что на столе лежала перечница, в виде пингвина. И само напросилось название «Упавший пингвин» Всем понравилось. Чтобы не терять время зря, спать не хотелось, тем более день с ночью перепутали, Решили сплавиться вниз по реке, А Вася, через четыре часа подкатит, вот к этому месту, и указали ему куда. Собираясь, каждый на выходе, ему подмигивал, намекая с кем его, оставляют, говорили, что на него надеются. Что бы он не был олухом, тем более они вмести тянули гусенку.
В итоге мы на месте. Прошло уже пять часов. Васи нет, ждем, пождем, ни слуха, не духа. Гадаем, может у них уже свадьба. Им сейчас не до нас. Ну, наконец, услышали тарахтенье, ура едет. Смотрим, он и не думает останавливаться. Побежали ему на перерез, куда там промчался и скрылся с глаз. Мы с доцентом пошли за ним по следу. Смотрим, вездеход стоит, в нем спит Вася. Ели растолкали. Ты, что гад? Ты, что просил? Разве для этого оставили тебя, как человека? А он так невинно;
– Ведь никто прямо не сказал, что я должен просить. Не знаю как вам, а мне спирт нужней.
Ну что с ним с дураком сделаешь. Васю осудили, вынесли ему общественное порицание, мы с Таней, чтобы как-то сгладить ему горечь, успокоить его от угрызения совести, стали сливать ему свои порции.