В качестве бальзама на душу усопшего А. Нобеля.
Прапорщик Аникеев – худой, белобрысый парень двадцати трёх лет - рванул вверх молнию на новеньком лётном комбинезоне и привычно подхватил потёртые ручки камуфляжной сумки. Оксана, игриво подставив щеку для дежурного чмока, распахнула мужу дверь.
- Буду не скоро, - скованно, глядя мимо жены, сказал Николай. - Летим на Иркутск, потом на Омск. Обратно даже не знаю…
Бортинженер транспортного Ан-12 Аникеев вышел из подъезда «хрущёвской» пятиэтажки и пустырём побрёл к узкому пешеходному мосту над речкой. Оттуда до аэродрома рукой подать – пятнадцать минут средним шагом. Низкое утреннее солнце поливало его спину мягкими лучами, и Николай всю дорогу безуспешно догонял свою тень, длинную и неугомонную.
Через три часа, в обратном направлении, по старым доскам мостика гулко и размерено протопали три пары ног в кожаных берцах. Первым шел похожий на медведя здоровяк - командир экипажа капитан Краснокобылко, за ним штурман Горский, и последним понуро выстукивал шаг Аникеев. Троица миновала короткий мост и вновь перестроилась в шеренгу.
- Коля, только не горячись! Мы с Витей все берём на себя, – спокойно и внушительно сказал Краснокобылко Аникееву. – Ты ещё молодой, а в жизни и не такое бывает.
- Я понимаю, товарищ капитан, - вяло согласился Аникеев.
Оксана, распахнув дверь, остолбенела: перед ней стоял боевой экипаж мужа.
- Принимай гостей! – хриплым от волнения голосом сказал Николай и вытянул шею. Ему не терпелось ворваться в квартиру, побыстрее всё осмотреть, но жена не шевелилась, словно скульптура перенесённая на порог из старого парка. Слегка подтолкнув её в сторону, Аникеев зашел в квартиру.
- Прошу! – хоть и по-хозяйски, но обречённо махнул он сослуживцам. Командир со штурманом протиснулись на тесную кухню. Громыхая стульями по иссеченному кафельному полу, летчики расселись за видавший виды стол. Горский достал из небольшой заплечной сумки бутылку спирта и звонко приземлил её в центр стола. Оксана стояла в дверях кухни, глаза её выражали беспокойство и недоумение.
- Погода нелетная! – нервозно пояснил Аникеев и скомандовал, - давай нам что-нибудь закусить!
- Какая нелётная?! На небе ни облачка, - вскрикнула Оксана и тут же смешалась: в возгласе было больше возмущения, чем радости скорому возвращению мужа.
- Видишь, как у тебя жена за горизонтом следит, - иронично вставил словечко Краснокобылко, - настоящая жена летчика. А самая любимая погода у наших боевых подруг, как известно – нелётная. Когда мы на земле сидим.
Аникеев насупился ещё больше - стало стыдно перед командиром за жену. Оксана, наконец, поняла, что мужикам надо подать поесть, растеряно кинулась сначала к холодильнику – раскрыла и сильно хлопнула пожелтевшей дверцей, потом к тумбе кухонного стола. Прапорщик никогда не видел её такой беспомощной на кухне. Двадцатипятилетняя хохлушка с лёгкой пышностью в теле, возле плиты могла сотворить любое чудо. Николай чрезвычайно гордился Оксаной, её способностью из ничего сделать ужин, а из трёх-четырёх продуктов – прекрасный обед. Но сегодня у хозяйки все падало из рук.
Наконец, на столе появились стопки и простенькая закуска: в глубокую миску было порезаны свежие огурцы и помидоры.
- Руки бы ополоснуть! – громко сказал Краснокобылко и шагнул в коридор - к ванной.
- Вот тут можно, в раковине! – бросилась ему на перерез Оксана. – У меня в ванной стирка.
Добродушный капитан привередничать не стал и ополоснул громадные руки на кухне. Остальные обошлись тем же. Суета стихла, и все вновь расселись за стол.
- За хозяйку дома! – поднял стопку Краснокобылко.
- За лётный тыл! – поддержал командира штурман.
Оксана была бледна и совсем не радовалась комплиментам. Николай угрюмо молчал и посматривал в тарелку. Чувствовалось, что в маленькой кухне застыло гнетущее напряжение.
- Что мужики? – громко прохрустев огурцом, вдруг спросил Краснокобылко, - пора ходока на белый свет выводить?
Аникеев весь бледный кивнул: он все ещё хотел верить, что ошибся. Капитан шумно встал, подошёл к ванной и потянул дверь. Она не открылась.
- Эй, кто там?! – лётчик стукнул по двери. – Выходи!
Оксана охнула и испуганно прижала руки к груди. В ванной стояла тишина. Капитан понимающе вздохнул: всё так и есть. Он щёлкнул выключателем, показал Горскому пальцем на кухню: «Загляни»! Привстав на стул, штурман сквозь окошко разглядел худую фигуру в белой рубашке. Горский легонько стукнул по стеклу: - Открывай! Хуже будет!
Щеколда изнутри тихо отодвинулась, но дверь не шелохнулась. Краснокобылко потянул её - на резиновом коврике неловко топтался босой молодой мужчина с вытаращенными от испуга глазами. Капитан посверлил непрошенного гостя жгучим немым взглядом и небрежно бросил: - Выходи!
Отказывать здоровяку, заслоняющему весь дверной проём, было глупо и небезопасно. Мужчина, держа голову вбок, словно ожидая оплеуху, робкими шажочками протиснулся на кухню. Горский на всякий случай загородил его от бортинженера, чтобы прапорщик не бросился на вероломного лазутчика.
- Ну, кто такой? Каким ветром тут? – спросил незнакомца Краснокобылко, усаживаясь напротив него на стул. Мужчина стоял, нервно теребя руки, босой и бледный, словно партизан на допросе.
- Учитель я, - не сразу подал голос пленник, испуганно озираясь. – В гости зашел… к коллеге…
- Видим, что в гости, - процедил командир.
- Чего ты боишься? – наигранно удивился штурман и легонько хлопнул мужчину по худой спине, - самое страшное, говорят, ожидание. А у тебя оно позади… дождался.
- Бить будете? – вдруг хрипло спросил гость.
- Не-е, - многообещающе протянул Краснокобылко, - в космонавты принимать. Хочешь?
Учитель промолчал.
- И что ты преподаешь? – полюбопытствовал командир, - Кама-сутру?
Аникеев дёрнулся, горя ненавистью к нарушителю своего брачного покоя. Но штурман был начеку и его удержал. Краснокобылко понял, что переборщил - на свежую рану соль сыпать нельзя.
- Математику, в школе…
- Что ты тут делаешь, в то время когда детишки ждут - не дождутся новых знаний? – словно первоклашку стал отчитывать гостя капитан, то ли шутя, то ли в серьез.
- У меня первые уроки свободные…
- И ты решил их с пользой провести?
Математик промолчал.
- Тебя, братец, надобно лечить, - сочувственно, словно добрый доктор, сказал Краснокобылко. - От соблазна по замужним бабам лазить.
- У меня чувства…, - пробормотал пойманный любовник.
- Мы и чувства лечим. У нас лекарство - во! - обнадёжил капитан, подняв большой палец. – А как ты думаешь, какие чувства у него? – Краснокобылко кивнул на Аникеева, - у законного мужа!
Гость отвернулся, стыдясь смотреть на бортинженера.
- Витя, доставай! – скомандовал командир экипажа. Штурман достал из сумки поллитровку с мутной желтой жидкостью.
– Должно помочь, – капитан бодро потряс бутылкой, - потому, как вместо чувств к тебе нахлынут новые заботы.
- У меня уроки ещё… не надо…, - пленник понял в чём дело.
- Специально для тебя купили, - обиженно сказал Краснокобылко. - Касторка – высший сорт! Состряпаем коктейль - «На крыльях любви». Пойдёт за милую душу!
- Жалко, что без спирта в этом деле нельзя, - проворчал штурман, верной рукой наливая в стакан из обеих бутылок, и взбивая содержимое ложкой. – На дерьмо напиток переводим.
Любовник Оксаны, однако, жертвы экипажа никак не оценил и упрямо передернулся, - Не буду пить. Лучше морду набейте.
- Была бы морда – с удовольствием набили бы, - сурово оборвал его капитан. – А у тебя на месте морды –хилый фэйс. Умрешь от первого удара. Придётся пить.
Но худой пленник, вдруг проявил чудеса невероятной стойкости и уперся, стиснув зубы.
- Штурман, берём! – кивнул на строптивца Краснокобылко.
Летчики схватили ходока и без труда вынесли на балкон.
- Для нас, лично, это не высоко - мы привыкшие, - равнодушно пробасил капитан, глядя вниз, - а как тебе - не знаю. Но раз ты в постель боевого лётчика залез, то пропишем тебе лётную подготовку. Исполнишь нам полёт бескрылого шмеля, – с нехорошей улыбкой он осмотрел съежившуюся фигуру. - Мы тебя в одних трусах отсюда выкинем, и все решат, будто ты с испугу с пятого этажа сиганул. Знаешь ведь, как любовники балконы любят? То-то.
Мужчина стоял, трясясь от страха, словно мышка перед кошкой, и не смел опустить глаза вниз. Помощи ждать было неоткуда: балкон невзрачной пятиэтажки выходил на безлюдный пустырь. Глухое место…
– Ни за что! – вдруг отчаянно вцепился он побелевшими руками в балкон.
- Это не проблема, - легко разжимая пальцы, сказал капитан, - у нас сил хватит: и раздеть тебя и выкинуть отсюда. Но, чтобы нам руки об тебя, гада, не марать, предлагаю волшебный напиток. Убьёшь двух зайцев: и жив останешься и на халяву спиртика дёрнешь. Ну?
На грубом лице командира опять-таки невозможно было прочесть: шутит он или говорит правду? Мужчина робко кивнул на дверь.
- Другое дело! Молодец!– с издевкой похвалил капитан и словно большую куклу подтолкнул того в квартиру. - Люблю отчаянных!
На кухне он вновь протянул пленнику злополучный коктейль. – Пей, голубь. Лечись!
Оксанин любовник стал пить, судорожно глотая мерзопакостную смесь и делая большие паузы. Летчики брезгливо морщились, глядя на него. Наконец он справился.
- Ловко у тебя! Как будто всю жизнь пьёшь, – съязвил капитан, глядя на пустой стакан, – А я, честно тебе скажу, так не смогу. Завидую, белой завистью завидую.
Математик снова не знал, улыбаться или плакать. Летчик-здоровяк вроде бы говорил без злобы, но в глаза капитана заглядывать было страшно – они прожигали холодом. И чёрт же дернул его соблазниться этой пышногрудой химичкой! Ему захотелось, чтобы всё закончилось побыстрей, хоть чем – лишь бы быстрей, и еще страшно хотелось что-нибудь пожевать, завалящий кусочек хлеба, чтобы избавиться от вони и жирного привкуса во рту.
- Бравые парни после первой не закусывают! – словно угадал его мысли Краснокобылко и хитро подмигнул.
Математик, никогда и не мысливший себя таковым даже в радужных мечтах, стоял не шевелясь, чтобы не вырвать липкой жирной гадостью, которой был забит и желудок и рот.
- Повторим! – бодро сказал капитан, вновь наливая в касторку спирт.
- Командир, «шила» не перелей, а то он ходить не сможет, – заботливо предостерег шефа штурман, косясь на бутылку. - Мы же его лечим, а не поим. Лучше касторки побольше.
- Я не смогу пить! Мне больше не войдёт! – как от гадюки отпрянул от стакана мужчина.
- Не зря же мы целую бутылку купили! – капитан огорченно поднял остатки. - Что добру пропадать!
Но пленник только замотал головой.
- Меня вырвет! – отчаянно скривился он
- Упрямиться, скажу тебе, смысла нет, - глядя в глаза математику, жестко отрезал Краснокобылко. - Не войдет в рот, я тебе всю бутылку клизмой в зад закачаю. Понял!
Не выдержав разборов над гостем, в кухню ворвалась Оксана.
- Отстаньте от человека! – в истерике закричала она, сотрясая кулаками. - Это все ваши полёты! Дома не живешь! Это твои самолёты - первым делом, первым делом! Вот тебе первое дело! Вся мебель из комиссионки! Как нищие за кем-то донашиваем!
Летчики невольно выслушали все упрёки хозяйки к мужу за загубленную молодость и безденежье. Аникеев словно ушибленный молчал. Горских неуютно поёжился: невесёлое это дело – чужие отношения.
- Женщина! – вдруг оборвал капитан Оксану громовым голосом, - если что-то не устраивает - есть ЗАГС, и есть порог! А ключи от этой квартиры я Николаю сам давал. Она его.
Оксана осеклась. Словно очнувшись от испуга, бортинженер неторопливо, но настойчиво выпроводил её из кухни. Любовник вращал туда-сюда осоловелыми глазами, но от стакана отказывался.
- Я тебе сейчас кое-что разъясню, - вдруг по-настоящему, зло взорвался Краснокобылко. - Ты, падла, самое дорогое у моего бортинженера тронул - его жену. Он места себе не находит от ваших чувств. А мы не мелом на доске загогулины выводим – у нас боевые полёты. Понял?! - кулак капитана кувалдой припечатался к столу. - Ты мне экипаж угробить хочешь? Человек мучается, а ты хрень интегральная, кайф в постели ловишь? Не кажется ли тебе, что нескладное уравнение выходит?
С последними словами сильные пальцы капитана схватили мужчину за ворот. У математика, словно клещами перехватило горло, и он испуганно закивал.
- Факт. Нужен баланс, – капитан медленно отпустил руку, заставляя себя остепениться. – Ну, со своей женой Николай сам разберется, а я как командир на такие вещи спокойно смотреть не могу. Ты уж извини. Да не бойся, убивать не будем, – милостиво сказал Краснокобылко, заметив, как дернулся «гость» от движения его руки, - сохраним стране вшивого интеллигента.
- Она сама в гости приглашает…, - вдруг пролепетал спасённый интеллигент, - вы, как мужчины должны меня понять.
- Потому-то ты и живой до сих пор, - снисходительно сказал капитан и окликнул Горского, - штурман! Через сколько действовать начнёт?
- Минут через сорок, - доложил старший лейтенант, по летной привычке посмотрев на часы.
- Да у нас времени целый воз! – расцвёл Краснокобылко и снова сунул стакан в руки гостю. – Школа недалеко, дойдём за десять минут. Сейчас попьешь, посидишь – и на урок, к детишкам! Полный свежих ощущений. Ты ведь за ними сюда приходил?
Любитель чужой жены съежился ещё пуще. Но спирт, мудро влитый в коктейль, уже сказался благотворно – из души исчезли напряжение и страх. «Будь, что будет»! – решил он. Давя из последних сил в себе отвращение к липому и маслянистому коктейлю, математик осушил стакан и тихо опустился на пол. От него отстали, и он погрузился в свои полупьяные мысли: не так уж и плохо, что его напоили. Хорошо, что бить не стали, а то и убили бы. Пальцы этого громадного летчика словно железные. Ещё легко отделался.
- Пора! – похлопал мужчину по плечу Краснокобылко, - и мой тебе совет: работа у летчиков нервная, поэтому обходи наших подруг сердечных за три версты.
Математик заплетающимся языком пообещал к жёнам летчиков даже не приближаться. На этой проклятой кухне он был готов поклясться обойтись без женщин до конца жизни.
- Вот молодец! А мы тебе крылья напоследок приладим,– заботливо обронил Краснокобылко и кивнул Аникееву. – Швабру тащи!
Прапорщик достал из-за холодильника швабру с длинной деревянной ручкой.
- На примерку становись! – зычно прогудел Краснокобылко и огромной ладонью стукнул по перекладинке швабры: та с треском отлетела в угол. Полупьяному математику дали обуться и всем миром накинули серый пиджачок, в котором он сподобился придти в гости. Со знанием дела штурман вставил рукоять швабры внутрь одежды и скотчем, в три прохода, на запястьях и предплечьях прихватил руки несчастного Дон-жуана к палке. Краснокобылко деловито осмотрел жертву, застегнул все пуговицы на пиджаке и скомандовал: - Вперёд, навстречу славе!
Бережно поддерживая шатающегося в разные стороны математика, летчики боком спустили его по лестнице. Нарушитель супружеского покоя напоминал огородное чучело, непонятно почему наряжённое в приличную одежду и беспрерывно роняющее голову вниз. На улице лётчики плотно подхватили учителя с боков. Со стороны могло казаться, что два товарища ведут обессилевшего друга, а он в изнеможении обхватил их за плечи.
На подходе к школе касторка сделала свое немилосердное дело. Лётчики брезгливо отвернулись от жертвы, но остались довольны расчетом.
- Теперь сам, - капитан показал рукой на школьную песчаную дорожку.
Математик, разглядев затуманенным оком родное заведение и повинуясь приобретенному инстинкту ходить на работу, сделал вперёд десяток шагов, да так и остался стоять с растопыренными руками посреди школьного двора уже ничего не соображая.
- Пошли, - грустно кивнул штурману Краснокобылко.
Им в спину раздался трескучий звонок.