15 часть
Но пока ничего говорить не буду, - буду
дожидаться финала.
Эдди
30.08.2009
Что-то меня взбесило мое крохоборство.
Каждый, абсолютно каждый, берет с собой в отпуск определенную сумму денег, и каждому, абсолютно каждому, этой суммы не хватает.
Я выпила одну рюмку водки перед завтраком. Это победа, что эта рюмка вообще осталась у меня до утра. В конце-концов, я отдыхаю шестой день, и есть все предпосылки, чтобы день был божественным: пока еще сигареты есть, деньги есть, а завтра – будет завтра.
Завтра будет тридцать первое августа. Мише бы исполнилось пятьдесят лет. Но я не могу представить себе Мишу пятидесятилетним. Он навсегда останется для меня двадцатисемилетним молодым человеком, который не сумел пережить измену жены.
Один раз, впервые за двадцать три года, можно остаться трезвой на день рождения мужа?!
Час дня: сегодня море было, как не было ни в первый, ни в третий, ни в какой иной, день. Оно почти приобрело облик первого дня – опять изумруды и сапфир – но эти изумруды были всех оттенков зеленого, подсвечивались изнутри солнцем, и уходили вглубь не трещинами, а лентами. И это море нынче так обнимало и целовало меня, так обнимало и целовало, как будто прощалось. Я аж проторчала там до 12.30. Но и пришла в 9.30. Идеал. Я достигла идеала. Три утренних часа.
Я на завтраке познакомилась с москвичкой Аней, она сегодня уезжает после обеда, а на пляже с москвичкой Галей, она здесь с двенадцатилетней дочкой отдыхает еще три дня. Аня сказала:
- Вы не поверите, мне ничего было не надо, кроме моря.
- Мне тоже.
А Галя призналась, что хотя и закончила аспирантуру, и защитила кандидатскую, сейчас работает в туристической фирме, и раз в год пользуется льготами при покупке путевок.
У Ани два высших образования – медицинское и юридическое, и она пытается получить третье – журналистское.
А Галя побывала уже и на Красном, и на Белом, и даже на Мертвом море, но всю жизнь вспоминает Прагу, как город своей мечты, она, будучи аспиранткой, познакомилась с ребятами из Чехии, они делали ей приглашение, и она жила у них все лето в аспирантском общежитии Сороса.
- Я тоже там пожила, - вспомнила я, - Это было почти двадцать лет назад!
- Как же прекрасно было идти утром под горку к остановке среди цветущих деревьев и уютных домиков!
- Я и сейчас каждый день езжу вдоль набережной, среди цветущих деревьев и уютных домиков, только с Моджан...
И так я заскучала по Праге, по Наташке, по внукам, что вынуждена согласиться с Франтой: пяти дней на море вполне хватает. Пить вредно. А не пить скучно. Я бы улетела прямо завтра утром, если б это было возможно.
5 часов 30 минут: и во второй половине дня я достигла идеала. Обедала час – с половины второго до половины третьего, и весь этот час в «бич-баре» мне бармен, Махмудом зовут, надо же запомнила, плешь ел, чтоб приходила сегодня в девять вечера, к нему в бар на «кабаре». С половины третьего до половины пятого на своих шезлонгах провела. Девчонки мои ко мне присоединились. Все четверо кажутся красавицами неписанными. Каждая по-своему. А может, у меня и впрямь уже возраст такой, что все девушки мне кажутся красавицами неписанными. Во всяком случае, меня моментально на дидактику потянуло. Только рот открою – тут же какую-нибудь сентенцию выдам. Как еще слушали! Самая старшая – двадцатидвухлетняя Лена – откровенный лидер, учится в МГУ, на журфаке. Говорит, из целого курса, семьдесят человек, только пять ребят, остальные девчонки. Вот до чего докатилась отечественная журналистика! А все благодаря нам, Тарасов.
Пока они в воде барахтались – я Ремарка почитывала.
Его герой уже с девушкой оженился, и даже уже успел провести короткий медовый месяц в домике у фрау Витте, домике, уцелевшим вместе с цветущим садом, оазисом посреди развалин. Ремарк, как и Булгаков, неубедительно пишет о любви. Слащаво, и так фантастично, как будто сам никогда этого чувства не испытывал. Начинаешь сомневаться и в его остальной компетенции. Например, в его рассказах о войне. Почему бы мне не сходить на кабаре? И даже не надеть вечернее платье, и босоножки на каблуках, зря, что ли, я все это тащила с собой? И фотоаппарат с собой возьму. И телефон. А то мама сегодня днем звонила – телефон в номере на кафельном столике лежал. Перезвонить же ей мне почему-то не удалось. Да и Наташке я не могу дозвониться. Только она ко мне. Вчера почему-то не позвонила. Так что у нас с Ремарком?
С Ремарком у нас то, что его герой снова вернулся на фронт, и возникла ситуация, такая же, как в начале романа. Надо расстрелять русских партизанов. Но герой уже любит. И знает, что любим. Воспользовавшись сумятицей, он решает отпустить пленных. Убегая, один из них убивает его. Ну, не козел ли?! Короче, этот Ремарк насрал на голову, как говорят чехи, и немцам, и русским. Ничего себе, антивоенный писатель.
10 часов вечера: мне мои щебетухи стаканчик вина на ужине подогнали. У них ол-инклюзив, им на ужине напитки бесплатно положены, а они ничего, кроме колы, не пьют. Сам ужин показался мне отвратительным. А, казалось бы, я взяла картошку и две котлетки под соусом, и шпинат. Разве это шпинат?! А какие котлетки я приготовлю первым делом, как вернусь из Африки!!! Нет, я первым делом сделаю холодец. И засолю малосольные огурчики. А в картошку, толченую картошку добавлю зажарку из нормального лука, не белого. И масло начну на хлеб намазывать, а не класть кусками.
А у Махмуда – весь кабаре – студентов пятнадцать из Франции, среди них две африканки, эти танцуют отлично, местных жиголо два – в черных мягких кожаных тапочках, партнерши у них, правда, белые, и одна из них – маленькая, тоненькая, и быстрая как вихрь, а вторая – пышнотелая, томная, и ползучая как лиана. Да два дебила-украинца со своими дамами, вечно мне в кадр лезли, мешали снимать. За один сомнительный коктейль с виски пришлось заплатить восемь динаров. Я через час пошла, улучив момент, когда Махмуда в баре не было, я направлялась к главному корпусу отеля, где живу, а он шел по мощенной аллее мне навстречу, можно сказать, бежал:
- Сколько ты заплатила за коктейль? Ты вообще заплатила? – были его первые слова.
- Заплатила. Восемь, – сказала я, улыбнувшись, и только тогда он убрал руку.
- Приходи сегодня в двенадцать к амбару, - примерно так прозвучало второе предложение.
- Не приду.
- Эх, ты, да я же как раз таких женщин, как ты, люблю! А не этих мокрощелок! – возмутился он.
- Знаю.
- Придешь?
- Не приду.
- Да я же такой мужчина! Во мне столько огня пропадает!
- Во мне тоже.
- Придешь?
- Не приду.
Махмуд обиделся и отстал.
А я, разгоряченная борьбой, резко повернула назад, к морю. Ну и что, что на мне нет купальника. Даже лучше. Я искупаюсь в море, которому отдавалась, обнаженной. Никого же нет. Темень на берегу, хоть глаза выколи. Тут даже не вечереет. Тут сразу накрывает темнотой, как медным тазом, и море пахнет недрами, и этим пряным воздухом, и небо пахнет недрами.
Я вошла в воду и встала на колени.
Мой сикъюрити появился из-под песка. Из-под морского песка. И взял меня за шею, со спины, я еще стояла на коленях. Это было такое мужское прикосновение, что я похолодела:
- Вот за что я вас, сук русских, ненавижу. Говорите одно, а делаете другое, - говорил ласково мальчишечка, опуская мою голову все ниже и ниже в воду, - наобещаете с три короба, взбаламутите всех, а сами в кусты…
Я не сопротивлялась.
Он держал мою голову под водой до тех пор, пока я не увидела, наконец, моря в алмазах*.
* Алмаз (бриллиант) - самый знаменитый из драгоценных камней. Вопреки распространенному мнению о том, что бриллианты - лучшие друзья девушек, камень любят мужчины за его завораживающий холодный блеск. От греческого до древнеиндийского перевод звучит "неодолимый, несокрушимый, тот, который не разбивается". Большой бриллиант всегда носил при себе Наполеон. Он разделял арабское поверье, согласно которому из двух воюющих сторон победительницей выйдет та, которая владеет более крупным алмазом.
Ирина Беспалова,
Сентябрь, 2009г, г.Прага