Бандитские девяностые. У меня один знакомый ёлочными игрушками торговал. Перед Новым Годом дал объявление в газету: «Продаю шишки кедровые и сосновые в укладке». Позвонили по телефону, чтобы вынес на улицу образец. Встретили его странные люди, поводили переулками, подвели к машине, заставили в неё сесть. Сидит здоровенный мужик, и говорит моему знакомому: «Открой ящик, и показывай. Если что, загасим, как свечу». Он открыл. Пауза. «А где гранаты?» Еле ушёл от них без потерь для лица и кармана.
У нас с женой есть подруга. Тёзка моей жены Оли. Врач-педиатр, что называется «от бога», великолепный диагност. Обожает поэзию Цветаевой и мою. Мою поэзию начинает обожать после грамм, так, ста пятидесяти коньяку, причём, французского. Армянского больше надо. Но, если больше, то тогда Оля начинает читать мне Цветаеву, да, так, что я начинаю думать о греховном. В ответ я предлагаю послушать мои стихи: «Серёжа, с удовольствием! Хочешь, я тебе Пастернака почитаю?!» Но, так как мы пьём вместе, то я уже на всё согласен. На Пастернака, на греховное под Цветаеву, и, даже свои стихи не читать.
Так вот, в середине девяностых поехала Оля в один подмосковный санаторий со своей внучкой Лёлей. Провела в нём две недели, вернулась в Москву, и, через некоторое время, приехала к нам в гости. Поначалу рассказала, как в санатории дела обстоят, про котлеты с макаронами или гречневой кашей, о сосисках с зелёным горошком и компоте. В общем, советский санаторий, с советским же меню. Всё чистенько, аккуратненько, ничего лишнего, типа, биде. Но бумага туалетная всегда. Что уже приятно.
Прошли грамм сто, одно стихотворение Цветаевой было озвучено, что-то внутри меня закопошилось, но тут Оля прервала вечер поэзии, воскликнув: «Ребята, я самое интересное-то упустила! В санатории такое со мной приключилось! Серёжа, давай ещё по пятьдесят, курнём, и я расскажу!» Сказано – сделано. Действительно, приключилось. История мне показалась интересной. Передаю её от первого лица, как слышал, но, с некоторыми необходимыми правками и одной реконструкцией, о чём будет написано ниже. Итак:
…………………………………………………………Две сестры…………………………………………………………………………..
О котлетах я уже рассказала, о санатории вкратце тоже, не буду растекаться мыслью по древу, сразу о главном. Оля, скажи Серёже, чтобы он надо мной не смеялся, а то, обижусь. В первый же день нашего приезда, посадили меня с Лёлькой в столовой за один стол с двумя женщинами и мальчиком лет восьми. Разговорились. Оказалось, что женщины родные сёстры. Более непохожих сестёр не встречала. Старшая – Стефа – худенькая, среднего роста, светловолосая с голубыми глазами, очень спокойная, похожая на учительницу или библиотекаря. Мальчик – Митя – её сын. Движения у Стефы плавные, походка красивая, ноги тренированные. Ходила всегда в туфлях на шпильках и платьях. Младшая сестра – Яна – плотного телосложения, сильная, яркая брюнетка с карими глазами, движения порывистые, походка быстрая, лёгкая. Яна ходила в спортивном костюме и кроссовках. Таких девушек часто можно встретить на вещевых рынках.
Я им сказала о своих наблюдениях, в ответ сестрички рассмеялись и объяснили, что, Стефа на папу, а Яна, на маму похожа, потому и различаются друг от друга внешностью и характером. Приехали они в санаторий после хирургической операции, которую сделали месяц назад Яне. Яна на реабилитацию, а Стефа с Митей, как группа поддержки. Митя взял шефство над Лёлькой, что здорово облегчило моё существование, и больше оставалось времени на чтение, или на общение с сестричками.
Разговаривали о детях, погоде, книгах, фильмах. Сейчас-то я понимаю, что тему для беседы Стефа обозначала. И очень точно её вела, не давая переходить на личные вопросы. Но, это уж потом, по приезде в Москву, я поняла, а в санатории в голову придти не могло, с кем я сижу за одним столом в столовой, или на открытой террасе, которая шла по всему фасаду главного корпуса санатория.
Пошли дожди, листва облетала с деревьев, похолодало. И так несколько дней подряд. Вдруг – солнечный тёплый день. Все отдыхающие высыпали на террасу, стало оживлённо беседовать. Дети играли на ещё не подсохшей мостовой, по которой машины практически не ездили. И, как назло, в начале аллеи появился чёрный автомобиль, который нёсся в нашу сторону. Я посмотрела, а на мостовой Лёлька из листьев что-то выкладывает. А машина мчится так, как будто водитель ребёнка и не видит. В испуге вскочила и побежала к выходу с террасы, чтобы Лёльку увести с мостовой, и тут я поняла, что этого сделать не успею.
Вдоль всей террасы балюстрада шла. Перелезть через неё я не смогла бы, а до ступеней выхода метров двадцать. Машина резко затормозила, и её понесло по мокрой мостовой, покрытой листьями. Лёлька спиной к ней сидела, и ничего не замечала. Да, даже, если бы, и заметила….И тут мимо меня, как снаряд, выпущенный из пушки, Яна напрямую промчалась. Через балюстраду в сальто прошла, Лёльку рукой отбросила, практически, из-под машины, а сама с кувырком с мостовой на газон перекатилась. Автомобиль пронёсся по Лёлькиным листьям, и только через метров пять остановился.
Лёлька от испуга плачет, люди на ноги повскакали, Яна за живот держится, Стефа к ней бежит. А я ни жива, ни мертва… Машина задним ходом к корпусу подъехала, и из неё три мужчины вылезли. В круглых вязаных шапочках, чёрных спортивных костюмах и кроссовках. Идут к входу, как будто ничего и не случилось! Ну, я им всё сказала! Об извилинах по штуке на каждого! О машине их с никакими тормозами, и об их тормознутости! В общем, всё! Всё! И, не выбирая выражений! Серёж, наливай! Ещё! Закури мне сигарету, а то руки дрожат!
Эти отморозки мимо меня прошли, только буркалами своими на меня зыркнули. Я Лёльку за руку схватила, и в номер повела, только у Яны остановилась, чтобы узнать, как она себя чувствует. А мне Стефа говорит: «Ничего, всё в порядке, Олечка, идите, переодевайте Лёлю. На обеде встретимся». Идём с Лёлей по коридору, горничная навстречу: «Смелая Вы женщина, Ольга Станиславовна, такое этим ребятам наговорить…Не боитесь?» Мне вдруг тревожно стала: «А кто они, эти?» «Ребятки нового хозяина санатория…Бандиты…» - ответила горничная, и пошла по своим делам. У меня кураж-то кончился, и я испугалась.
Лёльку отмыла, переодела, время обеда настало. Пошли мы в столовую. Прошли полкоридора, а из-за угла к нам навстречу бандиты и вышли. Когда совсем рядом оказались, они прямо на нас пошли, но тут за спиной дверь открылась, и мы разминулись. Только услышала, как они мне вдогонку прошипели: «Успеем поговорить. Мы до ночи здесь будем» У меня сердце так и оборвалось…
За столом все встретились. У меня аппетит пропал, ничего не ем, только этот шёпот и слышу. Лёлька с Митей случившееся обсуждают. Стефа на меня посмотрела, и спрашивает: «Встретились, Олечка, с этими поганцами, да?» Ну, я сестричкам всё рассказала. Яна со Стефой переглянулись, и опять Стефа мне говорит: «Олечка, не волнуйтесь, Яна после обеда вас с Лёлей до номера проводит, но Вы, пожалуйста, сегодня из него больше не выходите»
Допила Лёля компот, и пошли мы в сопровождении Яны к нашему номеру, а Стефа с Митей к себе. Вошли в коридор, и сразу видим, что у двери номера эта троица расположилась. Двое стоят, к стене привалившись, а третий на корточках сидит. Яна мне вполголоса говорит: «Оля, потихоньку отставайте от меня. И не вмешивайтесь, что бы ни случилось» Голос у неё был спокоен, что-то другое в нём слышалось, какая-то уверенность в себе и концентрация внимания.
Мы с Лёлей начали отставать от Яны, и когда подошли таким образом к бандитам, третий приподнялся с корточек…Серёж, наливай…и тоном таким противненьким говорит: «Вот и акробатка с некультурной мадамой пришла…Опять сальто крутить будешь? Ну, давай-давай, чего ждёшь, аплодисментов? Будут тебе и аплодисменты!» И ударил. Таким коротким движением, но промахнулся. Куда он бил, там Яны уже не было. Только её рука мелькнула. Внутренняя сторона кисти в кадык, ногой резким ударом под колено. Парень упал на пол и захрипел. Двое остальных на Яну прыгнули, а она мне коротко бросила: «Встаньте, прижмитесь к стене!» Мы с Лёлькой к стене прижались, я ей глаза ладонью закрыла.
У одного нападающего в руке шило оказалось. Яна руку его двумя своими перехватила, поддёрнула чуть вверх, в сторону от себя, а потом резко вниз, переступая ему за спину, и опять вверх, своей левой рукой перехватывая шею. Он забился, пытаясь вырваться, а Яна ворот куртки перехватила и потянула к горлу. Парень и обмяк. Третий успел Яну в плечо ударить, и больше ничего. Она левой рукой его правую руку на перелом взяла в локтевом суставе, крутнула его и отпустила. Он пролетел по линолеуму мимо нас с Лёлей, а первый, который хрипел на полу, уже приподнимается. Смотрю, у Яны лицо побледнело, она только к нему шаг сделала, как сзади нас: «Бум!» Я оглянулась, бандит, которого Яна бросила, ничком лежит, а над ним Стефа стоит, шпильки свои любимые в руке держит.
Бандит, который приподнимался, на пол осел, руку вверх вытянул: «Всё. Я всё понял. Базара нет. Надо было сразу сказать» «Сейчас и скажу!» - Яна к нему нагнулась, и на ухо что-то прошептала. «Понял, всё понял! Уезжаем!» - с испугом сказал бандит. Осторожно встал, и стал помогать сделать это же своим мычащим подельникам. Все трое удалились из коридора. «Стефа, я пойду прилягу, шов что-то себя знать даёт – сказала Яна – Олечка, всё в порядке? С Вами увидимся за завтраком, я на ужин не приду. Лёлька, держи хвост пистолетом!»
За ужином встретились со Стефой. Лёля с Митей пошли в наш номер играть, а мы задержались. «Стефа – не удержалась я от вопроса – кто, на самом деле, Яна? Чем она занимается?» Стефа подумала, улыбнулась и ответила: «Яна – капитан одного из спец.подразделений. Не удивляйтесь, Олечка, иногда женщинам легче пройти незамеченными туда, где на мужчин сразу обратят внимание. Она могла бы справиться с этой троицей гораздо быстрее, если бы работала в полную силу. Операция…» «Но, зачем Вы, Стефа, пришли? Было же очень опасно! И бить Вам пришлось шпильками!» - прочувственно сказала я. Стефа уставилась на меня с удивлением: «Подождите, Олечка, почему же шпильками? Я их сняла для устойчивости, а ударила рукой…О! Я поняла! Вы действительно считаете, что я библиотекарь или учительница?!» Она засмеялась в голос. И тут до меня дошло, как до жирафы: «Стефа, Вы тоже капитан спец.подразделения?!» Стефа перестала смеяться. Тонкая улыбка пробежала по её губам: «Почему же капитан, Олечка? Я – майор…»
Серёж, коньяк ещё остался? Не жмотничай, открывай новую! А сигареты у тебя есть, мои кончились. А спать у себя положите? Ребята, хотите, я вам частушки матерные спою?!»
P.S. Имена сестёр изменены по понятным причинам.