«Доктор медицины, врач-экстрасенс международной категории Анастас Полонский всего за два сеанса избавит вас от сглаза, наговора, курения, алкоголизма и других вредных привычек. Лечение анонимно, запись по телефону…». Это броское объявление на рекламном щите среди маловыразительных афиш ударило скромного бухгалтера завода «Свисток», непризнанного писателя Александра Ч. в самое сердце и на какое-то время вывело его из состояния привычной задумчивости. Он замедлил свой шаг и на миг задержался перед рекламным щитом. В голове, как вихрь, пронеслась мысль: «Вот оно, мое спасение. Он избавит меня от всех мук и несчастий»
Доктор медицины Полонский заканчивал свой обычный прием пациентов, когда в кабинет вошел господин лет сорока, скромно одетый, чуть выше среднего роста, аккуратно причесанный, с рыжими короткими усиками и светло-серыми глазами. Взгляд его был потухший и выражал смертельную усталость. Усевшись на предложенное место. Он торопливо заговорил:
-Доктор, только вы мне можете помочь.
-Слушаю вас.
-Избавьте меня от одной тяжелой и пагубной привычки, которой я страдаю уже 20 лет…, - он запнулся, очевидно, затрудняясь, как лучше объяснить.
-Говорите, что вас беспокоит, - участливо произнес доктор.
-Дело в том, что я уже много лет пишу.
-И что же вы пишете, романы? – улыбнулся Полонский.
-Да, доктор, стихи, рассказы и романы тоже, - совершенно серьезно ответил пациент.
-В таком случае, чем я могу вам помочь? Я не знаток литературы и романов не печатаю. Вам, наверное, надо обратиться в какой-нибудь журнал или издательство.
-Нет, доктор, я уже 20 лет то и делаю, что пишу, посылаю, хожу к редакторам, но всюду одни отказы или просто никаких ответов. Все говорят, что написано неинтересно, непрофессионально и так далее.
Несчастный графоман, подумал доктор Полонский, но вслух сказал:
-Такое бывает, вам просто не везет.
-Нет, доктор, мне не просто не везет. Мне или очень не везет, или я чего-то здесь не понимаю. Я бы со всем, что мне пишут и говорят, мог бы согласиться, если бы в тех журналах, куда я обращался, не печатались вещи гораздо слабее и неинтереснее моих. Поверьте мне, я уж в этом немного смыслю.
-Тогда чем я могу вам помочь? – удивленно спросил доктор.
-Избавьте меня от этой страсти марать бумагу, думать, размышлять и записывать. Я что уже только ни делал – запивал, в отчаянии жег рукописи, но через несколько дней жалел о содеянном и начинал все сначала. Восстанавливал сожженные рукописи, сочинял новые сюжеты. Дома у меня письменный стол завален бумагами. Жена покоя не дает, каждый день ссоры. Как только сажусь вечером за рабочий стол, она громы и молнии мечет: «Толку от твоего писательства, лучше бы мусор вынес». Сын тоже возненавидел: «Писатель, - говорит, - в доме денег ни копейки, а ты все пишешь и пишешь». Лучшая часть жизни у меня ушла впустую. Я не достиг ни положения, ни славы, ни денег. Даже закадычные друзья оставили меня, потому что я все время был занят своими мыслями. Мне уже сорок лет. Может быть, я еще успею найти себя в чем-то другом, и хоть на старость себе заработаю. Прочитал я ваше объявление и решил: раз вы можете алкоголиков лечить, значит, и меня от моей страсти избавите.
Доктор Полонский слушал исповедь пациента и удивлялся все больше. Такого случая еще не было в его практике. К нему за помощью обращались люди с самыми необычными просьбами. Были среди них одержимые различными человеческими страстями: воры и наркоманы, блудницы и донжуаны. Художники, поэты и музыканты приходили к нему с просьбой усилить их творческие способности. Но вот перед ним сидел человек, желающий избавиться от того, что стало смыслом его жизни и чему он отдал двадцать прожитых лет. Сидевший перед ним человек вызывал у него явную симпатию. Глаза его, несмотря на усталость в них, излучали острый ум.
-Вы хотели бы избавиться от своей привычки на какой-то срок или навсегда?
-Только навсегда, доктор. Раз и навсегда! – в его глазах сверкали отчаяние и мольба. «А что, если он, в самом деле, гений, а я возьму и одним махом сотру его гениальность? - подумал Полонский. – Но ведь это его право – выбирать, кем ему быть и как ему жить. Если человек несчастный и страдает, я не имею права отказать ему в помощи».
-Но, может быть, не стоит спешить с этим, - сказал доктор, - может быть, у вас еще все образуется, фортуна повернется к вам, и вы заживете счастливо?
-Нет, нет, доктор. На это нет никакой надежды, я уверен. Исцелите меня, раз и навсегда.
«Стаж его болезни довольно большой. За двадцать лет в психике образовались прочные стереотипы, клише. Устранить их будет не просто, а, может быть, и вообще не удастся», - думал доктор. Но сеять сомнение в душе пациента о своем методе врачевания было не в его правилах, и он сказал:
-Хорошо, начнем завтра. Но обязательно при одном условии: чтобы не провоцировать вашу психику, вы должны убрать из дома все ваши рукописи до единого клочка бумаги. Ничто не должно напоминать вам о вашей прошлой страсти. Сделайте с ними все, что угодно. Лучше – сожгите.
-Хорошо, доктор, - с готовностью отозвался он, - я сожгу,… нет, лучше я принесу их вам. Делайте с ними, что хотите. Можете читать, можете сжечь.
-Ладно, приносите, - понимающе сказал доктор Полонский, ему было неловко отказывать пациенту, который не мог поднять руку на свой труд.
На следующий день писатель Ч. пришел на прием с большим, увесистым саквояжем. Выложив содержащиеся в нем рукописи на пол в углу кабинета, он на несколько секунд задержал на них печальный взгляд, затем повернулся к доктору и виновато произнес: «Ну вот, теперь, кажется, все…»
Первый сеанс исцеления мало, чем отличался от обычной беседы доктора и пациента. Доктор несколько минут говорил об особенностях психики, о свойстве человека заблуждаться и искать истину. Затем он долго философствовал о человеческих пороках, говорил о тщеславии, высокомерии, гордыне, алчности и мессианстве. На следующем сеансе он погрузил писателя Ч. в глубокий гипнотический сон, и тот увидел себя беззаботным мальчиком в далеком детстве. Он сидел на зеленой поляне, окруженной высокими деревьями, и наблюдал, как перед ним летала красивая бабочка с пестрыми крылышками. Вдруг перед ним появилась сказочная фея и сказала: «С сегодняшнего дня у тебя начнется новая жизнь. Ты ощутишь по-новому ее дыхание, мир явится тебе в других тонах и красках. Ты станешь по-настоящему счастлив». Фея исчезла, и он очнулся от гипнотического сна. В голове было светло, в теле ощущалась приятная легкость. Он чувствовал себя восемнадцатилетним юношей, вступающим в прекрасную неведомую жизнь.
Шел по улице, залитой весенним солнцем, заглядывал в незнакомые лица прохожих, глазел по сторонам и добродушно улыбался. Мысли его больше не кружили вокруг одной и той же темы, а легко перескакивали с одной на другую. Вся прошедшая жизнь казалась ему далеким сном, будто это было не с ним, а с другим человеком. И его стихи и романы. Он стал обычным нормальным человеком, как большинство из тех, кто его окружал. Теперь после работы он не спешил за свой письменный стол, чтобы дописать новый рассказ, а заходил по пути в пивной ларек, если были в кармане лишние рубли, выпивал кружку пива, посещал булочную и шел домой. Дома он дотемна забивал во дворе «козла» с соседскими мужиками, хотя раньше презирал их за это времяпрепровождение, затем выносил мусорное ведро, доставал книгу «Хатха-йога для начинающих», терпеливо делал асаны и медитировал. Раньше он терпеть не мог кухонной работы, считал каждую минуту, проведенную на кухне, выброшенной из жизни, а теперь спокойно и размеренно мыл посуду и жарил оладьи. В выходные дни он допоздна возился на загородном клочке земли. Мировые проблемы и человеческие страсти больше не существовали для него. При виде одуванчиков на зеленом лугу, он не размышлял о скоротечности их цветения и не сочинял полных грусти сонетов, а равнодушно срывал их, складывая в полиэтиленовый мешочек, и думал о пользе приготовленного из них салата. Он был доволен своей жизнью, несмотря на то, что жена, как и раньше, находила повод поворчать и напомнить о мусорном ведре.
А доктор Полонский продолжал принимать своих пациентов. Кучка сваленных в углу кабинета рукописей непризнанного писателя Ч. некоторое время оставалась нетронутой, но вскоре начала медленно уменьшаться.
Однажды, уходя домой, доктор решил полюбопытствовать, чем же занимался его бывший пациент-графоман и прихватил с собой одно из перепечатанных на машинке сочинений. Перед сном он решил его почитать и не мог оторваться, зачитался за полночь. С этих пор он, время от времени, прихватывал с собой какой-нибудь опус писателя Ч. Его бывший пациент оказался личностью, обуреваемой многими человеческими страстями. В его сочинениях можно было найти все, что душе угодно: любовную лирику и философские стихи, увлекательные фантастические романы и смешные юмористические истории. Пятидесятилетний доктор медицины, экстрасенс Анастас Полонский не был ценителем ни первого, ни второго, ни третьего и никогда не читал плохих графоманских сочинений, он вообще считал всех писателей графоманами, отличающихся тем, что одни из них более удачливые других. Сочинения писателя Ч. казались ему не лучше и не хуже, чем читанные им раньше книги. Он не видел в них никаких изъянов, но и не подозревал об их достоинствах. Ему вообще все книги казались написанными на один манер, как человеку, лишенному музыкального слуха, всякая музыка кажется абсолютно одинаковой. Прочитав очередную рукопись, Полонский бросал ее в мусорную корзину, и относил ее на помойку. Не захламлять же ему всякими рукописями квартиру. Откуда ему было знать, что он отправляет на помойку литературные шедевры.
Однажды, вынося очередное сочинение писателя Ч. с мусором на площадку, где стояли контейнеры для него, он встретил своего одноклассника, литературного критика Ивчанского, живущего в соседнем подъезде. Тот старательно очищал от пыли свой пылесос. Перекинувшись с ним несколькими словами, Полонский опрокинул в контейнер свою корзину с мусором, повернулся и ушел. Ивчанский случайно обратил внимание на то, что половину мусорной корзины занимала стопка листов писчей бумаги с машинописным текстом. Листы были такие аккуратные, чистые, с четко отпечатанными буквами первого экземпляра, что у литературного критика вполне понятно разыгралось профессиональное любопытство: что же такое пишет экстрасенс Полонский? Он не выдержал, воровато оглянулся по сторонам (не смотрит ли кто) и, стряхнув листы, сунул их под полу пиджака. В квартире он удовлетворил свое любопытство сполна. На титульном листе прочел: «Александр Ч. Странник возвращается на Землю. Роман». Вот тебе и сосед Полонский! Кто бы мог подумать, что он пишет романы? Ивчанский тут же принялся его читать, а, читая, все больше удивлялся литературному таланту экстрасенса Полонского. Ай, да Полонский! Ай, да экстрасенс! Такую вещь написал.
Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба этого романа писателя Ч., если бы критик Ивчанский не был членом редколлегии одного журнала и если бы этот журнал не испытывал в это время ужасных трудностей, как и добрая половина мира, переживавшая жесточайший экономический кризис и духовный упадок конца 80-х и начала 90-х годов. Интерес читателя к журналу с каждым номером падал, тираж катастрофически катился вниз. Привлечь читателя и спасти журнал могли только супероригинальные, неординарные вещи. А где их взять? Падал спрос на литературу – падало и предложение.
На следующий день критик Ивчанский принес рукопись непризнанного писателя Ч. редактору журнала «Галактика». Тот, прочтя рукопись, пришел в восторг.
-Какой стиль, какая манера письма! Прямо Булгаков. И фантастика необычная. Кто же этот Ч.?
-Автор – мой сосед, экстрасенс Полонский, он выбросил роман на помойку, а я случайно увидел и подобрал.
-Вот это да! Роман, найденный на помойке! Так и напечатаем. Подготовьте его в ближайший номер. Это то, что мы давно искали. А этого экстрасенса давай, тащи сюда, нельзя, чтобы талант пропадал. Пусть даст или сделает для нас еще пару таких вещей.
Вечером, зайдя к Полонскому, Ивчанский огорошил его словами: «А ты, оказывается, хорошие романы пишешь». Тот смотрел на него, ничего не понимая, а, узнав в чем дело, сказал:
-Это не я пишу. Это графоман у меня один лечился.
-При чем тут графоман?
-При том.Пришел один, умоляет: избавь меня от страданий и страсти марать бумагу. Вот я его и избавил. А рукописи он свои все ко мне принес, сжечь не хватило сил, так он мне их подарил: делай, что хочешь. Я их потихоньку прочел и выбросил на свалку. Что мне с ними было делать, если они никому не нужны были?
-А с ним ты что сделал?
-Как что? Вылечил, сделал нормальным человеком. Ходит теперь по улице, как все - доволен, улыбается, радуется жизни.
Тут Ивчанский, сам того не ведая, очень больно задел профессиональное самолюбие доктора Полонского.
-Да ты знаешь, что сделал? Ты талант погубил!
-Это я талант погубил? Нет, это вы его погубили. Он же к вам ходил, предлагал, надеялся, поддержку искал, а вы футболили его, как мяч, потому что только свои творения считали шедеврами, другие для вас просто не существовали.
-Ну, положим, ко мне он не приходил. Если бы такое случилось, я бы его не упустил.
-Не знаю, не знаю. Не ты, так коллеги твои. У нас все так: каждый кулик свое болото хвалит.
-Да, случается и среди нашего брата разные люди. Но кто же этот твой пациент? Где его найти?
-Откуда мне знать? Лечился он у меня анонимно. Пришел закомплексованным писателем, ушел нормальным бухгалтером.
-А можно ли восстановить после этого его способности, сделать тем, кем он был раньше?
-Это трудно сказать. Многое зависит от того, захочет ли он этого сам. Бывает, что в психике проходят необратимые изменения, восстановить которые можно лишь упорной тренировкой за многие годы.
Спустя несколько месяцев роман бывшего писателя Ч. вышел в свет в журнале «Галактика». Он вызвал необычайный интерес у читателя и оживление в литературном мире. От читателей в редакцию пошел поток писем с предложением продолжить публикацию «романов, найденных на помойке». Тираж журнала пошел в гору. Сама жизнь вынуждала искать писателя Ч.
Однажды критику Ивчанскому пришла в голову счастливая мысль – поискать его у своих коллег. Если автор романа «Странник возвращается на землю» обращался во многие редакции, то не может быть, чтобы хоть в одной не нашлось его адреса или телефона. Он оказался прав: и адрес, и телефон оказались в первой же редакции, куда он обратился. Может, кому-то это и покажется странным, но настоящее имя писателя Ч. было Александр Пушкин. Ивчанский навел кое-какие справки и обнаружил еще одно удивительное совпадение: писатель Ч. родился ровно через 150 лет после рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Очевидно понимая, что двух Пушкиных в литературе быть не может и чтобы не вызвать путаницы у читателя, а, может, просто из-за скромности или чтобы не дразнить завистливых людей, он взял себе другое литературное имя.
Ивчанский позвонил писателю Ч. и попросил о встрече. Тот предложил приехать в субботу к нему на дачу. Бывший писатель Ч. ничего не знал о публикации своего романа. Он совсем перестал интересоваться литературой, не читал никаких газет, не говоря уже о журналах. Единственным источником информации для него был телевизор, у которого он просиживал многие часы.
На дачу писателя Ч. Ивчанский приехал вместе с редактором журнала «Галактика». Был март. Стояла первая весенняя оттепель. Они нашли хозяина дачи в большой теплице, на грядках её буйно цвели тюльпаны, гвоздики и другие цветы, названия которых они не знали. Узнав, зачем они приехали, бывший писатель Ч. удивился. Редактор протянул ему журнал с романом, найденным на помойке. Писатель Ч. еще больше удивился, он открыл журнал, прочитал две страницы своего романа. По лицу его пробежала тень смешанных чувств. Потом он странно улыбнулся и сказал:
-Бред какой-то. Неужели это я писал?
-Как бред? – удивился редактор, - это ваш роман, очень талантливая вещь.
-А мне когда-то говорили совсем другие вещи. Но какое это все теперь имеет значение? Писатель Ч. умер год назад второго апреля.
-У вас несомненный талант, - сказал Ивчанский, - вы должны вернуться к писательской работе, ваш роман получил такой успех, у вас прекрасное будущее – публикации, гонорары.
-Слишком поздно. Как писатель, я уже давно деградировал. У меня нет никакого желания, не то что страсти, марать бумагу, а без этого душа мертва, и нечего от нее ожидать. У меня теперь есть хобби, - он показал на цветы, - я счастлив уже целый год. Снова начать сочинять романы, чтобы судьба твоя зависела от вкуса одного человека? Как бы ты ни написал, но если твоя вещь попадает в руки человека, который пишет и думает не так, как ты, то никто из людей так и не узнает, хорошо или плохо ты написал. А здесь я ни от кого не завишу. Я привожу свои цветы на рынок, кому надо – берут. Деньги в наше время – дело не лишнее. Когда я писал свои вещи, я думал не о деньгах, а о том, чтобы написать так, как никто не напишет, и чтобы всем понравилось. И лишь когда вещь была готова, я думал, куда ее отнести и что за это получу.
Редактор с Ивчанским долго спорили и убеждали бывшего писателя. Наконец, с большим трудом им удалось уговорить его пройти обратный курс лечения у доктора Полонского. Но ничего из этого не получилось. Писатель Ч. действительно закончил свое существование. За год он не написал ни одной строчки – ни плохой, ни хорошей. Он вообще не умел грамотно составить даже короткую фразу из нескольких слов.
На этом кончается история о писателе Ч. . Замечу лишь, что доктор Полонский в связи с ней написал большую научную статью о свойствах человеческой психики, критик Ивчанский опубликовал несколько критических статей о романе «Странник возвращается на Землю». А что же писатель Ч.? С цветами своими он скоро прогорел, занялся бизнесом. Говорили, что видели его на «толкучке», продающим заграничные шмотки. Потом его дела пошли в гору, купил автомобиль, стал преуспевающим бизнесменом, но страсть к сочинительству ушла от него навсегда вместе с последним посещением доктора Полонского.