В ее жизни бывали дни, когда ей не нравилось абсолютно все: ни ее имя Изабелла – оно казалось ей вычурным и опереточным; ни название улицы, на которой она жила – Кривоколенный переулок – с ее-то безупречно ровными и круглыми коленками; ни то, что она курит, хотя курить ее никто не заставлял. Вот и сейчас подумала: «Пора покончить с этой поганой привычкой. Пора!» И потянулась за сигаретой. Как же приятно закурить, забравшись на диван с книгой после трудного дня в больнице. А если это ворчание от одиночества? И тут же вспомнила прочитанное объявление в газете, которую кто-то из пациентов по забывчивости оставил на ее столе. Вообще-то газеты она читала редко. Больше – театральные журналы, а в них, прежде всего, искала новости музыкальной жизни. По привычке. Мама была известной оперной певицей. В доме всегда звучала музыка. Если не пела мама, из кабинета отца доносился кларнет. Когда мама случайно узнала, что Изабелла курит, она с неподдельным ужасом воскликнула, почти пропела своим знаменитым меццо-сопрано: «Ты же не сможешь петь!» «Мамуля, я и не собиралась. Ты прекрасно это знаешь. Стану врачом и буду лечить людей, пострадавших от курения. Так что, не волнуйся». И летом того же года успешно сдала экзамены в мединститут.
Господи, сколько в стенах этого учебного заведения было говорено и переговорено о вреде курения: об этом вещал именитый профессор, набивая трубку табаком, чтобы с удовольствием выкурить ее после лекции, и студенты старших курсов с не менее важным видом изображали страшное, все в дырах, легкое анатомированного курильщика, держа при этом сигарету в зубах. Но беды человечества, как известно, нас не касаются. Изабелла со временем выработала свою норму: одна сигарета утром после завтрака и две, редко – три, после рабочего дня. Это успокаивало и сигарета ей казалась вкусной. Видимо, такие же чувства испытывал ее коллега, когда говорил о пятидесяти граммах водки до ужина. Пожилой доктор закатывал глаза и с придыханием произносил: «Водочка, из морозильничка, мелкими глоточками - это божественно!»
Когда не стало родителей, она, незаметно для себя, начала курить больше. Музыка в доме смолкла. Воцарилась тишина. Уход родителей она восприняла очень болезненно.
Изабелла повернула голову вправо. «Господи, скоро десять лет... - подумала она, вглядываясь в родные лица на портрете, - и недавно и давно». Они ушли. И вместе с ними - беззаботная жизнь. Начались неприятности – мелкие и заметные: после ординатуры распределили в захудалую больницу, а уже через три месяца она приобрела репутацию выскочки, только потому, что на собрании сказала о плохом уходе за больными после операций. А то без нее будто не знали. И еще неудачное замужество. Алик успешно заведовал «Скорой помощью». Но пожалуй, на этом его успехи заканчивались. Пил он, как сапожник. Наверное, дореволюционный. Ну, а про его беспринципность можно было складывать легенды. Увы, все это вылезло наружу после того, как он переехал на Кривоколенный. Изабелла наивно верила, что его можно исправить. И был даже момент, когда ей показалось, что есть успехи. Но вскоре он стал приходить домой все позже и позже, а потом – раньше и раньше - рано утром. Расстались, что называется, мирно. Не повышая голоса, не выясняя отношений. И осталось от этого двухлетнего замужества чувство горечи и нежелание опять связывать свою жизнь с мужчиной.
«Итак, - Изабелла решительно взяла газету, - Ну, что там в объявлении? Вот: «Интеллигентный обеспеченный мужчина 45-и лет, медик познакомится со стройной интеллигентной брюнеткой, желательно медиком, до 35-и без вп для создания семьи». "Вот оно - счастье! – усмехнулась она. - И, наконец-то, я отвечаю всем требованиям
«обеспеченного мужчины». А что это такое «вп»? Вот что такое «РВ» я знаю – реакция Вассермана. Может быть «вп» это волнующие переживания или восхитительные перспективы? Боже, как, наверное, хорошо жить с обеспеченным медиком пусть без переживаний и даже перспектив!»
К концу следующего дня Изабелла вдруг вспомнила про «вп» и спросила об этом всезнающую лаборантку Асю.
- Девушка, - сказала, умудренная жизненным опытом, Ася, - «вп» - это вредные привычки.
Так была раскрыта тайна двух букв и Изабелла с облегчением подумала: «Слава Богу, что я не подхожу обеспеченному медику... Но наверняка есть кто-то, кому подхожу, - мысленно рассуждала Изабелла, разглядывая свое отражение в зеркале шкафа, - хотя до совершенства далеко, - вздохнула она неискренне».
Зазвонил телефон.
- Иза, привет, - прохрипела трубка, - чувствую себя отвратительно.
- Хотела бы я знать, когда это ты чувствовала себя хорошо? Впрочем, сейчас верю – в городе свирепствует грипп.
- Грипп тут не причем, - с гордостью сказала «дуреха» Милка, - в массовках я не участвую. Думаю, продуло. Но не волнуйся, выживу. А звоню, сказать, чтобы ты на меня не рассчитывала. Завтра созвонимся. Целую.
- Я тебя тоже. Ты уж полечи себя, любимая.
Так уж повелось, что почти каждую субботу подруги ходили в театр. Они такие разные, а судьбы их похожи. Им было на что пожаловаться друг другу, но в этом пальму первенства держала Милка.
Площадь перед театром, как всегда, кипела особой жизнью. И, как всегда, билетов в кассе не было. Стоило Изабелле извлечь билет из сумочки, как появилось несколько претендентов: пара, которая никак не могла решить, посадить ли гостившую тетю с одним из них или рядом с незнакомой женщиной, и мужчина средних лет с располагающей улыбкой, который вежливо, но твердо заявил: «Я первым оказался около милой дамы и первым узнал о лишнем билете». Изабелла протянула ему билет, он расплатился, не переставая улыбаться, после чего старомодно наклонил голову в знак благодарности и отошел.
Поднялся занавес. Изабелла слышала много хорошего об этом спектакле. Ожидания ее не обманули: игра артистов и диалоги, декорации и костюмы – все было великолепным. Музыка была восхитительной. Изабелла знала, что иногда эта восторженность от того, что твои мысли и настроение созвучны тому, что происходит на сцене или на экране. Потом это проходит. И в следующий раз сама удивляешься: что же потрясло тебя в том спектакле. Хотя на этот раз она понимала причину своей восторженности: со сцены расcказывалась история о пожилой чете, об их жизни и чувствах, и все это напоминала историю ее родителей.
Когда окончился первый акт, Изабелла продолжала сидеть с влажными глазами. Ее сосед, которому она продала лишний билетик, стоял у кресла с двумя порциями мороженого. Одну он протянул ей.
- Спасибо, - улыбнулась она ему.
- По глазам вижу, вы все еще там, - и он кивнул на сцену.
- Знаете, моих родителей уже давно нет, - начала Изабелла после некоторой паузы, - а я все не могу осознать этого.
Они помолчали.
- А кем были ваши родители?
- Мама была оперной певицей, папа – музыкантом, кларнетистом.
- Наверное они хотели, чтобы и вы стали музыкантом?
Она кивнула.
- Меня зовут Аркадий.
- Изабелла.
Ей показалось, что рукопожатие затянулось. Может быть, только показалось.
- Красивое имя.
В зале погас свет.
- Мне бы хотелось узнать ваше мнение о спектакле, - и он наклонился к ней.
Она приложила палец к губам, призывая к тишине, и уловила приятный запах хороших мужских духов.
После спектакля они шли к выходу из зала рядом. Аркадий придерживал ее за локоть, как бы оберегая от толпы. Когда вышли на улицу, он предложил подвезти ее домой. Ему хотелось поговорить с ней, «если, конечно, вы не против». Предложение Изабелла приняла, но потом подумала: «Не слишком ли поспешно?» Правда, сегодня, как никогда, не хотелось оставаться одной, к тому же, она с удивлением обнаружила, что многолетнее чувство неприязни к мужчинам уходит, а к Аркадию даже появились какие-то добрые чувства. Верно, как хорошо, что у нее оказался лишний билет? «Вот Милка-то удивится.»
Старенький «Москвичок» Аркадия сурово ворчал на подъемах, но это не мешало двум, как отметила про себя Изабелла, родственным душам, беседовать.
- Но, почему вы бросили заниматься музыкой?
- Музыку любила всегда, но чувствовала, не мое. Зато с настоящим вдохновением лечила кукол.
- Удавалось спасать этих несчастных? – спросил Аркадий.
- О да, - улыбнулась Изабелла, - все они с благодарностью продолжают жить и сегодня... в картонном ящике на антресолях. У меня появился и хирургический опыт. Как-то наш обожаемый пудель Тюха играл с одной из моих пациенток, в азарте оторвал ей руку. Сначала я рыдала, а потом аккуратно пришила ее обратно.
- Вот тут-то стало очевидно, кем вы будете, когда вырастите? - предположил Аркадий.
- Мне кажется, я всегда хотела быть врачом. Когда мне исполнилось 12 лет, мои родители одновременно заболели гриппом и, боясь меня заразить, попросили тетю Олю взять меня к себе на неделю. Тетя заведовала терапевтическим отделением в поликлинике. Все книжные полки в ее квартире были забиты медицинскими справочниками. И за те несколько дней, что я жила у нее, с интересом читала все подряд, конечно, мало что понимая. Но осознание, что все это возможно узнать, понять, а также беседы с тетей Олей по вечерам, утвердили меня в желании стать врачом. - Изабелла вздохнула. - Родителям я ничего не сказала и еще несколько лет продолжала заниматься музыкой. Об этом не жалею. Только, - она покачала головой, и огромная шапка рыжих вьющихся волос качнулась в такт, - получается, что я лишила себя детства, - большие зеленые глаза смотрели с грустью, - приходилось много заниматься, понимала, что экзамены не шуточные.
Аркадий слушал внимательно, иногда поворачивал голову в ее сторону и сочувственно кивал.
- Вот здесь, пожалуйста, направо, - попросила Изабелла.
Машина остановилась, но они продолжали разговаривать. На сей раз Аркадий рассказывал о себе. Оказалось, что любит путешествовать на машине. И вот однажды он поехал с другом на юг... Изабелла слушала его и думала о другом: «Может быть, предложить ему чашку чая или кофе? Но это, возможно, будет неправильно понято». Она так и не узнала, что стало с его другом. Аркадий, словно, угадал ее мысли, сказал: «На чай не пригласите?». Это прозвучало просто и естественно. И вдруг стало так легко: не надо хитрить и притворяться. Она почувствовала, нет, скорее, в душе поселилась надежда, что с приходом этого человека, жизнь изменится. Начиная прямо сейчас - с этой минуты, даже секунды...
В лифте Изабелла вынула из сумочки связку ключей, с шумом отыскала нужный и, держа его наготове, подошла к двери. После нескольких попыток попасть в замочную скважину - так волновалась, что ничего не получалось - она беспомощно оглянулась.
- Разрешите, - руки Аркадия легли на ее талию. И он аккуратно отодвинул Изабеллу от двери.
- Крепость взята! – сообщил он с пафосом средневекового рыцаря. Грациозным жестом указал на дверной проем и пропустил Изабеллу вперед. Нетвердым шагом она пошла по коридору. Изабелла все еще чувствовала тепло его рук. «Господи, да что это со мной? Боюсь, что будет приставать или боюсь, что приставать не будет? Да, погоди, ты. Тебе еще ничего не предложили: ни серьезных отношений, ни мимолетной связи. Подумай, доктор, и вспомни науку психологию. Прикосновения для мужчин зачастую инстинктивны. Их познание мира – это взгляд на предмет и ощущение его. И то, что произошло за дверью, не преувеличивай, неотразимая ты наша, к тебе лично не имеет никакого отношения. Иди, ставь чайник... А руки у него хорошие...»
- Что у нас есть к чаю? - она стояла перед открытой дверцей буфета. - Нам повезло: есть печенье и конфеты, - и извлекла две коробки. - Как там, у Евтушенко? «Два прибора. Две свечи. Два лица. Два сообщника. Два беглеца. Как в соборы, от Содома они убежали к друг другу в глаза".
Аркадий подошел к Изабелле и поцеловал ей руку.
- Вы хорошо читаете стихи. А мне вот не удается запомнить даже две строки, - пожаловался он.
- Память, наверное, одно из важных качеств в профессии врача. Кстати, если мне память не изменяет, вы не окончили рассказ о путешествии с другом.
- С удовольствием продолжу, - воодушевился Аркадий, поудобней устраиваясь у стола, - Было около трех дня, когда мы въехали в Ялту. Солнце жарило неимоверно. Мы впопыхах сняли маленькую комнату с двумя кроватями. С дороги очень устали. Прилегли отдохнуть. Проснулись в начале седьмого утра. Решили идти на пляж. Выглянули в окно, а на улице – дождь.
- Какая неудача! – посочувствовала Изабелла.
- Да. Ну, что было делать? Стали играть в шахматы. Они у меня всегда с собой. Кстати, Изабелла, вы играете в шахматы?
«Он впервые назвал меня по имени, - отметила она про себя, - и мне, похоже, нравится как это прозвучало».
- Я знаю ходы. А вот папа был отменным игроком. У него даже было какой-то разряд. Он иногда играл с мамой, но мама не любила проигрывать. Если она видела, что мат неизбежен, сбрасывала фигуры с доски.
И они оба засмеялись.
- Но папа так любил маму, что часто поддавался ей, - она грустно улыбнулась.
- Шахматы – гениальная игра. В шахматах, как в жизни, нужно видеть ситуацию на много ходов вперед. И чем больше ходов ты предвидишь, тем лучше. И еще, нужно быть немного психологом, - продолжал Аркадий, - иногда по жесту противника, по его позе и по многому другому можно понять ход его мыслей.
Ей нравилось слушать его. Она сидела неподвижно, одной рукой подперев подбородок, другая - безвольно лежала на столе ладонью вверх. Изабелла невольно подытоживала: «Неглупый, интересный, с приятным голосом, хорошими манерами.» И в который раз поблагодарила судьбу за «Его Величество Случай».
Аркадий неожиданно взял ее руку, прикоснулся к каждому пальцу, словно проверяя его на прочность и, хитровато улыбнувшись, спросил: «Хотите погадаю?»
- Вы умеете? – с улыбкой спросила она.
- Меня учила настоящая цыганка. Поэтому в правдивости предсказаний не сомневайтесь. Заранее прошу прощения, если огорчу. Ведь правда дороже?
Изабелла подумала: «Кому нужна эта правда?», и игриво протянула ему ладонь.
- Прошу отнестись к этому серьезно, - сказал он уже без улыбки.
Она притихла и с интересом и деланным волнением, стала ждать «приговора». Аркадий рассматривал ладонь, то приближая ее к глазам, то отдаляя.
- Вы добрая, отзывчивая женщина. Иногда жертвуете своими интересами во благо другим. Принципиальны. Хорошо знаете и любите свое дело.
- Хитрец, - не выдержала Изабелла, - вы могли это понять из нашего разговора.
- Обвиняете в мошенничестве? - воскликнул Аркадий, нарочито возмущаясь. - Тогда, что вы скажете на это? Вот линия любви, - он провел по ладоне, - вы были замужем... Этого вы мне не говорили. Посмотрим, сколько раз. Ну-ка, ну-ка... - Слава Богу – один, - перебила его Изабелла.
- Почему вы не хотите удостовериться в моей способности гадать? - сокрушался Аркадий, - здесь видно, что два раза, но также видно, что одно замужество окончилось. Видите эту крохотную линию поперек? - он указал на какую-то микроскопичную точку, - а вот здесь начинается второе. И если вы сравните эти две линии, то заметите, что вторая раз в десять длиннее первой. Сколько лет вы были замужем?
- А что, по ладони не видно? Ну, вот, Аркадий, даю вам шанс убедить меня в своем таланте гадать, - она улыбнулась.
-Одну минуточку, - он пристально разглядывал ладонь, - два года… м-м… плюс минус месяц. Верно?
- Да, - она удивленно подняла бровь.
- Второе и последнее замужество, - продолжал Аркадий, - будет удачным и продлится до конца ваших дней. Кстати, предложение получите довольно скоро.
Она смутилась. Аркадий замолчал. Пауза затягивалась.
- А что там с линией жизни? – нашлась Изабелла. - Так это называется?
- Не издевайтесь. Это знают даже дети. Так вот, с этой линией у вас обстоит гораздо лучше, чем у ваших родителей. Вы будете жить долго.
- А в цифрах можно? – взмолилась она.
- Я же сказал: долго, пока не состаритесь.
- Большое спасибо.
- Никогда не благодарите за гадание – дурной признак.
- Боже, неужели я все испортила? – сыграла ужас Изабелла.
- Пока нет. Потому, что гадание не завершено. Я тут еще кое-что увидел.
- Если хорошее, то продолжайте.
- К счастью, хорошее. Вижу какое-то торжество. То ли день рождения ваших друзей, то ли – ваш. Правда, не совсем понятно или это уже состоялось или состоится через несколько дней, - он вопросительно посмотрел на Изабеллу.
- Не могу поверить! – она хлопнула ладонью по столу. – Вот это да! Вы меня окончательно убедили в своем даре!
- Рад слышать, - расшаркался Аркадий, - так в чем все-таки я оказался прав?
- Ровно 10 дней назад я отпраздновала свое три..., - она не успела договорить.
-Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш. Что это вас так тянет к цифрам? Вы же врач, а не математик, – он высоко поднял чашку с чаем, приглашая Изабеллу чокнуться. - В таком случае, с днем рождения!
- Ну зачем же чаем? У меня есть прекрасное вино, - она тут же принесла бутылку. Аркадий разлил вино по бокалам.
- Еще раз,с днем рождения. Всяческих вам успехов. Особенно,- произнес с проникновением, - в личной жизни.
- Спасибо, - Изабелла поставила на стол недопитый бокал с вином.
- Вы знаете, Изабелла, - он как-то по особенному произнес ее имя, - мы знакомы несколько часов, - он взял ее руку и поцеловал в ладонь, - а кажется, несколько лет, - поцеловал опять. - Мне бы хотелось..., чтобы мы... обращались... друг к другу... на «ты», - последнюю фразу он произнес с пятью остановками: после каждых двух-трех слов он поочередно целовал ее пальцы.
Изабелла в смятении делала робкие попытки отнять руку, отмечая про себя, что ей это очень нравится, но, как бы не принято...
- Чтобы перейти на «ты» нужно время. У меня вот так..., сразу... не получится.
- Существует известная традиция: банальный брудершафт, - как бы нашелся Аркадий. – Буду откровенен: я давно хочу вас поцеловать, - он говорил, продолжая держать ее руку, - а этот чудесный способ должен помочь нам перейти на «ты» и я..., наконец..., - он закрыл глаза. Вдруг резко встал, подошел к Изабелле, взял ее за плечи и сказал шепотом:
- Дай мне свои губы.
- Но это... не по..., - она не успела договорить.
«Почему я не сопротивляюсь? Сейчас... Сейчас... Еще одну секунду...» Она летела... Лес... Река... Крыши домов... Там внизу двое, далеко внизу... Но отсюда даже виднее: они нашли друг друга. Она поднималась все выше, с тем, как его руки скользили все ниже. Она продолжала лететь вверх. Там солнце... Изабелла открыла глаза и яркий свет настольной лампы ослепил ее. Она сощурилась. Аркадий быстро выключил свет.
– Все будет хорошо, дорогая, - шепнул он в темноту...
Утром она проснулась первой. Рука Аркадия покоилась на ее талии. Значит, это не сон? Она с удовольствием рассматривала спящего мужчину. Сейчас, без рубашки, он выглядел крупнее: плечи оказались шире, мускулистые руки, лицо – спокойное, умиротворенное. Но она хорошо помнит это лицо всего несколько часов назад – горящий ненасытный взгляд и в то же время безграничная нежность. Господи, неужели это все происходит с ней? И как здорово, что это все происходит с ней!
- Доброе утро, - без выражения поприветствовал ее Аркадий.
- Доброе! – с готовностью отозвалась Изабелла. – Поставлю кофе, - на ходу завязывая пояс яркого кимоно, сообщила она торжественно, как будто речь шла о чем-то гораздо более значительном. Но для нее это так и было: кончилась, ну не совсем черная, но довольно темная полоса ее жизни, кончилось одиночество – сейчас все изменится.
- Сахар?
- Одну ложечку.
- Молоко... хотите? Хочешь? – она никак не могла решиться на «ты», хотя с легкостью преодолела это ночью.
- Предпочитаю черный.
Кофе пили молча. Аркадий несколько театрально поднимал чашку, и, держа ее недалеко ото рта, обводил комнату невидящим взглядом, затем делал маленький глоток и бесшумно возвращал ее на блюдце. Изабелла внимательно изучала рисунок на своей чашке, которую много лет назад получила в подарок от папы на 8-ое Марта.
Аркадий допил кофе, отодвинул от себя приборы и, как будто на что-то решившись, спросил:
- Тебе было хорошо вчера?
- Да, - она ответила нерешительно, не ожидая такого прямого вопроса. «Разве это обсуждается на следующее утро?»
- Нет, правда. Ты довольна? – настаивал Аркадий.
- Да, - ответ опять прозвучал неуверенно. «Господи, да зачем он об этом?»
- Изабелла, пожалуйста, ответь. Тебе действительно понравилось? Все было хорошо? Все в порядке? – не унимался он.
- Да-да, - она смущенно улыбнулась.
- Значит у тебя нет ко мне претензий? – неожиданно по-деловому спросил он.
- К тебе – нет. Только к себе. Я... не должна была... Все случилось слишком быстро, - она опустила голову.
- Но ты ведь не жалеешь?
- Нет, - сказала она чуть слышно.
- В таком случае, - бодро начал Аркадий, - с тебя 70 рублей.
- Что? - не поняла она.
- С тебя 70 рублей, - медленно проговорил Аркадий, - как говорят на Западе, за сервис.
А она все не понимала.
- По-русски – это будет «за предоставленные услуги».
- Шутка? – она еще на что-то надеялась.
- Какая шутка?! Это оплата за проделанную работу.
- Работу... – как эхо откликнулась она.
- Ну, да. Таков мой тариф.
- Так ты... – голос не слушался ее. Она прочистила горло и сказала почти ровно. – Все это был фарс?
- Нет, дорогая, это моя работа, - сказал он деловито.
- Я вам не «дорогая», - сказала она и поняла, что это прозвучало жалко. Но что она еще могла сказать? Изабелла резко поднялась, взяла сумочку, достала деньги, отсчитала 70 рублей и положила их перед Аркадием. Сказала, стараясь, чтобы голос звучал насмешливо. – Пересчитайте, пожалуйста.
Он ей улыбнулся:
- Я доверяю клиенткам.
И тут она не выдержала и закричала, срываясь на фальцет:
- Убирайтесь! – выкрикнула она со всей ненавистью, на которую только была способна. - Вон! В-о-о-о-н!
Аркадий нарочито медленно пересчитал деньги:
- Не стоит волноваться. Все в порядке.
Ее выкрик не произвел на него никакого впечатления.
Он положил деньги в карман и пошел к двери. Она, наконец, справилась с собой:
- Полагаю, что вы навсегда забудете этот адрес!
- Так устроена жизнь, - философски заметил он, - за все хорошее надо платить. А адрес забуду, если так хочет клиент. Условия профессии.
И после паузы.
- Но если вы, - он лучезарно улыбнулся Изабелле, - захотите со мной связаться, номер моего телефона найдете на вашем трюмо. И скажу вам, не всегда работа доставляет удовольствие, но вчера – это был высший пилотаж.
Хлопнула дверь. Изабелла без сил опустилась на стул. По стенам медленно ползли тени, пока не исчезли совсем.
October, 2007
Staten Island
New York