Были в мастерской у замечательного и модного художника Бориса Заборова. Познакомились с его картинами, очень большого формата, написанных в манере старых фотографий, подернутых патиной старины, с людьми из прошлого, вещами, вызывающими в памяти давно ушедшие времена. С Заборовым и его женой Ириной гуляли по Парижу. Через них и вместе с ними получили приглашение на вареники с вишнями к даме, имеющей русские корни – художнице и модельеру – на виллу под Парижем.
В ожидании пиршества мы в это утро позавтракали экономно. Я знаю по себе, что если приглашаю, то готовлю заранее, чтобы не томить гостей ожиданием. Не могу сказать, что мы приехали слишком рано, однако застали хозяйку дома в постели – был выходной день. В саду на деревьях висели спелые вишни, а под ними резвились дети – кажется, сын хозяйки и, возможно, его друзья. Нам предложили выпить чаю с хлебом и вареньем, хотя время приближалось к обеденному. Через некоторое время хозяйка послала сына в лавочку за мукой, а детей попросила собрать вишни. Ребята подставили стремянку и начали сбор ягод. По их темпам и усердию я поняла, что мы едва ли дождемся не только вареников, но даже ягод. Тогда мы с Ириной взялись за работу сами. Хорошо, что она надела в этот день красное платье – пятен от ягод было почти не видно, но мои белые австрийские брюки сильно пострадали. Мальчик принес муку, но тут выяснилось, что нет яиц. Мальчика снова отправили в лавку. Солнце начало клониться к закату, а на кухне даже тесто не замесили…
Тут я поняла окончательно, что должна взять дело в свои руки. (Мой муж не любит ходить голодным.) Я предложила свои услуги. Хозяйка не возражала. Что-что, а лепить пельмени меня обучили с детства (только тогда их вырезали рюмкой с тонким краем, а заготавливали не менее десяти дюжин на пару). Я быстро вошла в роль хозяйки, и дело сдвинулось. Обнаружила, что в доме есть подарок из Москвы – форма для лепки вареников, но ею не умеют пользоваться. Женщин я поставила на раскатку теста, кто-то кипятил воду, а я формировала на «станке» вареники, привычным движением долепливая те, что не сразу склеились. Вареники так и отлетали один за другим. Вокруг меня стали собираться изголодавшиеся зрители – дети и мужчины, а женщины прекратили раскатывать тесто – так всех заинтересовал процесс.
Я испытала одновременно успех и поражение. Успех – понятно.
«Надо же! Что выделывает!»
Поражение – именно от того же самого! У всех такая аристократическая беззаботность и неторопливость. А она… Надо же! Что выделывает!
Но мы не успели насладиться плодом наших трудов, как появились новые, нежданные гости, конечно, тоже голодные. Пришлось еще замешивать тесто…
***
В Париже над нами взял шефство Миша Розанов, сын литератора Всеволода Розанова (близкого друга Бориса Заходера и Александра Некрича) и актрисы Елизаветы Ауэрбах. У него была подруга-француженка. С ними, на ее маленькой машине, вроде «жука», мы выезжали в их загородный домик под Парижем. Там, в этом домике, мы узнали, что когда-то он принадлежал врачу-венерологу, который лечил Ленина от его недуга. Там же, бродя с аппаратом, я наткнулась на симпатичную виллу, которую сфотографировала, а она оказалась домом французского киноактера Филиппа Нуаре.
***
Как мы покупали обувь.
В обувном отделе Галери Лафайет у меня разбежались глаза от изобилия. Совершенно безуспешно я пыталась привлечь внимание продавщицы к своей особе. У меня даже слезы показались на глазах. Спас меня, как всегда, мой муж. Он сказал: «Ты не бегай, а сядь в кресло». Сразу же ко мне подошла продавщица и любезно спросила, что я хочу посмотреть.
Но Боря покупал интереснее. Он искал себе нечто особенное – альпаргаты. Насколько я помню, это летняя полотняная обувь на подошве, сплетенной из дрока или пеньки. Одной этой экзотики ему было недостаточно – он хотел, чтобы они не были на шнуровке, и чтобы поверх веревочной была настоящая подошва. В магазинах подобной обуви мы не увидели, поэтому зашли в какой-то невероятно модный маленький салон, в котором не было на виду ни одной пары обуви. Я даже не поняла, как Боря догадался, что это обувной! Внутри зала стояли лишь кожаные кресла. К нам вышел элегантный продавец, похожий скорее на кинозвезду с амплуа интеллектуала. Он спросил у Бори (магазин мужской обуви!), что тот желает. Покупатель желает альпаргаты. Мы опустились в кресла и словно утонули, настолько они оказались мягкими. Продавец склонился перед клиентом, опершись на колено, бережно снял с него ботинок и, распрямившись, начал изучать его, держа как драгоценность на ладони. Он поворачивал ботинок, смотрел размер, рассматривал, где и как он стоптан. После этого священнодействия, продавец удалился в таинственные недра склада и вернулся, неся на вытянутых руках, словно охапку дров, не менее дюжины коробок. Открывая одну за другой, он показывал их содержимое. Первая пара не подошла, так как не было веревочной прослойки на подошве. Вторая была с веревкой, но у нее была шнуровка. Третья была без шнуровки, но верх не из ткани. Четвертая что надо, но жмет. Пятая великовата. Ее забраковал сам продавец, хотя Боря готов был на ней остановиться. Первая дюжина коробок вернулась обратно – появилась новая партия. Боря начал слегка нервничать.
«Месье, – успокоил его продавец, – не волнуйтесь, мы перемеряем весь магазин, но без покупки вы не уйдете».
Все началось сызнова. Я чувствовала себя зрителем на увлекательном спектакле, финал которого предсказать затруднялась.
Герой пьесы сказал, что он должен сходить и выпить что-нибудь, хотя бы пива, чтобы продолжать. В антракте мы вышли, выпили что-то и снова вернулись. Уж не помню, на каком счете нашлось нечто, что оказалось того самого цвета, размера, без шнуровки, на веревочной подошве, - словом, полный успех. Продавец сиял. Здесь бы удачной кульминацией и закончить представление. Но продавец решил развить финал: он сказал, что теперь не отпустит покупателя, пока не подберет для него ремень в тон к альпаргатам. Тут просиял Боря и уверил, что если он перемеряет весь этот магазин и даже соседний, то все равно не найдется подходящего размера. Продавец, поняв, что покупатель сглотнул наживку, то есть клюнул, вновь нырнул в пределы магазина. Денег на вторую покупку у нас не было, но Боря был уверен в своих словах, поэтому смело ринулся в эту авантюру. Теперь уже продавец захотел пить. Он не мог успокоиться, не мог поверить, что у них нет ремня нужного размера! Спектакль закончился.
Зрительница аплодировала исполнителям.
***
Вскоре, возле магазина «Секс-шоп».
Муж:
– Не купить ли дильдо?
Жена (с готовностью):
– Купи, интересно!
– Опять окажется, что нет моего размера.
***
Познакомились с г-ном Курно или Корно (Корноух – такую фамилию носил его отец – выходец из Молдавии), владельцем какого-то химического предприятия, на котором мы побывали. На столе, где стояли реторты и пробирки, лежали новенькие цветные тряпки для протирки посуды. Вот их-то я и получила в подарок для своих лоскутных работ. Борис Аркадьевич Курно любит русскую литературу, поэзию. У них с Заходером нашлись точки соприкосновения в поэзии, и они очень сдружились.
Запомнила, что г-н Курно в каком-то виде употреблял кремний (надеюсь, не ошиблась) – это одно из его открытий, которое, как он считал, продлит ему жизнь. Во всяком случае, будучи человеком почтенного возраста, он бойко перепрыгивал несколько ступенек в метро! Борис Курно занимает целый этаж в фешенебельном доме. У него два входа в его огромную квартиру, состоящую из анфилады комнат с огромными зеркалами в вычурных рамах, бесчисленными дверями и балконами, выходящими на Avenue de La Bourdonnais, где помимо самого хозяина живут: негр – студент, который стряпает обеды и убирается в доме, и он же готовит отменные торты из клубники; политический беженец – турок, приговоренный на родине к смертной казни – здесь он живет тайно и не покидает квартиру; друг – Александр Эммануилович или просто – Саша. Периодически приезжает жена Бориса Курно (но, кажется, они в разводе) – у нее тоже апартаменты в квартире. Г-н Курно регулярно приглашает нас обедать к себе домой. В записной книжке так и мелькает: «обед у Бориса Аркадьевича».
«Вот в этом кресле сиживал Хемингуэй, а на этом - Модильяни и еще …», – (забыла, кто). Студент накрывает к обеду длинный деревянный стол, вокруг которого стоят обыкновенные лавки. Усаживаемся: мы, турецкий подданный, студент, Саша, сам хозяин. На одном из таких обедов была подана домашняя баклажанная икра, попробовав которую, Боря просиял и потребовал, чтобы мне сейчас же сообщили рецепт ее приготовления. Именно такую готовили в их доме. Именно такой он безуспешно все эти годы добивался от меня – «как в детстве у мамы». Оказалось, совсем просто: испечь баклажаны, изрубить, добавить мелко нарезанный лук, масло, соль и перец. Так готовили мамы того и другого Бориса – обе из Молдавии. Теперь так готовлю баклажанную икру я. И Боря, всякий раз, уж даже не знаю в который, рассказывает эту историю каждому, кого потчуем его любимым блюдом.
Г-н Курно предложил нам взять у него денег, чтобы потом, когда он будет в России, вернуть. Мы не отказались. На следующий год принимали Бориса Аркадьевича у нас в Комаровке.