Не дети Альвареса

НЕ ДЕТИ АЛЬВАРЕСА.

Благодарность:
Дарье Донцовой, ее мопсам и Вилке Таракановой из телесериала (чисто конкретно), без которых эта книга не была бы написана.



По телевизору показывали музыкальный клип. Тонкая нарисованная девчонка жила на летающем острове. Остров был похож на гору, отрезанную от земли и перевернутую пыптиком вниз. Наверное, художники полагали, что так выглядит корабль. Там, наверху, росли цветы, и крутилась ветряная мельница, сложенная из крупных тяжелых камней, словно башня старинной крепости. А с «носа» летучего корабля-острова свисал маленький смешной якорь. Юная сеньорита бродила по своему острову-саду, нюхала цветы и составляла букеты. Зачем на острове мельница, если там нет ни пашни, ни амбаров для зерна и муки? Может быть, девчонка летала от деревни к деревне, покупала у крестьян зерно, и продавала им муку? Пыли от муки на острове тоже не было видно. Но что бы там ни было, в этот раз она залетела не туда. Возможно, пролетала чересчур близко от военной базы американос. Два вертолета «Апач» приклеились к летающему острову. Они обстреливали его из шестиствольных пулеметов «Дракон» и управляемыми ракетами «воздух-воздух». Девчонка убежала в мельницу и пряталась под толстыми каменными стенами, которые не могли разрушить боеголовки ракет. Она плакала и закрывала голову руками. Остров загорелся и упал в ущелье. Сверху на него сбросили бомбу. Наверное, это были все-таки герильяс. У некоторых команданте герильяс есть вертолеты. Американос экономят бомбы – за каждую бомбу им приходится отчитываться перед своим Конгрессом. Янки бы просто сбили остров и успокоились.
Песня была на языке гринго, и я не понимал, о чем она. Я повернулся к Мэрайе в надежде, что она растолкует мне, что там поется. Мэрайя сидела, опустив плечи, в глазах у нее стояли слезы. Ни до, ни после я не видел ее такой. Мэрайя Занзибар никогда не плакала. Она могла смеяться и ругаться, могла охотиться и убивать. Могла быть знойными джунглями, тропическим ливнем, мелким тягучим дождем или торнадо. Но она не могла быть женщиной, которая плачет.
Сеньоры, если вы знаете, что положено делать в такой ситуации, то вы знаете больше меня. Поэтому я пошел к холодильнику и принес еще пива.
-Серхио, ты – тупозадый сын шлюхи! – сказала Мэрайя, когда я наполнил ее кружку. Это была прежняя Мэрайя, какой я знал ее последние пять лет.
-Скажи мне, быть острозадым сыном шлюхи – лучше? – парировал я.
Больше мы ничего не говорили про нарисованную девчонку, которая путешествовала по небу на своем собственном острове. Но, кажется, все-таки я понял: у Мэрайи когда-то тоже был летающий остров.
Входная дверь со скрипом отворилась. В такое время это мог быть только клиент. В два часа пополудни амигос либо спят, либо пьют пиво и вино вместе с шлюхами. Мэрайя одним глотком опустошила свою кружку и молниеносным движением привела стол в рабочий вид. На ее месте я бы так не торопился. Клиентов у нас давно уже не было, так одним больше, одним меньше – какая разница?!
Вошедший был гринго. Американо – написано на нем крупными буквами. Мне нравится Страна Зеленого Оленя, там много красивых путас, но я не люблю работать с американос. Они все время куда-то спешат и полагают, наверное, что если работу сделаешь быстро, то быстро освободишься. Я-то знаю, если быстро сделаешь работу, тебе быстро будет нечего делать.
-Сеньор Серхио Флери? – уставился он на меня.
-Си, сеньор….
-Боб Мак-Дугал.
-Присаживайтесь, сеньор Мак-Дугал, - наше гостевое кресло как раз ему подойдет. Оно не меньше двадцати девяти дюймов в ширину, наши парни могут сидеть там втроем, но задница американос любит комфорт. Говорят, во время войны в Персидском заливе янки одели своих морпехов в штаны с вентилятором, чтобы не перегревались болас.
-Вы ведь фотограф, синьор Флери? - клиент развалился в кресле, закурил сигару и поискал, куда бы пристроить ноги. Слава Богу, чтобы дотянуться с гостевого кресла до стола надо быть Шакилом ОНилом, как минимум. Мне кажется, когда ноги стоят на полу, это смотрится естественнее.
-Си, сеньор, - я думаю, он прочитал нашу вывеску. Иначе бы сеньору Мак-Дугалу никогда не пришло бы в голову задать этот вопрос. Он не выглядел интеллектуалом.
-Мне нужны снимки сеньориты Лопез, - заявил гость с прямолинейностью северянина.
-У сеньориты Лопез много фотографий. Их печатают ваши журналы. Какие именно снимки вы имеете в виду, сеньор?
Матильда Лопез – знаменитая певица. Во всяком случае, мне хочется так думать. Потому что ее вилла совсем недалеко от Пуэрто-Ардоно. Она поет для всего мира, но отдыхать предпочитает на моей родине. Поэтому в моих глазах она – великая певица.
-У Матильды Лопез новый любовник, - Мак-Дугал кидал слова, не подумав, словно находился в мужском сортире. – Мистер Дилани Баском. Мою кампанию интересуют снимки любовных сцен.
Мистер Дилани Баском личность, безусловно, известная. Беда в том, что к сеньорите Лопез он никакого отношения не имеет. К сеньорите Лопез имеет отношение вообще только один сеньор – гасиендадо Эмиль Хулио Родригес. Они знают друг друга с детства, и давно поженились бы, если б свадьба с заурядным гасиендадо не грозила убить хрупкую карьеру сеньориты Лопез. Эстрадная звезда, конечно, должна крутить любовь с известным актером вроде мистера Баскома. Мистер Баском – нехороший человек. Я смотрю ЭмТиВи и знаю это определенно. Сеньорита Матильда не пустила бы его даже к себе в сортир. Но его звезда уже на закате, и престарелый опоссум ищет способ напомнить о своем существовании.
-Я плачу десять тысяч, - мистер Боб курил свою сигару и жевал резинку. Не очень понятно, как американо ухитряются с этим справляться.
-Десять тысяч песо? – уточнила Мэрайя.
-Ноу, американских долларов, - он гордо оглядел нас, чтобы насладиться впечатлением, которое произвели его слова.
-Ваша кампания, - я произнес слово «кампания», как если бы хотел сказать - «шайка» - могла бы нанять вертолет за десятую часть этой суммы. С вертолета хорошо просматривается гасиенда сеньориты Лопез, а у гринго прекрасная оптика. У нас тут не бывает такой оптики.
-Йес, - кивнул Мак-Дугал. – Мы потеряли уже два вертолета.
Я удивленно приподнял брови.
-Их сбили.
-Кто? – я продемонстрировал нарастающее изумление.
-Ваши красножопые солдадос!! – не выдержал мистер Боб. – Полковник Дуарте на прошлой неделе призвал Ардонский народ к бдительности, и теперь эти ненормальные сбивают любое летающее дерьмо в районе столицы.
Истина лежала чуть-чуть в стороне. Полковник Эухенио Дуарте тут почти не при чем. К бдительности Ардонский народ полковник Дуарте призывает регулярно. Но Ардонский народ предпочитает бдительности фиесту. Именно с фиестой и столкнулся наш незадачливый гость.
Пару месяцев назад президент всех американос обиделся на Ардонию. Он заявил, что наше правительство потакает наркоторговцам, и пообещал что-то разбомбить. Как только в Стране Большого Медведя услышали, будто янки собираются бомбить Ардонию, русские военные сразу подарили нам новейшие зенитные ракеты, чтобы можно было проверить их эффективность против самолетов «Стелс». И теперь, пока солдадос не наиграются или у них не кончатся ракеты, воздушная навигация в районе Пуэрто-Ардоно будет проблематичной.
Десять тысяч американских долларов – это почти полмиллиона песо. Учитывая, как скверно идут в последнее время наши дела, предложение похоже на манну небесную, которая сорок лет питала Моисея и его спутников. Нет, на сорок лет, конечно, не хватит, но года три можно будет по-прежнему ничего не делать. Против такого заказа может быть только два довода: первое – мы с Мэрайей очень хорошо относимся к сеньорите Лопез, и второе – у сеньориты Лопез нет никаких дел с этим старым опоссумом Баскомом.
-Вы беретесь за это дело, сеньор Флери?
У меня появилось здоровое желание отвесить мистеру Бобу Мак-Дугалу крюк слева. Когда-то он у меня неплохо получался. Проклятый янки считает, что в риппублика банана продается и покупается абсолютно все. Наверное, он прав. Во всяком случае, я подавил возникшее желание и посмотрел на Мэрайю. Моя компанейра улыбнулась. Я знал эту улыбку Мэрайи достаточно хорошо. Она означала, что у нее есть план.
-Это сложная задача, сеньор, - неторопливо ответил я. – Мне нужно поговорить кое с кем, прежде чем давать вам ответ. Наверное, существует возможность вам помочь, но пока мне трудно ее увидеть.
-Двенадцать тысяч, - объявил янки.
-Сеньор Мак-Дугал, - американос – как дети. Некоторые вещи они просто неспособны понять. – Если на вилле интересующей вас сеньориты нет интересующего вас сеньора,..  или возникнут похожие… непреодолимые обстоятельства….
-Ерунда! Снимите, как она трахается с кем угодно, потом сделаем фотомонтаж….
Мэрайя толкнула меня ногой под столом – и вовремя. Пришлось сделать вид, что я поднял руку просто почесать затылок.
-Завтра в это же время я дам вам ответ, - сказал я твердо.
-Хорошо. Завтра в это же время я буду здесь.
Он поднялся и вышел быстрым решительным шагом.
-Надо было ему врезать….
-Ты не подумал о сеньорите Матильде, - ответила Мэрайя.
-???
-В ее карьере сейчас некоторый застой. Возможно, она сочтет, что небольшой скандал пойдет на пользу.
-Мммм… и как ты собираешься узнать ее мнение?
-Спросить.
Женщины мыслят не так, как мы с вами, сеньоры. Конечно же, я много раз прогуливался вдоль забора известной виллы, а однажды даже выполнял некоторую работу для службы охраны сеньориты Лопез. Но ни разу мне не доводилось видеть «звезду» хотя бы издали, как мы наблюдаем звезды на небе. Ее стерегут, словно подвалы национального банка. Прийти и спросить…. Мэрайя еще раз улыбнулась – по-другому, как умеет улыбаться только она одна.
-У тебя получится.
Матерь Божья! Я так заболтался, что не представил вам Мэрайю. Ну, то есть не описал, как это положено делать порядочному литератору. Хотя – я ведь не литератор. Я – просто Серхио Флери – в прошлом профессиональный боксер, а ныне – фотограф и видеооператор, которого Господь наставляет по мере сил помогать людям.
Так вот – Мэрайе Занзибар двадцать три года (если возраст женщины и колдуньи вообще поддается измерению), и она – черная. Росту в Мэрайе без малого шесть футов, она сложена, как чемпионка в семиборье, и красива, как чорт. Единственно, что ее немного портит – чересчур толстые запястья и щиколотки. Но мне и вам известно, что это означает. Человек с такими запястьями и щиколотками, как у Мэрайи может руками перевернуть трактор или грузовик. Сила моей амиги невозможна для женщины, да и немногие мужчины могут с ней сравниться.
История ее появления в моей жизни чудесна, как глава из Библии, и неповторима, как характер этой прекрасной сеньориты.
Мэрайя – моя невольница.
Вам не следует, благородный сеньор, перелистывать страницы, в поисках упоминания, будто вы читаете исторический роман. За моим окном – двадцать первый век. Надеюсь, за вашим – тоже. И все-таки, я купил Мэрайю у работорговца.
Дело вот в чем. Все мы – я, Мэрайя, полковник Эухенио Дуарте, и еще куча разной фигни – все мы граждане Свободной Республики Ардония. А Ардония – Очень Свободная Республика. Поэтому владение и торговля невольниками в Ардонии разрешены. Если свободный гражданин Ардонии желает владеть рабами – это его право. Правда, если неудовлетворенный своим положением невольник убивает своего хозяина – это тоже не считается преступлением. Потому что невольник – такой же свободный гражданин Ардонии, и имеет право на защиту своей независимости.
Впрочем, про мою родину можно рассказывать достаточно долго. Ардония – таинственная и загадочная страна. Думаю, будет лучше, если в настоящий момент мы вернемся к Мэрайе. Она не менее таинственная и загадочная, и к тому же очень симпатичная.

Ее продавали скованную по рукам и ногам, в железном ошейнике, прикованную к столбу. Глаза девушки были холодные и спокойные. Когда какой-нибудь покупатель начинал ее рассматривать, Мэрайя улыбалась. Человек вздрагивал, ежился, как от озноба, хотя в ту ночь была страшная жара, и быстро отходил.
Так вот, в ту ночь стояла страшная жара, и при каждом движении человек потел, словно пробежал несколько миль с мешком соли на плечах. А я еще и был пьян до третьего глаза. Так говаривала попечительница приюта Девы Марии, донна Элеонора Эрнандес. Она считала, что, когда человек напивается до полной неопределенности, сознание перестает контролировать внутренние силы души, и любой из нас может видеть духов, будто он медиум и у него открылся третий глаз. Неудивительно, что донна Элеонора впоследствии умерла от алкоголизма.
Да уж. В тот день мне удалось напиться до неопределенности. Я посмотрел на Мэрайю и перевел взгляд на тех, кто ее продавал. Эти работорговцы давно мертвы, - понял я. Только они еще не знают об этом. Я купил ее. За Мэрайю просили много песо, и мне стало интересно – за что?  Торговец объяснил, как можно использовать эту девушку. Это было так необычно, что я поверил.
-Она очень опасна, - предупредил он. – Ты должен быть осторожен.
-Я всегда осторожен.
Раньше – далеко раньше – я был профессиональным боксером. Но в моей жизни были и иные увлечения, не такие безобидные, как бокс. И я бы не жил так долго, если бы не был осторожен. Работорговец видел, что я пьян, и подумал, что я обязательно сделаю ошибку.
-Она убьет тебя, когда ты станешь ее трахать, - повторил он.
Я засмеялся. Никогда не трахаю женщин, которые хотят меня убить.
Мэрайю упаковали с такими предосторожностями, как если бы это была атомная бомба. Они думали, что она очень опасна. Они ошибались. «Очень опасна» – неправильные слова. Ее невозможно остановить. Я знал это сразу, как только ее увидел. И она знала, что я это знаю. До сих пор не понимаю, почему она позволила этим побрекитос себя поймать.
Пожилого таксиста пришлось долго уговаривать, прежде чем он согласился отвести нас домой. По дороге я вспомнил.
-Надо заехать в скобяную лавку, купить ножовку по металлу, - сказал я ему. – Видишь, ее кандалы не запираются замком, они заклепаны. Придется распилить их, а у меня нет ножовки по металлу.
-Вряд ли это удастся, синьор, - добродушно возразил водитель. – Вам не продадут сейчас ножовку по металлу.
Я посмотрел на часы. Три часа утра.
-Да, амиго, мне не продадут сейчас ножовку по металлу, - рассмеялся я.
Он сказал, что можно заехать к нему в гараж. У него есть инструмент. Мы так и сделали, и я купил у него ножовку за сотню песо. Он хотел отсчитать сдачу, но я остановил доброго человека.
-У меня сейчас так много песос, что я не могу выпить столько вина, - сказал я ему. – Зато, когда я пропью все, приду к тебе занять пару песо.
Он засмеялся и отвез нас домой.
Его инструмент был хорошим, но я был сильно пьян, к тому же не хотел поранить Мэрайю. Я распиливал проклятые кандалы часа три или четыре, и все это время Мэрайя молча наблюдала за моей работой. А поскольку пьяному человеку хочется поговорить, мне приходилось говорить за двоих. Я говорил ей, что мне не нужна невольница. Жители Ардонии – свободные люди. И я отпущу ее на свободу, как только удастся распилить эти траханные кандалы. Еще я говорил ей, что она – самая красивая пута, которую я видел. Тодо синьоритес е путас. Говорил ей что-то из Шекспиро. Этот итальяно здорово писал про любовь мужчины и женщины, хотя сам был голубым. Конечно, я старше Мэрайи по меньшей мере вдвое (если на глаз можно определить возраст женщины и демона), но тогда я чувствовал себя молодым.
Она вернулась через два дня. В тот день я впервые узнал о Педро.
Мне было одиноко. Конечно, я свалял дурака. Потратил кучу песо – хотя, зачем мне столько песо? – а чортова девчонка исчезла, пока я спал пьяный. Что делать? – я не освобождал ее – она и сама бы освободилась, но все равно – я чувствовал себя обманутым. Настоящая пута поступила бы по-другому.
От злости я включил телевизор. Без Мэрайи я редко смотрю телевизор и уж вовсе никогда не смотрю траханные телевизионные сериалы. Но тогда мне было все равно. Какая-то донна с придыханием рассказывала своей то ли подруге, то ли дочери, что Педро (не сын Альвареса) попал в аварию, и в больнице ему сделали укол.
Я не большой специалист в медицине, но первый раз слышу, чтобы таким образом оказывали первую помощь человеку, попавшему в аварию. Конечно, иногда пострадавшему в аварии необходимо сделать инъекцию – обезболивающее, например, антишок или противостолбнячную сыворотку, если имеется открытое кровотечение. Но тогда ему делают еще перевязки, рентгены, накладывают швы, да мало ли еще какую хреновину придумают медики! Но укол – и больше ничего – могли сделать только не сыну Альвареса.
Понятия не имею, чорт бы его побрал, кто такой этот Альварес, но его НЕ детям всегда достаются тяжелый труд да синяки и шишки! Знаю это по себе – я ведь тоже не сын Альвареса. В этот момент несчастный Педро стал мне как брат…. Я даже готов был смотреть эту идиотскую тягомотину, чтобы узнать – помог ли Педро укол?
Она появилась из ниоткуда и присела рядом на диван. Надо ли вам говорить, синьоры, что я забыл про телевизор? Мэрайя была в ослепительно белом костюме без единого пятнышка, а лицо и руки ее были в крови. И я знал, что это не ее кровь. Только лицо и руки. Это была демонстрация, и она улыбнулась.
-Знаешь, где в этом доме сортир? – спросил я. Она кивнула, смеясь.
-Рядом есть дверь, и она ведет в ванную. В ванной есть мыло и полотенце. В кране можно найти воду. Только не испачкай костюм.
Прости мне эту грубость, сеньорита Мэрайя, но старый Серхио не любит демонстраций. Я и так знаю, куда ты уходила.
-Слушаюсь, господин, - насмешливо сказала она, поднимаясь.
-Не называй меня господином. Я – ничей не свинячий господин! Ты свободна, и ты всегда была свободна.
-Я свободна, - она придала голосу интонацию, способную свести с ума (и она это знала), - но у дикого зверя, живущего в городе, должен быть хозяин.
Она появилась снова, умытая и уютная, в домашнем халате (где она его взяла, чорт побери? – в этом доме никогда не было халатов), а я все сидел и думал, что она хотела сказать – когда говорила про зверя в городе. Мэрайя оскалила зубы и отмстила за ванную.
-В тот вечер ты говорил не только о свободе, - промурлыкала она. Если кугуары мурлыкают.
-Я говорил о любви, - согласился я. – Я видел на своем веку много путас, но не видел ни одной женщины. Потом я увидел женщину, прикованную к столбу, и не понял, почему ты дала себя приковать?
Мэрайя усмехнулась.
-Значит, ты хочешь меня, как женщину? Хм, к этой мысли надо привыкнуть….
-Я слишком старый?
Конечно, я старый. Двадцатилетняя пута не поймет этого, потому что у меня хорошо работает то, что нужно для путас. Но для Мэрайи я стар, хотя этого, возможно, не знает даже она сама.
-Нет. Надо привыкнуть к мысли о том, что можно по доброй воле трахаться с самцом человека.
Наверное, у меня был очень забавный вид, потому что она снизошла до объяснения.
-После колледжа я изучала диких животных. Три года жила в семье кугуаров. Два сезона бродяжила с дикими лошадьми. Конечно, я много трахалась и находила в этом удовольствие. Но вы, люди, ведете себя совсем по-другому.
Никогда больше не стану посылать ее в ванну.
И, конечно же, с разговорами я совершенно забыл про Педро. Чорт, да я даже не знаю, как назывался этот долбанный сериал! Я чувствовал себя скверно, будто предал брата. Я вышел на улицу и спросил донну Лауру – помог ли Педро укол? Донна Лаура – соседка и жена зеленщика. Она сказала, что если я нажрался, как свинья, то надо идти к шлюхам, а не порошить мозги честной женщине. Это правда. Если человек нажрался, как свинья, ему лучше идти к шлюхам. Но к здоровью моего брата Педро эта истина отношения не имеет. Я остановил такси. За рулем оказался тот самый пожилой хомбре, который дал мне ножовку по металлу.
-Буенос диас, камрад, - приветствовал я его.
-Буенос диас, сеньор.
-Ты попадал когда-нибудь в аварию, амиго?
-Бог миловал, сеньор. Я езжу осторожно. А как ваша черная женщина? Кандалы не оставили следов на запястьях и щиколотках? У меня был брат, сеньор. Как-то раз он случайно побывал в каторжной тюрьме. С тех пор у него остались шрамы на запястьях и щиколотках. Не годится для сеньориты. Хотите куда-нибудь поехать, сеньор?
Я подумал, что хорошо бы съездить за пивом. По дороге я рассказал пожилому хомбре о Педро.
-Ни разу не слышал, чтобы после аварии делали укол, - покачал головой таксист. – Мой брат как-то случайно попал в аварию. Ему перевязали морду и сказали  – порсо каброн . Никто не делал ему укол.
-Педро – не сын Альвареса.
-Понятно, - вздохнул таксист. – Если ты – не сын Альвареса – тебе даже морду не перевяжут.

Перед тем, как вернуться в «здесь и сейчас», остается только добавить, что за пять лет я так и не узнал судьбу несчастного Педро, хотя спрашивал о нем уйму всякого народа. Непонятно, зачем по телевизору показывают сериалы, если никто их не смотрит? Но я не теряю надежды. Ведь даже не сын Альвареса не может быть безразличен всему белому свету.
-Женщина, - когда Мэрайя навешивает на меня какое-нибудь затруднение, я начинаю разговаривать с ней, как с настоящей невольницей. Это наш старый ритуал, придуманный, кстати, по-моему Мэрайей же. – Почисти мой револьвер, свари похлебку и не открывай дверь никому, пока я не вернусь.
Я поднялся, соображая, каким же чортом мне получить аудиенцию у сеньориты Лопез. Мэрайя тоже поднялась стремительным плавным движением и почтительно склонилась.
-Слушаю, господин.
Иногда мне кажется, что эта игра доставляет ей большее удовольствие, чем мне.
Я вышел на улицу и направился к пивной. И тут меня осенило. Когда кабальеро понимает, что сейчас сможет выпить, его голова начинает работать значительно лучше. Зачем мне лезть на виллу сеньориты Лопез, когда я могу рассказать то же самое сеньору Родригесу? Конечно, я плохо знаю сеньора Родригеса, но, во-первых, сеньориту Лопез я не знаю вовсе, а во-вторых, сеньора Родригеса не охраняют так строго. Сеньора Родригеса, как и любого гражданина Ардонии, охраняет наша муниципальная полиция, то есть – никто. Правда, есть шанс, что досточтимый Эмиль Хулио воспримет новость чересчур близко к сердцу и попробует набить мне морду. Кажется, покалечить ее жениха – не лучший способ помочь сеньорите Матильде. Остается уповать на милосердие Божье и крепкие нервы Эмилио Родригеса. Я обернулся в сторону кафедрального собора Пуэрто-Ардоно и трижды осенил себя крестным знамением.
Большинство людей верят в Бога. Другие считают, что Бога нет. Но и те, и другие не знают этого точно. А вот мы с Мэрайей знаем – Он есть. И если Его очень сильно попросить, Он не даст тебе провалиться в задницу.
-Тебе не стоит прямо сейчас отправляться к сеньору Родригесу, - подсказал мне Господь. – Зайди сначала в «Киску».
Мы называем эту пивную «У Киски», хотя никто не знает, как она называется на самом деле. Вывеску снесло очередью скорострельной 30-мм пушки Гартлинга еще во времена Ардонской Революции, и Паола, хозяйка заведения, посчитала ее реставрацию пустой тратой денег – пивную и так хорошо знали. Почему – «У Киски»? «Киска» – рабочее имя всех путас агента 007, а в пивной Паолы неизменно собираются все Бонды (Джеймсы Бонды) Пуэрто-Ардоно. Кроме того, Паола (весьма популярная пута времен моей молодости) лет двадцать тому назад и сама была «Киской». Сворачивая к «Киске», я уже знал, кого там застану. Русского резидента КГБ, коренастого и плосколицего эвенка Николао, можно было застать «У Киски» с гораздо большей вероятностью, нежели в любом другом месте. Наверное, гринго сократил бы его имя до «Ника», но я не гринго. Ником могут звать каждого придурка, а Николао – не придурок. Николао – достойный хомбре, у которого гомосексуалисты украли страну.
Он начинал карьеру разведчика при хунте во главе с эль диктаторе Леонардо Бреснево. Когда эль диктаторе умер, в хунте началась борьба за власть. Каждый помощник покойного эль диктаторе Бреснево воображал, что именно он должен быть преемником. Пока продолжалась неразбериха, евреи-гомосексуалисты по частям продали родину Николао евреям более традиционной ориентации. Во всяком случае, так говорит сам Николао. Самый большой огрызок Большой Страны, с нефтью и алмазами, евреи-гомосексуалисты оставили себе. Николао упорно называет огрызок «Эта Страна». Он продолжает работать на КГБ, но наотрез не желает возвращаться в Эту Страну и отзывается о своих новых начальниках неуважительно. Николао считает их всех гомосексуалистами.
Когда это только произошло, я пытался его утешить. Говорил, что его родина – хорошая страна. Плохую евреи бы не купили. Николао говорил, что все кончено. Я слушал рассказы о Леонардо Бреснево и его хунте, и в душе радовался, что полковник Дуарте моложе меня на семь лет и ведет здоровый образ жизни. Конечно, в Ардонии я ни разу не видел еврея, а гомосексуалисты у нас есть только в каторжной тюрьме, да и те стали голубыми помимо своей воли, но все равно: судьба великой родины Николао после кончины эль диктаторе наводила на грустные размышления.
В Ардонии Николао охотится за нацистскими преступниками.
Я не был шпионом, но нигде и никогда не слышал, чтобы разведчик добивался результатов, не прилагая для этого никаких усилий. Николао – это загадка для любого здравомыслящего человека. Особенно, по контрасту со Смитом. Джон Смит – еще одна составляющая клуба «У Киски». Он – резидент Си-Ай-Эй. Джон Смит похож на резидента. Он не расстается с портативным компьютером, и находится в курсе всех событий нашей жизни, независимо от их важности и степени секретности. Если вам нужна справка в любой области – от расписания пригородных автобусов, до способа изготовить отравляющий газ из отходов жизнедеятельности герильяс – смело можете поставить мистеру Смиту стаканчик.
Николао – другой. Они не знает расписание пригородных автобусов. И не занимается химическим оружием. Мне даже кажется, что Николао не всегда представляет себе, в какой стране, и на какой планете он находится. Но иногда к нему подсаживаются пеоны с мозолистыми ладонями, и Николао пьет с ними водку. Потом русский становится задумчивым. А еще потом в новостях сообщают о кончине пожилого гасиендадо из европейцев, приехавшего в наши края много лет тому назад. После этого Николао пьет водку в одиночестве. А некоторое время спустя, сообщает по секрету, что еще одним нацистским ублюдком на земле стало меньше.
Николао ненавидит нацистов, хотя я не очень понимаю, за что он их ненавидит. Николао рассказывал, что во время последней войны нацисты приходили в их деревни и убивали ни в чем не повинных людей. Когда наши герильяс приходят в деревни, они тоже убивают людей. И, как правило, ни в чем не повинных. Как иначе убедить крестьян снабжать партизан продовольствием?! Однажды, правда, застрелили мужчину, который украл у соседа свинью – но это скорее исключение. Николао говорит, что нацисты совершили преступление против человечества. Если это так называется,… Я все время хочу поговорить об этом с отцом Виктором, и все время забываю это сделать. Наверное, наци просто пришли в деревню Николао и убили его отца или деда. Тогда его проще понять. Я бы делал то же самое, если бы знал своего отца или деда.
Проклятье! Так я никогда не доберусь до дела! Моя проклятая привычка отвлекаться на разные мелочи и истории из жизни моих друзей делает меня никудышным рассказчиком. А Николао – один из моих друзей. Уже никто не помнит, как началось наше знакомство. «Киска» рассказывает, что начиналось оно вовсе даже недружественно. Но это было почти двадцать лет тому назад. С тех пор утекло много пива, вина и водки. У нас было несколько общих весьма рискованных дел, и много часов, проведенных в спортзале. Николао делился секретами русской народной борьбы, которая называется «самба», как один из наших танцев. Я показывал ему премудрости бокса и несколько азиатских техник. Не перестаю этому удивляться, но ничто так не способствует дружбе мужчин, как хорошая драка. Изрядно намяв друг другу бока, мы с Николао стали ценить общество друг друга.
-Буэнос диас, амиго! – приветствовал я Николао.
-А! Серхио! – русский разведчик обрадовался, увидев меня. – Давай, выпьем к ядреней матери!
-Си, амиго, - согласился я. – Я уже давно не напивался. А сегодня у меня как раз есть дело.
-В задницу! – посоветовал Николао. – У меня тоже есть дело, но я его….
-Правильно! С делами надо поступать именно так.
-Дела не дают нам чувствовать себя людьми.
-Свободными людьми, - уточнил я.
-Когда тебе все время надо что-то делать, не чувствуешь себя даже несвободным человеком, - махнул рукой амиго. (Как-то я не помню, чтобы Николао когда-нибудь все время что-то делал. Откуда он знает, как себя чувствуешь в это время?)
Мы выпили.
-Как поживаешь, Николао? – спросил я его. – Мы с тобой очень давно не виделись.
Мы не виделись ровно неделю, но тогда мне действительно казалось, что я не видел Николао очень давно.
-Нехорошо, - покачал головой русский. – Как может поживать человек, у которого евреи и гомосексуалисты украли Родину?
У Николао очередной приступ ностальгии. Это может означать, что или он давно пропил зарплату, которую переводил ему КГБ, или его давно не наводили на скрывающегося от правосудия военного преступника. Я знал одного военного преступника, которым мог бы утешиться амиго, но это был безобидный добродушный старик, и я решил приберечь его для более тяжелого обострения.
Мы еще выпили. Молча. Пожалуй, ностальгия Николао серьезнее, чем я думал.
-У меня есть клиент для тебя, Серхио.
-Похоже, сегодня просто День Пробудившегося Клиента, - я помахал рукой Киске, полагая, что недопитой бутылки, стоящей на столе, нам не хватит. – Он тоже озабочен и ищет фотографии голых женщин?
Николао покачал головой. Сейчас он не был расположен шутить.
-Он очень озабочен, Серхио, - Николао подождал, пока Киска принесет выпивку и удалится за стойку. Киска знала разных секретов больше нас с ним вместе взятых и никогда не болтала (поэтому и жила так долго), но Николао не обсуждал важные вещи в присутствии лишних ушей. – Он озабочен тем, чтобы бы сохранить свою никчемную жизнь.
Понятно. Раз родину Николао украли и продали евреи-гомосексуалисты, жить ни к чему, а значит, и всякая жизнь является никчемной.
-Я – фотограф и видеооператор, амиго, - я улыбнулся, чтобы принести в его жизнь хоть немного радости. – Я не детектив, не телохранитель, не босс мафии и даже не специалист по венерическим болезням. Как я могу помочь твоему клиенту? И почему ты сам не хочешь взяться за это дело? К твоей профессии это все-таки ближе.
-Правильно, - Николао кивнул. – Беда в том, что он, кажется, богат. На этом заказе можно заработать.
-Я ценю твою заботу о моем благополучии, - кивнул я. – У нас действительно последнее время туго с деньгами. Это единственная причина?
-Нет, конечно, - амиго засмеялся. – Извини, но я не знал, что у тебя туго с деньгами.
-Тогда, расскажи – почему я могу это сделать, а ты – нет?
-Если бы он был – рабочий или пеон, я бы помог ему, - Николао поднял стакан, и мы выпили. – Моральный кодекс строителя коммунизма велит помогать своим братьям бесплатно. Но он – классово чуждый элемент – наркоторговец, да еще и буржуй, к тому же. Брать с него деньги – значит, нарушать моральный кодекс. Не брать – обидно. А так ты дашь мне комиссионные за выгодного клиента, и все в порядке.
-Си, я понял, - Киска принесла мой любимый фруктовый салат, и мы опять немного помолчали. Николао верит в коммунизм, так же, как я верю в Бога. Его Моральный Кодекс – вроде наших Десяти Заповедей. Заповеди нарушать грешно, а деньги нужны всем. – Где твой клиент?
-Здесь, в подвале, - Николао неопределенно махнул рукой. – Вообще-то, он пришел посоветоваться – грозит ли ему опасность? Я рассказал ему несколько историй. Теперь он заперся в подвале и боится выйти наружу. Киску впускает, если она называет пароль. У него – револьвер. Я позаботился, чтобы клиент не сошел с крючка, амиго.
-Какой у него револьвер? – спросил я, стараясь понять, как далеко простирается чувство юмора моего амиго.
-Смит и Вессон, лицензионный.
Я тихо выругался. В Пуэрто-Ардоно есть мануфактура, которая выпускает револьверы Смита и Вессона по лицензии. Полагаю, что ни Смит, ни Вессон об этом не подозревают. Хуже того, ардонские умельцы также не подозревают, что калибр револьверного ствола должен соответствовать калибру стандартного патрона, а не диаметру имеющегося в наличии сверла. У такого револьвера или разрывает ствол при выстреле, или же пуля летит в направлении «кажется, вперед». С чувством юмора у Николао полный порядок.
-Пойдем, амиго, пока мы не лишились клиента.
-И Киски тоже….
Мы спустились в подвал.
-Где он?
-В винном погребе, конечно.
Мы встали за толстой каменной колонной, поддерживающей заплесневелый свод.
-Джим! – позвал Николао.
-Это вы, синьор Николао?
-Нет, это мой голос записали на магнитофон, чтобы выманить тебя из укрытия, - ответил русский.
-Вы шутите, синьор Николао? – неуверенно спросили из погреба.
-Нет.
-Вы один?
-Со мной дух Серхио Флери.
-Синьор Серхио?
Наконец-то я узнал этот голос. Джим Хокинс, чернокожий наркоторговец, немного сутенер, немного спортсмен, совсем немного уличный грабитель – в общем, обычный обитатель окраин моего города.
-Это я, Джим.
-С вами синьор Николао?
-Си.
-Он шутит, что его голос записали на магнитофон?
-Си, Николао пошутил.
-Синьор Серхио?
-Да, Джим.
-У меня проблемы, синьор Серхио.
-Послушай, Джим, я не собираюсь обсуждать твои проблемы, когда мне на голову капает какая-то дрянь. Положи револьвер и выходи.
-С поднятыми руками?..
-Джим, ты – каброн, - сказал Николао.
-Почему это я – каброн? – визгливо возмутился голос тьмы. – Если человек попал в беду, это еще не значит, что он – каброн.
-Джим! – прервал я назревающую перебранку. – Я хочу, чтобы ты положил револьвер. Потому что твой револьвер может случайно выстрелить и повредить что-нибудь. Не надо поднимать вверх руки. Просто положи револьвер и выйди. Ты меня понял?
-Си, - ответил Джим после некоторого размышления.
-Мы с Николао – твои друзья. Амигос, - мне было смешно, что приходится уговаривать этого побрекито, как полицейские в кино уговаривают психопата или самоубийцу. Но когда в руках испуганного черного Смит и Вессон ардонского производства – лучше подстраховаться.
-Си, синьор Серхио….
-Положи револьвер и выходи, - присоединился ко мне Николао и добавил что-то по-русски.
-Си, синьор Николао….
Прошла минута, другая, третья….
-Твоя мать была шлюхой, Джим Хокинс! – завопила Киска, спускаясь по лестнице. – Как я могу обслуживать посетителей, если ты, побрекито каброн, заперся в моем винном погребе?!
-Моей жизни угрожает опасность, синьора Паола! – ответил ей голос из темноты.
И тут меня осенило!
-Послушай меня, Джим!
-Си, синьор Серхио….
-Я приглашу падре Виктора. Вряд ли святой отец будет доволен, что его оторвали от трапезы ради такого пустякового дела.
-Почему вы пригласите падре Виктора? – испуганно спросил Джим. Имя достойного падре произвело должный эффект. Навлечь на себя недовольство падре – значит, рисковать спасением души, и каждый обитатель Пуэрто-Ардоно это знает.
-Потому что тебе надо выйти из моего винного погреба, пожиратель какашек! – ответила вместо меня Киска.
-Я выхожу! – быстро сказал Джим. – Но револьвер я не отдам. Я боюсь.
-Если ты выйдешь с револьвером, я тебя застрелю, - крикнул я возможно более грозно. – Я хорошо вижу твою дверь и у меня тоже есть револьвер.
Конечно, это не соответствовало действительности. Я не ношу револьвер, если в этом нет необходимости. И я не стал бы стрелять в Джима. Но иметь перед собой придурка с неуправляемым оружием в руке мне тоже не хотелось.
-Я выхожу без револьвера, - жалобно закричал Джим. – Вот, я открываю дверь и показываю руки. У меня нет револьвера. Не стреляйте, синьор Серхио!
-Выходи, Джим, я не стану стрелять, - ободрил его я.
Он был цвета мокрого картона и трясся, как обосравшийся кролик. Револьвера у него действительно не было.
-Вот и замечательно, Джим. Теперь мы поедем ко мне, и разберемся в твоей проблеме. Николао нас подвезет.
Джим Хокинс – неплохой, в общем-то, парень. Его порошок всегда отличного качества и недорог. Его шлюхи – здоровые и добросовестные шлюхи. Он не делает долгов, и вовремя выплачивает налоги и взятки. Мне стало интересно – где он раздобыл проблему, от которой надо прятаться в погребе с револьвером?
В соответствии с законами шпионского жанра, Николао подогнал свой пикап к задней двери бара. Джима мы засунули в мешок, потихоньку вынесли и погрузили в машину. Николао притом весьма громко рассуждал о «черной свинье», которую он якобы купил, чтобы устроить пикник для братьев рабочих и крестьян. Он подмигнул мне, и я охотно поддержал разговор. Честно, мне все равно, какого цвета кожа у человека. Я сам вовсе не белый – говорят, моя мать была – яномама, а отец – выходцем из Таиланда. Моя любимая женщина – черная. Но Джим сегодня действительно вел себя, как свинья, и говорить о «черной свинье» для конспирации показалось мне забавным.
Николао сидел у Киски с утра, поэтому я взялся за тот конец мешка, где, по моему мнению, была голова клиента. Это был предусмотрительный шаг. Николао три раза ронял свой конец мешка во время погрузки, и еще дважды, пока мы заносили «черную свинью» в нашу студию. Слава Богу, на улицах Пуэрто-Ардоно не слишком оживленное движение – особенно после обеда. Николао вел автомобиль так, словно это был танк, штурмующий линию обороны противника. Он был очень сосредоточен и иногда говорил русские слова. Но все-таки мы доехали и предстали перед Мэрайей в целости и сохранности.
-Буэнос диас, - сказал Николао с таким видом, будто в этих словах заключалась информация необычайной важности.
-Буэнос диас, амиго, - улыбнулась Мэрайя. – Вы принесли поесть? – кивнула она в сторону мешка.
-Си, - сказал я. – Свинью.
-Черную свинью, - уточнил Николао.
-Они всю дорогу называли меня черной свиньей, сеньорита Мэрайя, - пожаловался Джим, когда я поставил мешок головой вверх и развязал его.
-Но ведь ты действительно черный, - Мэрайя помогла ему освободиться. – Буенос диас, Джим.
-Си, - сказал Джим. – Буэнос диас, Мэрайя.
-Я пойду, - сказал Николао. – У меня дела.
-У нас тоже есть выпить, - остановил я амиго.
-Ты пьешь всякую дрянь, амиго, - Николао махнул рукой.
-Специально для тебя у нас есть водка из России, - возразила Мэрайя.
-Да?! – Николао был явно удивлен и заинтересован. Мэрайя подошла к бару и протянула ему бутылку. Русский разведчик долго внимательно рассматривал ее и, наконец, одобрительно хмыкнул. – Я думал, здесь не бывает настоящей водки.
-Проклятое дерьмо! – завопил Джим Хокинс. – Я пришел к вам за помощью! У меня проблема! Моя жизнь в опасности… может быть…. Но сначала вы угрозами отнимаете у меня револьвер, потом везете неизвестно куда в грязном мешке, а теперь выясняете, бывает ли в Ардонии русская водка?!
-Мы привезли тебя известно куда, - ответил я. – Это мой дом. А если тебе не нравится мешок – можешь высунуть башку наружу и подождать, пока тебя убьет какой-нибудь снайпер.
-За мной охотятся снайперы? – чернокожий побледнел и затрясся.
-Николао!
-Си, амиго.
-За ним охотятся снайперы?
-Не знаю, амиго. Он не успел мне рассказать, что с ним стряслось.
Мэрайя накрыла стол.
-Присядем, амигос, - предложил я. – Выпьем, закусим, и послушаем страшную и таинственную историю нашего амиго Джима Хокинса.
-Кто сказал, что моя история страшная и таинственная? – спросил ошарашенный наркоторговец. – Разве вы говорили с падре Виктором?
-А ты рассказывал свою историю падре?
-Конечно. На исповеди. Именно падре Виктор послал меня к синьору Николао.
-Понятно. Падре нам ничего не говорил.
-Падре Виктор хранит тайну исповеди.
-Я давно не видел падре Виктора.
Джим обвел нас нехорошим взглядом. Мэрайя быстро наполнила наши бокалы и тарелки. Сама она не пила. У Мэрайи свой режим питания и тренировок. Мэрайя не пьет вина и не есть синтетические продукты. У нее специфический метаболизм, как у спортсмена, который стремится перепрыгнуть предел своих возможностей. Спиртное и синтетический белок могут вызвать аллергическую реакцию. Когда я серьезно боксировал и готовился к бою, бутылка вина могла вывести меня из строя на несколько дней. Это не значит, что я несколько дней валялся пьяный. Просто, два или три дня после выпивки не мог восстановить стопроцентную эффективность. Слава Богу, я уже давно не боксирую.  Пить пиво и вино приятнее, чем махать кулаками в душном спортзале. Но Мэрайя еще молода и у нее очень тонко настроенный организм. Поэтому она не пьет.
-Не обижайся, амиго, - сказала она Джиму. – Ты слишком серьезно к этому относишься.
Мы выпили, и я решил, что самое время перейти к делу.
-В чем твоя проблема, амиго? – спросил я.
Джим Хокинс оглядел всю компанию, убедился, что шутить над ним больше не будут, и со вздохом сказал:
-Я чересчур быстро разбогател. И это мне не нравится.
-Ты – чудак, - сказал Николао. – Если бы я быстро разбогател – мне бы это понравилось.
-На самом деле, я – не Джим Хокинс. Это – ненастоящее имя.
-Да, это имя мальчика из книжки, - подтвердил Николао. – Про пиратов.
Я не читал книжку про пиратов. Имя Джима Хокинса мне ни о чем не говорило.
-Настоящее мое имя – Джеремия Максорли.
Джим (точнее - Джеремия) родился в высококультурной и очень обеспеченной черной семье. Его отец – Иезекия Максорли – был одним из ведущих мировых специалистов по атомной энергетике. У него был собственный особняк в Лондоне. Именно поэтому Джимми сбежал из дому.
-Папаша всех держал в ежовых рукавицах. Мать молилась на него – еще бы: он был черным, которого, открыв рот, слушали высокопоставленные белые! Всякий раз, как он возвращался с какого-нибудь слушания или конгресса, она рассказывала нам, как Бог любит нашу семью, если дал нам такого охренительного папочку!
Мы выпили еще, и Джим продолжил.
Порядки в доме Иезекии Максорли мало чем отличались от тюремных.
-Вы должны понять, что только трудом и стремлением к познанию человек может утвердить себя в обществе – так он говорил. На деле это значило примерно следующее – выходить из дома можно только в библиотеку. Прогулки, девчонки – все это отвлекает от достижения цели. Спорт – для тупых ниггеров, по которым плачет тюрьма. Компьютерные игры – для бездельников и придурков. О сигарете и выпивке вообще было страшно подумать. Один раз он поймал меня с бычком…. Иисус Мария!
В общем, в тринадцать лет Джим понял, что так продолжаться не может. Между побегом и отцеубийством наш герой выбрал побег. Все продумав, рассчитав (папашина школа), и как следует обокрав родителей, Джим отбыл в Южную Америку.
-Брату пришлось хуже. Папаша задавил его настолько, что Кент перестал чувствовать себя мужчиной. В колледже он стал голубым. Однажды я позвонил ему, когда был в Панаме. Он сказал, что ненавидит негров, потому что его отец – негр. Хочет сменить масть, как Майкл Джексон. И отправляет анонимные пожертвования в пользу бритоголовых.
-Кошмар, - сказали мы хором, хотя не все употребили именно это слово.
-Теперь уже нет, - покачал головой Джим.
-Я не поддерживал почти никаких контактов с семьей, но я иногда встречал нашу фамилию в газетах. И падре Виктор рассказывал мне, если ему удавалось что-то узнать.
Мэрайя снова наполнила наши тарелки и бокалы.
-Они умерли. Сначала – отец. Погиб в автомобильной катастрофе. Потом – мать. Случайная передозировка сердечного препарата. Потом – брат. Свалился со строящегося моста. Не прошло и двух месяцев со дня смерти отца,… как я стал вроде бы обладателем семейного состояния. Вот тут-то я и перепугался.
-Чего? – уточнил Николао.
-Сначала я подумал, что за нашей семьей охотятся. А значит… остался-то один я…. Я не всегда заметал следы. Ясное дело, я не попадался на глаза папаше, но я изредка общался с матерью, иногда звонил брату. Короче, ОНИ могут меня выследить.
-Понятно, - Николао кивнул.
-А потом я перепугался другого. Вот, допустим, объявляюсь я получать свое наследство. Меня ведь лет десять уже считали пропавшим без вести. И тут я появляюсь. Родственники окочурились при загадочных обстоятельствах. Наследство – немалое. А я – кто? Сутенер, наркоторговец,… ну, и вообще…. Что, по-вашему, подумает коп из Интерпола?
-Что ты заказал своих родичей, чтобы получить наследство, - улыбнулась Мэрайя. – А ты не заказывал?
-О, чорт! – воскликнул несчастный Джим.
-Да уж, - мне не показалось, что нашему гостю здорово повезло.
-Вот и выходит, что меня с этим наследством или пришьют или посадят! – Джим Хокинс быстро выпил бокал вина и обхватил руками голову. – Хоть бы я знал, чорт побери, в чем там дело! Может быть, с этими побрекитос можно договориться?!
Мы еще выпили и некоторое время молча жевали.
-Синьор Серхио! Синьор Николао! – Джим молитвенно сложил руки. – Если бы вы помогли мне выпутаться! Я бы ничего для вас не пожалел!
-Если ты влип и тебя надо выпутывать, - сказала Мэрайя, - то мы тебя разденем до трусов. Но ведь все это может быть элементарным стечением обстоятельств. Три несчастных случая. Тебя никто не подозревает.
-За отсутствием события преступления, - уточнил Николао.
-Что тогда? – спросила Мэрайя.
-Карамба! Неужели вы думаете, что я пожадничаю?!
-Не думаем, - пора расставить точки над «И». – Но нам интересно – насколько ты не пожадничаешь, амиго.
-И какой, собственно, размер наследства? – полюбопытствовала Мэрайя.
Джим посмотрел на нас с огорчением.
-Сорок миллионов фунтов, - сказал он грустно. – Или где-то около того.
-Понятно, - сказал я. – Значит, так. Ты оплачиваешь все наши расходы, связанные с этим делом. Расходы – мои и Мэрайи. Плюс пятнадцать процентов – Николао, за консультации.
Николао кивнул.
-Если там пустышка, то больше ты нам ничего не должен.
-А если там – серьезное дерьмо, купишь новую аппаратуру для нашей студии, - Мэрайя потерла руки.
-Плюс пятнадцать процентов – Николао, - напомнил я.
Николао снова кивнул. Работать он не собирался, а пятнадцать процентов – достаточное вознаграждение за посредничество и небольшую консультацию.
-И все? – недоуменно переспросил Джим. Выражение «раздеть до трусов» он понимал несколько иначе.
-Не радуйся раньше времени, - я прикинул, что мне нужно для настоящей работы. – Студийное оборудование может потянуть тысяч на двести пятьдесят.
Физиономия Джима Хокинса вытянулась.
-Хотя, если ты думаешь, что твоя жизнь столько не стоит….
-Согласен! – он махнул рукой. – Мне надо подписать контракт?
-Не стоит, - сказала Мэрайя. – Поклянешься на Библии. Ты же не пожертвуешь спасением души ради каких-то денег?
Это одна из приятных особенностей моей страны. Ардонцы относятся к религии очень серьезно, хотя никто их к этому не принуждает. Ардонцы вообще любят делать то, к чему их никто не принуждает. К тому же, без веры в Бога тут долго не проживешь. Так или иначе, к падре мы обращаемся чаще, чем к врачу, судье и полицейскому.
Джим сказал положенные слова, положив руку на мою домашнюю Библию, и мы продолжили.
-Видишь ли, Джим, - успокоил его я. – Не знаю, как амиго Николао, а я никогда не занимался такого рода расследованиями.
-Я – тоже, - кивнул Николао.
-О, Боже! – воскликнул наш подзащитный.
-Но я не сомневаюсь, что Серхио справится, - Николао закурил, а Мэрайя незаметно передвинулась поближе к окну. Табачный дым она не переносит. Конечно, Николао не стал бы курить, если бы знал об этом, но мы с Мэрайей в свое время решили, что не все, что знаю о ней я, должно стать достоянием общественности. Даже амигос ни к чему знать о ее истинных возможностях, склонностях и предназначении. К тому же, когда она не хочет что-то делать, у нее есть прекрасная отговорка. Хозяин не разрешает. Она же – моя невольница.
-Поэтому, - продолжил я свою мысль, - для начала мы последуем примеру классиков. Что делали в таких случаях все великие сыщики?
Вопрос предназначался Мэрайе. Она обожает детективы. Детективы и сериалы по телевизору. И популярную музыку. Вы полагаете, что столь незаурядная девушка должна иметь более незаурядные предпочтения? Не знаю. Во всяком случае, меня ее предпочтения вполне устраивают.
-Великие сыщики в таких случаях говорили клиенту – «Иди домой и ни о чем не беспокойся. Я разберусь в твоем деле». А наутро читали в газетах, что клиента пристукнули, и говорили еще – «Я отомщу за тебя, сын мой!» Как правило, преступников потом находили, и все заканчивалось хорошо.
Клиент заерзал на стуле.
-А… можно, мы не будем делать так, как в классике?
-Ладно, - сказал Николао, с трудом поднимаясь. – Вы тут разбирайтесь, а мне пора….
Хорошая мысль. Мы проводили амиго до авто и вернулись к несчастному Джиму. Я выпил гораздо меньше Николао и сохранил ясность мысли, а Мэрайя не пила вовсе, о чем я уже упоминал.
-Мы не станем делать, как в классике, - сказал я клиенту. – Но сначала придется задать тебе несколько вопросов.
Мы перешли из столовой в студию, поскольку Джим всякий раз вздрагивал, когда смотрел в сторону окна. Все-таки, с психологической обработкой амиго Николао немного переборщил. Я примерно представляю, какие истории он рассказал клиенту, и полагаю, что Джиму не стоило их рассказывать.
-А теперь – расскажи немного подробнее, - попросил я. – Какие-нибудь зацепки.
-Нет ли у вас дальних родственников, которые могли бы рассчитывать на наследство? Не было ли у семьи врагов? У каждого из членов семьи? Не могли ли к трагическим случаям быть причастны спецслужбы, мафия или террористы? Какие увлечения были в семье помимо работы? – это все спрашивала Мэрайя. Она читала много детективов и лучше меня помнит, что надо спрашивать.
-Угу, - Джим Хокинс (с вашего позволения, я и дальше буду называть его так) задумался. Когда он стал отвечать, я действительно поверил, что наш начальник над шлюхами и продавец героина вырос среди английской аристократии.
-Попробую по пунктам. Итак, наша генеалогия,… то есть – дальние родственники. Мой отец – приемный сын известного своими чудачествами сэра Чарльза Максорли. Сэр Чарльз подобрал папашу в Эритрее, во время войны. Он единственный из своего племени остался в живых. А даже если соседи случайно не добили одного-двух кузенов папеньки, у этих диких людей нет ни малейшего шанса доказать родственные связи в суде. Свидетелей не осталось, а документов у жителей Эритреи не было со времен Всемирного Потопа.
-С мамашей – сложнее. По метрике – она из католического приюта Святой Магдалены, сирота. Однако, как вы понимаете, синьор и сеньорита, никто этого не проверял.
-Проверяли, Джим, проверяли, - усмехнулась Мэрайя. Я доверил вести допрос ей, во всяком случае, пока она сама не обратится ко мне за содействием. Мэрайя еще не наигралась в жизнь, глупо старому человеку отнимать у нее мелкие радости. – Когда твой папаша получал допуск к материалам по атомной энергетике, всю вашу родословную просветили Скотланд-Ярд и МИ5. Можешь быть уверен.
-Нам от этого не легче, - возразил молодой человек. – Вряд ли они захотят поделиться с нами информацией.
Я улыбнулся так, чтобы он этого не заметил. Как раз получить эту информацию будет намного легче, нежели раздобыть то, что Скотланд-Ярд и МИ5 не нащупали.
-Продолжай, Джим, - сказал я клиенту.
-Пункт второй. Враги. Ну, у папаши личных врагов не было. Если не считать нас с братом. Мамочка и вовсе была совершенно безобидным существом. Единственным ее недостатком было то, что она молилась на папашу и повторяла все его слова, как попугай. А вот у братишки враги были. Я уже говорил, что он хотел сменить масть, как Майкл Джексон, потому что из-за отца ненавидел негров. А еще он долгое время делал тайные пожертвования одной организации бритоголовых. В Голландии. Кент был юристом. В Англии нет расизма. Там просто не понимают, как черный может быть юристом. Черный водитель автобуса – другое дело. Папашу терпели, как последнее чудачество сэра Чарльза. Поэтому Кент работал в Голландии. К тому же, он был голубым, тоже из-за папаши, я уже говорил.
-Так вот, кто-то проболтался, и эта история всплыла наружу. И какой-то журналист-еврей написал, будто неонацистское движение в Европе финансируется чернокожими педерастами. Короче, у ультрас вырос большой зуб на Кента.
Мэрайя хихикнула.
-Пункт третий. Спецслужбы, мафия, террористы. Отец был до омерзения порядочен. Мафия к таким обычно не суется. Секретов он знал море, но вряд ли захотел бы продать хоть один из них.
-Он же занимался атомной энергетикой, а не вооружениями. Какие там могут быть секреты? – Мэрайя задала этот вопрос из любопытства, полагая, что к делу он не относится.
Джим рассмеялся.
-Да там ВСЕ секретно! Самый простой пример: если я знаю схему энергоснабжения, скажем, Пуэрто-Ардоно, то я могу «случайно» уронить дерево на нужный провод, чтобы на химическом заводе произошла авария, или на какое-то время остались без электричества локаторы ПВО. Конечно, теоретически, в таких местах должны быть аварийные источники питания….
-Понятно, - Мэрайя кивнула. – Значит, террористы могли им интересоваться.
-Не им самим, а бумагами, с которыми папаша работал. Но, насколько я его знаю, он неукоснительно выполнял требования безопасности, и не работал с документами вне специализированных учреждений.
-Хорошо. Теперь – увлечения.
-Ну, у нас с братом было одно увлечение – стать респектабельными черными, - Джим грустно улыбнулся. – Мамочка увлекалась папашей. Она жила ради него, и думать не могла о чем-то еще. А вот сам папочка….
Джим задумался.
-У него был кабинет, входить в который нам запрещалась. Он коллекционировал какой-то хлам. Что-то про древних. Из Африки. Или из Южной Америки. Странные названия – похоже на Майами и ацетилен. Не думаю, чтобы из-за такой старой трухи можно было убить человека.
-А его убили? – спросил я.
-Папаша просто не мог попасть в тяжелую автомобильную катастрофу, - убежденно выпалил Джим. – Он ездил, как засранная черепаха. У него был тяжелый Линкольн со всеми средствами безопасности. Чтобы в такой машине при аварии погиб водитель – он должен был столкнуться с танком.
Я снова вспомнил о Педро. Педро тоже попал в аварию. И я так и не знаю – помог ли ему укол.
-Ладно, - сказал я нашему клиенту. – Я все равно половину не запомнил. Когда что-нибудь начнет проясняться, мы будем уточнять у тебя подробности. А теперь пора подумать, куда тебя спрятать на все это время.
Это я уже сказал для солидности – «пора подумать». Решение было готово с самого начала, как только я определился, что мы беремся за дело. Заодно, возможно, в том же самом месте удастся разрешить некоторые другие вопросы.
-Мэрайя, - повернулся я к невольнице. – Кажется, наш ковер нуждается в чистке.
-И давно, - подтвердила она. – Когда,  на нем трахаешься, после приходится здорово мыться.
-Мы завернем тебя в ковер, - пояснил я Джиму. – А если ты будешь там чихать – тебя застрелит снайпер.
-Не надо меня пугать! – сказал Джим. – Нету никаких снайперов!
-Если тебе ничего не угрожает, незачем было тревожить добрых людей и отрывать их от дел, - назидательно сказала Мэрайя. Джим заткнулся и лег на ковер. Мы еще некоторое время покрутили его так-сяк, прикидывая, как его будет удобнее завернуть, и упаковали клиента. Потом Мэрайя отнесла ковер в вездеход.
Собственно, идея приобрести вездеход принадлежит Мэрайе. У меня никогда не было машины. Когда у меня есть песос – я езжу на такси. Когда песос нет – хожу пешком. Но Мэрайя сказала, что так не годится. Поэтому у меня не стало песос, зато у нас появился приличный вездеход.
Мэрайя выбрала простую модель, без наворотов, зато надежную, а главное, способную на самом деле ездить по бездорожью. Водит, естественно, она. Считается, что у боксеров хорошая реакция. Небольшая поправка – у молодых боксеров. Старый боксер выживает на ринге за счет чутья и опыта. А у бывшего боксера зачастую трясутся руки, или появляются проблемы со зрением. К тому же – у меня что-то с кистями рук. Когда, забавляясь, Мэрайя кидает в меня мячи для тенниса, я могу увернуться от мяча или отбить его рукой, даже когда она бросает сильно и быстро. Но я не могу поймать теннисный мяч, который в меня кинули. И я не хочу сбить ребенка или собаку, которые носятся по улицам Пуэрто-Ардоно, как ненормальные.
Итак, Мэрайя отнесла ковер в вездеход, вывела машину во двор и посигналила мне, что можно ехать. Наверное, вы считаете, что я должен был помочь ей нести ковер? Ну, во-первых, для нее поднять ковер с семидесятикилограммовым негром внутри ничуть не сложнее, чем для некоторых из нас – поднять стакан. Во-вторых, если ковер несет женщина, никто не заподозрит, что внутри спрятан негр. И, в-третьих, все-таки Мэрайя – моя невольница. Могу я хоть иногда это почувствовать?!
Тем более, мне надо было отнести в машину мешок со специальным снаряжением.
Мэрайя не спросила меня, куда мы едем. Наверное, нас с ней посетила одна и та же счастливая мысль. Но поскольку я не уверен, что благородных синьоров, читающих эти строки, посетит та же мысль, придется мне вам рассказать.
Наш путь лежал в резиденцию эль диктаторэ полковника Эухенио Дуарте.
Я стараюсь не говорить об этом вслух, но Эухенио Дуарте – мой амиго. Двадцать лет тому назад мы начинали, как компанейрос. Тогда лейтенант Дуарте во главе небольшого отряда отважных песос кинулся в революцию. Двадцать лет назад я уже был довольно известным боксером, и это были песос, заработанные мною на ринге. Мы оба сделали верные ставки, поэтому теперь живем в самой красивой и самой свободной стране мира. Чуть позже я расскажу вам пару историй по поводу названия нашей страны и ее Дня Независимости, но это – в свое время.
Вездеход подъехал к бронированным воротам, и охранник в форме национальной гвардии Ардонии отдал нам честь. Эль диктаторэ не любил перемен в своей команде. Рядом с ним были те люди, которые были с ним рядом всегда. Поэтому мне не надо было себя называть.
-Команданте сейчас в питомнике, синьор Серхио, - снова отсалютовал сержант. – Вчера привезли двух новеньких, синьор. Наверное, команданте захочет услышать ваше мнение, синьор.
-Грацио, Маноло, - я тоже поднял два пальца к голове. – Как твои дела? Как сеньора Элеонора?
Ответ я уже знал заранее.
-Элеонора ждет девятого, синьор Серхио. А дела – какие на военной службе могут быть дела? Сохранять бдительность! Так говорит команданте.
-Удачи, Маноло!
-Вам тоже удачи, синьор Серхио!
Бронированные ворота медленно откатились, и мы въехали в резиденцию. Мэрайя свернула налево, потому что не хуже меня знала, где у амиго Эухенио расположен питомник. А если бы и не знала – злобный лай не дал бы ошибиться в выборе направления.
У всякого человека есть свой пунктик. Эухенио Дуарте коллекционирует злобных собак. Он не занимается собачьими боями – такие бои в Ардонии запрещены, и скоро вы поймете – почему. Его интересуют собаки, работающие по человеку. Мечта камрада Дуарте – найти собаку, умеющую убивать людей. На свете немало шавок, способных загрызть пьяного или бродягу. Эухенио Дуарте ищет пса, который убивал бы специалистов – диверсантов, обученных убивать собак. Маноло сказал, что вчера привезли еще двоих. Придется немного поработать. Эухенио Дуарте – хороший амиго, и я не вижу причин, почему бы не доставить ему маленькую радость.
Эль диктаторэ в обществе двух военных кинологов шел мимо длинного ряда просторных удобных вольеров. Я сделал знак Мэрайе остановиться и вышел из машины. Эухенио поднял руку, чтобы поприветствовать меня, и я ответил тем же. Говорить какие-то слова не имело смысла. Чтобы переорать четыре десятка псов, все равно не хватило бы голоса.
-Два! – показал полковник. – Новые!
«Новые» я прочел по губам.
-Си! – я кивнул.
Полковник махнул рукой в сторону испытательной площадки и нарисовал в воздухе вопросительный знак.
-Си, амиго! – я указал на машину и изобразил руками мешок.
Полковник кивнул. Я открыл заднюю дверь и вытащил свою «собачью» сумку. Когда бы кризис, и не было нормальной работы, я занимался подготовкой собак-телохранителей. Говорят, у меня получалось неплохо. В сумке лежал дрессировочный костюм моей собственной конструкции. Амиго Эухенио подошел и жестами поприветствовал Мэрайю. Она ответила тем же. Вместе мы направились на испытательную площадку. Когда посторонние ушли, псы не то, чтобы замолчали, но немного убавили громкость, и я начал немного слышать.
-Привезли двоих, - кричал Эухенио Дуарте Мэрайе. – Новые. Овчарка и доберман. Очень забавные. Порвали сержанта-кинолога. В госпитале. Говорят, неплохо работают.
Полковник повернулся ко мне.
-Как дела, амиго?
-В порядке. Как твои?
-Хорошо. Вчера привезли двоих.
-Я слышал. Маноло сказал.
Псы постепенно успокаивались, а мы столь же постепенно удалялись от эпицентра. Можно было с крика переходить на нормальную, хотя и преувеличенно громкую, речь.
-Ты их посмотришь?
-Си, амиго.
Мой костюм позволяет дрессировщику совершать свободные движения – это его главное достоинство. Стандартный костюм для подготовки собак не дает фигуранту бороться с псом по-настоящему. Поэтому, мы часто не знаем, что в действительности может наша собака. А его недостаток – невероятное множество завязочек, веревочек и всего прочего, что превращает облачение в костюм в мучение. Я так и не придумал, чем их можно заменить. Металлические застежки и пряжки могут повредить собаке зубы, а пластик и липучки не выдерживают нагрузок.
-На свете не осталось приличных псов, амиго! – сокрушался Эухенио Дуарте.
-Их портит цивилизация, - я кивнул. – Собаке, выросшей в системе запретов, трудно сохранить в себе опасную агрессию.
-К тому же идет отбор в сторону послушной городской собаки, - добавила Мэрайя. – Как обычный человек выбирает себе щенка? Вот соседская собака. Она очень добрая, ласковая. С ней играют мои дети. И когда дети, наконец, упросят папу завести дома щенка, он возьмет такого, который похож на добрую и ласковую собаку соседа.
Я не вижу ничего плохого в том, что собака добрая и ласковая. Кстати, Эухенио Дуарте – тоже. Но когда собираются два маньяка, приличному человеку лучше сделать вид, что он также маньяк. Поэтому я рассказал историю про немецкую овчарку, которая нападала в низ живота. При этих словах люди обычно хихикают и думают о болас. Но тот кобель прокусывал брюшину.
В боксе запрещены удары ниже пояса, и все опять думают о болас. На самом деле, ниже пояса почти нет мышечного корсета, защищающего внутренности от механического воздействия. Сильный удар ниже пояса может привести к завороту или разрыву кишечника, что куда неприятнее сотрясения болас.
Та овчарка просто прокусывала брюшину и вынимала кишки. Иногда человек при этом так удивлялся, что умирал от удивления раньше, чем попадал на стол хирурга. Если мне не изменяет память, кобель прикончил троих. Не знаю, правда, были ли среди них специально обученные диверсанты.
Я надел, в конце концов, специальный костюм, и Эухенио подал знак. Лейтенант и  старший кинолог Айвен Гландоор вывел кобеля-добермана. На самом деле его фамилия пишется «Глиндоуэр», но говорить надо «Гландоор», потому что он – валлиец. Я несколько раз выпивал с ним, а он всякий раз, как выпьет, рассказывает про свою фамилию. Поэтому я знаю и как ее писать, и как произносить. Для валлийца это серьезно.
С именами вообще происходит много забавного. Например, я своим именем обязан падре Виктору. Когда меня принесли в приют Девы Марии, падре Виктор почитал Библию, и дал мне то имя, которое вы уже знаете. Я благодарен падре, что он не стал выяснять, какое имя дали мне родители. Я говорил уже, что по слухам, отец мой был таиландец, а мать – женщина яномама. Так что меня вполне могли назвать, скажем, Влезетвверх Параходмангуст, или как-то еще в этом направлении.
Если он – доберман, значит – будет прыгать, можно даже не смотреть. Айвен Гландоор держал кобеля, а я знаком попросил Эухенио и Мэрайю отойти подальше. Чтобы пес не перепутал. Я немного опасался за Эухенио и за собаку (если она перепутает неправильно). Я взял тонкий упругий прут, подошел к Айвену и больно стегнул пса по боку. Чтобы у него была мотивация. Доберман сказал, что он сейчас со мной сделает. Я отошел на пятнадцать шагов, и лейтенант Гландоор пустил собаку. Я показал высокий замах левой рукой, а, когда доберман прыгнул, правой ударил его по шее справа налево и сверху вниз. Такой удар должен быть не очень резким, но продолжительным по траектории. Если ударить коротко и резко, пес приземлится на лапы и тут же вцепится вам в болас. Если сделать длинный удар – собака падает на бок и некоторое время не может понять, где верх, а где – низ. Примерно полсекунды. Так и произошло. Собрав мысли и ноги вместе, пес вскочил и снова прыгнул, целясь в лицо. Я оттолкнул его рукой в грудь и постарался ударить ногой. Доберман вцепился в колено и рванул. Подбежавший Гландоор забрал собаку.
-Неплохо, - крикнул я Эухенио. – У него есть характер, и он хорошо обучен.
-Гуано, - покачал головой полковник. – Ты мог бы убить его два раза.
Мог бы. Надеюсь, мне никогда не придется лишать жизни собаку. Я прошелся по кругу, делая разминочные движения. Это было ненужно, но надо было занять время, пока Айвен отводит одного пса и приводит другого.
Это была крупная полицейская овчарка. Выраженный тип «рабочего немца», который амиго Николао почему-то называет «хохляцкая овчарка». Хотя у этих собак нет никаких хохлов. Кобель, естественно. На его морде было написано крупными буквами, что сам он прыгать не станет. Надо будет его просить. Я давно не работал с собаками, рефлексы здорово притупились, а это – вполне приличное животное. Но он – тяжелый, значит, тягучий. Я, впрочем, тоже уже давно не «Джет».
Если доберману или ризеншнауцеру достаточно показать «хай!», и он будет прыгать на два метра выше головы человека, с солидной собакой это не пройдет. Надо сделать замах так, чтобы пес поверил, что его ударят. И при этом держать руку достаточно высоко, чтобы ему было куда прыгать. Не рекомендую повторять этот номер без тренировки. Когда пес подбежал, я выполнил замах очень энергично, и он пошел вверх, но все-таки не в руку, а чуть ниже. Я был готов и успел сделать удар коленом в грудь. Как потомок таиландца, я изучал тайскую технику. Пес попытался извернуться и цапнуть меня за ляжку, но у него это не вышло. Второй раз он снова прыгнул. Это маленькая психология. Если у собаки не получается с первого раза провернуть свой трюк, и она получает в ответ, пес сбивается и начинает гоняться за руками. Не каждый пес, конечно. Этот зверь после пары прыжков обязательно вспомнил бы, чему его учили папа с мамой. Поэтому на втором прыжке я ударил его с двух сторон по челюсти и схватил за щеки. Опасное движение. Если сделать его недостаточно быстро и руки будут идти недостаточно одновременно, пес поймает вас за кисть. Если сделать чересчур быстро – можно выбить собаке зубы, что недопустимо на испытаниях. Но по-другому этого пса не взять. Во всяком случае, старому человеку, который уже выпил с утра.
Сразу после фиксации собака будет тянуть назад, стараясь вырваться, поэтому следует поднять ее как можно выше на задние лапы и сделать шаг вперед. Я так и поступил. Пес несколько раз рванулся и повис, словно признал свое поражение. Так боксер, пропустивший сильный удар, повисает на плечах у противника. Я швырнул пса на землю, и он тут же, изогнувшись, вцепился в первое, до чего смог дотянуться. Лейтенант Гландоор подошел и забрал собаку.
-Этот лучше, - сказал Эухенио, когда пса увели.
-Лучше, - согласился я.
-Но слишком медленный.
-Медленный, - согласился я.
-Ты тоже мог бы убить его, - вздохнул полковник.
Человек всегда перехитрит собаку. Человек, который знает собак. Человек, который готов к нападению. Эухенио Дуарте не верит в это. Он ищет пса, который бы мог убить любого человека. Когда-нибудь, один из его «новеньких» сделает мне больно. Эухенио Дуарте всегда добивается того, чего хочет. Будем надеяться, что действительно опасного пса для начала испытают на ком-то еще. Если знаешь, чего ждать от противника, работать проще.
-Грациа, амиго, - полковник пожал мне руку. – Пойдем в дом, выпьем немного….
Я разоблачился и уложил костюм в сумку. Если обращаться с ним небрежно – он скоро придет в негодность. И тогда мне придется делать новый. Я закинул сумку в вездеход, мы с полковником уселись сзади, и Мэрайя довезла нас до дома. По резиденции амиго Эухенио лучше ездить, чем ходить пешком. Мы поднялись по мраморной лестнице и повернули налево. Прежде чем идти выпивать, надо было кое с кем поздороваться.
Он был очень, невероятно стар. Два черных стюарда в белых костюмах помогли ему подняться нам навстречу и сделать несколько шагов, поддерживая его под живот широкой бархатной перевязью. Ему уже больше девятнадцати. Конечно, собаки столько не живут. То есть, не живут те собаки, на которых не тратится половина государственного бюджета банановой республики. Он узнал нас и радостно завилял хвостом. То есть, ему так показалось. Но мы отметили движение хвоста и были весьма польщены. Мы подошли, погладили его и почесали ему за ушами. Ему нравилось, когда его касались добрые человеческие руки.
Девятнадцать лет тому назад революция была в самом разгаре. Эухенио Дуарте проводил тяжелые переговоры в лагере команданте Лукаса – самого влиятельного в регионе командира герильяс. Разгуливая по лагерю между двумя изнурительными припадками дипломатии, Эухенио Дуарте наткнулся на троих герильяс, обсуждающих, как лучше снимать шкуру с собаки. Некоторые специалисты считают, что мех бывает лучшего качества, если снимать шкуру при жизни. Их клиент – годовалый ретривер – лежал рядом, связанный по рукам и ногам проволокой, и плакал. Кусаться он не умел.
Эухенио Дуарте застрелил этих троих, а потом еще шесть человек, когда надо было угнать вертолет. Когда мой амиго чувствует, что надо сделать, он не задумывается о преградах. Отношения с команданте Лукасом были испорчены навеки и до смерти. До смерти команданте Лукаса, разумеется. Уже потом, на своей базе, обрабатывая раны, нанесенные проволокой, Эухенио Дуарте обнаружил на ошейнике пса никелированную табличку. На ней было выгравировано имя собаки.
АРДОН.
Когда эль команданте Дуарте стал эль диктаторэ Дуарте, он сказал: «Я спас эту собаку, и я спас эту страну!» Теперь вы знаете, почему моя страна называется Ардония.
-Он хорошо выглядит, - сказала Мэрайя. Думаю, она была искренна.
-Ему почти двадцать лет, - с гордостью отозвался Эухенио Дуарте.
-Если повезет, он отметит совершеннолетие, - заметил я.
-Мы устроим по этому поводу большой праздник, - с воодушевлением сказал полковник.
Наверное, вас интересует, как там чувствует себя завернутый в грязный ковер (на котором даже нельзя трахаться) чернокожий Джим? Меня это тоже интересует. Но когда два амиго встретились и поговорили о собаках, они должны сначала выпить, а потом уже обсуждать дела.
Мы неплохо посидели, когда я, наконец, вспомнил:
-Амиго, там у меня в машине завернутый в ковер человек.
-Террорист? – полковник пребывал в неплохом расположении духа и шутил.
-Скорее, жертва террористов. Может быть.
-Синьор Отто!
Синьор Отто – сухонький подтянутый старичок – возглавляет службу безопасности эль диктаторэ. Зихерхайтдинст – так называет он ее на своем языке. Я не понимаю, что это значит, но Николао не нравится это слово.
-Доставьте сюда террориста из машины синьора Флери! – полковник Дуарте сказал это голосом, предвещающим маленькую домашнюю бурю. Если в резиденцию эль диктаторэ на автомобиле провезли террориста – синьору Отто и всей его Зихерхайтдинст место в заднице.
-Извини, амиго, - сказал я. – Ему может угрожать опасность. Было удобнее провести его тайно.
-У меня нет претензий к тебе, Серхио, - ответил полковник Дуарте. - Но эти побрекитос из Зихерхайтдинст получают достаточно, чтобы не только трясти болас.
Тем временем солдадос привели Джима – скованного и под дулами автоматов. Джим был цвета мокрого картона – похоже, скоро это станет его естественным цветом, и трясся, как собачий хвост. Мэрайя внимательно осмотрела Джима с ног до головы и сказала себе под нос:
-А ведь это действительно чертовски грязный ковер!
Тут я вспомнил, что в эпопее с семейством Джима Хокинса могут быть замешаны спецслужбы. Кажется, мы с Мэрайей про это говорили. Хотя, с тех пор я столько выпил, что уже не помню точно. А если дело касается спецслужб, начинать всегда следует со своей родной страны.
-Ты хочешь его убить? – спросил я Эухенио.
-А что, он тебе больше не нужен? – вопросом ответил полковник, расстегивая кобуру. Мне показалось, что Джим сейчас обделается, но я никак не мог придумать, как правильно сформулировать вопрос.
-Нет, не то! – я поднял указательный палец. – Я хотел узнать, не перебегал ли он дорогу твоим ребятам. Его собираются прикончить. Возможно – специалисты. Мне будет приятно узнать, что это – не ты.
-А кто он такой?
Я назвал. Мэрайя поправила. Эухенио Дуарте протянул руку, и стюард подал ему ноутбук. Полковник пробежал пальцами по клавишам.
-Джим Хокинс, он же – Иеремия Максорли. Должен в казну 25 песо за неправильный переход улицы. За это у нас не расстреливают.
Я удивился. Нет, не тому, что у нас не расстреливают за неправильный переход улицы. А тому, что в Ардонии, оказывается, есть правила дорожного движения. Интересно, сколько песо я должен в казну?
-Ему может угрожать опасность, - сказала Мэрайя. – Кто-то убил всю его семью.
-И ему нужно найти укрытие, - добавил я.
-Пока мы не разберемся с этим делом, - закончила Мэрайя.
-Ты должен заплатить 25 песо в казну, - сказал полковник по-прежнему трясущемуся чернокожему. – Тогда ты можешь рассчитывать на государственную защиту.
Мы обшарили карманы Джима Хокинса, но, к сожалению, солдадос это сделали еще раньше. Мэрайя со вздохом полезла в сумочку. Я обличающее указал на Джима перстом.
-Ты будешь должен нам 25 песо.
-Я говорила, что мы разденем тебя до трусов, - фыркнула Мэрайя.
Когда казначей торжественно выписал квитанцию на имя Джима Хокинса, полковник Дуарте позвал:
-Синьор Отто!
-Яволь, хер диктатор! – получив нагоняй, старикашка вспомнил о своей военной выправке.
-У нас не хватает садовников и людей, чтобы убирали собачье гуано. Одень его, как прислугу. Большое сомбреро. И пусть не подходит к забору – за ним могут охотиться снайперы.
Синьор Отто отдал честь и торжественно увел Джима. Я слышал, как он инструктировал нашего подзащитного:
-Сомбреро не снимать. К забору не подходить. И работать, ду, шварцшвайне! Не один снайпер не увидит твой черножопый рожа, если ты носить сомбреро и работать кверху задница!
Кажется, за безопасность нашего клиента можно было не волноваться.
-Амиго, - сказал полковник Дуарте. – Ты знаешь, я любопытен. Что произошло с этим засранцем?
Я рассказал историю Джима-Иеремии, насколько ее запомнил, а Мэрайя вносила необходимые добавления. Полковник Дуарте слушал чрезвычайно внимательно. Амиго Эухенио любит загадки. И, судя по всему, у него нет сейчас под рукой своих загадок.
-Может быть, ему ничего не угрожает, - задумчиво произнес эль диктаторэ, когда мы закончили. – Но мне все равно нужен еще один человек - убирать собачье гуано. И уж во всяком случае – ему не угрожают спецслужбы.
-Почему ты так решил, амиго? – спросил я его.
-Спецслужбы живут на бюджетные деньги. А организация убийства дорого стоит. Спецслужба собрала бы вместе всю семью и разом прикончила. Если убивать по одиночке каждого негра, генералам будет не на что возить путас в Лас-Вегас.
По правде сказать, я не понимаю, почему люди ездят в Лас-Вегас. В расцвете своей карьеры я дрался там два раза. В Лас-Вегасе не очень хороший зал для бокса. Когда в него набивается много народа – там совершенно нечем дышать. В Пуэрто-Ардоно можно боксировать прямо под открытым небом. А путас есть везде.
-Конечно, надо проверить эту историю с его братом-голубым и ультрас. Но если бы ультрас стали мстить всей семье, они бы начали с брата, а не закончили им. Хорошая история, обязательно расскажу ее синьору Отто. За сегодняшнее. Пусть знает, на чьи деньги живут его единоверцы в Европе.
Эухенио отпил немного вина из бокала и улыбнулся.
-Возможно, ультрас и прикончили братца-Кента, но они не станут ехать в Южную Америку и гоняться за Джимом. На это у них нет ни мозгов, ни денег. Зато возможен другой вариант.
Полковник закурил сигару.
-В Голландии педерастам разрешено жениться и выходить замуж. Возможно, у братца-Кента имеется… супруг, который попытается предъявить права на наследство. Это может представлять интерес. Есть люди, которые становятся голубыми, не являясь ими от природы. Для того чтобы получить какую-то выгоду.
Мне было неприятно это слышать. Если человек педераст от природы – ему можно посочувствовать. Но мужчина, ставший педерастом из коммерческих соображений, не вызывает ничего кроме отвращения.
-Не знаю, правда, как относятся английские законы к таким наследникам, - продолжил Эухенио. – Теперь, поговорим о папаше-Максорли. Основные мотивы возможного преступления – террористы и его страсть к коллекционированию. Надо узнать, над чем он работал перед кончиной. Я дам вам зацепку в МИ5. А в Скотланд-Ярд…. Ха! Я отправлю вас в официальную командировку! У меня есть кое-какие дела в Европе. Поговорю с представителем Интерпола. Так что в Скотланд-Ярд вы придете на законных основаниях.
Эухенио поднялся и обошел вокруг стола. Значит, наша история его всерьез заинтересовала.
-Вокруг «Майами и ацетилена» ходит много легенд. Некоторые из них могут оказаться правдой. Спрятанные сокровища, магические обряды. С этой стороны Джиму может угрожать опасность. А раскрытие некоторых тайн может принести пользу Ардонии.
Он отложил сигару и еще отпил вина из бокала.
-Ардонии, а не Джиму Хокинсу, амигос! Всю информацию по этой теме вам следует держать в секрете.
Мы с Мэрайей кивнули. Собственно, никто и не собирался посвящать нашего клиента в тайны Майами и ацетилена. Если мы найдем месторождение газа, или раскопаем что-нибудь в Майами – конечно, здесь полезнее заручиться помощью амиго Эухенио.
Эухенио Дуарте сел и вернулся к сигаре.
-Вот его мать – это действительно загадка. Черная кошка в темной комнате. И, если это не несчастный случай…. Боюсь, амигос, что эту загадку вам будет разрешить труднее всего. И опаснее всего. В лучшем случае, она – агент МИ6А . Хотя, возможно – это просто глупая телка, которой повезло удачно выйти замуж.
Полковник рассмеялся.
-Ну, мы достаточно пофантазировали. А теперь можно расслабиться и просто выпить.
Кстати, для Мэрайи с самого начала были приготовлены исключительно свежие натуральные соки. Эухенио – единственный человек, кроме меня, который знает, что нужно Мэрайе Занзибар. Мы выпили и расслабились, и я вспомнил о Педро. Я никогда не говорил амиго Эухенио о Педро. Не понимаю – почему я ему раньше не рассказывал о Педро? Он понял бы меня сразу. Амиго Дуарте – тоже не сын Альвареса. Просто, я нашел лестницу наверх в спортивном зале, а он – в армейской казарме.
-Представляешь, амиго! Пять лет я ничего не знаю о судьбе Педро! Возможно, его кости уже давно сгнили в земле! Его наверняка похоронили на кладбище для бедных, и некому даже положить цветы на его могилу!
Наверное, в этот день я перебрал, потому что редко мое ораторское искусство достигало такого уровня убедительности. Полковник едва не прослезился, и даже Мэрайя, кажется, была тронута, хотя она слышала о Педро три раза в день в течение всех этих пяти лет, и кажется, возненавидела несчастного малого.
-Не надо так расстраиваться, амиго, - сказал Эухенио Дуарте. – Я подумаю, что можно сделать.
Несмотря на весь трагизм положения, мне стало немного весело. Как можно изменить судьбу придуманного человека? Педро – всего лишь герой телевизионного сериала. Хотя этот сериал и очень похож на нашу жизнь.
Мы покинули резиденцию эль диктаторэ, когда уже было здорово темно. По пути домой, Мэрайя напомнила:
-Завтра придет мистер Мак-Дугал за ответом.
-О, Санта Мария, Мадре де Диос! – я посмотрел на Мэрайю. – С этим чернокожим я совсем забыл о делах!
-О делах ты забыл с амиго Эухенио Дуарте и его вином, - поправила она. – Но теперь ты должен принять решение.
Конечно, правильным решением было бы «ну его в задницу», но рядом со мной сидела Мэрайя. Когда у мужчины кончается гордость, у него остается песос только на две кружки пива и веревку.
-Ты поедешь домой, - сказал я, - а я отправлюсь к гасиендадо Эмилю Хулио Родригесу. И попытаюсь что-нибудь прояснить. Если я сейчас в таком виде стану ломиться к сеньорите Матильде, то проснусь в полицейском участке.
-Все верно, - улыбнулась Мэрайя. – Только я не отправлюсь домой, а, как верная невольница, стану сопровождать моего господина.
Наверное, так действительно лучше. Мэрайя – весьма загадочное существо. Все, что вы читали о ней – сущая правда, но этим ее таланты не ограничиваются. Мэрайя всегда знает, где она должна быть. Можете объяснять это умом, можете – звериной интуицией. Я давно уже перестал пытаться объяснить Мэрайю. Я просто ей верю. Если Мэрайя считает, что ей надо сопровождать меня на гасиенду синьора Родригеса, значит, для нее там найдется дело.
Мы заехали домой, Мэрайя помогла мне выйти из авто, проводила в гостиную и поставила машину в гараж. Теперь все соседи знают – невольница привезла пьяного синьора Флери и уложила его спать. Никто не знает, когда правильное свидетельство соседей спасет тебе жизнь.
Гасиенда синьора Родригеса находится в пятнадцати километрах от Пуэрто-Ардоно. В мои молодые годы мы с Мэрайей отправились бы туда бегом. Но годы мои уже не молодые. Мы вышли из дома через заднюю дверь, прошли три квартала и взяли такси. Такси может ехать куда угодно, не привлекая столько внимания, как частная машина. Я назвал населенный пункт, расположенный поблизости от гасиенды Эмиля Родригеса, и машина рванула по пустынным ночным улицам.
Всю дорогу таксист без умолку болтал. Там, куда мы едем, отличные путас. А вот выпивка тем плохая. Кстати, у него есть знакомая пута. Очень квалифицированная. Он бросил взгляд на Мэрайю. Обслуживает и сеньоров и сеньорит. Ей нравится. Помогает ему собрать денег, чтобы получить лицензию наркоторговца. Лицензия стоит дорого. Зато потом можно разбогатеть. Если водить машину – разбогатеть нельзя. Он может дать адрес своей знакомой. Она очень старательная, и берет немного.
Если вам, уважаемые синьоры, не интересно узнать адрес этой шлюхи, я позволю себе небольшой отступление. В Ардонии запрещено употреблять наркотики. Если человек ширяется, его могут посадить в тюрьму, выслать из страны и даже расстрелять. Но самое страшное – такой человек никогда не получит лицензию наркоторговца. Эль диктаторэ Эухенио Дуарте справедливо считает, что если побрекитос-гринго хотят ширяться и убивать друг друга, люди не должны им мешать. Поэтому в Ардонии процветают два вида бизнеса – торговля наркотиками и оружием. Но люди не должны сами уподобляться свиньям-гринго, считает эль диктаторэ. Если человек даже хочет убить другого человека, это следует делать в здравом уме, в крайнем случае – пьяным, но никак не под воздействием наркотиков. Страна Зеленого Оленя очень недовольна такой политикой. Белый Дом все время чем-то грозит Ардонии, если моя страна не ограничит наркотрафик. Но Эухенио не обращает внимания на это. Неважно, что думают о тебе в Белом Доме, говорит амиго, важно, что думают в Ленгли и Куантико. А там думают, что проще следить за маленькой Ардонией, чем гоняться по бескрайним джунглям Южной Америки за неуловимыми наркодельцами. Я немного расскажу об этой механике позднее, когда придет время.
Мы доехали, и я взял адрес знакомой шлюхи нашего водителя. Мэрайя посмотрела на меня пронзительным взглядом и ничего не сказала. Я расплатился, и он уехал. Вот уж чего в Ардонии навалом – так это такси. В самом глухом захолустье можно найти старенькую развалюху на колесах и всегда готового отвезти вас водителя. Кажется, это четвертый по популярности бизнес, после наркотиков, оружия и проституции. А продажа алкоголя только на пятом месте. Во всяком случае, местный бар уже собирался закрываться. Мы с Мэрайей направились к заведению, обсуждая, как лучше найти здесь путас, но, как только наш водитель вместе со своей тачкой скрылся из виду, изменили направление. Отсюда до гасиенды дона Родригеса было минут двадцать, если идти быстрым шагом и ориентироваться в темноте. Последнее – по части Мэрайи. За все время нашего знакомства она ни разу не сбилась с пути.
Вы спросите – к чему такая секретность? Отвечаю: мне сильно не понравился Мак-Дугал. Может быть, он действительно из какого-то порножурнала. Может быть он – шантажист. Может быть – представитель преступной группы, которой когда-то перешла дорогу Матильда Лопез. Его появление слишком необычно для размеренной жизни Пуэрто-Ардоно. А когда приходится иметь дело с тем, кто тебе не нравится – лучше, чтобы он не знал, что ты собираешься делать. В это смысле визит к синьору Родригесу был не лучшей задумкой, лучше было переговорить напрямую и сеньоритой Матильдой. Но добраться до Матильды Лопез вот так, под покровом темноты, вряд ли представляется возможным. Для меня, по крайней мере.
Мэрайя тронула меня за руку, призывая ступать тише. В жизни не слышал, чтобы гасиенды охранялись по ночам, как резиденции правителей и генералов. Кажется, мы увидим что-то необычное, или уж хотя бы – не то, что ожидали увидеть.
Гасиендадо в Ардонии не ставят домов в зарослях. Кроме Пуэрто-Ардоно, остальную часть территории страны составляют непроходимые джунгли и маленькие островки земли, которые гасиендадо, фермеры и пеоны у джунглей отвоевали. Поэтому сельской дом в Ардонии окружен тщательно очищенной землей ярдов на семьдесят во все стороны. Иначе, выйдя поутру в отхожее место, человек рискует сразу угодить на обед. Причем в виде кушанья. Раньше, бывало, дикие звери приходили к самому дому, а иногда и вламывались в окно, но теперь между джунглями и людьми воцарилось взаимопонимание. Поэтому гасиенды по ночам не охранялись. А как же герильяс? – спросите вы. Даже богатый по местным меркам гасиендадо не может содержать сотню вооруженных людей с пулеметами, минометами и базуками. А отряды герильяс насчитывают не менее ста человек, и у некоторых есть бронетехника и вертолеты. Поэтому герильяс считаются у нас явлением природы – вроде торнадо или землетрясения. Чтобы защититься от них надо вести праведный образ жизни, ходить к обедне и регулярно исповедоваться. Тогда Господь пронесет мимо чашу сию.
Я поглядел, куда указывала Мэрайя, и озаботился еще больше. Трое вооруженных хомбре в кустах не были обычными охранниками, которые бродят, зевая и почесывая между лопаток стволом помпового ружья. Нет, это было то, что в армии называют «секрет» - скрытое тщательно замаскированное охранение. Мои глаза не видят так хорошо, но Мэрайя шепнула, что у них автоматическое оружие – две винтовки М16 и автомат Калашникова с подствольным гранатометом.
Насколько я знаю военное дело, грамотный командир выставляет несколько «секретов», чтобы контролировать все проходы в охраняемую зону. Даже ночью проползти туда и обратно семьдесят метров абсолютно ровного пространства (похожего на поле для игры в гольф) на глазах нескольких тайных наблюдателей – дело нелегкое. Скажем честно – такой фокус под силу Мэрайе, но не мне. Проклятье! Дело, начавшееся с визита мистера Мак-Дугала, нравилось мне все меньше и меньше!
-Придется возвращаться, - одними губами сказал я Мэрайе. Я сам не слышал, сказал я это или нет, но Мэрайя услышала. И сжала мне руку условленным сигналом, означающим отрицание. Я посмотрел на нее, а потом туда, куда она указывала рукой. Возле освещенного окна в комнате второго этажа стояли двое. Оно разговаривали, твердо убежденные, что подслушать их невозможно. Это была правда. Без специальной шпионской аппаратуры нельзя с такого расстояния услышать негромкий разговор. А окрестности, несомненно, проверяются каждый день. Но для Дочери Джунглей было все равно, на каком расстоянии говорятся слова, если их приносит теплый ночной ветер. Мэрайя прижалась губами к моему уху и переводила.
-Матильда начинает что-то подозревать, говорит дон Родригес. Она начинает думать, что ее деньги тратятся не по назначению. Пока мне удается убедить ее, что это не так. Теперь его собеседник, я его не знаю. Говорит – нам надо еще два месяца на подготовку. Это время Матильда должна хранить молчание. Держи ее в неведении любыми средствами. Иначе….
Господь на мгновение раздвинул тучи, и луна осветила лица в окне. Наверное, я сказал что-то очень нехорошее, потому что Мэрайя укусила меня за ухо. Человеку, который стоял рядом с доном Родригесом, полагалось добрые двенадцать лет мирно лежать в своей могиле. Не оборачиваясь, я взял руку Мэрайи и прижал к губам – она умела читать слова таким способом.
-Очень важно и очень серьезно, - сказал я беззвучно. – Нам надо отсюда выбраться.
Она поняла. Мэрайя выводила меня тайными тропами, следя за каждым моим шагом, чтобы я неуклюже не захрустел веткой или не сделал еще какой-нибудь глупости. Мы добрались до поселения, но не стали будить местного таксиста. В конце концов, скрытность оказалась важнее скорости передвижения. Пока можно было не спешить – у нас есть еще два месяца, чтобы предотвратить государственный переворот.
-Расскажи, - попросила Мэрайя, когда мы зашагали по дороге на Пуэрто-Ардоно. Если Мэрайя просит поделиться тайной, значит, в округе нет ни одного двуного, который мог бы нас услышать.
-Второй – это команданте Лукас.
Мэрайя кивнула и больше ни о чем не спрашивала.
Я шел и прикидывал варианты. Конечно, самый естественный ход – рассказать об увиденном амиго Дуарте. Но этого-то как раз делать нельзя. По двум причинам. Во-первых, из-за сеньориты Матильды. У Эухенио свои методы. Он расстреляет всех, замешанных в этой истории, полагая, что Господь лучше судьи сможет отделить агнцев от козлищ. Во-вторых, из-за синьора Отто. Амиго доверяет ему, а я бы не поставил на верность этой белой обезьяны даже сушеного таракана. Я расскажу все Эухенио, когда потребуется помощь солдадос, чтобы разобраться со всем этим войском из гуано.
Однако, несмотря на мое уважение к себе и необычайные таланты Мэрайи, вдвоем мы вряд ли сможем справиться с ситуацией. К кому я могу обратиться? Во-первых, надо будет залезть в тайные денежные резервы, отложенные на черный день, и купить у мистера Смита немножко информации. Полагаю, в Ленгли знают о положении в Ардонии лучше, чем в самой Ардонии. Во-вторых, следует поговорить с падре Виктором. Нашему народу безразлично, какой именно эль диктаторэ будет обитать в резиденции на зеленом холме. Это уже потом люди начнут хвататься за голову и сетовать на ухудшение жизни. Зато народу не безразлично, что скажет падре Виктор. Падре почти семьдесят, но он по-прежнему толст, смел и умен. А еще в деле поиска истины нам потребуется помощь профессионалов. Это не игра в детектив, наподобие истории Джима Хокинса. Я не знаю, как далеко раскинул свои щупальца заговор, но знаю, кто точно в нем не замешан.
Матильда Лопез ходит по острию ножа. В самое ближайшее время ее могут прикончить и те и эти. А у Матильды Лопез пожизненный контракт с компанией звукозаписи Сони. И компании Сони совершенно не интересно терять одну из своих звезд, в которую вложено много песос. Поэтому службе безопасности, охраняющей мою экстравагантную соотечественницу, платит не Матильда Лопез. Им платит корпорация Сони, и среди них нет граждан Ардонии. Я готовил охранных собак для резиденции сеньориты Матильды и знаю Мунимори-сама, начальника службы безопасности. Думаю, он тоже меня помнит, потому что это входит в его обязанности.
-Ты уже знаешь, что делать, Серхио? – уточнила Мэрайя.
-Си, Мэрайя. Придется отложить поездку в Европу на несколько дней. Джим будет долго убирать собачье гуано.
-Лучше убирать гуано, чем лежать в гуано с простреленной башкой, - резонно заметила Мэрайя. Она права. Тем более, что в преддверии переворота синьор Отто не станет допускать лишних и ненужных инцидентов. Интересно, почему я так уверен, что он тоже участвует в заговоре?
Хорошая мысль! В этом деле у меня есть еще один естественный союзник – Николао. Николао не любит Эухенио Дуарте за то, что эль диктаторэ – не коммунист, как Фидель. Но наци Николао не любит гораздо больше, а на синьоре Отто это слово написано крупными буквами. И обязательно надо соглашаться на предложение мистера Мак-Дугала. Тогда у меня появится официальная причина вертеться там, где мне нужно вертеться. Правда, возможны мелкие неприятности. Но мелкие неприятности лучше, чем крупные неприятности. Мы дошли да следующей деревни – не помню, как она называется, и разбудили местного таксиста. Вопреки ожиданиям, он был рад, что среди ночи на него упали песос, и даже не ругался.
Мэрайя разбудила меня за полчаса до прихода Мак-Дугала. Правильно. В молодости я мог собраться за сорок секунд, как солдат-десантник или пожарный. Теперь, чтобы привести себя в чувство после вчерашнего, требуется куда больше времени.
Боб Мак-Дугал явился  точно в назначенное им самим время. Чересчур точно. О таком человеке поневоле начинаешь думать, что он не пьет вина и не ходит к путас. Наверное, это не так. Просто сеньору Бобу было важно получить мое согласие.
-Добрый день, сеньор Флери, - поздоровался он, заходя в офис.
-Буэнос диас, сеньор Мак-Дугал, - ответил я. Вежливость требовала пожать проходимцу руку. Обстоятельства тоже. Мы обменялись рукопожатием, и сеньор Боб спросил:
-Что вы надумали по поводу моего предложения?
-Я надумал согласиться, - я знаком предложил ему сесть в известное уже вам кресло для американских задниц. – Если ваше предложение остается в силе, мы должны составить контракт.
-Ноу, - помотал головой Мак-Дугал. – Джентльменское соглашение.
-В таком случае, что помешает мне обмануть вас? – спросил я. – Получить аванс и ничего не сделать?
-Желание получить вторую половину денег, - засмеялся Боб Мак-Дугал. – Не могу же я, в самом деле, поставить подпись под заказом на съемку порнографии. Такой контракт будет стоить мне слишком дорого. Вы уже определились, как вы намерены это сделать?
-Си. Я обучал сторожевых собак в резиденции сеньориты Лопез. Сумею нейтрализовать их. К тому же, один сеньор в ближайшие дни будет очень сильно желать доставить сеньорите удовольствие.
Это было сказано специально, и я посмотрел на Мэрайю, исполняющую обязанность ходячего полиграфа. Она покачала головой. Никакой реакции, кроме вполне понятной и похотливой. Боб Мак-Дугал не имеет представления о тайной игре синьора Эмиля Родригеса.
-О кей! Когда вы предполагаете сделать снимки?
-В ближайшие два-три дня.
-О кей! – Боб Мак-Дугал вынул из кармана пачку американских долларов. – Это – задаток, синьор Флери. Мне рекомендовали вас, как человека безупречной репутации, поэтому расписку можете не составлять.
Человек, который приписал мне безупречную репутацию, явно никогда не был со мной знаком. Я стараюсь не подводить амигос, и не продавать душу дьяволу, но это – все мои добродетели. Но вот почему Боб Мак-Дугал старается не оставлять документальных следов нашего сотрудничества – это даже интереснее личности моего таинственного доброжелателя. Проводив клиента, я посмотрел на часы (рефлекторный жест – наши настенные часы показывают без пятнадцати одиннадцать уже третий год) и стал собираться на аудиенцию к мистеру Джону Смиту. У Киски, разумеется. Мэрайя захотела пойти со мной, и я не стал ее отговаривать. Ее ум быстрее, память лучше, и, наконец, мне просто нравится ее общество. Собираться пришлось долго, потому что надо было залезть в тайник и достать из секретного запаса немного денег на подкуп американского резидента. Дом, в котором я живу, построен еще испанцами в девятнадцатом веке, потайных комнат, переходов и просто небольших тайников в нем больше, чем в заднице, а стены способны выдержать прямое попадание стамиллиметрового снаряда. Но в итоге тайник с деньгами был найден, и мы с Мэрайей отправились в известное вам заведение.
В отличие от Николао, Джон Смит не все время проводит у Киски. Но сейчас было время обеда, а обедал Джон Смит ежедневно и с большим удовольствием. Всегда подтянутый, чисто выбритый, коротко стриженый, в неизменном сером костюме и с неизменным же ноутбуком, Джон Смит был похож на Бонда (Джеймса Бонда) больше, чем Шон ОКоннори. Сейчас он как раз приканчивал мясо и выходил на финишную прямую.
-Буэнос диас, Джон! – хором приветствовали его мы с Мэрайей, присаживаясь по соседству.
-Буэнос диас, амигос! – отвечал Смит, тщательно пережевывая пищу. Мешать человеку кушать – один из смертных грехов, поэтому мы заказали пиво и сок, и стали непринужденно беседовать о погоде (погода в Ардонии такова, что это вовсе не праздная тема), ожидая, пока Смит прикончит свой обед. Исполнив свой долг перед образцовым пищеварением, разведчик сам обернулся в нашу сторону.
-Вы ведь хотели купить у меня чуть-чуть информации, амигос? – улыбнулся Джон.
-Нет, амиго, - я покачал головой, улыбаясь в ответ. – Я хочу показать тебе, как русские учат своих агентов стрелять из револьвера.
-Нас тоже учат стрелять из револьвера, - ответил американо. – Но агенту приходится стрелять из револьвера, только если он допустил очень глупую ошибку.
-Вас неправильно учат стрелять, - сказал я, зная, что это обязательно заденет самолюбие янки. Во-первых, потому что всякий янки считает американское – лучшим в мире, а во-вторых, потому что я поставил ему в пример русских.
-Это русских учат неправильно, - заявил Джон Смит.
-Мы можем пойти в тир и проверить, кого учат неправильно, - предложила Мэрайя. Джон Смит согласно кивнул. Мы расплатились и вышли на улицу. Всю дорогу до тира, разведчик показывал нам, как следует стрелять из револьвера, и почему этот способ является наиболее совершенным. Я неопределенно качал головой, Мэрайя кивала.
Педро Валентайн, хозяин тира – здоровенный кубинец. Мне редко удавалось видеть настолько мощного хомбре, хотя я видел почти всех чемпионов тяжелого веса. Педро Валентайн – был офицером-десантником у Фиделя Кастро. Когда армейская жизнь надоела Педро до чертиков, он пришел к выводу, что коммунисты очень сильно нарушают права человека, а режим Кастро – фашистская диктатура. Я тогда немного занимался морскими перевозками, и помог Педро Валентайну бежать. В Ардонии у Валентайна небольшой бизнес. Но это не тир, и не наркотики, как вы могли бы подумать. Педро Валентайн – наемный убийца.
-Буэнос диас, Педро! – сказал я, пожимая его руку.
-Буэнос диас, Серхио.
-Лет пять тому назад я знал одного хомбре. Его тоже звали Педро, - продолжил я свою мысль. – Тогда он попал в аварию, а в больнице ему сделали укол.
Педро Валентайн покачал головой.
-Бред какой-то, - сказал он. – Я раз двадцать попадал в аварию. Мне наливали стакан рому и говорили – «езжай, амиго, мы уберем это гуано» . Но чтобы сделать человеку укол? Может быть, он жил не в Ардонии, и сам кололся?
-Тот Педро не был сыном Альвареса, - пояснил я.
-Тогда понятно, - согласился владелец тира. – Наверняка коммунисты испытывали на нем психотропное оружие. Поди, разберись после, какую гадость тебе вкололи! Он стал дураком после этого?
-Я думаю, он умер, - вздохнул я.
-Значит, на нем испытывали какую-нибудь заразу, - Педро Валентайн сплюнул и выругался. – Коммунисты часто испытывали заразу на ничего не подозревающих людях.
-Мы можем у тебя пострелять? – спросил я.
-Сколько угодно, амиго. Последнее время у меня мало клиентов. А если бы их было много, для тебя я бы выгнал их к чортовой матери!
Педро Валентайн распахнул железную дверь, ведущую в подвал, и мы спустились по крутой металлической лестнице. Тир Валентайна наглядно демонстрировал, что может сделать человек своими руками, если он увлечен любимым делом. Лабиринт, поднимающиеся и опускающиеся стены, разнообразные подвижные мишени, движение которых можно программировать – более совершенного стрелкового полигона я никогда не видел. Хотя, я ведь не проходил подготовку на базах специальных подразделений.
Я запрограммировал ситуацию и предложил Джону Смиту достать свой револьвер.
-Из дальнего конца зала на тебя побегут трое террористов. Они вооружены, но не слишком быстрые. Ты должен застрелить их. Только имей в виду – в стенах есть двери и боковые проходы, возможно, там прячется еще один террорист. Это честно?
Американо кивнул.
Я нажал кнопку «пуск». Три картонные фигуры появились в дальней стороне зала и быстро приближались к Джону Смиту по замысловатым траекториям. В тире Валентайна все было почти как в жизни. Только картонные фигуры не умирали. Смит взял револьвер двумя руками, как учат янки, вскинул, целясь в одну из движущихся фигур, выстрелил, попал, перевел прицел, выстрелил в другую, попал…. Он все дала очень быстро, демонстрируя хорошую тренированность. Совсем близко сбоку открылась боковая дверь, и появился картонный бородатый мужчина с ружьем. В динамиках раздался хлопок, имитирующий выстрел.
-Тебя убили, амиго, - Мэрайя похлопала Джона по плечу.
-Проклятье! – американо выглядел сконфуженным. – Я не видел этого придурка.
-Ты целишься, - объяснил я. – Смотришь через прицел. У тебя сокращается угол зрения. Поэтому ты не видишь того, что происходит близко от тебя, но сбоку. Русские стреляют, ориентируясь по направлению ствола. Раньше так стреляли от бедра ваши ковбои. Тогда у тебя широкий угол обзора, и тебя невозможно застать врасплох. Попробуй.
Мы повторили эксперимент, только теперь мужчина с ружьем появился из другой двери. Джон поразил все мишени, но при этом несколько раз промахивался.
-Не годится, - сказал разведчик. – Три раза, когда я никуда не попал, я мог убить невинных людей на улице.
-Дело тренировки, - возразила Мэрайя. – Агентов КГБ учат так стрелять с детства.
-Агентов КГБ не учат с детства, - поправил я. – Чтобы стать агентом КГБ, надо быть членом коммунистической партии. А в коммунистическую партию принимают только взрослых.
Смит добродушно рассмеялся.
-Амигос! В России уже давно нет ни КГБ, ни коммунистической партии.
-Но русские все равно так стреляют, - сказал я. – И не промахиваются.
Педро Валентайн тихо вышел, оставив нас препираться. Он проходил стажировку на базе КГБ под Москвой. Слушать, как готовят агентов КГБ, было ему не интересно. Как только Педро Валентайн вышел, я вынул из нагрудного кармана сто долларов, и протянут Джону Смиту.
-Ага! – сказал Джон тихо. – Я был прав. Вы хотите купить у меня информацию.
-Си, - согласился я.
Джон Смит перезарядил револьвер и от бедра выстрелил по мишеням три раза. Конспирация – это святое.
-Что вас интересует?
-Ситуация в Ардонии, - быстро сказала Мэрайя. – Подготовка переворота.
Джон Смит выстрелил еще четырежды и заменил магазин.
-В Ленгли не заинтересованы в смене вашего правительства. Поэтому мне поручили организовать небольшую утечку информации. Так что, вы заплатили сто долларов за то, что я должен был сделать бесплатно.
Мэрайя вздохнула.
-Можешь начинать свою утечку, - подбодрил я американо.
-В заговоре участвует один человек, про которого думают, что он умер (Смит улыбнулся, когда Мэрайя тихо произнесла имя), а также еще один человек, который считает режим эль диктаторэ Дуарте недостаточно фашистским (Смит еще раз улыбнулся, когда Мэрайя тихо произнесла другое имя). Кроме того, высшие чиновники разведок Колумбии и Венесуэлы недовольны тем, что большая честь их наркотрафика проходит теперь через Ардонию. Они потеряли на этом кучу денег. А еще к этому делу причастны некоторые гасиендадо, чье романтическое честолюбие не знает границ. Они мечтают о славе Брута и Цинцинната. Думают, что после падения Дуарте Ардония станет демократической республикой.
-То есть, Боба Мак-Дугала организовал ты? – поинтересовался я в промежутке между выстрелами.
-О, нет! – засмеялся разведчик. – Мак-Дугал организовал себе сам. Это – международный шантажист с обширными связями. Советую быть с ним предельно внимательным. А вот порекомендовал ему обратиться именно к вам действительно я.
Джон Смит вытащил из кармана пиджака конверт и отдал его Мэрайе. Она спрятала конверт в сумочку. Это предусмотрительно. В моей одежде не было карманов, способных вместить почтовый конверт. Мы расстреляли еще пару магазинов и направились к выходу. Я предложил Педро пятьдесят песо, но он отказался, махнув рукой.
-Ты зря обучал этого американо, - сказал Педро негромко, чтобы Смит не слышал. – Американос не могут научиться ничему хорошему. Они – империалисты.
Я пожал ему руку, и мы расстались. Мы с Мэрайей вернулись домой и посмотрели, что за конверт дал нам американо. В конверте была старая фотография, восстановленная при помощи компьютера. Человек в военной форме стоял на фоне сгоревшего дома. Чуть сзади него на перекладине ворот висели двое – женщина и ребенок. Человек был молод, но время не могло изменить черты лица до неузнаваемости. Это был синьор Отто. Мэрайя перевернула фотографию и прочла: «Оберштурмбанфюрер СС Отто Штрумпф, 1942 год».
-Может быть, эти женщина и ребенок из деревни Николао, - сказала Мэрайя. – Хорошо, что их лица нельзя разглядеть.
Я взял лупу и проверил фотографию. Она, несомненно, восстановлена с применением электронных технологий, но это не монтаж. Во всяком случае, я не могу найти следы монтажа. Я поднялся из-за стола и начал рыться в сумке для фотоаппаратуры.
-Что ты ищешь? – спросила Мэрайя.
Это верно – женщина лучше знает, что где находится в доме.
-Мобильный телефон. Надо позвонить Николао.
Мэрайя молча вынула мобильный из сумочки и протянула мне. Я набрал номер.
-Нам надо встретиться, амиго, - сказал я. – У Киски? Через полчаса. Какие полчаса ты имеешь в виду, амиго? Ардонские и колумбийские? Английские? О, йес, я буду через английские полчаса.
-Я с тобой? – спросила Мэрайя.
-Нет, - я посмотрел на мое солнце и поднес ее руку к губам. На это раз не для того, чтобы передать информацию. – Я поговорю с Николао, а потом мы вместе отправимся к падре Виктору.
Николао внимательно рассматривал фотографию с обеих сторон, и лицо его при этом ничего не выражало.
-Так, значит, - медленно произнес русский. – Оберштурмбанфюрер СС Отто Штрумпф. Пабло!
Все знают, что Пабло – это имя, но Николао использует его, как ругательное слово. Если судить по тому, как он его говорит, он имеет в виду какого-то плохого Пабло, и уж явно не апостола.
-Грациа, амиго, - Николао пожал мне руку. – Ты доставил мне сегодня большую радость. Но мне надо идти. Извини, что не могу сегодня с тобой выпить.
-Не извиняйся, амиго, все в порядке. Мы выпьем с тобой в другой раз. У Киски всегда есть вино, пиво и водка.
Русский ушел, а я посидел немного и выпил пива. Во-первых, потому, что пить пиво лучше, чем не пить пиво. Во-вторых, потому что теперь никто не скажет – Серхио Флери заходил встретиться с Николао. Теперь все будут говорить по-другому: Серхио Флери зашел выпить пива. Домой я вернулся как раз вовремя, чтобы успеть к вечернему богослужению в кафедральном соборе Пуэрто-Ардоно. Мэрайя, правда, задержала меня, велев переодеться. Она сказала, что к Киске и в собор нельзя ходить в одной и той же одежде. Как же в таком случае быть тысячам ардонцев, у которых только один костюм на все случаи жизни? Мэрайя возразила, что у меня не один костюм. Есть вещи, в которых женщину трудно переубедить. Проще переодеться.
Я всегда с удовольствием присутствую на богослужении. Нельзя сказать, чтобы я ходил в церковь каждый день, но я регулярно причащаюсь и исповедуюсь, а в те дни, когда дойти до Киски легче, чем до храма, читаю молитвы дома. Падре Виктор говорит, что это допустимо, и не является грехом. Но сегодня мы с Мэрайей пришли в церковь, и я получил большую радость, отстояв службу от начала и до конца. Господь любит Своих детей, и в церкви это проще всего почувствовать.
Падре Виктора Мэрайе удалось перехватить, когда он собирался уже скрыться в служебных помещениях. Я питаю не очень много почтения к надписи «посторонним вход воспрещен», но никогда не стану вламываться в служебные помещения Божьего храма. За исключением тех случаев, когда падре сам приглашает пройти, как в этот раз. Возможно, что приглашение мы получили благодаря Дочери Джунглей. Падре Виктор сделал для меня много хорошего, но никогда не выделял меня или еще кого-то из своей паствы.
На ходу нецензурно обругав какого-то мелкого служку за допущенный просчет, падре быстро покаялся в грехе сквернословия и обратил к нас свой слух.
-Внимаю вам, дети мои, - светло улыбнулся этот святой человек.
-Это немного маленький секрет, падре, - сказала Мэрайя.
-Тогда пройдемте в исповедальню. В виде исключения, я исповедую вас вместе.
Мы прошли в исповедальню, и падре выслушал наш рассказ. Рассказ Мэрайи, если быть точным. Когда Мэрайя дошла до команданте Лукаса, падре Виктор ощутимо выругался и тут же покаялся в грехе сквернословия. Команданте Лукаса падре любил не больше, чем я.
-Вы правильно сделали, что решили исповедаться, дети мои! – с жаром вскричал священник. – Я выступлю с проповедью, и отвращу колеблющиеся души от власти сатаны! Но этот  упырь! Этот еретик, покинувший свою могилу не иначе, как с помощью врага рода человеческого! Знак сатаны на нем, и власть диавольскую имеет он над душами!
-Значит ли это, - не вполне вежливо перебила Мэрайя падре, - что Святая Церковь не будет возражать, если сей призрак отправится обратно в свою могилу?
-Благословляю вас, дети мои, на это святое дело! – воскликнул падре Виктор.
Получив благословения святого отца, мы покинули храм, и я проводил Мэрайю домой.
-Завтра днем ты должен хорошо выспаться, потому что ночью нас ждет работа, - сказала Мэрайя.
-Поэтому я и направлюсь сейчас туда, куда собирался сходить завтра, - ответил я.
-Давай, я подвезу тебя, - предложила Мэрайя.
-Мы сегодня очень много бегали. Совсем не было времени думать. На ринге такая тактика кончается нехорошо, - я засмеялся. – Прости меня, Мэрайя. Я очень хочу, чтобы мы поехали вместе. Но мне действительно надо много подумать.
Она поняла, потому что Мэрайя всегда меня понимает. Она понимает даже то, что я не могу сказать, потому что не знаю, как это сделать. Поэтому я шагал по пустынным улицам Пуэрто-Ардоно по направлению к вилле Матильды Лопез, и звезды светили мне в задницу, потому что больше нечему было ее освещать.
-Буэно, эль Чемпион! – услышал незнакомый голос из темной подворотни.
-Буэно, амигос! – ответил я, помахав рукой в направлении голоса.
-Счастливой дороги, эль Чемпион!
-Грасиа, амигос!
Мои глаза привыкали к темноте, и я, проходя мимо, смог разглядеть четырех человек – трое черных и итальяно с закрашенным лицом. Если бы на моем месте оказался кто-то другой, ему бы не желали счастливого пути. Скорее всего, его избили бы и ограбили. Но хулиганы Пуэрто-Ардоно дали мне кличку «Эль Чемпион» и никогда не трогают. Вы скажете – они не желают связываться с боксером? Бернард Хопкинс  как-то сказал: «Каким бы здоровым ты ни был, тебе не справиться с четырьмя или пятью парнями». Он прав. Я знаю, когда двое портовых грузчиков здорово избили чемпиона мира по кикбоксингу. Наверное, по спортивным правилам, он бы уничтожил с десяток таких грузчиков. Но они били его не по спортивным правилам – один обхватил чемпиона сзади, а второму сразу удалось провести несколько сильных ударов в голову. Я никогда не был чемпионом мира, хотя однажды встречался с Хопкинсом, и даже ушел с ринга на своих ногах (во всяком случае, так мне потом рассказывали). Но хулиганы почему-то меня не трогали. Я прошел мимо черной подворотни, прошел несколько десятков шагов, обернулся и помахал рукой:
-Чао, амигос!
-Чао, Эль Чемпион! – донеслось в ответ.
Эта мимолетная встреча немного встряхнула мои мысли. Нехорошие мысли. Мысли о призраке. Клянусь Пресвятой Девой, я не принимал участия в кончине команданте Лукаса, но я при ней присутствовал. Его тогда очень хорошо убили. Даже очень здоровый и физически сильный человек не смог бы выжить и выбраться из могилы после того, что с ним сделали. Слова падре Виктора не выходили у меня из головы. Упырь, покинувший свою могилу с помощью врага рода человеческого. Демон в человеческом обличье мог бы здорово запугать наших неграмотных герильяс. Возможно, поэтому среди них не оказалось никого, кто бы возжелал заработать свои тридцать сребреников, сообщив о заговоре властям.
Информация попала к американос, но не попала ни в полицию, ни в тайную службу Эухенио Дуарте. Это нельзя объяснить только предательством синьора Отто. Я знаю несколько офицеров тайной полиции, которые ненавидят синьора Отто и с радостью подложили бы ему свинью. А вот если команданте Лукас действительно одержим демоном – его герильяс наложили в штаны от ужаса и будут молчать до последнего. Вы улыбаетесь, уважаемые синьоры? Вы думаете, что демонов не бывает, а чорта придумали попы, чтобы лучше собирать с прихожан песос? Значит, вы недолго жили в Южной Америке. Не знаю, как там у вас, в Европе, но у нас – демон – вовсе не персонаж народных сказок.
Конечно, падре Виктор благословил нас с Мэрайей. Но я не знаю, что это за демон, какие у него полномочия, и хватит ли святости падре Виктора, чтобы его благословение помогло одолеть демона.
За благочестивыми размышлениями я добрался до ворот виллы Матильды Лопез.
-Что вам угодно, синьор? – не слишком доброжелательно спросил охранник.
-Мне угодно поговорить с Мунимори-сама, - ответил я.
Второй охранник немедленно связался по рации со старшим смены. У сеньориты Матильды много поклонников, есть недоброжелатели, за ней охотятся папарацци и обычные репортеры светских хроник, есть и просто воры, желающие отщипнуть от богатства популярной певицы, но ни один представитель этих категорий не высказывает желания пообщаться с начальником службы безопасности звезды. Не прошло и минуты, как у ворот появились два человека азиатской внешности и предложили мне пройти с ними. Охранники у ворот проверили меня металлодетектором, и я с сопровождающими азиатами прошел на территорию виллы.
Несмотря на поздний час, Мунимори-сама был бодр, и, казалось, вовсе не собирался думать об отдыхе. Я вошел в его кабинет, где уже был несколько лет назад, постарался поклониться под правильным углом и приветствовал японца.
-Буэно, Мунимори-сама.
-Буэно, Серхио-сан, - улыбнулся японец. – Присаживайтесь, пожалуйста. Не желаете чаю?
Честно сказать, я бы с удовольствием выпил чаю, но я совершенно ни черта не смыслю в их проклятой чайной церемонии и боюсь сделать какую-нибудь глупость. Японцу совершенно не важно, что ты говоришь или делаешь. Ему важно – как это происходит. Если ты обратишься к японцу, как к янки, например: «Эй, Мунимори, фак ю, сукин ты сын, тебя только что назначили императором твоей сраной Японии!» - то наживешь себе злейшего врага. Даже если его действительно назначили императором Японии.
-Я очень ценю ваше предложение, Мунимори-сама, - сказал я, кланяясь, как это делали самураи в кино, - но боюсь, я плохо знаю традиции, и не смогу достойно участвовать в чайной церемонии.
Мунимори поглядел на меня… и весело рассмеялся.
-Синьор Серхио, - сказал он, как человек. – Ради Бога, пожалуйста, не надо изображать японца. Вы устраиваете меня в вашем естественном обличье. И, пожалуйста, не надо говорить со мной, как с японцем. Я получил европейское образование и не был в Стране Восходящего Солнца более двадцати лет. Я сам не знаю, как проводить эту чортову чайную церемонию!
Мне тоже стало весело, и я присоединился к его смеху.
-Я не получил европейского образования, - ответил я, - и знаю о Японии по кинофильмам о самураях. Извини, если я обидел тебя, амиго.
-Тебе не за что извиняться, амиго, - он протянул руку, и я пожал ее. – Кстати, я очень благодарен тебе за собак. Псы до сих пор работают изумительно. Но я думаю, ты пришел ночью не для того, чтобы изучать чайную церемонию?
-У сеньориты Матильды намечаются минимум две неприятности, - кивнул я. – Одна из них – небольшая.
-Небольшая – это Боб Мак-Дугал? – уточнил Мунимори.
-Си, амиго. Он нанял меня, но он может обратиться и к другим фотографам.
-Ты говоришь – он нанял тебя? – удивился Мунимори. – Ты согласился, а потом пришел предупредить меня?
-Си. Потому что, если сеньориту Матильду увидят голой – ее за это не расстреляют.
-Ты говоришь иносказаниями, как старый японец.
-Сеньорита Лопез финансирует один проект в Ардонии.
-Да. У нее возникли подозрения, что ее деньги тратятся не по назначению, и она просила меня проверить.
-Ты очень удивишься, когда узнаешь, на что тратятся ее песос.
-Я готов удивиться прямо сейчас, - сказал Мунимори. – Эта комната не прослушивается.
-На ее песос в Ардонии готовится переворот.
Мунимори удалось сохранить непроницаемое выражение лица. Все-таки, он – японец. Если бы мне сказали что-то похожее, я бы, по крайней мере, выругался.
-Корпорации Сони это не нужно, - сказал японец.
Ему не надо было ничего подсказывать. Мунимори-сама прекрасно понимал, что теперь достоянию корпорации Сони опасность угрожает со всех сторон. Заговорщики могут попытаться устранить певицу, потому что она подозревает неладное. Режим Эухенио Дуарте просто обязан расстрелять ее, когда все откроется. А в случае победы заговора, ее международному имиджу будет нанесен смертельный удар.
-Я слышал, - придумывал я на ходу, - будто в древности одна женщина раскрыла заговор и спасла свою страну от гибели. Она стала героиней, народ слагал о ней легенды, а жрецы поместили ее изображение в храмах.
Единственным известным мне прототипом такой версии была Жанна дАрк. Но, кажется, у нее была иная история, да и после с ней поступили слегка по-другому. Однако Мунимори не интересовали исторические прототипы. Корпорацию Сони предложенная мною легенда вполне устраивала.
-Расскажи мне, что тебе известно о заговоре, - попросил японец.
Рассказ занял не очень много времени, и я не стану его приводить – то, что я сообщил Мунимори-сама, вы уже знаете. Японец удовлетворенно кивал.
-Если Эмиль Родригес умрет, - сказал Мунимори, когда я закончил, - сеньорита Матильда почувствует одиночество, и не сможет петь так хорошо, как раньше. Корпорация Сони понесет убытки.
-Я поговорю с амиго Эухенио, - ответил я. – Эмиля Родригеса посадят в каторжную тюрьму и сделают гомосексуалистом. Потом вы сможете устроить ему побег,… если возникнет необходимость.
Если бы наш разговор слышал Эмиль Родригес, но попросил бы, чтобы его расстреляли. Ни одна женщина Южной Америки не станет связывать свою судьбу с гомосексуалистом. Вряд ли возникнет необходимость устраивать заговорщику побег.
-Тогда у меня нет других вопросов, - улыбнулся японец. – Мы будем держать друг друга в курсе, синьор Серхио?
-Си, синьор Мунимори.
Мы пожали друг другу руки, и Мунимори лично проводил меня до ворот.
-В следующий раз мы обязательно будем изучать чайную церемонию, - пообещал он на прощание. Мы засмеялись, и я отправился домой.
Я сделал все, что было в человеческих силах для своей страны, и теперь мог готовиться к битве с демоном. Если мы проиграем – остаются еще падре Виктор и Дева Мария – Заступница Ардонии. Правда, тогда миллионеру Джиму Хокинсу придется убирать собачье гуано всю оставшуюся жизнь.
Мэрайя еще не ложилась. Она сидела за столом в гостиной, а на столе горела свеча, и были разложены странные предметы и фигурки. Я увидел ее из прихожей, снял ботинки, тихо прошел и сел рядом.
-Тебе приходилось иметь дело с демонами? – спросила Мэрайя. Она не спросила ни куда я ходил, ни что у меня получилось. Сейчас это не имело значения.
-Один раз. Демон нападал на крестьян. Я охотился на него с серебряными пулями.
Мэрайя фыркнула.
-Ну, и кто это был?
-Очень старый кугуар. Его шерсть от старости сделалась белой, и в ней жили паразиты, которые светились в темноте. К тому же, одна из его жертв успела перед смертью ударить кугуара мачете. Так что, лицо у него было… неприятным. Как у демона. Крестьяне не хотели платить песос, когда узнали, что это кугуар, а не демон.
-Тот, кого ты называешь «команданте Лукас»,… у него странная аура.
-Падре Виктор сказал, что он – порождения дьявола.
-Ты не знаешь, он действительно умер,… когда его убили?
-Знаю. Я был при этом. Он действительно умер.
-Нам надо подумать, - сказала Мэрайя. – Но еще важнее – хорошо выспаться.
На этом месте, с вашего позволения, синьоры, я немного опущу занавеску. Мы с Мэрайей не были уверены, что переживем следующую ночь. Поэтому в эту ночь мы заснули не сразу.
Я проснулся в половине пятого следующего вечера. Мэрайя уже была на ногах и готовила какие-то снадобья. Я вспомнил, что надо написать письмо Эухенио, на случай, если с нами что-то произойдет. Писательство – это не мой талант. Это теперь, когда Мэрайя подвинула меня записать на бумаге историю Джима Хокинса, я потихоньку приловчился складывать слова вместе. Я сидел, неуклюже излагая на бумаге обстоятельства дел и все, что я предпринял за последние сутки. Когда я дошел до уговора с Мунимори-сама, то понял, что не знаю, как писать «гомосексуалист». Я обратился к Мэрайе, она подошла, пробежала глазами мое творение, вычеркнула мои попытки написать «сделают его гомо…» и написала своим красивым почерком «и пусть его там трахают в задницу».
Вот, сейчас Мэрайя толкает меня в бок, хихикает, и говорит, что в своих записках я плохо отношусь к гомосексуалистам. Это не так. В то время, которое я сейчас описываю, я не мог относиться к голубым ни хорошо, ни плохо, потому что никогда не видел ни одного голубого. Гомосексуалисты не выступают на ринге (во всяком случае, так было в мое время) и не живут в Пуэрто-Ардоно, а я никогда не был в Ардонской каторжной тюрьме. Мне просто негде было увидеть голубого. Николао использовал слово «гомосексуалист», как ругательное, но это понятно, учитывая, что сделали голубые с его страной. Ардонцы также относились (да и относятся по сю пору) к голубым неодобрительно, потому что гомосексуалисты на нас не похожи. Хотя, Мэрайя, которая периодически уходит из дома, чтобы потрахаться с дикими лошадьми, тоже не похожа на среднюю ардонианку. Просто, она не кричит об этом на каждом углу – поэтому ардонцы ее любят.
Мэрайя снова толкает меня в бок, и говорит, что это неправда. Она ходит вовсе не трахаться с лошадьми, а навестить старых четвероногих приятелей. Еще она говорит, что я тоже часто хожу к шлюхам. Не знаю, ей виднее, часто или нечасто я хожу к шлюхам…. В любом случае, по воскресеньям падре Виктор отпускает нам наши грехи, ибо все мы – дети Господа нашего, а Отец наш Небесный милосерд.
Но вернемся к нашим делам.
Запечатав письмо, я стал готовиться к встрече с демоном. Во-первых, я достал из тайника старый револьвер с длинным стволом, заряженный серебряными пулями. Он лежал у меня со времен того кугуара, я только изредка доставал и чистил его. Николао научил меня здорово стрелять из револьвера, а вот из ружья я стреляю гораздо хуже. Поэтому я не охочусь, а в сражении предпочитаю длинноствольный револьвер Кольта. В сражении – это сильно сказано. Я не был солдатом, но участвовал в нескольких стычках в Ардонских джунглях. Господь оградил меня от греха, и я никого не убил, но из револьвера стрелял весьма удачно. Кстати, это я ранил команданте Лукаса в руку и ногу, после чего солдадос поймали его и убили в первый раз. Теперь он восстал из могилы, и мне надо было доделать то, что я не доделал в прошлый раз.
Мэрайя натирала себя и меня разными магическими составами и привязывала амулеты к рукам, ногам, и вешала амулеты на шею. Я подумал, что это странное поведение для христианки, и тут же вспомнил! Извинившись, я прервал ее обмазывание меня какой-то волшебной гадостью и спустился в подвал. Там, в тайнике хранилась ладанка, приносящая удачу моему дому.
-Что это? – спросила Мэрайя, когда я вернулся.
-Маленький грех моей молодости, - объяснил я. – Я тогда собирался первый раз выйти на ринг, и мне очень нужна была удача. В ночь перед боем я забрался в церковь и отщипнул немного от Святых Мощей. Мощей в храме тогда было много – из Ватикана нам на время прислали Мощи, чтобы жители Ардонии могли почувствовать благодать европейских Святынь. Я даже не знаю, кусок какого Святого я отщипнул и положил в эту ладанку. Всю жизнь она приносила мне удачу, хотя я не знаю, помогают ли краденые Мощи в борьбе с демонами.
С этими словами я повесил ладанку ей на шею.
-Серхио! – воскликнула Мэрайя.
-У меня есть револьвер с серебряными пулями. К тому же, ты будешь ближе меня к демону. Ты знаешь, как его выследить?
Мэрайя кивнула.
-У меня будет амулет, который тянется к демону, как стрелка компаса тянется к Северному Полюсу.
-И когда он будет?
-Как только взойдет луна.
Ночь – самое время для демонов. Все известные мне демоны орудуют по ночам. Но Мэрайя понимает в демонах лучше. Она знает демонов, которые не попадают ни в каторжную тюрьму, ни к таксидермисту. И если она считает ночь – самым подходящим временем для охоты – значит, так оно и есть.
В восемь часов вечера Мэрайя съездила на бензоколонку и полностью заправила наш вездеход. В девять часов окончательно стемнело, и взошла луна. Я прочитал «Отче наш» и сунул в карман Библию – на всякий случай. Оружие и другое снаряжение мы подготовили заранее. Мэрайя повесила на шею свой амулет, указывающий на демона, и села за руль. Я сел рядом и подумал, что хорошо бы перед походом выпить пива. Если мы погибнем в битве с демоном, то попадем в рай, но падре Виктор утверждает, что Господь борется с пьянством в раю. Во всяком случае, так я понял проповедь, которую произнес вчера вечером святой отец. Вездеход тронулся, и я постарался сделать свои мысли максимально благочестивыми. Трудно посвящать свои мысли Богу, сидя рядом с Мэрайей. За пределами храма у меня это ни разу не получилось.
Вы спросите, синьоры, почему мы не начали свои поиски с гасиенды Родригеса? Если бы я хотел найти команданте Лукаса, то начинал бы поиски оттуда. Команданте Лукас был побрекито каброн, и он не стал бы прятаться в джунглях, если можно пить, есть и тискать служанок на гасиенде Родригеса. Но нам надо было отыскать демона. А демон не бывает побрекито каброн. Мэрайя гнала машину на север (гасиенда Родригеса находится на юго-восток от Пуэрто-Ардоно), и ничего не говорила. Я тоже молчал, и наблюдал за ее красивыми уверенными движениями. Дочь Джунглей будет прекрасна даже сидя на унитазе. У Мэрайи грация дикого животного, которую невозможно описать моими устами, более приспособленными для пива и ругани.
Мы ехали часа два, довольно быстро даже для Мэрайи, и проехали едва не половину Ардонии. Дороги на север от столицы лучше, чем в южном направлении, потому что янки надеются со временем построить на севере Ардонии военную базу. Мы с Эухенио Дуарте тоже надеемся, что янки построят свою военную базу,… когда мы уже не сможем это увидеть. Интересно, за что мы не любим янки? Джон Смит, например, вполне приличный парень. Я знал многих боксеров-янки, и все они были хорошими парнями. Честно сказать, плохого американо я видел только по телевизору, и читал про него в газетах. Многие мои амигос могут сказать то же самое. Так почему же мы не любим янки? Конечно, у них больше денег, а их песо называется Зеленым Оленем, но разве ардонец согласится работать, как янки, ради любого количества песо?
Мэрайя свернула с шоссе на лесную дорогу и скосила на меня один глаз. Наверное, она не одобряет, что на охоте за демоном я думаю о политике. Мэрайя скинула скорость и посмотрела по сторонам. Я понял, что она ищет, куда поставить машину. Если мы останемся в живых, нежелательно возвращаться в Пуэрто-Ардоно пешком. Мэрайя нашла в сплошной стене джунглей по обеим сторонам дороги одной ей ведомую щелку и воткнула туда наш вездеход. Машина вошла в заросли плотно, как нож в ножны, двери не открывались, и нам пришлось вылезать наружу через окно. Зато не потребуется тратить время на то, чтобы замаскировать вездеход.
-Серхио, - сказала Мэрайя.
-Си?
-Здесь его база.
Наверное, она увидела следы, которые я не увидел. Впрочем, я не следопыт.
-Люди, которых демон удерживает здесь, подчиняются ему, потому что боятся демона и верят в его силу.
-Я не понимаю, что ты хочешь сказать, - я действительно не мог уследить за ее мыслью.
-Если нам удастся прикончить демона на виду у всех, у нас будет шанс остаться в живых.
-Это напоминает мне поединок на ринге. Там тоже надо прикончить противника на виду у всех.
-Значит, у тебя есть опыт в таких делах.
С тех пор, как Мэрайя съехала с шоссе, она не пользовалась светом фар, и мои глаза привыкли к темноте достаточно, чтобы идти за Мэрайей, не путаясь в зарослях и не хватая ее за руку. Ночные джунгли – не моя стихия. Больше всего я опасался элементарно споткнуться в темноте и упасть. Этим я мог бы привлечь внимание врага, но гораздо хуже, что упасть по пути на ринг – крайне нехорошая примета. А нам предстояло драться с демоном.
Если вы читали или слушали рассказы падре о том, как люди побеждали сатану и его приспешников, то вы знаете – врага рода человеческого губит самонадеянность. Уверенный в своей неуязвимости для слабых человеческих сил, дьявол пренебрегает осторожностью. Конечно, охрана базы команданте Лукаса было очень хорошо организована. Но сами хорошо организованные охранники были все теми же ардонскими герильяс. Они верили в Бога и демонов, духов джунглей и колдовство, и, конечно же, полагали, что дьявольская магия команданте Лукаса вовремя предупредит их о надвигающейся опасности. Поэтому мы с Мэрайей преодолели внешний периметр охраны, даже не прибегая к ползанию на животе. В самом лагере то тут то там горели костры, возле них кучками сидели партизаны. Я пожалел, что в Ардонии нет авиации, достаточной, чтобы патрулировать небо над страной. Самый тупой летчик заметил бы множество костров среди джунглей и вызвал бомбардировщики или штурмовые вертолеты. В Ардонии есть два штурмовых вертолета и хороший бомбардировщик. Только в бомбардировщике что-то поломалось, и он не летает.
Мэрайя взяла меня за руку, привлекая внимание, и прервала плавное течение мысли. Мэрайя всегда тем или иным способом прерывала плавное течение моих мыслей. Она указал на центральную палатку и на амулет, способный отыскивать демонов. Даже после смерти команданте Лукас был побрекито каброн. Конечно же, его палатка была самой большой, стояла в центре лагеря, и возле нее горел самый большой костер. Я подумал про Джона Смита. Янки засекли бы команданте Лукаса со спутника и пустили крылатую ракету. Не думаю, чтобы дьявол мог чем-то помочь ему в этом случае.
У нас не было спутника и крылатой ракеты. Нам с Мэрайей предстояло остановить демона теми средствами, которые отпустил нам Господь. У палатки команданте Лукаса бесцельно слонялся часовой. Временами он поглядывал на свою винтовку, словно не понимая, что это за устройство и как оно попало к нему в руки. Мэрайя ничего не говорила, но я понимал, что Дочери Джунглей что-то не нравится. Мне тоже кое-что не нравилось в этот момент. Наша экспедиция в логово демона, например. Мэрайя прижалась губами к моему уху.
-Пошли.
Мне не понравилось, каким тоном она это сказала. В ее тоне не было обычной уверенности. Будто она собирается броситься в реку, кишащую пираньями. Только потому, что на берегу бушует лесной пожар. Если бы речь не шла о демоне, я бы поинтересовался, что ее тревожит. А сейчас можно надеяться лишь на благословение падре Виктора. Мы, почти не скрываясь, прошли через освещенное место к палатке команданте. Часовой смотрел в противоположную сторону и не замечал нашего приближения, пока я не ударил его рукояткой револьвера по голове. Не слишком честный прием – бить по затылку, но мне показалось, что воткнуть ему нож в спину будет еще более нечестно. Я усадил партизана, прислонив его к одному из шестов, поддерживающих палатку, и постарался придать часовому вид более или менее пьяного человека. Нам потребуется немного времени, чтобы выиграть или проиграть. Мэрайя увидела, что я закончил, и мы вместе вошли в палатку демона.
-Наконец-то! – воскликнул Боб Мак-Дугал, потирая руки. – Я уж думал, вы никогда не придете, чорт побери!
Шесть здоровенных парней в черном держали нас под прицелом автоматов. А на роскошной кровати, откинув противомоскитную занавеску, сидел команданте Лукас, не похожий на команданте Лукаса. В руках команданте держал… свое лицо.
Я осторожно наклонился и положил на землю револьвер, заряженный серебряными пулями.
-Здорово я вас купил, правда? – расхохотался Мак-Дугал. – Я так и знал, что вы на это клюнете.
В книгах злодеям всегда мешает желание похвастаться своей гениальностью. Если бы Мак-Дугал, или команданте приказали своим людям стрелять, как только мы войдем – они бы убили нас. Меня – во всяком случае. Я не был готов к такому повороту событий. Но эти люди решили поговорить. Посмотрим, насколько правдивы книжки о приключениях.
-Вы вообразили себе, что меня интересует голая задница мисс Матильды Лопез! Наверняка навели справки у этого клоуна Смита, и решили позабавиться за мой счет! – Мак-Дугал прошелся взад-вперед, не перекрывая, впрочем, автоматчикам линию огня. – Не вздумайте выкинуть какой-нибудь фокус, синьор Флери! Я знаю, вы были хорошим боксером. Так вот, примите к сведению – любой из моих людей может справиться с вами в рукопашном бою.
Я кивнул. Каждый из них весил не менее трехсот фунтов и наверняка владел приемами борьбы. Несколько борцов в схватке на ограниченном пространстве – хуже для боксера не придумаешь. Стоит одному из них схватить меня – и все кончено.
-За голую задницу мисс Лопез можно получить не более тридцати-сорока тысяч, - продолжал Мак-Дугал. – А вот за то, чтобы спасти ее жениха от эшафота, эта чортова дура заплатит гораздо больше! Вы даже не представляете себе – насколько больше! Поэтому я нанял актера, который весьма талантливо изобразил ожившего покойника, и сделал еще некоторые ходы. И вы, синьор Флери, чудесно сыграли свою роль. По правде сказать, после того, как вы сделали то, что было написано в сценарии, вас следовало попросту убрать. Но я занимаюсь шантажом, а не убийствами. К тому же, меня здорово интересует ваша невольница. Если вы прикажете ей вести себя смирно,… пока я буду удовлетворять свой интерес,… у вас есть шанс выбраться из этой истории живым,… когда все закончится.
В самовлюбленных воплях мистера Мак-Дугала не все складывалось. И этим «не всем» был демон. Я не сомневался, что хитрый шантажист оставил какие-то следы, по которым мы должны были определить местоположение базы повстанцев, чтобы угодить в ловушку. Но ни я, ни Мэрайя этих следов не заметили! Нас привел сюда амулет, способный находить демонов! Мак-Дугал на демона никак не тянул. И я очень сомневался, чтобы ему удавалось управлять демоном. Демонами управляют только в бабушкиных сказках.
-Что ж, Мэрайя, - я сокрушенно покачал головой. – Похоже, что тебе придется постоять смирненько,… чтобы спасти задницу своего папочки.
Мэрайя вздрогнула, и ее ноздри расширились.
Вы думаете, Мэрайя посчитала меня предателем? Нет, синьоры, вы ошибаетесь. Ну, во-первых, Мэрайя не имеет ничего против принудительных совокуплений. Работорговцы насиловали ее, и Мэрайя рассказывала, что получала большое удовольствие, размышляя в это время, как она будет их потом убивать. Потом она действительно убила их, причем так, что видавшие виды полицейские блевали и падали в обморок, осматривая место происшествия. Во-вторых, Мэрайя прекрасно знала, что я говорю эти слова не для того, чтобы она им следовала. Она не хуже меня понимала про демона. Если бы Мак-Дугалу можно было верить,… и если бы от него хоть что-то зависело…. Но от него ничего не зависело, и приносить какие-то жертвы попросту не имело смысла. Мэрайя старательно вздрогнула, чтобы подыграть мне, и ее ноздри расширились,… потому что она учуяла, или услышала что-то, чего не чуяли и не слышали прочие обитатели палатки.
-Мне придется надеть на вас кандалы, синьор Флери, - с деланным сожалением произнес Мак-Дугал. – Вы помните, что не следует делать глупостей?
-Си, - я кивнул и протянул вперед руки. Все-таки, начинать придется мне. Они ни черта не знают о Мэрайе, и все-таки, Дочери Джунглей надо будет дать самую малость времени. Один из головорезов Мак-Дугала подошел ко мне с наручниками, а трое продолжали целиться в меня из автоматов. Значит, за Мэрайей наблюдают лишь двое.
-Руки за спину, и повернись, - скомандовал охранник. Так даже лучше. От боксера ждут, что он станет бить кулаками. Значит, надо сделать то, чего плохие парни от тебя не ждут.
Я медленно и покорно повернулся, заводя руки за спину, и сделал один лишний шаг. Захватил голову стоящего за моей спиной громилы приемом русской «самбы», рванул и развернулся. Один из автоматчиков не мог стрелять, потому что я закрылся от него его же товарищем, а второй выстрелить не успел – я ударил ногой по стволу «Калашникова». Я уже два раза говорил, что наполовину таиландец. И хотя я никогда не видел своего отца, в молодые годы я много интересовался своей второй родиной. А значит, слово «пахуют»  не было для Серхио Флери пустым звуком.
Человек, которого я держал за шею, был слишком тяжелым, чтобы быстро двигаться, и я отпустил его, не проверяя, сломана его шея, как обещал мне Николао, показывая этот прием, или только вывернута. Потом, быстро, как только мог, поднырнул под очередь того громилы, от которого заслонялся телом его товарища. Он стоял дальше всех от Мэрайи, а, значит, до него ей было труднее всего добраться. Отбив в сторону ствол автомата, я ударил его в лицо локтем. Когда бьете локтем, главное контролировать, чтобы в момент удара кулак бьющей руки касался противоположного плеча – тогда удар получается абсолютно жестким. Мой локоть с хрустом вошел в его лицо дюйма на четыре, и руку пронзила боль. Делая шаг за спину падающему противнику, я окинул взглядом поле битвы.
Если специалисту по боксу, борьбе или каратэ, показать, как Мэрайя в спортивном зале делает удар или прием – специалист будет смеяться. Вот только этот специалист вряд ли успеет хотя бы выругаться, если моя невольница задумает его прикончить. Мэрайя – Дочь Джунглей, и она убивает, как Дочь Джунглей.
Один из автоматчиков стоял сзади нее, и Мэрайя ударила двумя ногами назад, как это делают лошади. Клянусь Пресвятой Девой, сломанные ребра этого несчастного торчали у него из спины на все восемь дюймов! А она уже длинным молниеносным движением дотянулась когтями и зубами до шеи второго, и в мгновение ока буквально оторвала ему голову. Когда я посмотрел в ее сторону, Мэрайя вырвала еще одному громиле половину штанов вместе с половым органом и куском брюшины, и внутренности сыпались из него, когда он падал на землю, не имея сил даже на то, чтобы кричать.
Но не это зрелище заставило меня вздрогнуть.
Я уже говорил вам, что демонов губит самонадеянность. Демон был уверен, что никто не обратит внимания на него в пылу драки. Но вы же знаете – когда боксер перестает видеть, что творится вокруг, он часто оказывается в невыгодном положении.
Я посмотрел на кровать, на которой сидел команданте Лукас. Он по-прежнему сидел на ней неподвижно и улыбался. И он держал в руке лицо команданте Лукаса. И его собственное лицо – тоже было лицом команданте Лукаса. Демон немного отпустил ситуацию и утратил самоконтроль.
Наверное, все решали неуловимые кусочки времени, потому что Господь помог мне. Движения Мэрайи вдруг показались мне невероятно медленными, а все остальные словно остановились. Кажется, я достиг состояния, которое в Азии называют Состоянием Мгновенности.
-Мэрайя, демон! – сказал я совершенно спокойно и наклонился, чтобы поднять свой револьвер с серебряными пулями. Я мог не торопиться, потому что время остановилось. Подняв револьвер, я точно выстрелил в последнего оставшегося автоматчика, а после всадил пять пуль в голову демона. Я видел, как летят пули, и они летели чертовски медленно, и я видел, как серебро разбухало и вспыхивало, вспарывая ткани ожившего мертвеца.
Существо вытянуло огненные руки-клешни с ослепительно черными когтями, и Мэрайя развернулась и ударила его, но демон оказался быстрее. Он отразил атаку и в свою очередь коснулся ее, и ладанка с крадеными мощами неизвестно святого, висящая на груди Мэрайи соприкоснулась с когтями демона. Существо бешено закричало, и звук его крика вознесся вверх, а за ним тянулся огненный смерч, высасывающий демоническую начинку команданте Лукаса. Демон еще раз страшно закричал и сгинул в ужасной вспышке, а время скачками понеслось вперед, наверстывая упущенное, и я успел увидеть, как Мэрайя убивает шантажиста Мак-Дугала, прежде чем упал на землю.
Я слишком быстро двигался. Неподготовленный человек не может пережить Состояния Мгновенности – он просто убивает свое сердце.
-Уходи, - сказал я Мэрайе. Как бы тихо я не говорил – она услышит. – Ты сможешь уйти.
Я не мог не только двигаться или стоять – даже лежать было для меня непосильным трудом. Когда сбегутся герильяс, я не смогу даже пошевелить пальцем, чтобы нажать на курок. Мэрайя подхватила меня на руки, вместе с двумя автоматами, и, пригибаясь и виляя, побежала к джунглям. Вокруг полыхало, а сквозь невероятно громкий стук сердца до меня пробивались звуки разрывов и близкий грохот вертолетных винтов. Мэрайя осторожно уложила меня в кустах и капнула на мое лицо чем-то соленым.
-Это американос, Серхио, - сказала она. Я прочел по губам в неровном свете пожара, потому что совершенно ничего не мог слышать. – Это американос!
Я немного скосил глаза, и вспотел от усилия. Несколько вертолетов огневой поддержки «Команч» планомерно расстреливали в джунглях огневые точки разбегающихся герильяс. А на освещенной пламенем поляне, где, в палатке команданте мы только что сражались с демоном, из десантно-штурмовых «Апачей» выпрыгивали крепкие парни в черных беретах. Хотя, разве можно определить цвет берета ночью, в пляшущих отсветах адового огня?
-Они ищут нас, - прочел я по губам Мэрайи, и потерял сознание.
После этого прошло несколько дней, о которых я могу рассказать вам только со слов очевидцев. Американос быстро очистили лагерь от остатков партизан и принялись прочесывать джунгли, выкрикивая в мегафоны наши имена. Когда Мэрайя ответила, капитан Торнтон, второй батальон рейнджерс, представился ей и сказал, что их послали, чтобы вытащить нас из заварухи.
-Так что, прошу не считать наше появление здесь актом агрессии против суверенной Ардонии, - с чисто американским юмором добавил капитан Торнтон. Меня отвезли на базу американос в Венесуэле, а через два дня, после того, как военные врачи сочли мою жизнь вне опасности, на транспортном вертолете доставили в Пуэрто-Ардоно. Поэтому, первым, кого я увидел, открыв глаза, был падре Виктор.
-О, чорт! – пробормотал я. Согласитесь, когда больной, открыв глаза, видит возле своей кровати священника – оптимизма это не внушает.
-Не ругайся, сын мой, - ласково проговорил падре, - ибо сие есть грех перед Господом.
Рядом с падре стоял Эухенио Дуарте.
-Ты должен благодарить Николао, - сказал полковник. – Получив фотографию, Николао к утру протрезвел и задал себе вопрос – почему офицер СС сфотографирован в форме Абвера? Он связался с русским военным архивом, и там нашли точно такую же фотографию – сгоревший дом, повешенные женщина и ребенок, только на той фотографии не было немецкого офицера на переднем плане.
-О, чорт! – повторил я, и падре снова сделал мне замечание.
-Ты не один ошибся. Это был очень качественный фотомонтаж. Тогда Николао помчался к тебе домой, чтобы выяснить – «хрен ли?», и не застал вас дома. Обеспокоенный Николао пробрался к тебе в дом, как настоящий взломщик, и нашел на столе письмо. Ты написал мне письмо, амиго, но ты забыл его отправить.
-О, чорт! – сказал я в третий раз, и падре сделал мне замечание.
-После этого Николао нашел мистера Смита. Он тряс Смита за грудки и почему-то называл его Пабло. Американо, выслушав русского, сначала схватился за голову, а потом – за компьютер.
Нам с Мэрайей повезло, что именно в этот время на базе янки в Венесуэле проходили плановые тренировки второго батальона рейнджерс. Рейнджерс – самые обученные войска в мире. Николао, правда, говорит, что русский отряд специального назначения «Вымпел» лучше. Но тут я ему не верю. Лучшие в мире солдадос не позволили бы гомосексуалистам сделать со своей страной нехорошее. Итак, Смит связался с Ленгли, получил данные с разведывательного спутника, сопоставил их с теми «следами» Мак-Дугала, которые мы с Мэрайей не заметили, и позвонил капитану Торнтону. Или его начальнику – для нас это не так важно.
-Значит, я много чего напутал, - сказал я грустно. – Это не сильно помешало тебе, амиго?
-Помешало?! – воскликнул Эухенио. – Ты спас свою страну от коммунистического заговора! Единственно, в чем ты ошибся – это в позиции синьора Отто. И то – не намного. Синьор Отто не был предателем, но он стал стар и потрясающе некомпетентен. А это совсем не лучше.
Я так и не понял, почему уголовник Мак-Дугал и демон, вселившийся в покойного команданте Лукаса, оказались вдруг коммунистами, но это – святая правда. Все газеты мира так написали. Газеты, правда, не упомянули нас с Мэрайей. «Новая Жанна дАрк!», «Популярная певица спасает свою страну от коммунистического заговора!» - так выглядели заголовки на первых полосах. Продажи дисков Матильды Лопез сразу возросли вчетверо. Кстати, я ведь тоже забыл упомянуть Мэрайю, когда описывал свое пробуждение. Конечно же, Мэрайя была у моей постели, как и положено хорошей невольнице. Говорят, она не отходила от меня все дни, что я провел без сознания.
Да, и еще – на счет демона. Падре Виктор сообщил о случившемся в Ватикан, и мы с Мэрайей получили приглашение в Столицу Мира. Люди не так часто встречаются с демонами, и еще реже людям удается одолеть демона. Специалисты по экзерциуму хотели поговорить с нами. Не исключено, что Святейший Папа нас также примет, - намекнул падре Виктор. По-моему, падре слегка гордился нами. Он ведь в прошлом неплохо бегал стипль-чез, характер спортсмена не меняется с годами. Падре Виктор был весьма доволен, что ему удалось обскакать других падре в деле борьбы с демонами.
У нас с Мэрайей получалось целое турне по Европе, и Эухенио Дуарте тут же сообразил, что нас можно будет отправить не за счет госбюджета, а за счет Святой Церкви. Падре немедленно встал на защиту Церкви. Церковь, в крайнем случае, согласна разделить расходы с государством. В разумной пропорции.
Я провел в госпитале еще двое суток. То есть, можно было уйти и раньше, но я еще будучи боксером понял: врачи по большей части знают, что они делают. И если вам рекомендуют поваляться в госпитале лишних два дня – значит, так надо. Тем более что лежать и ничего не делать гораздо приятнее, чем делать что-нибудь. Потом мы с Мэрайей поехали к Эухенио Дуарте, отметить мое выздоровление и победу над коммунистическим заговором. Проходя по мраморной дорожке между двумя аккуратно подстриженными лужайками в резиденции эль диктаторэ, я встретил нашего Джима.
-Буэнос диас, масса, синьор Серхио, сэр, - низко поклонился Джим Хокинс, скрывая свою черную физиономию от снайперов широкими полями сомбреро.
-Буэно, Джим, - улыбнулся я. – Как дела?
-Очень хорошо, масса, синьор Серхио, сэр, - Джим поклонился еще ниже. – Я убираю собачье гуано, масса, синьор Серхио, сэр. Это безопасно, масса, сэр. Мне нравится эта работа, масса. Я стараюсь быть хорошим черным, масса, синьор Серхио, сэр.
-Извини, Джим, - сказал я. – Пришлось немного отвлечься. Мы с Мэрайей скоро примемся за твое дело, Джим. Хотя, должен тебе сказать, репетиция прошла вовсе не так уж и гладко. Мы с Мэрайей все-таки не детективы, Джим.
-Я знаю, масса, - вздохнул Джим. – Но все-таки приятно, что кто-то хочет помочь бедному негру, масса, синьор Серхио, сэр.
-Мы скоро летим в Европу, - пообещал ему я. – Там нас примет Его Святейшество Папа, а после мы отправимся в Англию и Голландию. Я привезу тебе какой-нибудь амулет, освященный в Ватикане. Может быть, с Божьей помощью тебе удастся избежать неприятностей.
Мы с Джимом набожно перекрестились. Мэрайя, слушая этот диалог, буквально тряслась от сдерживаемого хохота. Джим – хороший малый. Никогда не унывает. Со временем из него получится самый веселый миллионер Ардонии.
-Тебе не мешает наш протеже? – спросил я за столом амиго Эухенио.
-Нет, что ты! Он здорово убирает собачье гуано. Я уже раздумал брать еще одного человека. Так что, можешь оставить его мне насовсем.
Мэрайя фыркнула. Конечно же, амиго Эухенио шутил. Но в каждой шутке есть доля надежды. Я не сомневаюсь, что, если бы мы отказались заниматься делом Джима Хокинса, Эухенио Дуарте был бы рад приобрести толкового работящего негра убирать собачье гуано. Вы возмутитесь и спросите, как можно приобрести свободного человека (даже если он чернокожий)?! Амигос! Свободным Джим Хокинс был в Пуэрто-Ардоно. Как говорят в таких случаях гринго – владение имуществом почти равнозначно праву на него. Но мы не собирались отказываться от дела Джима Хокинса, а, следовательно, считалось, что молодой человек убирает собачье гуано временно, пока его вопрос не решится.
Перед тем, как покинуть резиденцию эль диктаторэ, мы зашли попрощаться с Ардоном. Он был уже совсем плох. Время догонит любого, сказал как-то Мохаммед Али. Время догнало старого пса. Ардон уже не мог держаться на ногах, даже когда двое стюардов помогали ему бархатной перевязью. Я гладил собаку, и у меня было тоскливое чувство, что больше я его уже не увижу. Мэрайя лучше понимает в этих делах. Она понимает зверя, как если бы сама была зверем. Я поглядел на нее и понял, что она думает о том же.
-Вы уезжаете надолго, - задумчиво сказал Эухенио, провожая нас до вездехода. – Ватикан, Амстердам, Лондон…. Не меньше недели в каждом городе. У вас там будет много хлопот.
Амиго думал о том же самом. И надеялся, что у него тоже окажется много хлопот, когда это случится. Может быть, добрые люди задумают еще один переворот.
-Вы полетите через Буэнос-Айрес?
-Си. Наши солдадос еще не расстреляли все русские ракеты.
-Я закажу вам билеты и подготовлю документы. Падре Виктор составил для вас письмо?
-Си. Падре всегда очень пунктуален.
Мы попрощались.
-Я давно мечтала побывать в Европе, - сказала Мэрайя, когда мы выехали за ворота. – А теперь, кажется, я совсем не рада.
-Си. Он остается один со своими проблемами.
Мэрайя усмехнулась.
-Может быть, не один. Пока ты болел, Серхио, кое-что могло произойти.
Я кивнул. Если Мэрайя захочет рассказать подробнее, она расскажет. Никогда не вытягиваю из нее информацию. Наверное, вправду что-то могло произойти.
-Нам надо подумать, с какого конца мы примемся за дело амиго Джима. С демоном мы немного поспешили.
Мэрайя покачала головой.
-Мы не поспешили с демоном. Мы не продумали до конца все, что связано с заговором, но с демоном мы не поспешили. Если бы демон успел набрать силу – страшно подумать, чем бы все это кончилось.
Я не специалист по демонам. Мэрайя увлекается всякой ерундой про нечистую силу, но я про демонов ничего не знаю. Может быть, демон и набрал бы силу. А может быть, Господь нашел бы на него иную управу. Про демона нельзя знать или не знать, потому что никто не брал интервью у демона. А если бы и нашелся такой человек, демон не обязан говорить ему правду. В любом случае, Бог рассудил, что с демоном мы успели вовремя. Поэтому нам повезло.
-Надо поблагодарить Николао, и налить ему много водки.
-Си, - согласилась Мэрайя. – Николао – хороший амиго.
-Странно. Николао не верит в Бога, но Бог избрал его Своим орудием, чтобы помочь нам.
-Это очень сложно, - Мэрайя улыбнулась и пожала плечами. – Когда-нибудь мы поговорим об этом с падре.
Когда мы подъехали к дому, было уже совсем темно. Мэрайя поставила машину в гараж, а я пошел разбираться, что же сделал взломщик Николао с нашей дверью. Конечно, если мы спасем из беды Джима Хокинса, у нас будет новая студия. Но если Джиму ничего не угрожает, хорошо бы, если б от старой осталось хотя бы что-то. Николао открыл нашу дверь, как профессионал. Я знал несколько хороших взломщиков, но Николао сработал гораздо чище. Замок открывался и закрывался ключом, и, на первый взгляд, из студии ничего не пропало. Из нашей квартиры исчезло только мое письмо к Эухенио. Но об этом я уже знал раньше. Вошла Мэрайя и удивленно покачала головой.
-Николао открыл нашу дверь, ничего не испортив. Я думала, наш замок более секретный.
-Николао говорил, русский эль диктаторэ Сталлино отправлял каждого русского в тюрьму на десять лет, чтобы он выучился там и мог потом работать в разведке.
-Я бы не выдержала десять лет в тюрьме, - сказала Мэрайя.
-Наверное, я бы тоже. Поэтому мы с тобой не можем работать в русской разведке. Как думаешь, нам стоит поменять замок?
-Подождем. Если у нас будут песос на новую студию, тогда поставим еще один замок.
Мы рассмеялись. Нам нравилось думать о новой студии. Хотя, для новой студии вовсе не нужен другой замок. Надо просто убирать аппаратуру в подвал. Я уже говорил, что у нас старый дом, построенный еще при испанцах. В подвале столько тайных помещений, что сам эль диктаторэ Сталлино не найдет наши вещи, если я их там спрячу.
Наутро я отправился к Киске, чтобы поблагодарить Николао, а Мэрайя осталась дома готовиться к отъезду. Это одно из различий между мужчиной и женщиной. Мне ничего не нужно в дороге, кроме бумажника. Мэрайе тоже ничего не нужно. Но она возьмет два чемодана и большую сумку, и будет всю дорогу ругаться, что у нас так много багажа. Мэрайя первый раз едет в Европу. Я уже был там пару раз. Если быть точным, тогда я был не в Европе, а в боксерском зале, но зал находился где-то в тех краях. Надо было побить одного итальяно и одного инглезе. Но бои проходили в Германии, потому что их устраивал Зауэрланд . Поэтому Европа запомнилась мне как место, где много тренируются. В Европе нехороший воздух, из-за этого тяжело бегать по утрам. Зрители кричат не так сильно, как в Америке, но, когда их боксер проигрывает, ругаются ничуть не хуже. Я рассказал это Мэрайе, и она смеялась. Она говорила, что в Европе красиво, и что она хочет увидеть Париж и Лондон, и уж, конечно, Вечный Город. Я спросил, какой именно город она считает вечным? Конечно, Рим, ответила она. Мы не будем в Риме и в Париже, объяснил я Мэрайе. Нам надо в Ватикан, Лондон и Амстердам. Или наоборот, сначала Амстердам, потом Лондон. Мэрайя вздохнула. Она сказала, что в Амстердаме одни шлюхи и голубые. Наверное, мне будет интересно на них посмотреть, но она вовсе не в восторге от такой замены. Почему мне будет интересно смотреть на голубых? Да и путас созданы не для того, чтобы на них смотреть.
Николао увидел меня тотчас, как я вошел. Он сидел на своем обычном месте и был достаточно трезв для столь позднего часа.
-Хола, амиго! – я помахал рукой от дверей и подошел к его столику. – Я пришел поблагодарить тебя.
-Не стоит, амиго, - Николао кивнул на свободный стул. – Присаживайся. Мы выпьем и поговорим.
-Си, - я присел, и Киска принесла нам выпить.
-Я слышал, чем там все кончилось, - сказал Николао. – Ты мог здорово пострадать, амиго.
-Там был демон, - я покачал головой, и мы выпили. – Не мог же я послать драться с демоном падре Виктора?
-Демонов не бывает, - амиго засмеялся. – Наверное, когда ты стрелял в этого придурочного актера, ты попал в газовый баллон или в баллон для огнемета.
-Просто, ты не веришь в Бога, - сказал я.
-Не верю, - согласился Николао. – Всякий раз, как мне начинало казаться, что Бог есть, со мной обязательно приключалась какая-нибудь гадость. Поэтому из соображений безопасности я в Него не верю.
Мы улыбнулись и еще выпили.
-Жизнь – порядочное дерьмо, - сказал Николао. – И все-таки мы цепляемся за нее, и радуемся, когда удается немного отскочить от края вечности.
-Си, - согласился я. – Мы радуемся, когда удается отскочить.
Мы выпили снова. Я пил вино, а Николао поглощал стаканами русскую водку. Думаю, если бы я выпил столько водки, то был бы уже пьяным, но на Николао водка не действовала.
-У меня хреновые предчувствия, амиго, - сказал русский разведчик.
-Почему?
-Потому! – Николао опрокинул еще стакан водки и сказал что-то по-русски. – Мне слишком долго везло. Когда-то это должно кончиться.
-Тебе кто-то угрожает? – спросил я первое, что пришло в голову.
-Нет. Просто, мое везение должно кончиться. Я звонил в Москву. Амиго, с которым мы служили эль диктаторэ Бреснево, повесился. Другой амиго влез в какую-то авантюру, и его застрелили. Я остался последний из нашего выпуска.
Наверное, он говорил про выпуск в Высшей Школе КГБ, а может быть, имел в виду что-то еще.
-Плюнь на все, амиго, - сказал я ему. – Плюнь на свой КГБ. Ты – ардонец. Амиго Эухенио найдет тебе хорошее дело. А охотиться на наци ты сможешь в отпуске и по выходным.
-Тогда точно замочат гомосексуалисты, - сказал Николао непонятную мне фразу. Уже потом, размышляя над нашим разговором, я сообразил, что он имел в виду. Николао думает, что гомосексуалисты, надругавшись над его родиной, не успокоятся. Думает, что они доберутся и до Ардонии. Карамба! Неужто все и в самом деле так плохо?
Спешить было некуда. Эухенио Дуарте пришлет документы, билеты, деньги на поездку и секретное поручение с офицером Зихерхайтдинст прямо к нам домой. Письмо от падре Виктора Мэрайя уже упаковала в наш дорожный бумажник.
-Что ты думаешь о деле Джима Хокинса? – спросил я Николао, чтобы отвлечь его.
-Я давно не вижу Джима, - покачал головой разведчик. – Наверное, его замочили, и наш с тобой бизнес накрылся рабочим органом шлюхи.
Я представил себе эту картину, и мне стало весело.
-Нет, амиго. Я спрятал Джима в безопасном месте, и он будет там, пока мы с тобой не разберемся в его деле.
-Это хорошо, - одобрил Николао. – Я подумал о его деле немного. Ты ведь едешь в Европу, чтобы узнать о Джиме Хокинсе и его семье?
-Си.
-Начни с конца. С его брата и с завещания его брата. Братишка был юрист, и он обязательно оставил завещание. Обрати внимание на дату.
-Она что-то значит?
-Это зависит от содержания документа. Допустим, Кент, или как там его мать, шлюха, завещал свое состояние некоему Х. Тогда, если сначала было написано завещание, а потом вскоре начались смерти, такое обстоятельство может натолкнуть тебя на мысль об участии этого Х в нашем деле.
-Верно, амиго. Но это может быть и совпадением.
-Может.
Мы еще выпили. Киска принесла свой фирменный салат и суп из осьминогов. Оказалось, что я проголодался.
-Я не знаю – почему, - сказал Николао, - но мне кажется, что ваш демон имеет какое-то отношение к этой истории. Ну, может, не ваш демон, а какой-нибудь демон вообще. Больно уж складно все получилось.
-Ты же не веришь в демонов.
-Не верю. Но демоны могут существовать, даже если ты в них не веришь. Понимаешь, у наци была своя религия, и даже не религия, а какой-то оккультный бред. В разгар войны наци посылали экспедиции по следам древних Ариев, надеясь найти амулет или талисман, или какую-нибудь чортову формулу заговора. Они верили, что древние помогут им выиграть войну.
-Джим говорил, что Кент был связан с наци, - сказал я. – А его папаша коллекционировал какую-то древность. Но ты уже уехал, когда Джим это рассказывал.
-Я задницей чую это дерьмо, - Николао закурил. – Про наци он говорил при мне. А про коллекционирование я точно не слышал. На твоем месте, я бы заручился поддержкой какого-нибудь попа. Нельзя каждый раз бросаться в драку с демонами очертя голову.
-Падре Виктор хочет, чтобы мы заехали в Ватикан и рассказали о демоне.
-Это правильно. Постарайся наладить отношения с каким-нибудь кардиналом.
-Кардиналы, как и генералы, далеки от практики сражений.
Николао быстро выпил и наклонился ко мне.
-Не надо говорить это вашему падре Виктору, но Святая Церковь – мощнейшая шпионская организация. Если тебе понадобится найти человека в Южной Америке – обратись к попам. Про него может не знать полиция или контрразведка, но он обязательно зайдет причаститься и исповедаться. Люди считают, что попы служат Богу. В свое время мы так вылавливали наших диссидентов.
Меня трудно смутить, но тут я был потрясен. Неужели все, что мы рассказываем падре на исповеди, помещается в компьютер и хранится там, пока какой-нибудь кардинал не решит, что эту информацию можно использовать? Господи! Неужели от Имени Твоего может твориться такой обман?! Я спросил Николао:
-Неужели ваши падре не боялись гнева Господня, совершая грех доносительства?
-Наши попы боялись гнева Коммунистической партии, - рассмеялся русский. – Потому что лучше хорошо жить, запаривая мозги старухам, чем под конвоем строить Байкало-амурскую магистраль.
-Значит, они не верили в вечную жизнь, - сказал я грустно. – А если они не верили Иисусу, то и им нельзя было доверять.
Николао махнул рукой.
-В …! – сказал он по-русски. – Давай лучше выпьем!
Мы выпили и больше не говорили ни о Боге, ни о Джиме Хокинсе.
Поговорив еще немного с Николао, я отправился к Смиту. В этот час Смита можно было найти в его конторе. Адвокатская контора Смита – янки, как и Николао, считался в Ардонии нелегалом.
-Буэно, Джон! – приветствовал я его, открыв дверь конторы.
-Буэно, Серхио. Я немного напутал с информацией, амиго. Ты можешь получить обратно свои деньги.
-Рейнджерс прилетели в самое нужное время, Джон. Без них мы с Мэрайей вряд ли выбрались бы оттуда. Ты исправил свою ошибку, амиго.
-Хорошо, что ты так думаешь, Серхио, - улыбнулся янки.
-Вы, американос, слишком доверяете компьютерам, - сказал я, присаживаясь. – Когда-нибудь ты можешь подставить свою собственную задницу. А я не знаю телефон капитана Торнтона.
Джон Смит поморщился и кивнул.
-Ты едешь в Европу?
-Си. В Ватикан, а потом в Амстердам и Лондон.
-Я могу продать тебе информацию.
-Грациа, Джон, но я только что от Киски. У меня нет с собой денег.
-Я поверю твоему слову, Серхио.
-Хорошо, Джон.
-В Ленгли считают, что Аль-Каида готовит террористический акт против англичан. Возможно, в ближайшие десять дней. У Аль-Каиды сильная законспирированная группа в Италии. Возможно, они будут использовать самолет. Тебе лучше лететь в Амстердам, а в Лондон ехать через тоннель под Ла-Маншем. Си?
-Это хорошая информация, Джон. Считай, что я должен тебе сто долларов.
-Согласен.
Джон Смит берет за свою информацию недорого. По меркам американо. Потому что он продает много информации, и продает ее всем. Кроме того, он получает дополнительный доход за информацию, которую он НЕ получает. Вы не понимаете, как это? Очень просто. Джон Смит обязан передавать своему руководству информацию обо всех наркокурьерах, отправляющихся из Ардонии на север. Но невозможно знать обо всех наркокурьерах. Поэтому у них в Ленгли есть норматив. Если Джон Смит сообщает о 96% наркокурьеров, его показатель считается замечательным. Из этой математики Джон Смит совместно с нашими наркоторговцами сделали хороший бизнес. Оставшиеся незамеченными 4% курьеров перевозят примерно 40% общего объема зелья. Естественно, что это соотношение закладывается в цену наркотика. И конечно, все это делается очень аккуратно, крупные партии не всплывают сразу и вдруг, потому что иначе Джона Смита могут отозвать из Ардонии. Я не могу вам нарисовать эту систему в подробностях, потому что сам этих подробностей не знаю. Однако хваленые компьютеры Си-Ай-Эй совершенно уверены, что это процесс случайный и, следовательно, контролировать его невозможно.
Но это пришлось к слову, и совершенно не относится к нашему делу.
-У тебя нет больше информации, амиго? – спросил я. – Последнее время у тебя очень хорошая информация.
-Есть немного, - улыбнулся Джон Смит. – Но я не уверен, что тебе стоит тратить на нее деньги.
-Если я удачно съезжу в Европу, то разбогатею, - ответил я. – А если не разбогатею, то лишние сто долларов не спасут меня от необходимости становиться уличным грабителем.
Конечно, это я пошутил. Мы с Мэрайей получили задаток в пять тысяч Оленей от Боба Мак-Дугала, и так как этот авантюрист скоропостижно скончался, деньги остались у нас. Даже, если бы мне захотелось их вернуть, я не знал, есть ли у мистера Мак-Дугала наследники.
-В Европе опять активизировались агенты КГБ, - сказал Джон Смит, подумав.
-Ты говорил, что в России больше нет КГБ.
-В России нет КГБ, - согласился Джон Смит. – Но в Европе осталось много агентов старого советского КГБ, таких, как наш амиго Николао.
-Они тоже охотятся на наци?
-Нет, Серхио. В Европе почти не осталось старых наци. Все они убежали в Южную Америку.
-Тогда что же они делают?
Смит усмехнулся.
-Они ищут золото партии. Коммунистическая партия украла у русского народа много денег и спрятала их на тайных счетах в Швейцарии. Все знают об этом. Но никто не знает номеров этих счетов и кодовых последовательностей. Люди, которые были причастны к размещению денег, почти все умерли. Остались двое или трое, которые могли быть причастны к этому делу. Но они убежали из России и скрываются под чужими именами. Кажется, агентам КГБ в Европе удалось найти одного из этих людей. И теперь в Европе большие гонки. Агенты КГБ гоняются за этим человеком, а за ними по пятам следуют люди пяти или шести разведок, которые тоже желают наложить лапу на золото коммунистической партии. Тебе не нужна эта информация, Серхио. Единственно, что я могу посоветовать тебе – если случайно наткнешься на кого-нибудь из этой цепочки, держись от них подальше. Люди звереют, когда видят столько золота. Они становятся хуже демонов.
Я рассмеялся.
-Ты правильно говоришь, что люди звереют при виде золота, амиго. Но я надеюсь, что не вся Европа посвящена в информацию, которую ты продал мне за сто долларов. Мой шанс встретить охотников за золотом не больше, чем перекинуть монету в пять песо через Атлантику.
Теперь уже рассмеялся Джон Смит.
-А скажи, амиго, какой шанс у человека встретиться с демоном? Ты притягиваешь эмергентности. Конечно же, я шучу. Но я должен принести тебе хоть немного пользы, если я взял у тебя твои деньги.
-Если я найду золото русской коммунистической партии, я поделюсь с тобой, - сказал я. Мы еще раз посмеялись, пожали друг другу руки, и я отправился домой.
Я вернулся домой и рассказал Мэрайе, на что я потратил двести оленей из нашего бюджета, ожидая, что она выскажет мне что-нибудь нехорошее. Но Мэрайя только рассмеялась.
-Ты неисправимый романтик, Серхио! – сказала Мэрайя. – Но информация, которую ты купил, может принести нам большую выгоду.
-А мне казалось, что я выбросил на ветер десять тысяч песо, - озадаченно пробормотал я.
-Может быть, и выбросил. Смотри! Мы приезжаем в Англию, как агенты Интерпола. Ты думаешь, местные фараоны этому здорово обрадуются? Ты бы обрадовался, если бы сюда приехал какой-нибудь умник из Конго или Заира и принялся учить тебя делать фотографии?
Я кивнул. Не потому что обрадовался бы, а потому что хотел показать, что понимаю ход ее мысли.
-Другое дело, если мы попадаем на самолет с террористами. Тогда мы спасаем кучу инглезес и государственный престиж Британии в придачу.
-И ты еще смеешь обзывать меня романтиком?! – воскликнул я, имитируя гнев.
-Ладно, - смиренно вздохнула Мэрайя. – Мы возьмем билет на Амстердам, как говорил мистер Смит. Может быть, он снова что-нибудь перепутал.
-Ну, хорошо. А вторая половина денег? Зачем нам знать про золото Коммунистической партии?
-Золото Коммунистической партии тут не при чем, - серьезно ответила Мэрайя. – Наверное, кто-нибудь действительно охотится за золотом Коммунистической партии. Но под прикрытием этой кампании в Европе станут убивать старых агентов КГБ. Возможно, кто-нибудь захочет убить друга Николао.
-Николао сказал мне сегодня, что его амигос уже умерли, - ответил я задумчиво. – Хотя, ты как всегда права. Господь может послать нам миссию спасения безвинной души. И лучше подготовиться к этому заранее.
-Я знаю, что ты уже начал готовиться, - Мэрайя засмеялась. – Правда, пока не представляю себе, что ты задумал.
-Планировать – дело мужчин, - сказал я очень серьезно. – Но когда дойдет до исполнения, я посвящу тебя в тонкости.
Наверное, я не зря навестил в этот день амигос и приобрел много полезной информации. Все вместе стало складываться в моей голове в какой-то неясный, но все-таки план. У нас еще будет время обсудить мои соображения с Мэрайей. Тем более, еще неясно, какое упражнение подкинет нам амиго Эухенио. Если Эухенио Дуарте отправляет нас за казенный счет – это не благотворительность. Значит, ему действительно что-то надо в Европе.
На следующий день утром офицер Зихерхайтдинст привез наши документы и кое-что передал на словах. Как и следовало ожидать, поручение полковника Дуарте оказалось весьма щекотливым. Настолько щекотливым, что я не стану вам про него рассказывать. Это поручение передали нам устно как раз потому, чтобы не доверять его бумаге. Поезд на Буэнос-Айрес отправлялся в тот же день вечером. Самолет из Буэнос-Айреса должен был доставить нас в Италию. Мы зашли к падре Виктору за благословением в дорогу. Вещи уже давно были уложены, и мы просидели у падре часа четыре, беседуя об интересных казусах, связанных со спасением души. Уже потом в поезде эта тема неожиданно нашла свое продолжение.
А все потому, что в поезде я снова подумал о Педро. И пожаловался Мэрайе, что никогда, наверное, не узнаю о судьбе бедного парня.
-Отвяжись от меня ради Христа со своим Педро! – сказала Мэрайя сердито. – Неужели за пять лет тебе не надоело повторять одно и то же?
Конечно же, мне надоело. Тем более что прошло действительно уже пять лет. Но ведь мне так никто и не сказал, чем закончилась история с аварией. Неожиданно Имя Христа, связанное с упоминанием о Педро навело меня на новую мысль.
-Знаешь, Мэрайя, - сказал я, воодушевленный своим открытием. – Христос ведь тоже не сын Альвареса.
-Да! – сказала Мэрайя недовольно. – Он – Сын Бога.
Почему-то мои попытки подумать о вечном Мэрайя часто принимает за богохульство и сердится. Но ведь если нас всех создал Бог – наши мысли это тоже Его творения. Не понимаю, почему мое желание говорить о Христе вызывает у женщин и священнослужителей такой протест.
-Его приемным отцом был Иосиф, - продолжал я, потому что мне очень хотелось поделиться своим открытием. – Иосиф был плотником, но он был стар. Наверное, Иисусу приходилось много работать, чтобы помочь отцу прокормить Марию и своих братьев. Наверное, Иисус работал с раннего детства. Думаю, они с Иосифом чинили рыбацкие лодки.
-Откуда ты это взял? – тоскливо спросила Мэрайя. Она понимала, что остановить меня уже не получится, и ей было стыдно перед Богом за мои мысли.
-Среди Святых Апостолов – несколько рыбаков. Больше, чем представителей других профессий. Наверное, это – Его амигос.
Мэрайя смотрела в окно на пробегающие джунгли.
-В Пуэрто-Ардоно рыбаки и портовые грузчики устраивают бои без правил и делают ставки. Можно выиграть много денег. Может быть, Иисусу тоже приходилось драться за деньги, чтобы помочь семье выжить. У Него лицо Человека, привыкшего страдать. А потом Он нашел Своего Истинного Отца, и Его за это распяли.
Мэрайя ничего не ответила.
-Иисус умер за всех НЕ детей Альвареса, - закончил я свою мысль. – Чтобы им хоть где-нибудь было хорошо. А ты не хочешь даже посочувствовать несчастному Педро!
Мэрайя надулась, и я знал, что она будет дуться еще долго. Во всяком случае, до тех пор, пока в купе не погаснет свет.
Уважаемые синьоры! Вам очень нужен перелет над Атлантикой? Тогда – пожалуйста. В самолете, как обычно бывает, стояла духота. Вентиляционные пыптики совершенно не помогали, физиономия была даже не потной, а какой-то неприятно липкой, словно тебя обмазали рыбьей слизью и сверху присыпали пылью. Для полноты ощущений не хватало только рыбьего запаха. Толком вытянуть ноги могли только пассажиры первого класса, а мы путешествовали в экономическом. К тому же я уже через полчаса после взлета жутко отсидел себе задницу. Так что, когда мы приземлились на краю Европы для дозаправки, я первым делом кинулся в сортир и умылся, а после стал разминаться в зале ожидания, вызывая недоуменные взгляды других пассажиров. Больше всего в этот момент я хотел, чтобы по метеоусловиям или еще из-за чего рестарт не состоялся, и можно было привести свое существо в почти человеческое состояние. Я знаю, что Мэрайя испытывает еще большие неудобства, но она умеет сдерживаться и не показывать виду. На ринге я тоже умел не показывать виду. Но сейчас мне за это не платят! К тому же в итоге всех мучений мы почему-то прилетели в Рим, хотя нам надо было в Ватикан, и я уже собирался возмутиться, когда Мэрайя, тихо хихикая, объяснила мне – что к чему. Оказывается, Рим – это предместье Ватикана. Я спросил Мэрайю, почему тогда она так рвалась посмотреть на эту деревню? Во многих странах есть деревни и предместья. Смотреть там совершенно не на что, но услуги проституток дешевле, чем в городе. Мэрайя расхохоталась окончательно и, кажется, даже простила мне рассуждения о Боге.
Пребывание в Ватикане оказалось совсем не увеселительной прогулкой. Святая Церковь – не шпионская организация, как утверждает Николао, но у нее тоже есть своя секретная служба. И эта служба борется с террористами и шпионами, как и всякая другая контора такого рода. Только террористов и шпионов, с которыми борется Церковь,  к нам посылают не другие страны, а тот, чье имя не рекомендуется упоминать в сумерках. Святая Церковь не так часто встречается с демонами-террористами вроде того, которого удалось изгнать нам с Мэрайей, но демоны и черти, занимающиеся шпионской деятельностью, контрабандой и саботажем, попадаются едва не на каждом шагу. Впрочем, Его Преосвященство кардинал Бертонелли не уполномочивал меня разглашать тайны Церкви. Обыкновенному человеку ни к чему знать о способах борьбы с демонами. А демонам – и подавно. Могу только сказать, что от некоторых историй, рассказанных за чашкой чая Его Преосвященством, волосы на голове встают дыбом, как у перепуганного ежика. Амиго Николао напрасно полагает, будто у святых отцов сытая и спокойная жизнь. Враг рода человеческого не устает расставлять нам ловушки, и дело падре – вовремя распознавать их и оберегать своих прихожан.
На третий день нашего пребывания в Христианнейшем Городе, нас принял и благословил Святейший Папа. Мэрайя была в восторге и, кажется, даже впала в грех легкой гордыни. Во всяком случае, нашим соседкам в Пуэрто-Ардоно теперь предстоит услышать про встречу с Его Святейшеством не одну сотню раз. Мне тоже было приятно, что Святейший Папа отпустил мои грехи. Их накопилось немало, и иногда я даже сомневался, хватает ли полномочий падре Виктора, чтобы списывать мои прегрешения перед Господом.
Мы занимались в экзорциуме, подолгу беседовали с кардиналом Бертонелли, а в свободное время много бродили по Риму. Оказалось, что Рим – это вполне приличный город, даже больше Пуэрто-Ардоно, и почти такой же красивый, как Буэнос-Айрес. Непонятно, почему люди считают его деревней? Правда, в Риме много развалин, но в Пуэрто-Ардоно после революции тоже было много развалин, даже целые сгоревшие кварталы, и все равно никто не думал, что Пуэрто-Ардоно – деревня. Мэрайе очень нравится просто бродить и смотреть по сторонам, а мне доставляет удовольствие наблюдать за этим процессом, поэтому к исходу третьего дня у нас набралось угрожающее количество штрафных квитанций за нарушения правил перехода улицы. Подведя итог, мы решили, что с Римом пора завязывать, если мы хотим когда-нибудь увидеть зеленые просторы Ардонии. У нас может просто не остаться денег на обратный билет.
Если вы помните, сеньоры, я говорил, что Европа ассоциируется у меня с залом для бокса. И это правильно. Накануне нашего отъезда кардинал Бертонелли смущенно сказал, что ему надо со мной поговорить. Его Преосвященство столкнулся с серьезной проблемой. Его племянник Антонио, подающий надежды молодой священник, неожиданно решил стать профессиональным боксером. Он упорно тренируется, и уже провел четыре профессиональных боя, - сокрушенно качал головой кардинал. Антонио – умный мальчик, его ждет блестящее будущее. На ринге из него вышибут все мозги.
Честно сказать, Джордж Формэн пошел обратным путем. Он сначала боксировал, а потом стал проповедовать. Некоторое время он делал и то и другое. И мозги из него на ринге не вышибли. Но Джордж Формэн – черный. Возможно, итальяно устроены по-другому. Кардинал Бертонелли хорошо к нам отнесся, хотя это и входило в его служебные обязанности. Я сказал, что посмотрю Антонио, и постараюсь отговорить его.
Нам не пришлось идти далеко. Зал для бокса находился прямо в Ватикане, в оздоровительном центре. Священники уделяли достаточно времени спорту, полагая, что хилый падре не сможет вынести нагрузки, свойственные профессии пастыря. Это был неплохой зал для бокса, с хорошей вентиляцией и прекрасно оборудованный. К тому же, почти пустой. Антонио Бертонелли занимался со своим тренером, и я сразу узнал непослушного племянника – у него был фамильный нос Бертонелли, и он сильно скривился, увидев в зале своего дядю. Антонио закончил разминку и теперь бинтовал руки. В другом конце зала у зеркала упражнялась в восточных искусствах черноволосая коротко стриженая коренастая сеньорита с тонкой талией и очень мощными ногами. Наверное, монашка, потому что светских персон я в Ватикане не видел. Кроме нас с Мэрайей, разумеется. Антонио забинтовал кулаки, надел тренировочные перчатки и принялся отрабатывать удары с тренером.
По-видимому, они оба насмотрелись видео с Мохаммедом Али. Спору нет, Али, возможно, величайший из тех, кто когда-либо выходил на ринг. Но он погубил целое поколение боксеров тяжелого веса, потому что все они хотели быть похожими на Али. Нельзя быть вторым Али – его стиль уникален. Антонио Бертонелли при росте шесть футов и два дюйма весил приблизительно 230 фунтов, и изо всех сил старался «порхать, как бабочка». При этом и он, и его тренер старательно упускали из виду все жизненно важные мелочи, за которыми надо следить при подготовке боксера. Его талия была слишком мягкая и вместе с тем малоподвижная, ноги чересчур пружинили, а локти не выходили в правильную позицию, когда он пробивал крюки.
Первое представление о боксе я получил в подвале старого Гарсиа. У Гарсиа на шее висел настоящий спортивный секундомер, и он мог вовремя крикнуть «тайм!» почти без акцента. Мне казалось, что в Европе боксерский тренер должен уметь что-то еще. А наставник Антонио радовался, когда боксер звонко хлестал по лапам, не обращая внимания на то, что Антонио не сжимает кулак, как это следует делать.
-Вы говорили, он провел четыре боя, - негромко обратился я к кардиналу.
-Он победил во всех. Три раза нокаутировал противника, - вздохнул Его Преосвященство.
Мой Бог! С какими же мешками он боксировал?! Я не стал говорить этого вслух, но теперь разделял обеспокоенность кардинала. Если с такой подготовкой и с такой самоуверенностью он попадется кому-то серьезному…. Я посмотрел, как работают мышцы талии, и загрустил окончательно.
-Синьор Флери, - тихо спросил кардинал. – Он действительно может стать боксером?
-Ненадолго, Ваше Преосвященство, - успокоил я его. – С таким тренером его быстро прикончат.
Кардинал побледнел и сказал слово, которое священнослужители обычно не употребляют в своей речи.
-И… ничего нельзя сделать?
Скажу честно – я не знал, что ответить святому отцу, но в это время сам Антонио облегчил мою задачу. В перерыве между двумя бестолковыми упражнениями он подошел к нам. Он был раздражен.
-Дядя, - сказал он не слишком почтительно. – Почему ты не хочешь оставить меня в покое? Кто эти люди, и почему вы не даете мне нормально тренироваться? Разве это преступление, если человек хочет заниматься боксом?
Кардинал открыл рот, чтобы сказать то, что ему давно хотелось сказать своему непокорному племяннику, но я опередил его.
-Когда человек занимается боксом – это не преступление, - сказал я. – Но ты не занимаешься боксом. Ты зря расходуешь силы и время, которые можно было бы употребить с пользой.
Они взвились оба – и Антонио, и его тренер. Я выслушал всю ту теорию физической культуры и спорта, которую они знали, и заметил:
-Бокс – весьма наглядный вид спорта. Не стоит спорить языком, если рядом есть ринг.
Все, кроме Мэрайи, посмотрели на меня с удивлением.
-Я тяжелее фунтов на сорок, - нерешительно сказал Антонио.
-На сорок пять. Но ты не умеешь пользоваться преимуществом своего веса.
Преимущество тяжеловеса – в суммарном «тоннаже» ударов. Хороший средневес может обладать одиночным ударом не менее сильным, нежели средний боец тяжелого веса. Но за счет разницы в массе, средний удар тяжа будет равняться сильному удару средневеса. Более легкому боксеру придется затрачивать намного больше сил и намного больше терпеть для поддержания паритета. Но Антонио не умеет бить жестко. Его среднестатистический удар не будет сильнее моего. У него остается лишь преимущество молодости. Сомнительное, впрочем, преимущество.
-Хорошо, - сказал Антонио. – Я не стану вас сильно избивать.
Мне стало смешно.
-Не бейте его сильно по голове, синьор Флери, - умоляюще прошептал с другой стороны кардинал.
-Си, Ваше Преосвященство. Не по голове.
Пока я переодевался, Антонио обменивался с дядюшкой нервными репликами. Он обвинял кардинала в том, что тот нанял бывшего профессионального боксера, и что это нечестный прием. А тем более – бесполезный, потому что Антонио собирался сейчас доказать….
Я перестал слушать семейные разбирательства Бертонелли. Чем более взвинченным Антонио выйдет на ринг, тем хуже для него. Монашка, занимающаяся восточными искусствами, с улыбкой наблюдала за мной через зеркало. Я помахал ей рукой и получил косой взгляд Мэрайи.
-Восемь раундов, - сказал тренер Антонио.
-Си, - согласился я. В детстве я читал рассказ о старом боксере, который проиграл, потому что не съел перед боем кусок мяса. У меня сейчас была обратная ситуация. Все те куски мяса, которые я съел за обедом, были определенно лишними. Старый боксер из рассказа был не слишком грамотным бойцом. Он проиграл не потому, что не съел кусок мяса, а потому, что гонялся за головой соперника.
Форма, которую предоставили мне стюарды, была чистой и удобной, перчатки, правда, были непривычной конструкции, поскольку предназначались для боксеров-любителей. Если Антонио хотел стать профессионалом, он не должен был тренироваться в перчатках для любителей. Рука чувствует себя в них по-другому.
Мы сошлись в центре ринга и обменялись приветствием.
-Я знаю, что дядя нанял вас, чтобы я завязал с боксом, синьор Флери, - сказал Антонио. –  У вас это не выйдет.
Я пожал плечами. Раздался звук таймера, и мы встали в позицию.
Не думаю, что вас, синьоры, сильно интересуют подробности этого боя. Антонио много двигался и бил резкий джеб, который я предпочитал игнорировать, принимая его на лоб. У него был быстрый прямой удар справа, который мог бы доставить мне много неприятностей, если бы этот правый кросс не был его единственным оружием. Я защищался, предоставляя Антонио возможность побегать, и время от времени ловил его на левый крюк. Если хочешь работать, как Али, надо чувствовать дистанцию, как Али. Антонио же, всякий раз пропуская мой удар, выглядел удивленным. Он не думал, что я его достану. В первом раунде я не старался бить сильно. Вряд ли у него стеклянная челюсть, и пока он свеж, мне его не свалить. Так зачем же тратить энергию попусту? В начале второго раунда я поймал его на встречную двойку. Уклонился от джеба со встречным ударом левой, и тут же пробил правый кросс. Он как раз возвращал свою левую обратно, чуть отведя плечо, и мой правый кулак прошел над сгибом руки и воткнулся Антонио в челюсть. Это классика, и если не знать ее, что тогда делать на ринге? Он сел на задницу, но тут же быстро вскочил и сказал, что поскользнулся. Я не возражал. Каждый человек может поскользнуться на ринге. Он быстро атаковал, а я пригнулся и ударил справа вразрез. Антонио перетряхнуло, он быстро закрылся, и я очень сильно ударил крюком по его защите. Я не собирался попадать, я хотел заставить его задуматься.
Антонио обрушил на меня град ударов. Он немного испугался, и эта атака должна была не столько ошеломить меня, сколько вернуть ему уверенность в себе. Он уже забыл о благородном обещании «не бить сильно», и старался вовсю. Я жестко держал руки, работал корпусом, и снова поймал его на левый крюк на отходе. Антонио качнуло. Его бесила моя невозмутимость. Бесило то, что он не может меня уронить. И то, что я его уронить могу. Он продолжал бить сильно, как он это понимал, но вел себя более осторожно. К концу раунда я заметил, что он дышит тяжелее, чем я. Я дал ему вымахаться еще три минуты, проваливая его или отбиваясь, как в том рассказе, жесткими одиночными ударами в голову, в а конце очередного раунда снова поймал его на встречную двойку. На этот раз я угодил чуть выше, чем нужно, и он не упал. По моему разумению, хороший боксер не должен пропускать одно и то же два раза.
В четвертом раунде в клинче я ударил его по печени, и он это почувствовал. Желание доказать себе, что он не хуже старика-средневеса, гнало его вперед. В обмене я ударил его справа на правую и снова по печени. Он согнулся, стараясь прикрыть руками и разворотом корпуса голову и печень, и полностью открыл левый бок. Я пробил очень жесткий сдвоенный апперкот справа по нижним ребрам. Можно было ударить в область сердца, но меня просили воспитать мальчика, а не калечить. Он вздрогнул, инстинктивно опустил руки, прикрывая локтем левый бок, и я мог ударить его в голову, но не стал этого делать. Антонио отступил на два шага, его лицо исказила гримаса боли. Он попытался встать в позицию, я кинул джеб и снова замахнулся правым апперкотом. Он дернулся и неестественно согнулся.
-Хватит, - сказал я, протягивая руку. – У тебя сломана пара ребер.
Он выполнил положенное приветствие и пошел в свой угол – униженный и непонимающий.
-В отличие от Его Преосвященства, - сказал я вдогонку громко, чтобы он слышал, - я не против, чтобы ты занимался боксом. Но если в таком виде ты попадешься бьющему тяжеловесу, остаток жизни будешь лечиться. Это не то, что обычно понимают под спортивной карьерой.
Я подлез под канаты и принялся стягивать перчатки. Монашка в облегающем трико прекратила свои упражнения и подошла поближе.
-Ты здорово отделал этого зазнайку, мать его! – сказала она и сплюнула. – Ты – то самый Серхио Флери, который надрал задницу демону, мать его? Жалко, мать его, меня там не было.
Она протянула руку.
-Сестра Агнесса, мать его.
Я пожал ей руку и улыбнулся. Мэрайя наблюдала за нами со стороны с самым лукавым выражением лица, которое я только когда-либо у нее видел.
-А на самом деле? – спросил я.
-Что, мать его, на самом деле?
-Как тебя зовут на самом деле?
-А,… мать его. Кармен Диас, мать его.
-Кубинка?
-Си, мать его. Рефуджиада . Фидель, мать его, не хочет, чтобы мы молились Богу, мать его. Я решила – в задницу, мать его!
Сказав «в задницу», Кармен с такой силой влупила ногой по мешку, что я содрогнулся. Подошел кардинал. Конечно, сначала он хотел помочь племяннику. Но там, видно, не все сложилось.
-Сестра Агнесса – наш оперативник, - пояснил кардинал смущенно. – Извините, синьор Флери. Как-то оно неловко вышло….
-Классно вышло, мать его, - засмеялась Кармен. – Антонио – пижон, а этот падре Гортензио – побрекито, мать его.
Она поглядела на меня.
-Еще увидимся, Серхио. Мне надо заниматься, мать его. Адьос, амиго!
Кармен повернулась и убежала. Наверное, она имела в виду другие, неспортивные занятия.
-По-моему, у тебя проблемы, - сказала, подходя, Мэрайя.
-Что ты имеешь в виду?
-Ну, тебе же нравится эта пута….
Я рассмеялся.
-Си. Она мне очень нравится. Но ты нравишься мне больше. К тому же неблагоразумно держать дома сразу двух кугуаров.
Мэрайя фыркнула.
-Хорошо. Так и быть. Я разрешаю тебе трахать ее здесь, в Европе.
Я внимательно посмотрел на свою амигу.
-Мэрайя, она – монашка.
-Может быть, она и монашенка, - смеясь, парировала Мэрайя, - но уж никак не монашка.
Стоящий рядом кардинал Бертонелли переводил изумленный взгляд с меня на Мэрайю и обратно, пытаясь сообразить, какая часть этих слов говорится серьезно.
-Не берите в голову, Ваше Преосвященство, - повернулась к нему Мэрайя. – В сексуальных вопросах еще никому не удавалось до конца разобраться.
Наша пикировка помогла кардиналу Бертонелли прийти в себя.
-Спасибо, синьор Флери, - сказал он, протягивая руку. – Вы поступили правильно. Может быть, Тони не бросит бокс, но теперь он станет серьезнее смотреть на вещи.
Я пожал руку Его Преосвященства.
-Если бы его воспитывал кто-то другой, могло быть намного больнее.
-Я знаю.
-А кардиналам разрешается пить вино? – невинно поинтересовалась Мэрайя. – Мы могли бы поговорить о жизни в более непринужденной обстановке.
Я позволю себе опустить описание последующих событий. Не могу же я доставить радость демонам, упоминая, что один из уважаемых служителей Церкви, главный экзерцист всего католического мира, нажрался как свинья в компании старого боксера и очень свободомыслящей девушки. Поэтому, мы пропустим примерно сутки, и перенесемся сразу в аэропорт, куда мы с Мэрайей прибыли, имея билеты до Амстердама. Когда мы входили в аэровокзал, я напомнил Мэрайе о террористах. Мы разговаривали с ней раньше о террористах Аль-Каиды, и Мэрайя сказала, что хорошо было бы нам обезвредить террористов, которые хотят взорвать самолет над Лондоном. Я говорил уже вам об этом. Я ущипнул Мэрайю за попу и напомнил ей тот разговор. Она укусила меня за ухо и назвала сыном шлюхи, который ничего не понимает в романтических девушках. У нас были билеты на Амстердам, но посадку на наш самолет объявят только через час. Мы шутливо препирались возле пропускного пункта, где загружался рейс на Лондон, когда Мэрайя очень натурально всплеснула руками, изображая перепуганную служанку.
-Синьор! – воскликнула она громко. – Какое несчастье! Я вовремя не посмотрела наши билеты! Эта глупая телка выдала нам билеты на Амстердам!
-Не может быть! – вскричал я сердито.
Ноздри Мэрайи расширились и подрагивали. Дочь Джунглей почувствовала запах страха и смерти.
В следующие четверть часа Мэрайя развила просто бешеную активность. Она бегала по всему аэропорту, воздевая руки и вопия. Синьор плохо понимает эту тарабарщину, на которой здесь говорят! А глупая телка из кассы совершенно не знает человеческого языка! Поэтому произошло несчастье! Синьору нельзя волноваться – у него больное сердце! А нам выдали билеты на Амстердам, куда синьор не летит. Синьор летит в Лондон. Какая разница, что у синьора голландская виза?! Или Евросоюз уже отменили? Или пограничники умнее кассиров? Ардония не входит в Евросоюз? Почему не входит?! У синьора больное сердце, и он очень разгневан! Я синел, изображал одышку и хватался по очереди то за печень, то за желудок.
«Бритиш эруэйз» пошла нам навстречу. Мы даже не потеряли денег на обмене билетов. Ардонию приняли в Евросоюз, поскольку никто в аэропорту не знал, где она находится. Представитель компании извинился, что не может усадить нас рядом в салоне аэробуса. К сожалению, мало свободных мест. Мы прошли регистрацию и досмотр и торжественно погрузились на Лондонский рейс.
Терроризм существует потому, что существует демократия. Когда эль президенто американос объявляет войну терроризму, мне смешно. Демократия никогда не победит терроризм, потому что она его порождает. В любом обществе найдется горстка побрекитос, готовых посвятить свою жизнь тому, чтобы нагадить ближним. Но в тоталитарном обществе у них меньше ресурсов. Николао рассказывал, что в коммунистической России нельзя было купить ничего более страшного, чем охотничье ружье. Не было Всемирной Паутины, из которой вы узнаете, как в аптеке и хозяйственном магазине купить компоненты для бомбы. Эти знания были доступны даже не всем агентам КГБ. А побрекитос сажали в тюрьму или психиатрическую больницу. На всякий случай.
Чтобы подготовить хороший террористический акт надо истратить от 50 до 100 тысяч зеленых оленей. В тоталитарном обществе такие деньги есть только у государства, а государство не станет совершать теракт против самого себя.
Это известно всем. Но есть и еще одно обстоятельство. Демократия учить человека любить самого себя. В тоталитарном государстве – культ общественного блага. Рабочий или крестьянин, не имеющий подготовки агента КГБ, мог вступить в борьбу с вооруженным преступником, чтобы защитить своих сограждан. В демократическом обществе 300 пассажиров аэробуса будут слушаться команд четверых террористов, ожидая, когда полиция и специальные силы придут им на помощь. Для того чтобы рисковать жизнью есть другие – рассуждает средний человек. Поэтому заложники, попавшие в руки террористов, часто погибают.
В последнее время авиакомпании и специальные отделы полиции размещают среди пассажиров агента, сопровождающего рейс и призванного обеспечить безопасность в чрезвычайной ситуации. Такой человек сидел в салоне через шесть рядов впереди меня. «Тайный агент» - было написано на нем крупными буквами. Совсем молодой парень спортивного телосложения с прямым и честным выражением затылка. Спецслужбы вооружают агентов, сопровождающих рейсы пистолетами с патроном пониженной мощности, чтобы пуля могла пробить человека, но не могла случайно повредить жизненно важные системы самолета. Не уверен, что это хорошее средство против террористов. Налетчики часто используют бронежилеты.
Я надел темные очки. Старого синьора раздражает яркое освещение салона. К тому же, в этих очках сбоку есть крохотное зеркальце, через которое я мог видеть Мэрайю. Она выбрала себе место ближе к хвосту, потому что синьора в хвосте укачивает. У аэробуса два салона, и два прохода в салоне, а не один, как в самолетах старой конструкции. Это не слишком удобно в данной ситуации. Возможно, мне придется наступать на людей, если террорист окажется с неудобной для меня стороны. Зато в этом самолете лучше обстоит дело с вентиляцией. Я расслабился и задремал, не сомневаясь, что меня разбудят, если потребуется.
Меня разбудили гораздо раньше.
-Подвинься, мать твою, - услышал я сексуальный голос Кармен. Монахиня выселяла моего соседа. – Есть место у окна, мать его. Мое место, мать его. Гораздо лучше.
Сосед не стал возражать. Я вообще не представляю себе нормального мужчину, который бы стал возражать Кармен Диас.
-Хола, Серхио! – сестра Агнесса устроилась в соседнем кресле. – Как ты узнал, что я лечу этим рейсом, мать его?
Вообще-то, я даже не думал о Кармен, и уж тем более о том, каким рейсом и куда она летит. Наверное, Мэрайя действительно не станет возражать, если я согрешу с монашкой, но потом меня будет мучить совесть. Одно дело – ходить к шлюхам, для шлюх это - работа. А роман с Кармен попахивает изменой.
-Я почувствовал, что ты будешь здесь, - ответил я дипломатично.
-Ты настоящий мачо, - сказала сестра Агнесса. – Скажи, Серхио, твоя амига действительно так хороша?
-Си, - ответил я, полагая, что речь идет о террористах и боевых умениях Мэрайи. – Возможно, ты совсем скоро сможешь увидеть ее в деле.
Кармен Диас поглядела на меня с удивлением. Потом махнула рукой и рассмеялась.
-А!... Ты про этих побрекитос…. Я о другом. Она действительно здорово трахается?
Я постарался сохранить лояльность.
-Мэрайя трахается лучше всех, кого я знаю.
-А ты уверен, что знаешь всех девушек, которые хорошо трахаются? – спросила Кармен.
Полагаю, если кто слышал этот разговор почтенного синьора с монахиней, он был слегка изумлен его благочестивым содержанием.
Видя мое смущение, сестра Агнесса здорово развеселилась.
-Дочь Джунглей – такая же, как я, мучачо, - фыркнула Кармен. – Держу пари, что она разрешила тебе со мной трахаться.
-Си, - согласился я. – В Европе.
-Разумно, - одобрила Кармен. – Нет смысла держать двух кугуаров в одном доме.
Я рассмеялся.
-Я развеселила тебя?
-Си. Ты говоришь слова, про которые мы с Мэрайей думали, что они – только наши.
-Слова принадлежат всем, кто понимает их смысл, - довольно улыбнулась Кармен. – В одном фильме герой спрашивает себя – кто может поймать маньяка? И отвечает – только другой маньяк. Так кто может поймать демона? Достаточно взглянуть на задницу твоей амиги, чтобы понять, что она трахается с лошадьми и убивает, как кугуар. Тебе повезло, что ты ее встретил. И повезло, что ты встретил меня.
-Си, - согласился я. – Когда я первый раз увидел Мэрайю, я поглядел на ее задницу и понял, что мне повезло.
Сестра Агнесса громко расхохоталась.
-Пойду, покручу своей задницей в первом классе. Скоро начнется представление. Я вернусь, Серхио.
-Адьос, Кармен. Будь осторожна, когда станешь крутить задницей.
Уже потом мы подсчитали, что террористов было семеро. Четверо должны были контролировать экономический класс, двое – салон первого класса, и один – кабину пилотов. Если ты честный человек – тебя разденут до трусов, и будут щупать болас – не привязал ли ты к члену гранату. Но семь террористов спокойно пронесли на борт автоматическое оружие, бронежилеты и бомбу. Они надели смешные головные уборы, которые носят арабы в телепередачах, и кричали «Аллах Акбар!» Это было похоже на театральное представление. Люди всегда кричат, чтобы запугать других. Когда человек кричит, он сбивает дыхание и не может правильно среагировать. Когда человек хочет запугать других, он плохо видит, что происходит вокруг, потому что ему надо изображать ярость. Четверо террористов в экономическом классе даже не увидели тайного агента, на котором было написано «тайный агент». Одним глазом я в зеркало смотрел за Мэрайей, а другим – за этим рыжеволосым юношей. Его спина выражала непреклонную решимость. Он верил в идеалы демократии, любил свою страну, и, что гораздо хуже – верил тому, чему его учили инструкторы. Мне показалось, что в этот миг он мысленно прощается со своей невестой. Сейчас он встанет, вынет свой маленький пистолет и объявит террористам, что именем закона они арестованы.
Мне было жалко этого парня, но я не мог начинать, пока не увижу движения Мэрайи. Она сидела ближе к хвосту, контролировала обстановку, и именно она должна была выбрать момент атаки. Наверное, Мэрайя почувствовала мои мысли, а может быть, Господь решил, что самоотверженность молодого полицейского не заслуживает наказания смертью. Рыжеволосый агент и Мэрайя начали движение одновременно. Вопреки моим опасениям, полицейский не стал зачитывать бандитам права, а просто засадил пулю в лоб ближайшему арабу. Я перепрыгнул через два кресла, попутно наступив на бедро молодой сеньорите и, кажется, порвав ей платье. Она вскрикнула. Это неприятно, но я не могу угождать всем девушкам на свете. Террорист, к которому я спешил, не обратил на меня внимания. Он смотрел мне за спину. Поскольку вы уже немного знакомы с Мэрайей, вы понимаете – куда он смотрел, что там видел, и согласны с тем, что ему было не до меня. У меня было время прицелиться и ударить, куда я хочу. Араб упал без сознания. Я стал развязывать галстук. Хотя бы один террорист нам нужен живым. Рыжеволосый агент посмотрел на меня. У него в руке было оружие, и он еще не до конца разобрался с тем, что происходит. На мгновение мне показалось, что он может выстрелить. Я собрал все знакомые мне слова языка гринго (кроме ругательных) и сказал громким спокойным голосом:
-Рипаблик Ардония. Спешл форс. Командор Флери.
-Олл райт, сержант ОКоннор, сэр, - он быстро обернулся в сторону Мэрайи и воззвал к Господу. Когда он увидел, как выглядят еще два наших клиента, храброму юноше стало нехорошо. Мэрайя подошла ко мне и выплюнула на пол какой-то окровавленный кусок.
-Не мусульмане, - сказала она на двух языках, для меня и для полицейского. – Их печень пропитана алкоголем. Можно отравиться.
Молодого полицейского вырвало, но он быстро пришел в себя. Справившись с тошнотой, рыжеволосый указал на дверь, ведущую в салон первого класса.
-Туда! Они захватили кабину пилотов.
Мэрайя отрицательно покачала головой.
-Там Кармен Диас.
В это время появилась сама Кармен. Монашеское одеяние на ней было порвано в нескольких местах, что, кажется, доставляло сестре Агнессе дополнительное удовольствие, поскольку можно было смущать публику своими голыми ляжками, а физиономия лучилась спокойным удовлетворением и почти благодатью.
-Не мусульмане, - сказала ей Мэрайя.
-Си, - согласилась Кармен. – Кто-то, мать его, хочет, чтобы мы и мусульмане здорово не любили друг друга.
Секретный агент полиции достал наручники, и я повязал свой галстук на место. Кармен кинула быстрый взгляд на место побоища и весело фыркнула.
-Я знала, что ты убиваешь, как кугуар, мать его.
Мэрайя опустила глаза.
-Иногда мне кажется, что я совершаю смертный грех, когда убиваю, - тихо сказала моя амига.
-Нет, амига, - посерьезнев, покачала головой монашенка. – Я тоже так думала, мать его. Трахала мозги старику Бертонелли, пока он не организовал коллегию кардиналов, мать его. Бог создал нас с тобой для оперативной работы, мать его. Типа биороботов, мать его. Мы с тобой не совершаем грех, когда убиваем,… или когда трахаемся, - докончила она, лукаво посмотрев в мою сторону.
Я вспомнил, что надо извиниться перед сеньоритой, на которую я случайно наступил, перепрыгивая через кресла. Это было ошибкой. Я не предполагал, что блондинки умеют говорить по-испански. Нет, она не стала ругаться – это было бы еще полбеды. Сеньорита приняла мои извинения, и сказала, чтобы я не беспокоился. После чего принялась беспокоить меня сама. Поначалу я подумал, что наши с девчонками подвиги сделали меня секс-символом рейса, и юная соседка хочет завязать знакомство. Но нет, в ней говорило простое женское любопытство. Она слышала про Ардонию и мечтала там побывать. Хелен (а так звали молодую инглезе) мечтала о романтических путешествиях. Именно ими она занималась всю свою сознательную жизнь, и Ардония являлась огромным и недопустимо белым пятном в ее познаниях.
Правда ли, что я живу на берегу океана? Ну, не океана, а только залива, и не совсем на берегу…. Но ведь ночной бриз доносит в мой дом запах моря? Наверное, доносит, по ночам иногда жутко разит тухлой рыбой со стороны порта. А правда, что в Пуэрто-Ардоно слышно, как в джунглях на рассвете кричат обезьяны? Еще как слышно. Каждый раз в четыре часа утра я размышляю, не следует ли купить карабин с хорошей оптикой? После завтрака я отказываюсь от этой мысли – обезьян слишком много. Хелен рассмеялась, полагая, что я шучу. Я тоже улыбнулся. Приятно видеть, как смеется красивая девушка. Но обезьяны, которые ежедневно будят тебя своими воплями в четыре утра – не повод для шуток. Хелен продолжала. Говорят, попугаи днем пролетают через город, когда летят из одних джунглей в другие? Попугаи не только пролетают. Они еще и орут, так, что не слышно торговцев на базаре. И на лету исторгают гуано. Через Пуэрто-Ардоно летят большие ара, поэтому в часы их пролета лучше не выходить на улицу. Без зонтика, во всяком случае. Хелен снова засмеялась. Сначала ее болтовня и неуемная восторженность меня раздражала, но к концу полета я привык, и, незаметно для себя увлекся. Я могу много рассказывать про Ардонию, потому что Ардония – моя родина.
Самая волнительная часть нашего приключения началась после того, как самолет совершил посадку. В британском аэропорту нас ожидало специальное подразделение полиции. Все пассажиры подверглись тщательно проверке, в результате которой выяснилось, что Ардония не является членом Евросоюза и наши документы оформлены неправильно. Временное удостоверение Интерпола не произвело на инглезес надлежащего впечатления. Рапорт сержанта ОКоннора – тоже. Я заметил Мэрайе, что в следующий раз ей следует удовлетворять свои романтические позывы в более благоприятных условиях. Мэрайя резонно возразила, что, скорее всего, следующий романтический позыв нам придется удовлетворять не скоро. В проклятой Европе обожают трехзначные тюремные сроки. Сестра Агнесса, у которой документы были в порядке, связалась с местным епископатом, но даже вмешательство святых отцов не затормозило ржавое колесо правосудия.
Конечно же, я не думал, что нас осудят и посадят в тюрьму. Но провести за решеткой хотя бы несколько дней, пока будет длиться разбирательство, казалось мне совершенно недопустимым. К сожалению, я ничего не знаю о законах, если исключить Закон Божий. До сих пор мне не приходилось сталкиваться с законом, поскольку, если ты соблюдаешь почти все Заповеди, закон тебя не трогает.
В десятый раз давая объяснения проклятому полицейскому инспектору (я был уже согласен с теми, кто называет блюстителей закона «поркаходж»), я подумал о Педро. Наверное, ему после аварии тоже приходилось давать бесконечные объяснения. Может быть, Валентайн прав, и коммунисты вкололи Педро сыворотку правды, вместо первой медицинской помощи. Педро – не сын Альвареса, и его жизнь ничего не значит в этом мире. В Южной Америке достаточно Педро. Один вместо другого – какая разница? Может быть, только старая мать и невеста вспомнят о бедном мучачо. Педро – не сын Альвареса. Я был готов поспорить, что матери у него тоже нет. А невесты недолго печалятся о бедных Педро.
Дверь комнаты для допросов открылась,… и вошла Хелен в сопровождении инглезе в очень хорошем костюме. Инспектор, который со мной беседовал, вытянулся во фрунт. Я тоже поднялся – на всякий случай.
-Какого дьявола, Перкинс? – спросил сопровождающий Хелен мужчина. – Вы что, не наигрались в дерьмовые детективы в Ист-Сайде?
Инспектор Перкинс затрепетал.
-Приношу вам свои извинения, синьор Флери, - обратился он ко мне на хорошем испанском языке. – Вам и вашей сотруднице. Произошло досадное недоразумение. Еще раз, прошу вас простить наших людей. Вам доставили незаслуженные неприятности. Виновные будут наказаны.
-Не стоит,… сэр, - я нашел это слово гринго, потому что не знал, как называть этого синьора. – Мы с Мэрайей можем быть свободными?
-Да, синьор Флери. Великобритания благодарит вас за то, что вы спасли жизни наших сограждан. А я хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли мою дочь. Если у вас нет иных планов, вы могли бы остановиться у меня, как самый дорогой гость.
Я пожал ему руку и выразил свое согласие, все еще недоумевая, кто это, чорт возьми, такой?! В конце концов, если его кухня соответствует его костюму, погостить у него будет совсем неплохо. Тем более что мы сможем сэкономить деньги Ардонии, предназначенные для оплаты гостиницы.
Мы с Мэрайей покинули аэропорт в самой шикарной машине, которую я когда-либо видел. Шофер называл нашего друга «милорд», кланялся и снимал шляпу. Я и не знал, что развлекаю байками про обезьян дочь столь высокопоставленной особы! По дороге я заметил, что наш лимузин постоянно сопровождают две другие машины – одна спереди и одна – сзади. Похоже на королевский выезд. Мэрайя увлеченно беседовала с Хелен, но я не слышал, о чем они говорят, и должен был пялиться в окно деревянным взглядом, изображая невозмутимость настоящего инглезе.  Я не инглезе, карамба! Мне вдруг пришла в голову ужасная мысль – что если в доме этого человека никто не пьет пива?! Я знаю, что Эухенио Дуарте предпочитает коллекционное вино, а этот «милорд» будет покруче моего амиго.
Если вы хотите узнать, где мы жили, куда ездили по делам и как проводили свободное время в столице Англии – это к Мэрайе. У нее был специальный блокнот (если она его не потеряла), куда амига записывала слова и названия, не предназначенные для запоминания их человеком. Честно сказать, я не чувствовал себя хорошо, несмотря на весьма комфортные условия жизни. Точнее, так – благодаря излишнему комфорту я не мог чувствовать себя свободным. Меня напрягали лакеи и официанты, пожирающие меня глазами и готовые выполнить любой барский каприз. Не понимаю, почему даже воду за обеденным столом мне должен наливать слуга, как будто я не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Не понимаю также, почему коньяк – это «вкусно», и почему вино надо полчаса взбалтывать в бокале и сопеть носом при этом, вместо того, чтобы просто его выпить. Не надо считать меня неблагодарным – я признателен лорду Гамильтону и Хелен за их заботу о нашем с Мэрайей благополучии. Просто, этой заботы могло бы быть немного поменьше. Зато благодаря милорду мы получили доступ к материалам дела Иезекии Максорли и его усопшей супруги, к которым вряд ли удалось бы подобраться, имея на руках только полномочия Интерпола. Вот об этом-то, пожалуй, я и расскажу.
Иезекия Максорли умер от удара, от которого не умирают. Он действительно попал в аварию, и его сильно перетряхнуло. Сотрясение сердца – очень капризная штука. Вы можете ударить в область сердца очень сильно – и это будет нокаут. Но вы можете ударить туда слабее, и это тоже будет нокаут. Или – не будет. Это зависит от фазы сердечного ритма, на которую пришелся удар. Иезекию Максорли перетряхнуло несильно, но он умер, потому что удар совпал с определенным тактом сердечного цикла. Так считал полицейский эксперт. На этом дело и закрыли. Точнее, закрыли полицейское дело. Но один упрямый контрразведчик из МИ5 не поверил в совпадение, когда здоровый негр и его не менее черная жена умирают от странных случайностей, связанных с сердцем, в течение месяца. Он настоял на эксгумации и проведении дополнительной и очень сложной биологической экспертизы, которая обнаружила необычайно хитрый синтетический яд. Точнее, его следы, потому что сам яд распался и уже не мог быть обнаружен. Упрямый контрразведчик попытался идентифицировать этот яд, и потерпел неудачу. Такого яда не существовало в природе, и он никогда не был получен искусственно. Единственное упоминание об очень далеком аналоге этого вещества агент МИ5 обнаружил в военных архивах – в 1944 году работы в этом направлении велись в секретных лабораториях СС. Но с тех пор никто не возвращался к этой тематике.
Контрразведчик из МИ5 настоял на эксгумации тела миссис Максорли и также проведении дополнительной экспертизы. Но тут его ждал сюрприз – тела миссис Максорли в гробу не оказалось. МИ5 встал на уши и принялся проверять все контакты покойной парочки за последние двадцать лет, но не нашел ничего подозрительного. Даже компьютерный анализ содержания телефонных переговоров не дал абсолютно ничего. Ни кодовых слов и выражений, ни подозрительных тем для разговора не было обнаружено. Государственной безопасности Великобритании ничто не угрожало. Тогда руководство приказало ретивому агенту закопать гробы обратно в землю – с покойниками и без, и прекратить расходовать зря деньги налогоплательщиков. Возможно, супругов Максорли и замочили, но по причинам, не входящим в компетенцию контрразведывательных органов.
Честно сказать, поначалу эта информация поставила нас с Мэрайей в тупик. Монастырь сгорел, монахи разбежались, как говаривал падре Виктор в таких случаях. Никаких следов, зацепок, мотивов. Так может быть, если человек перешел дорогу мафии. Но интересы Иезекии Максорли не пересекались с интересами «Коза Ностры» или другой похожей организации. Мы сидели в спальне, прокручивали различные варианты развития событий и приходили к выводу, что Джиму Хокинсу может угрожать весьма серьезная опасность. Чтобы сделать такое предположение, не обязательно ехать в Европу. Я уже стал подумывать, не сменить ли тему бесконечного и бесплодного разговора, когда Мэрайя вдруг вскочила.
-Николао, Серхио!
-Что – Николао? – не понял я.
-Яд, которым убили Максорли, похож на тот, который наци разрабатывали во время войны.
-У Кента Максорли были какие-то неприятности с наци, - вспомнил я, все еще не понимая, при чем тут Николао.
-Нет, Серхио! Ультрас – тупые ублюдки. Николао говорил, что старые наци были плохими людьми, но достойными противниками. А ультрас – просто хулиганы с дерьмом вместо мозгов. Они бы не стали проводить исследования и выдумывать яды. Интеллект ультрас позволяет им пользоваться только железными прутьями.
Она явно что-то знала и тянула время, чтобы насладиться своим торжеством.
-Тогда объясни, - кабальеро должен уступать сеньорите, тем более, что я по-прежнему ничего не мог придумать.
-Старые наци теперь живут в Южной Америке. Николао охотится за ними.
-Си, - я знаю, что Николао охотится за наци. Вы тоже это знаете.
-Иезекия Максорли изучал культуру майя и ацтеков.
-Откуда ты знаешь?
-Джим говорил нам.
-Джим не говорил ничего подобного!
Мэрайя фыркнула.
-Майами и ацетилен.
-Майами – это город в Штатах. А ацетилен – газ. Хотя, звучит похоже на то, что ты только что сказала.
-Джим так и запомнил. Если бы Иезекия изучал культуру Майами, инглезес упрятали бы его в психушку.
-Почему?
-Потому что в Майами нет культуры.
Я рассмеялся. Почему-то принято считать, что в Стране Зеленого Оленя нет культуры. Это не так. Фильмы со Шварценеггером и Джеки Чаном смотрит гораздо больше народу, чем какого-нибудь Феллини. Николао говорил мне, что еврей Тарковский – великий русский кинорежиссер. Но я не знаю никакого Тарковского, зато видел все фильмы Джорджа Лукаса, а трилогию Питера Джексона смотрел даже два раза. Хорошо, мы отвлеклись от темы.
-Кто такие эти,… как ты их назвала?
-Майя и ацтеки – древние цивилизации центральной и южной Америки. Еще там есть инки, но про них Джим не говорил.
Я ухватил ее мысль.
-Наци – майя – южная Америка? Так?
-Так, - кивнула Мэрайя. – Возможно, кто-то охотится за коллекцией Иезекии Максорли, и этот кто-то связан со старыми наци в южной Америке.
-Си, - согласился я. – Тогда его задница в еще большей опасности, чем мы предполагали.
-Почему? – поинтересовалась Мэрайя.
-Потому что предполагаемые убийцы не нашли в коллекции старшего Максорли то, что искали. И тогда они замочили Кента.
-Но ведь эти убийства могут быть и не связаны между собой?
-Си. А могут быть и связаны.
-В любом случае, нам надо разобраться с этой дурацкой коллекцией.
-Когда я боксировал, у нас один мучачо коллекционировал презервативы – разных фирм, разных размеров, на использованных он делал наклейки – с кем, когда и каким образом они были использованы….
Мэрайя расхохоталась.
-У него был каталог. Он разместил каталог в Интернете и обменивался презервативами с такими же коллекционерами со всего света.
-Что ты хочешь сказать своими презервативами? – смеясь, спросила Мэрайя.
-Иезекия был таким же занудой, как тот мучачо. У него наверняка был каталог. Может быть, он размещал его не в Интернете, а отдал в какой-нибудь музей или общество коллекционеров.
-Надо найти каталог, посмотреть коллекцию, и уточнить, не пропало ли там что! – воскликнула Мэрайя.
-Полицейские, наверняка уже сделали это до нас.
-Не обязательно. Ведь они считали смерть Иезекии несчастным случаем. А контрразведчиков интересовали его контакты, связанные со службой и секретными документами. Я думаю, они опросили родственников и прислугу в доме Максорли, не пропало ли чего, и этим ограничились.
Что ж, у нас, по крайней мере, появился план действий.
За завтраком Мэрайя обсуждала с Хелен, как нам лучше отыскать каталог коллекции Максорли, а милорд советовал мне еще раз поговорить с домработницей покойного Иезекии. Я слушал его спокойную уверенную речь человека, привыкшего повелевать даже тогда, когда он ведет дружескую беседу, и думал о Педро. Милорд Роберт Гамильтон был сыном Альвареса. Если бы он попал в аварию – вся Англия бросилась бы ему на помощь. Скорее, он бы никогда не попал в аварию – две машины с охраной тщательно следили за этим. Милорд, несомненно, порядочный, благородный и в какой-то мере добрый человек. Но он никогда не поймет Иисуса, Который умер на кресте Лично, вместо того, чтобы поручить это дело лакею.
Домработница, конечно, была безупречной инглезе, также проверенной всеми возможными способами. Она жила в доме Максорли еще при сэре Чарльзе и отошла к Иезекии вместе с остальной недвижимостью. На ее слова можно было целиком и полностью полагаться. Я слушал эту оду английскому слуге в женском обличье и размышлял – правильно ли сделала Мэрайя, что рассказала так много. А еще я думал о Николао и Кармен. Николао говорил, что если я хочу узнать достаточно много – надо обращаться к падре. А Кармен наверняка знала вполне достаточно местных падре, и уж во всяком случае, имела вес в церковных кругах. С другой стороны, общение с Кармен создавало дополнительные трудности. В мои планы не входило изменять Мэрайе, однако Господь не только вложил в нас бессмертную душу, но и подвесил болас. И тут меня осенило. В этой истории был замешан еще один человек, и у меня был номер его мобильного телефона.
Когда мы выбрались из-под дружеской опеки милорда, я попросил Мэрайю поговорить с этим человеком. Он инглезе, а я плохо говорю на языке гринго. Только ругаюсь.
-Мистер ОКоннор?
Когда военнослужащий или полицейский поступает в учебное заведение, он временно лишается своего воинского звания, и его называют «мистер». За мужество, проявленное при обезвреживании террористической группы, сержант ОКоннор получил возможность учиться. Наверное, его начальники отделались бы медалью, но милорд настоял, чтобы молодой полицейский был направлен в высшее учебное заведение. ОКоннор станет офицером.
Я подумал о сплетении нитей судьбы. Сержант ОКоннор мог умереть, выполняя свой долг. Он был готов умереть, потому что не знал ни про Кармен, ни про нас с Мэрайей. Милорд Гамильтон не мог умереть. Он мог дать или не дать возможность молодому ирландцу из бедной семьи сделать карьеру. Милорд поступил благородно. Дети Альвареса могут поступать хорошо или плохо, благородно или не благородно. Не дети Альвареса могут только исполнить свой долг и умереть. Или – не умереть, если им здорово повезет. ОКоннору здорово повезло, причем дважды. Он понимает это, потому что он – не сын Альвареса. А поскольку он – не сын Альвареса, я доверяю ему больше, чем милорду.
Мэрайя договорилась, где мы встретимся с мистером ОКоннором, а я поймал такси. Поскольку мы сэкономили деньги на проживание, незачем было плутать по незнакомому городу в общественном транспорте. Кстати, мистера ОКоннора зовут Гарри, по-моему, я вам еще этого не говорил.
-Гарри, - сказал я ему после обмена приветствиями. – Ты выиграл в лотерею жизни. Но сейчас ты можешь или все проиграть или выиграть еще больше.
Я настоял, чтобы Мэрайя переводила мои слова точно. Я видел, что она не до конца одобряет мои намерения. Возможно, она считает, что я не должен быть слишком откровенен.
-Гарри – не сын Альвареса, - сказал я ей, и Мэрайя вздохнула.
-Да, я выиграл в лотерею, - улыбнулся рыжеволосый мучачо. – Но если бы не вы, я бы выиграл только дюжину пуль в живот.
-Мы оказались там случайно, амиго, - сказал я.
Ирландец покачал головой.
-Я знаю, у вас были билеты на другой рейс. Конечно, вы не собирались спасать лично меня, но вы оказались там не случайно.
Он помедлил и добавил.
-Я не думаю, что вы желаете зла моей родине. Я сыграю в вашу новую игру, мистер Флери.
-Мне нужен специалист по компьютерам и коллекционер древностей, которым бы я мог доверять. Не связанные с полицией или разведкой.
Молодой полицейский кивнул.
-У меня есть друг, который работает с компьютерами. Чуть незаконно. И я найду коллекционера.
Когда мы попрощались с мистером ОКоннором, Мэрайя высказала мне все, что у нее накипело.
-Парню повезло. Можно сказать, ему привалил шанс. Единственный в жизни. Ты знаешь, как такое бывает. Какого чорта ты втягиваешь его в какую-то авантюру? Не проще ли попросить Хелен или милорда? Или Кармен, в конце концов?
-В том-то и дело, что проще, - ответил я задумчиво.
На свете есть простота, и есть кажущаяся простота. Последняя в девяти случаях из десяти ведет к поражению. Мое решение не было осмысленным в логическом понимании. Это была интуиция человека, который, гоняясь за кажущейся простотой, в молодости здорово получал по голове. Мэрайя понимающе хмыкнула.
-Бесплатный сыр бывает только в мышеловке?
-Бесплатного сыра не бывает даже в мышеловке, - ответил я. – Мышь обязана добровольно оплачивать услуги по своему пойматию.
-Знаешь, Серхио, - улыбнулась Мэрайя, - иногда мне кажется, что ты – побрекито….
-А иногда?
-А иногда – не кажется.
Чтобы любить Лондон – надо быть инглезе. У меня, во всяком случае, это не получается. Мы с Мэрайей снова взяли такси и поехали по адресу бывшей домработницы Максорли. Я забыл, как зовут эту пожилую миссис, но совершенно не волновался. Во-первых, ее имя может быть записано у Мэрайи. Во-вторых, скорее всего, мы ее не увидим. Я не сыщик-интеллектуал из романов, который по струйке воды из крана может сделать вывод о существовании водопровода , но я давно хожу по этой земле и знаю – там, где люди решаются на изощренные убийства, редко оставляют свидетелей. Когда пьяный вдруг начинает палить из револьвера в прохожих, он может остановиться, увидев плачущего ребенка. Тогда он бросает револьвер и добровольно идет в полицию. Но если человек решился на секретное преступление – он внимательно смотрит за тем, чтобы не оставлять следов. Мэрайя предполагает, что дело – в коллекции мистера Максорли. Домработница тысячи раз вытирала пыль с этой неладной коллекции, и знает ее гораздо лучше, чем знал покойный собиратель. Она сказала полиции, что ничего не пропало. Значит, или ей заплатили за молчание – тогда она уже мертва, или – она соучастница преступления. Есть и третий вариант – может быть, мы ошибаемся насчет коллекции. Но об этом лучше не думать. Потому что это – наше единственное предположение. Мы оставили такси за квартал от дома, который был указан в адресе. Я хотел немного осмотреться и поговорить с Мэрайей.
-Если мы обнаружим труп, - первой начала она, - как ты думаешь – следует вызвать полицию или надо рассказать все милорду?
Приятно осознавать, что мы думаем одинаково.
-Может быть, мы не обнаружим труп, - пожал я плечами. – У меня нет ответа на твой вопрос, амига.
Проходящий мимо молодой человек случайно задел Мэрайю плечом, извинился и поспешил дальше по своим делам. Что-то в этом незначащем эпизоде показалось мне безумно странным, и через миг я понял – что именно. У него были движения высококлассного бойца. Он не мог толкнуть Мэрайю случайно – слишком координирован. Не говоря ни слова, мы последовали за ним в некотором отдалении. Через пару кварталов незнакомец свернул во двор. Знаком велев Мэрайе посматривать за окрестностями, я следом за ним вошел под арку. Он ждал меня.
-Синьор Флери, - сказал он, улыбаясь. – Я случайно толкнул вашу девушку, но я извинился. Или вы все-таки считаете, что нам следует подраться?
Он хорошо говорил по-испански – иначе бы я его не понял.
-Я считаю, - ответил я в том же тоне, - что вы не могли случайно толкнуть Мэрайю. Вы слишком хорошо движетесь. Поэтому я пришел услышать – что вы хотите мне рассказать.
-Не очень много, - молодой человек поджал плечами. – Мы с вами, синьор Флери занимаемся одним и тем же делом. Вы, я слышал, хотите обезопасить жизнь одного человека….
-Вы слышали много, - улыбнулся я, - для незнакомца. Но я не делаю из этого секрета. Я действительно хочу разобраться, не грозит ли опасность последнему представителю рода Максорли….
-А я хочу отмстить за друга. Дженнифер была мне наставницей, почти что второй матерью. И я хочу знать, кто подставил ее под это дерьмо.
-Дженнифер?
-Вы знаете ее, как «миссис Максорли».
Я улыбнулся проницательности амиго Эухенио.
-Джеймс Блейд, - он протянул руку, и я пожал ее.
-Вы работаете….
-Да, - он кивнул, - МИ6А, специальный агент.
Агент Блейд подумал и добавил:
-Хорошо, что вы живете у лорда Роберта. У него вы в безопасности.
-Си, - согласился я. – Мы живем у милорда два дня. За это время мне пришлось купить три новых булавки для галстука и перешить шесть пуговиц.
Джеймс Блейд рассмеялся.
-Ваша амига тоже чистая?
-Насколько я способен об этом позаботиться.
Джеймс проверил меня специальным детектором, а потом я подозвал Мэрайю, и он проверил ее.
-Это Джеймс, - представил я ей нового знакомого.
-Он тоже – не сын Альвареса? – подозрительно спросила Мэрайя.
-Нет, сеньорита, - ответил агент МИ6А. – Я сын Артура Блейда, фермера из Сассекса.
-Не дети Альвареса ест компадрес, - пояснил я.
-Братья во Христе, который также не был сыном Альвареса, - уточнила Мэрайя, кидая на меня умеренно ядовитые взгляды.
-Я могу сэкономить вам немного времени, - сказал Джеймс Блейд. – Вы ведь хотите разобраться с коллекцией мистера Максорли?
-Си, - согласился я.
-Из нее почти ничего не пропало, - разведчик вынул из кармана аккуратный конверт. – Кроме этих двух вещиц. Причем одна из них исчезла много лет тому назад.
Он усмехнулся.
-В то самый год, когда ваш подзащитный сбежал в Южную Америку.
-А другая?
-В каталоге написана, что она должна быть на месте. Но в доме Максорли ее нет.
Мы внимательно рассматривали фотографии.
-Что это за вещи?
-Этого мне не удалось выяснить. Из Британского музея кто-то изъял соответствующие материалы. В компьютерной сети эти файлы также разрушены.
-Я могу забрать фотографии с собой?
-Си, синьор Серхио. У вас имеются предположения?
-Си, и я обязательно поделюсь ими… чуть позже. Как можно с вами связаться, синьор Блейд?
-Просто Джим, - улыбнулся агент. – Можете позвонить по этому номеру. Не надо ничего говорить. Я буду в двух кварталах к северу от того места, откуда вы позвоните. Через час. Си?
-Си. Забавно. Раньше я никогда не играл в шпионские игры. Как вы думаете, Джеймс, нам имеет смысл навестить домработницу Максорли?
-Думаю, имеет смысл позвонить и постучать. Ее нет дома.
-Уехала?
-Уехала или умерла. Пока мне не удалось это выяснить, но дом пустует уже три недели. Да, вот еще что…
Агент протянул мне компьютерный диск.
-Дактилоскопические отпечатки каждого человека индивидуальны. Но отпечатки родственников имеют некоторое сходство. Эта программа позволяет предположить наличие родства между обладателями различных дактилоскопических отпечатков.
-Все мы – дети Адама, - сказала Мэрайя, но глаза ее заблестели, как у ребенка, увидевшего новую игрушку.
-Но не дети Альвареса? – усмехнулся Джеймс Блейд.
-Си, - согласился я. Перспектива сидеть в пыльном музее или в полицейском управлении и сравнивать отпечатки пальцев мне совершенно не нравилась. С другой стороны, это позволит проверить наши предположения насчет домработницы Максорли. Если ее родственник работает в Британском музее, или имеет доступ к хранилищам…. Я задумался. Наверняка, в полицейском архиве есть старые материалы, не имеющие срока давности, но и не занесенные в компьютер. Домработнице мистера Максорли едва за шестьдесят, и она не могла быть участником мировой войны. А вот ее мать или отец могли попасть в картотеку Скотланд-Ярда, если они сотрудничали с разведкой наци или активно участвовали в нацистском подполье.
-Грасиа, Джим, - мы попрощались, и Мэрайя тяжко вздохнула.
-Ты отправишь меня копаться в пыли одну? – спросила она тоскливо.
-Нет, Мэрайя, мы станем копаться в пыли вместе, - ответил я замогильным голосом. – Только сначала надо связаться с Кармен и показать ей фотографии.
Мэрайя хихикнула.
-Значит, ты ТОЖЕ считаешь эти вещи – культовыми предметами?
-Не знаю. Но я видел твое лицо, когда мы рассматривали фотографии. А ты лучше меня разбираешься в демонах.
Когда Кармен разглядывала фотографии, она была так серьезна, что я сразу понял – мы наступили в дерьмо.
-Амигос, - сказала сестра Агнесса после продолжительного молчания. – Вам обязательно надо довести это дело до конца?
-Если мы бросим дело на полдороги, Джим Хокинса могут убить, - возразил я.
-Джим Хокинс – твой амиго?
Я задумался.
-Наверное, не совсем. Он обратился к нам за помощью. Обещал заплатить деньги, когда разбогатеет. Из-за денег не стоит рисковать жизнью. Но Джим думает, мы поможем ему.
Кармен кивнула.
-Экзорциум охотится за этими артефактами уже давно. Это предметы, при помощи которых можно вызывать демонов. Куда более сильных демонов, чем тот, которого вы прогнали.
-Иезекия Максорли оказался хитрее, чем вы, - подпустила шпильку Мэрайя.
-Подобные амулеты имеют свою волю, и не стремятся попасть в руки церкви, - серьезно ответила Кармен.
Когда нам предстояла схватка с террористами, Кармен веселилась. Сейчас же она была сосредоточенна и не употребляла ругательных слов. Похоже, мы наступили в дерьмо минимум – по колено. Кармен поглядела на меня, прочла ход моих мыслей и поправила:
-По шею. Сейчас вы – по шею в дерьме, амигос.
-Мы – добрые христиане, - возразила Мэрайя. – Демоны не страшны тем, кто верит в Иисуса.
-Демонам все равно, в Кого вы верите, - сказала Кармен. – Эти демоны слишком могущественны. Семилетний мальчик может быть чемпионом каратэ своего возраста – взрослый бандит все равно прихлопнет его, как муху.
-Значит, мы в дерьме по самую маковку, - подвел я итог. – Нам придется все время подпрыгивать, амигос, чтобы не захлебнуться.
Измерение и уточнение уровня дерьма нас почему-то развеселило.
-Вам не стоит копаться в архивах, - сказала Кармен, когда мы отсмеялись. – Я пошлю нескольких падре, которые привыкли работать с бумагами. Они доберутся до результата быстрее и незаметнее. 
-А что будем делать мы?
Кармен слегка улыбнулась.
-Я не успела рассказать вам о террористах.
-Мы слушаем, - с интересом сказала Мэрайя.
-Американский шпион продал нам информацию, что в Италии группа террористов Аль-Каиды готовятся захватить самолет на Лондон и взорвать его. Тогда Мэрайя сказала – хорошо бы нам попасть на этот самолет и убить террористов. Карамба! Мы угодили на этот рейс, как будто других не было!
Мэрайя засмеялась.
-Американский шпион еще продал нам информацию, что вся Европа ищет агентов КГБ, которые знают тайну золота Коммунистической партии. Если мы встретим агента КГБ, который знает про золото – значит, Мэрайя просто колдунья!
-А ты не знал? – Мэрайя забыла про демонов и радовалась, как ребенок. – Серхио, это Кармен хотела рассказать про террористов. А выходит, что ты рассказываешь про всякую ерунду!
-Это не ерунда, - сказала Кармен. – В таком деле не бывает ерунды. Сатана влияет на события в мире по-разному. В основном он губит людские души и радуется этому. Но иногда он вступает в игру непосредственно. Тогда появляются демоны и черти. Или люди, поклоняющиеся сатане. Террористы не были мусульманами. Наши падре считают, что почитатели врага рода человеческого хотели усилить вражду христиан и последователей Мохаммеда. Но я думаю по-другому. Враг метил в конкретного человека.
Мэрайя сверкнула глазами.
-Хелен Гамильтон?
-Си, - кивнула Кармен.
-Почему?
-Только Господь знает, как повернется история мира в следующий момент….
В компании шпионов и ясновидящих я потихоньку начинаю чувствовать себя побрекито.
-Ты думаешь, ей до сих пор угрожает опасность? – спросил я, потому что это был единственный полезный вопрос, пришедший мне в голову.
-Ей всегда будет угрожать опасность, - ответила Кармен Диас.
В Лондоне, как и в других европейских столицах, нет нашего посольства. Содержать постоянное представительство слишком дорого для бюджета Ардонии. Вы спросите – почему я подумал об этом именно сейчас? Потому что мы втянули в историю с непредсказуемым финалом кучу ни в чем не повинных людей. Теперь к ним добавилась Хелен Гамильтон. Если у них начнутся неприятности, мы не сможем защитить их или предоставить убежище. Не сможем помочь им бежать из страны. Я почувствовал себя здорово некомфортно. Проклятье! А ведь мы всего-навсего хотели расследовать загадочные смерти троих чернокожих!
-Поехали в больницу, - сказал я Мэрайе. Они с Кармен окончательно погрязли в дебрях схоластики.
-В какую? – хором воскликнули обе сеньориты.
-В ту, в которой умерла Дженнифер. Миссис Максорли.
Кармен не знает про Джеймса Блейда. Возможно, Кармен – единственная, кому мы можем полностью доверять, но в данный момент моя голова не слишком хорошо работает. Можно перепутать и начать болтать лишнего.
-Серхио, - сказала Мэрайя, когда мы ловили такси. – Я начинаю немного путаться. Происходят события, которых не бывает в Ардонии.
Это верно. В Ардонии вас не посадят под замок только за то, что вы отбили самолет у террористов. Но я стал догадываться, что в Британии это тоже случается не со всяким. Нас посадили под замок, чтобы потом милорд смог открыть этот замок. Хелен совершенно не похожа на своего папочку. Можно ли быть дочерью Альвареса – и не быть ей? Может быть, Педро вообразил себя сыном Альвареса, и аварию ему подстроили? А потом сделали укол – чтобы все выглядело, как несчастный случай? Хелен Гамильтон тоже угрожает опасность. Педро похоронили на кладбище для бедных. У Хелен будут шикарные похороны. Я уже старый, и могу не успеть. Интересно, можно ли здесь достать револьвер?
-Все в порядке, амига. Старый Кугуар контролирует ситуацию.
Я стал Старым Кугуаром, когда перестал быть Джет.
-Я не понимаю, что хочет милорд, - сказала Мэрайя. – Если он не хочет, чтобы мы копались в этом дерьме – он мог не допускать нас к информации. Если бы мы получили только полицейские отчеты – давно бы уже были в Голландии. А контрразведка не обязана делиться с Интерполом. Наши официальные полномочия были довольно хлипкими.
-Си, - согласился я.
-Но для союзника он ведет себя довольно странно.
-Си, - кивнула Кармен. – Очень странно.
-Милорд – сын Альвареса, - напомнил я.
-Фак ю! – не выдержала Мэрайя.
-Он не союзник. Он – господин.
Кармен заразительно расхохоталась.
-Серхио! – сказала Мэрайя. – Ты можешь хоть на минуту забыть о Педро?
-Си, - уступил я. – Я могу забыть о Педро часа на четыре. Ночью.
-Мать твою! – воскликнула Кармен, покидая образ оперативного работника. – Ты трахаешься четыре часа без перерыва? Амига, ты должна поделиться со мной этим буйволом!
Мы говорили о том, кто сколько трахается, пока не оказались в больнице. Нет, не в больнице для побрекитос, как вы подумали. Мы попали в больницу, в которой умерла Дженнифер. Наверное, я бы тоже здесь умер. Тут было до хрена кондиционеров и совершенно не было свежего воздуха. За окном его, впрочем, тоже не было. Я показал свою карточку Интерпола и попросил провести в палату, в которой умерла миссис Максорли. Конечно, мне была нужна не палата. Мне была нужна сестра-сиделка, которая присутствовала при ее кончине. Кармен отправилась к больничному падре, а Мэрайя отправилась смотреть больничную карту покойной. Мэрайя – биолог, и в состоянии понять те закорючки, за которыми врачи скрывают от нас состояние нашего здоровья. Правда, об этом никто не знает. Ардонцев считают деревенщиной, фермерами. Иногда полезнее выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле.
Мэрайя справилась со своей работой первая. Она вернулась мрачнее тучи, и ругалась, как кролик, которого насилует слон.
-Эта «Дженнифер», - сказала Мэрайя в промежутке между ругательствами, - могла быть секретным агентом только в одном случае – если в МИ6А берут инвалидов.
-Мои новости даже интереснее твоих, амига, - сообщил я Мэрайе. – Мне кажется, она и не умирала.
Сестра-сиделка, присутствовавшая при кончине «Дженнифер», на следующий же день уволилась и выехала из страны. Естественно, мне не удалось с ней побеседовать.
Вернулась озадаченная Кармен. Больничный падре был назначен на свою должность две недели назад. Его предшественника перевели в Норфолк, но я не сомневался, что и там его следов не отыщется.
Мэрайя, когда редактирует мои записи, ругается, что я не обращаю внимания на бытовые подробности. Она говорит, что у других писателей герои бреются и пьют кофе по утрам, ищут запонки, часы и телефоны, и обращают внимание, на то, что едят и пьют за столом. Я тоже бреюсь, пью кофе и ищу мобильный телефон. Но, кроме того, я также несколько раз в день посещаю отхожее место. Я спросил Мэрайю – следует ли описывать и это тоже, и насколько подробно? Кажется, она обиделась.
А вот вам и бытовая подробность.
Когда, насытившись впечатлениями этого дня, мы подъезжали к поместью милорда Гамильтона, я попросил таксиста притормозить, вышел и помочился. Мэрайя сделал мне замечание, сказав, что до «дома» недалеко, и я мог бы потерпеть.
-Си, - согласился я. – Но если бы я потерпел, мне бы это не помогло. Я все время путаюсь, где в этом треклятом замке мужской сортир!
-О, Боже! – прыснула Мэрайя. – Бедненький! Теперь мы будем ходить туда вместе.
После многочасовых странствий по городу, происходящее в замке напоминало дурной сон или один из исторических кинофильмов, на которых я обычно засыпаю. Лакеи и дворецкие, нерушимый распорядок, обязывающий принимать пищу в то время, в которое люди обычно не едят. Да и сама еда напоминала некий ритуал, похожий на чайную церемонию из фильма про самураев. Оживление вносила Хелен, рассказывающая о своих планах. Она собиралась в Южную Америку – устраивать благотворительные летние лагеря для детей-сирот. Девушка была очень увлечена, а на шее у нее болтался нарушающий все традиции дома разноцветный платок. Она говорила, что детям не хватает тепла и заботы, что организация летних лагерей поможет сиротам адаптироваться в современном обществе, говорила о мероприятиях и конкурсах, которые она станет проводить с детьми.
Я вырос в приюте, и волей-неволей стал прислушиваться к тому, что она говорит. Мне понравилось, что в одном из упражнений детей станут учить притворяться слепыми . Слепому попрошайке больше подают, и воровать, притворяясь слепым, удобнее. Все остальное казалось мне совершенно бесполезными играми. Вернувшись из летнего лагеря с его дурацкими правилами, приютский мальчишка тут же огребет по рогам, и старшие отберут у него разноцветный галстук.
Милорд милостиво поинтересовался нашими успехами и спросил, не требуется ли его помощь. Лично мне помощь пока не требовалась. Мы и так совершенно запутались в имеющихся фактах. У меня складывалось дерьмовое чувство, будто нас намеренно водят за нос. Только вот – кому понадобилось водить за нос двух деревенских сыщиков-любителей из далекой Ардонии? В Европе все не так, как у нас. Если бы в Пуэрто-Ардоно кому-то потребовалось замочить Джима Хокинса, можно было поговорить с этим человеком и выяснить – какие, собственно, у него претензии? Если стороны могут уладить дело миром – посредники вырабатывали условия и следили за честным соблюдением договоренностей. Если нет – Джиму предоставлялся шанс. Он мог носить револьвер, глядеть по сторонам и постараться выстрелить быстрее. Или точнее. В Европе из обычного желания убить человека делали какую-то непроходимую тайну.
Пережевывая овсянку, я стал размышлять.
Блейд сказал, что «Дженнифер» убили. Но тела в гробу не оказалось. Женщина, лежавшая в больнице не могла быть агентом. Факт ее смерти могут подтвердить только бумаги – а бумаги легко подделать. На историях болезней нет защиты, как на паспорте или на деньгах. Листы вложены туда вкривь и вкось, зачастую даже не подклеены. Конечно, Дженнифер могли убить, когда она уже сбежала из больницы. Мотивы для этого не нужны. Николао рассказывал, что агентов КГБ иногда убивали просто так, потому что они надоели начальству. В английской разведке может быть то же самое. Но какое все это имеет отношение к коллекции, демонам и Джиму Хокинсу? Джим говорил, что поддерживал контакты с матерью. Джим не слишком умен. Если бы разведчица хотела его выследить – она бы его выследила. Может быть, ее похитили, чтобы узнать о Джиме? Где Джим прячет артефакт?
-Синьор Серхио, - вклинилась в мои размышления Хелен. – У вас очень скептическое выражение лица. Вы считаете, что я говорю глупости?
Здравый смысл подсказывал мне, что надо сказать «Что вы, сеньорита Хелен?! У меня просто несварение желудки». Но я подумал о Педро. В католических приютах не всегда хватает еды, а воспитатели часто прибегают к розгам вместо христианских увещеваний. Ребенку из приюта наплевать на коллекции жуков и бабочек, а костер он сумеет развести не хуже любого бойскаута. Даже если у него не будет ни спичек, ни зажигалки. Наверное, в детстве Педро тоже рассказывали, сколько колец должно быть на крыльях махаона, вместо того, чтобы положить ему лишнюю котлету. Поэтому он и бросился под автомобиль.
-Ребенку из приюта, сеньорита Хелен, важнее уметь воровать еду, чем знать, что ноги осьминога – на самом деле не ноги, а руки. Ему важнее украсть осьминога на рынке, приготовить его на костре, и не попасться. Мне понравилось только, что вы учите детей притворяться слепыми, чтобы попрошайничать. Они также должны учиться отличать настоящих слепых от мнимых, чтобы не получить по голове палкой, когда обворуешь слепого. Еще хорошо, что вы учите девочек шить. Когда девочке исполнится двенадцать лет, и она начнет заниматься проституцией, то будет тратить больше денег на еду, а не на одежду, и сможет выжить. Но вы не учите, где можно украсть материал для шитья, а это тоже важно для маленькой девочки. Если она не будет этого знать, ей придется обслуживать нескольких клиентов за ночь, и к семнадцати годам она станет старухой. Над всеми остальными занятиями дети станут смеяться.
Мэрайя посмотрела на меня с таким выражением лица, что я подумал, будто сказал что-то не то. Наверное, я действительно сказал что-то не то, или, точнее, недосказал то, что надо было сказать.
-Вы – добрая сеньорита, Хелен, - продолжил я, и на лице Мэрайи появилось выражение ужаса. – Но вы верите методистам, которые разработали всю эту ерунду, и верите, что занятия в летнем лагере помогут детям из католических приютов. Но ваши методисты не жили в католических приютах. В лучшем случае, они читали воспоминания какого-нибудь наставника. Прежде всего, приютский ребенок хочет есть. Всегда. И очень сильно. Если ему удалось поесть, в нем просыпаются другие устремления. Но не любознательность, как считают ваши ученые-методисты.
-Серхио! – не выдержала Мэрайя. Я нарывался на крупные неприятности, но мне важно было высказать мысль до конца.
-Я не хочу обидеть вас, сеньорита Хелен. Я верю, что вы действительно хотите помочь этим детям. Но если вы будете помогать им так, как вы рассказываете – вас постигнет разочарование. Ваши усилия будут потрачены впустую.
Реакция Хелен оказалась чертовски нетипичной для дочки Альвареса. Она покраснела, но не от обиды, а от смущения, и сказала:
-Синьор Серхио, я не хочу тратить усилия впустую. Лучше просто накормить голодных детей, чем тратить деньги на пустые забавы. А тем временем я буду спрашивать вас, и других, знающих истинное положение вещей. Детям нужен не только кусок хлеба. Детям нужно будущее.
-Хелен, - вздохнул я, раскаиваясь – не в своих словах, а в том, как я их сказал. – Наверное, вам было очень обидно меня слушать.
-Очень, - улыбнулась она. – Просто – невероятно обидно. И когда-нибудь я вам это припомню, Серхио. Но вы правы. Вы сказали вещи, о которых я не догадалась бы, даже, если бы думала тысячу лет. Давайте сначала вместе замутим это проклятое дерьмо (она специально использовала простое выражение), а уж потом станем сводить личные счеты.
-Какая муха тебя укусила, Серхио? – сердито спросила Мэрайя после ужина. – Почему ты не хочешь вести себя в обществе, как люди?
-Они показывают детям немного хорошей жизни, - ответил я ей. – А потом возвращают их обратно в ад. Я знал мальчика, который, вернувшись из летнего лагеря, убил своего амиго, а сам повесился.
-Думаешь, им это важно? – спросила Мэрайя уже спокойнее. Она имела в виду детей Альвареса.
-Это важно мальчику, который повесился, - ответил я. – Завтра мы уезжаем в Голландию.
-Но мы еще ничего здесь не выяснили!
-Си, - согласился я. – Поэтому мы поедем в Голландию.
Мэрайя ничего не сказала. Она просто достала телефон и позвонила на вокзал. Мы поедем в Голландию через тоннель под Ла-Маншем. Наша голландская виза еще действует. В крайнем случае, Ардонию вторично раз примут в Евросоюз. Европейцы удивительно беспечны.
Ход вечернего разговора был нелогичен. Теперь, немного подумав, я пришел к выводу, что Хелен затеяла нашу перебранку специально. Зачем? Спор закончился предложением поработать вместе. Для чего ей это понадобилась. Конечно, даже в своем преклонном возрасте я произвожу некоторое впечатление на женщин, но девушки типа Хелен относятся ко мне равнодушно. Значит, ей нужен повод, чтобы поговорить со мной без свидетелей. Мы увлеклись мыслями о демонах, и не обращаем внимания на тех, кто ходит по земле. Между тем, именно от этих последних и происходят основные неприятности. От кого ей надо спрятать наш разговор? От милорда? Значит, речь не пойдет о демонах. Милорда демоны не интересуют. Чернокожий Джим Хокинс не интересует Хелен. Есть ли у нас еще общие темы для беседы? Или это что-то, касающееся нас с Мэрайей? Похоже, мы прибыли в Англию не совсем вовремя. Здесь просто осиное гнездо! Еще она может говорить о милорде,… и о себе…. Как вариант – какой-то мучачо замешан в этой истории. Из известных мне мучачос, замешанных в этой истории – ее амиго может быть только Джеймс Блейд. За неимением лучшего на этом и остановимся. Хелен хочет поговорить о Джеймсе Блейде.
Оставив Мэрайю сражаться с европейскими железными дорогами, я вышел из наших апартаментов. Немедленно лакей поинтересовался, не угодно ли мне…. Я внимательно посмотрел на него, и этот назойливый малый попятился. Может быть, он и не шпион,… но если он попадется мне еще раз, то лучше уж ему оказаться шпионом. Во всяком случае, ему будет не так обидно.
Почему я так взъелся на милорда и английские порядки? Я проанализировал обстоятельства нашего прибытия. Фактически, именно мы плюс Кармен обезвредили террористов и спасли сотни три инглезес. В любой стране нас бы носили на руках, как героев. Здесь нас едва не посадили в тюрьму за неправильно оформленные документы. Инглезес – странные люди, но они не сумасшедшие. Это была провокация. В результате мы оказались под крылышком милорда. Он проявил добрую волю и помогал нам. Ничему, из того, что мы узнали до сих пор, нельзя верить. Не знаю, зачем милорду это надо, но он желает контролировать ход расследования.
В то, что лорд Гамильтон – обычный уголовник, я не верю. Значит, он хочет контролировать расследование, потому что здесь замешаны интересы короны. Интересы национальной безопасности. Какую угрозу для безопасности Великобритании может представлять чернокожий наркоторговец и сборщик собачьего гуано? Наци – артефакты – демоны. Но милорд совершенно не верит в демонов. Это написано на его благородном лбу курсивом. Отбросим демонов. Наци и артефакты. Скажем так: милорд хочет отобрать артефакты у наци, но не хочет отдавать их в чужие руки. Например, в наши. Это логично. Но такая логика ничего не объясняет. Если нет демонов, артефакты – это просто два куска гуано. А в демонов милорд не верит.
Итак, наша первая задача – узнать, за каким же чортом мы гоняемся?
-Серхио?
-Си, Хелен.
-Вы не спите.
-Вероятно, - я улыбнулся. – Если бы я спал, я бы мог ходить, как лунатик, но не мог бы с вами разговаривать.
-Может быть, пройдем в сад? – спросила Хелен. – Там тоже можно не спать, но там лучше воздух.
В Англии нет хорошего воздуха – ни в доме, ни в саду.
-Си, - согласился я. – В саду лучше воздух.
Мы прошли в сад.
-Я проверяю свою одежду, - сказал я, когда мы отошли метров на триста. – Но есть способ слушать разговор на большом расстоянии.
-Здесь нет такого оборудования. Иногда отцу надо провести секретный разговор, тогда он уходит в сад. Он не хочет, чтобы служба безопасности знала все его секреты.
Тут вдруг до меня дошло! Мне всегда приходят в голову мысли не связанные с текущим моментом. Может быть, от пропущенных ударов по голове у меня раздвоились мозги. Как милорд мог узнать, что мы занимаемся делом Джима Хокинса? Если бы я был знаменитым сыщиком или профессиональным шпионом, он мог следить за нами хотя бы из любопытства. Но мы с Мэрайей – никто в этом мире грязных тайн. Значит, кто-то сообщил ему о двух эмиссарах Ардонии, которые едут раскручивать это темное дело. А этот кто-то должен был для начала просто знать, зачем мы направляемся в Англию. В Ардонии про дело Хокинса знали мы, Николао, Эухенио и падре Виктор. Эти люди вне подозрений. В Европе (до приезда в Англию) о нашем деле я говорил одному человеку – кардиналу Бертонелли. И я понял, что пора подпрыгивать, чтобы не захлебнуться!
-Я бы с удовольствием поговорила о летних лагерях, Серхио, - сказала Хелен, возвращая меня к действительности.
-Но говорить нам придется о Джиме, не так ли? – предположил я. Это была двусмысленность. Возможно, я имел в виду Джима Хокинса. Или – Джеймса Блейда. Я не верил тому, что в Англии где-то можно говорить свободно. Ответить Хелен не успела – я сбил ее с ног и повалил на землю.
Рядом с Мэрайей я часто чувствую себя неуклюжим. До охотников-индейцев мне тоже далеко. Но гринго совсем не умеют ни прятаться, ни подкрадываться. Я заметил этого человека давно, только я полагал, что он – один из лакеев милорда, призванных отравлять жизнь приличным людям. Только когда он поднял винтовку с ночным прицелом, я понял, что это может быть не лакей. Наверное, подсознательно я ожидал чего-то подобного уже давно, потому что совсем не удивился. Стрелок находился от нас ярдах в семидесяти. Это мало, когда держишь в руках винтовку, и очень много, когда у тебя в руках ничего нет.
В руках у меня, действительно, ничего не было.
И тут в кустах случайно оказался рояль. Эту фразу любит произносить Николао, и я долго не мог понять ее смысл. Зачем оставлять дорогой музыкальный инструмент под открытым небом, где первый же ливень его совершенно испортит? Кстати, я совершенно поражаюсь на интуицию Мэрайи. Иногда кажется, будто она играет в жизнь, заранее зная все наперед. Когда мы бродили по городу, Мэрайя зашла в магазин для туристов, и, наряду с полезными вещами, которые пригодятся нам дома, зачем-то приобрела два файера, которые зажигают спасатели, спелеологи и футбольные болельщики на стадионах, причем один файер украдкой сунула мне в карман, полагая, видимо, что я ненароком дерну запальный шнур и прожгу себе дыру на заднице. Падая на землю, я почувствовал эту хреновину в кармане, и сразу понял, как ее использовать.
Я перекатился в сторону от Хелен, вытащил файер и дернул запальный шнур. Естественно, в своем приборе ночного видения стрелок временно ослеп. Дальше он сделал то, что сделал бы всякий другой на его месте – а именно, снял инфракрасный прибор. Это наиболее глупая линия поведения, потому что теперь его, не привыкшие к темноте, глаза видели только файер и разноцветные круги вокруг него.
Николао в таком случае стал бы стрелять на слух. Но Николао вырос в тайге. Тайга – это русские джунгли. Этот человек вырос в городе, и не проходил подготовку в специальных войсках. Ему надо было двигаться и стрелять на звук, но он стоял на месте и пытался что-то увидеть. Когда напряженно всматриваешься в темноту – во-первых, перестаешь что-то слышать, а во-вторых – видишь еще хуже. В темноте следует полагаться на периферическое зрение, а не на светлое пятно. Короче, несколько секунд спустя он увидел мой кулак, и потерял способность что-то рассматривать надолго.
-Хелен, - позвал я, - поднимайтесь, я его взял.
-Я не могу, - ответила она жалобным голосом. – Он попал мне в ногу.
Значит, он все-таки успел выстрелить. И его целью была Хелен. От дома уже бежали лакеи и охранники, и я счел благоразумным не касаться винтовки, выпавшей из рук незадачливого снайпера. Пока суматоха не уляжется, можно было поразмышлять. Кармен Диас сказала, что опасность всегда будет угрожать Хелен. И намекнула, что в ее кончине заинтересован лично дьявол. Интересно, чем этот чортов негр – папочка нашего Джима – занимался перед своей кончиной? Я не люблю балаганов, а все происходящее напоминало именно траханный балаган.
-Синьор Флери, - милорд был серьезен и преисполнен признательности. – Вы уже второй раз спасаете жизнь моей дочери.
-Си, - согласился я. – И я считаю, что заслужил право задать вопрос. Какого чорта? Вы трахаете мои мозги и водите меня за пенис, вместо того, чтобы совместно решать наши проблемы. Ведь это – наши общие проблемы, мать вашу так, не правда ли?
Судя по выражению его лица, милорд не был уверен, что слова можно складывать таким способом, но я никогда раньше не общался с лордами и не собираюсь заниматься этим в дальнейшем.
-Пройдемте ко мне в кабинет, синьор Флери, - устало сказал лорд Роберт. – Я постараюсь рассказать вам все, что смогу.
-Си, - сказал я, - траханные интересы национальной безопасности.
-Не такие уж они и… траханные, - с трудом выговорил непривычное слово лорд Роберт. – У меня нет другой Родины, на всякий случай. Да и у вас, думаю, тоже.
В кабинете милорда я узнал вторую версию происхождения артефактов.
Их долгое время воспринимали как предметы культа. Амулеты для общения с духами, или демонами. Но культурный человек не станет верить в демонов, и этим предметам никто не придавал значения. Потом частная археологическая экспедиция, ковыряясь в пещерах-святилищах ацтеков, обнаружила ЭТО. Им никто не поверил. Ненормальных, отыскивающих чорт знает где следы пришельцев – пруд пруди. У самозваных археологов кончились деньги и они были вынуждены оставить раскопки. Через пару лет фотографии той злосчастной экспедиции оказались в Скотланд-Ярде. Дело было связано с рядом загадочных смертей. Случайно снимки увидел эксперт из МИ5.
Опуская малопонятные научные подробности, дело обстоит так: археологи-любители обнаружили нечто, очень похожее на космический корабль пришельцев. А артефакты, исчезнувшие из коллекции Иезекии Максорли – что-то вроде кодовых ключей, при помощи которых (вероятно) корабль пришельцев можно активировать и использовать.
Как я уже понял, лорд Гамильтон связан с разведкой. Именно ему было поручено заняться этим фантастическим проектом. После смерти Иезекии и пропажи артефактов милорду стали приходить анонимные угрозы. Неизвестные обещали расправиться с Хелен.
-Милорд Роберт, - пока он говорил, я уложил свои мысли окончательно. – Могу я узнать, над чем работал Иезекия Максорли перед своей смертью?
-Не думаю, что вам это поможет, - лорд Гамильтон открыл ноутбук. - Его последний проект – демонтаж старой ядерной электростанции и утилизация отходов. Он занимал высокий пост и был в этом проекте скорее администратором, чем ученым.
-Грасиа, - поблагодарил я.
-Наверное, мне надо было сразу посвятить вас в суть проблемы, синьор Флери, - сказал лорд. – Но вы же понимаете….
-Си, - сказал я. – И я скажу вам мой интерес. Я хочу, чтобы чернокожий Джим Хокинс получил свое сраное наследство, заплатил гонорар нам с Мэрайей, и продолжал торговать наркотиками на благо Ардонии. Если часть артефакта находится у него – я отберу ее и привезу вам, или передам вашему человеку. Джиму артефакт не нужен. Мне тоже насрать на демонов или пришельцев, потому что ни те, ни другие не будут платить налоги Эухенио Дуарте. Взамен я прошу вас не устраивать больше «цирковых представлений» и помочь мне разобраться в убийстве Иезекии и его жены. С братом Джима я буду разбираться в Голландии. Это и в ваших интересах, поскольку убийцы Иезекии и похитители артефактов – возможно, одни и те же люди.
-Я верю вам, синьор Флери, - кивнул лорд Роберт. – Считайте, что мы заключили соглашение.
Я извинился за резкие слова, попрощался и пошел к Мэрайе. До отъезда в Голландию надо будет навестить в больнице Хелен. После того, как я получил от милорда информацию, все встало на свои места. Я думал, что здесь меня водят за пенис. Но милорда провели за то же место куда изощреннее. «Водить за пенис» - это одно из любимых выражений Николао. Возможно, это прием русской борьбы, когда захватываешь болас противника и сжимаешь их. Может быть, он имел в виду что-то еще. Во всяком случае, лорд Гамильтон явно слышал это выражение впервые.
Старые ядерные электростанции работают на быстрых нейтронах. Это известно даже боксеру – достаточно смотреть телевизор. Отработанное топливо на таких станциях – оружейный плутоний. Не помню, только – все, или какая-то часть. Получилось так, что службы, связанные с Иезекией Максорли и ядерной безопасностью по уши увязли в демонах и пришельцах. Я знаю – разведчик скорее удавится, чем отдаст такой куш коллегам. Плюс – милорда раскачивают, угрожая Хелен. Если вам требуются еще пояснения – значит, вас били по голове чаще, чем меня.
Вам интересно, почему я не сообщил о своих догадках милорду? Потому что в этом не было смысла. Милорд одержим навязчивой идеей – кораблем пришельцев. Что даст ему предотвращение ядерного инцидента по сравнению со славой и могуществом, если Великобритания овладеет чужим космолетом? Даже если он прислушается к моим словам – он до конца мне не поверит. Просто потому, что не захочет. Теперь вы спросите, что я намереваюсь делать? Я намереваюсь немного отложить наш визит в Голландию. Хотя, жизни Джима Хокинса угрожает опасность. И моей новой студии тоже. И тогда вы спросите, неужели мне не насрать на Великобританию, которая приняла нас не слишком приветливо? Рассказав все милорду, я бы избавил себя от необходимости что-то предпринимать. Мне насрать на Великобританию. Только вот в ядерных инцидентах гибнут не Великобритании, а Педро и Питеры, которым не повезло родиться в семье Альваресов. К тому же, я хорошо знаю Мэрайю. Она будет вне себя от счастья, если ей дадут спасти мир от ядерной катастрофы.
Завтрак в столовой милорда проходил при гробовом молчании. Отсутствие Хелен сразу расставило все по своим местам. Без нее нам не о чем было говорить друг с другом. К тому же, милорд наверняка уже знал по своим каналам, что мы уезжаем в Голландию. Вряд ли ему это нравилось. Я чувствовал, что в игре, призом в которой декларировался корабль пришельцев, еще далеко не все ясно.
-Вы очень мрачны сегодня, синьор Серхио, - заметил лорд Роберт ближе к чаю.
-Си, - согласился я. – Я размышляю. Абрахаму  сломали челюсть в четвертом раунде, а он довел бой до конца и выиграл. Пытаюсь представить себя на его месте. Очень больно.
-Вы думаете не про челюсть Абрахама, - язвительно заметил милорд, - а про ядерную электростанцию. Вы полагаете, что мы тут все – идиоты гринго, сошедшие с ума со своей летающей тарелкой. И прикидываете, получится ли у вас с помощью Джеймса Блейда и сержанта ОКоннора управиться с террористами. Не понимаю только, на какого чорта вам это надо?!
-Си, - согласился я. – Вы не понимаете, зачем мне это надо.
-Кстати, - продолжил милорд, не обращая внимания на мою реплику, - будьте поосторожней с Блейдом. Парень сошел с катушек и вбил себе в голову чорт знает что.
-Почему же – чорт? – окрысилась Мэрайя. – Или вы имеете в виду – себя? Возможно, Дженнифер и не была биологической матерью Джима Хокинса, но она воспитала его, как родного сына. Когда она поняла, что в ваших засранных высших интересах – найти Джима и замочить, она хотела предупредить его. А может быть, хотела уговорить его отдать артефакт. Ваши люди похитили ее, потому что сами найти Джима они не в состоянии. Не знаю, убили они ее, или до сих пор держат в плену, но где Джим она им не сказала. В вашей сраной Британии постепенно разучиваешься верить людям. Но если Дженнифер действительно наставница Блейда – на мою помощь он вполне может рассчитывать.
Лорд бросил на нее испепеляющий взгляд, но ответил гораздо спокойнее, чем я ожидал.
-Дело в том, леди Мэрайя, что половина артефакта находится в данный момент в руках наци, а вторая половина – скорее всего у вашего неуловимого негра. Страшно подумать, что будет, если наци найдут его раньше, чем мы.
Я рассмеялся, и лорд Роберт обернулся в мою сторону.
-Известно даже дикобразу, что все разведки мира сотрудничают с наци. Кроме русских. Вопрос не в наци, а в том, кто доберется до пришельца быстрее – вы, янки, Фидель или кто еще.
-Аль-Каида, например, - хмыкнул милорд. – Вы полагаете, что возня с пришельцами – отвлекающий маневр, и их цель – ядерные материалы. А если – все наоборот?! А если они планируют «глубокую операцию», как говорят русские? И то и другое? С последующим развитием более успешного направления? С такими деньгами, как у Бен Ладена можно нанять любого ученого и купить любое необходимое оборудование для исследований. Аль-Каида может воспользоваться ресурсами инопланетного корабля – почему бы им не хотеть заполучить его?
Я ни на минуту не верил в проклятый инопланетный корабль, хотя все аргументы очень логично укладывались вокруг него. Пришельцы – сказка для дураков и шпионов. Я – не до такой степени дурак, и еще не вжился в роль шпиона. У всей этой водянки должно быть обычное земное объяснение. Скажем – сорок миллионов Иезекии Максорли. Недурной куш, даже для лорда.
-Возможно, вы правы, милорд, - согласился я. – Но нам надо ехать в Голландию. Хотим выяснить, связаны ли смерти родителей Джима со смертью его брата Кента.
-Я бы тоже хотел это выяснить, - задумчиво пробормотал милорд.
-Тогда можете оплатить нашу поездку, - заявила Мэрайя. – Бюджет Ардонии слишком скромен, чтобы работать на великие державы бесплатно.
Лорд Роберт расхохотался.
-Да, - подтвердил он взмахом руки. – Я отправлю вас в командировку... от имени правительства Ее Величества.
Значит, они тоже знают про наци. Интересно, где закончится эта проклятая игра? Все всё знают, но стараются не говорить, каждый решает свою собственную задачу, и каждый очень далек от разгадки. Интересно, что не говорит нам Кармен? И что она скажет, когда мы увидимся? Милорд пронюхал про мистера ОКоннора? Чем это аукнется молодому полицейскому? А может, ОКоннор сам все рассказал милорду? Нет, он выглядит вполне честным парнем. Самым честным из моих амигос выглядит Джон Смит, а он работает на СиАйЭй и торгует налево информацией. А действительно честный Николао больше похож на пирата и алкоголика.
-Мы бы хотели навестить Хелен перед отъездом.
-Не стоит. Место ее пребывания засекречено. К вам на хвост может приклеиться агент террористов.
Конечно, милорд заботится о безопасности Хелен по-своему, но мы уже знаем, к чему это привело.
-Си, - я кивнул. – Мы навестим Хелен, когда вернемся. Надеюсь, к тому времени она поправится.
-Я тоже на это надеюсь, - согласился лорд Роберт.
Милорд предложил, чтобы его шофер доставил нас на вокзал, но Мэрайя вежливо отказалась. Ей надо сделать покупки. Я никак не комментировал ее инициативу. Если бы я поддержал ее – это было бы подозрительно. Если бы стал ругать – милорд подумал бы, что мы сговорились. Мистер ОКоннор не звонил, значит, у него еще не все готово. А вот Кармен может появиться, если мы будем одни. Хотя, лорд Роберт обязательно привесит нам хвост. Мне хотелось перекинуться парой слов с Джеймсом Блейдом, но в сложившейся ситуации это было все равно, что сдать его милорду. Теперь, когда лорд Гамильтон рассказал нам про инопланетян, он будет относиться к нам, как к своей собственности. Интересно, кто такая Хелен? Она не специалист по педагогике и детской психологии, как хочет казаться. Судя по некоторым словечкам, которые проскальзывают в ее речи, скорее Хелен интересуется математикой и физикой. К тому же, она прекрасно знает несколько языков. Мне даже один не удалось выучить дальше ругательных выражений. Кроме математики я знаю еще одно умное слово. Лингвистика. Это – про языки. Если Хелен знает математику и лингвистику, она может быть специалистом по контакту с чужаками. Или – с их оборудованием. Кармен сказала, что демоны всегда станут преследовать Хелен. Отец, конечно, попытается ее защитить….
Отец? Мне пришла в голову забавная мысль. Милорд – сын Альвареса. Но Хелен – не дочь Альвареса, а, может быть, и не внучка. Они вообще – родственники? Или Хелен – все-таки дочь Альвареса, и я ошибаюсь? Я редко ошибаюсь, когда речь заходит о семействе Альваресов.
-Так мы едем в Амстердам? – спросила Мэрайя, когда мы сменили такси в четвертый раз.
-Си, - сказал я. Когда-то давно один ненормальный психотерапевт сказал мне, что надо всегда говорить «да», чтобы люди думали, что ты с ними соглашаешься. Тогда они проще переносят то, что им говоришь потом. – Мы едем в Амстердам. Только не сегодня.
Мэрайя улыбнулась.
-Си, Серхио. У нас здесь осталось немало дел.
Я позвонил Кармен из автомата в торговом центре. Полагаю, наш мобильный прослушивается. Но даже лорд Гамильтон не может слушать все телефоны в Лондоне.
-Хола, Кармен!
-Хола, Серхио. Хочешь встретиться?
-Си, амига.
Она назвала адрес. Мы купили в торговом центре пару больших сумок и переложили в них наши вещи, а чемоданы отправили на вокзал. Потом Мэрайя купила карту Лондона. К месту встречи с Кармен мы отправились пешком. Вряд ли какой-нибудь филер сможет незаметно проследить за Мэрайей. Моя амига слишком наблюдательна.
-Хола, амигос! – Кармен помахала нам рукой через стекло. Она заняла столик в уютном кафе и расположилась там весьма основательно. Мы сделали заказ, и некоторое время разговаривали ни о чем, как это всегда делают соотечественники, оказавшиеся в чужой стране. Потом незаметно перешли к делу.
-Старая карга мисс Алиса , мать ее, - рассказывала Кармен, - оказалась презабавнейшим человеком. Совсем маленькой она потеряла родителей в войну, мать ее, – во время бомбежки, и воспитывалась в приемной семье. В семье настоящих инглезе, мать их. МИ5 проверяли ее многократно и не нашли ничего компрометирующего, потому что она была чиста, как горный хрусталь, мать его.
-Что же в этом забавного? – спросила Мэрайя.
Кармен расхохоталась.
-Хотя бы то, что я была в ее квартире, мать ее, и не нашла там ни одного отпечатка пальцев мисс Алисы. Зато нашла кучу чрезвычайно родственных ей отпечатков, мать их. Программа вашего друга говорит, что такие дактилоскопические оттиски, скорее всего, принадлежат близнецам, мать их растак.
-Си, - согласился я. – Я так и подумал.
Кармен поглядела на меня с интересом и продолжила свой отчет.
-В архиве Скотланд-Ярда времен мировой войны, мать ее, по дактилоскопии наши люди нашли родственников этой парочки. Они действительно работали на нацистов и были осуждены, но вскоре после окончания войны вышли на свободу. Темная история, мать ее.
-Значит, Алиса-1 воспитывалась у приемных родителей, а Алиса-2 – у истинных, которые работали на наци? – уточнила Мэрайя.
-Именно. Связи между близнецами не было никакой, мать ее, хотя я не сомневаюсь, что родители, мать их, наблюдали за обеими девочками.
-Это похоже на операцию секретной службы, а не на семейный заговор, - сказал я.
-Вероятно, так оно и было, мать его, но теперь мы вряд ли сможем докопаться до истины, - покачала головой Кармен. – Ни лорд Гамильтон, ни кардинал Бертонелли, мать их, не смогут получить доступ к архивам многочисленных конкурирующих отделов разведки и контрразведки Британии, мать ее.
-Когда близнецов подменили?
-Точно установить не удалось. Но я полагаю, сразу же, как Алиса-1 прошла проверку. Если бы она долго работала у Максорли, мать его, кто-нибудь в доме непременно бы заметил разницу.
-А какой смысл английской спецслужбе внедрять двойника английскому же специалисту по ядерной энергетике? – спросила Мэрайя.
Кармен развела руками.
-Конкурирующие службы любят подглядывать друг за другом. К тому же, проект с двойником они могли попросту продать кому-нибудь. Арабам, например, мать их. В разведке, мать ее, это случается довольно часто. Арабы давно присматриваются к ядерным технологиям.
-А потом появились артефакты, - заметил я. – Ты говорила, с их помощью можно вызывать демонов.
Кармен поморщилась.
-Я догадываюсь, что ты вынудил лорда Гамильтона, мать его, рассказать другую историю. Но если бы ты читал отчеты тех археологов-любителей, мать их, то согласился бы, что я тебя не обманула.
-Си, - я кивнул. – Я не читал этих отчетов.
-Мать его, это еще не все, - Кармен радовалась, что удачно сделала свою работу. – Я проверила через комп досье Интерпола, мать его. И тоже нашла там родственные пальчики, мать их. Родители обеих Алис жили в Англии, но они не инглезе, мать их. Алису-2 зовут на самом деле Ани Ханссон. Так вот, в той самой Голландии, куда вы никак не попадете, живет некий, мать его, Клаас Ханссон. Офицер спецподразделения, мать его. Путо , мать его. Был связан с наркотиками, но, мать его, отвертелся. Копы лоханулись, прокололись на процессуальных тонкостях, мать их.
Мы с Мэрайей переглянулись.
-Что? – захохотала Кармен. – Я сделала вашу работу, мать ее? Мне положена большая шоколадка, мать ее так растак. Держу пари, именно он был приятелем брата вашего негра. К сожалению, Интерпол не фиксирует браки путос. Это вам придется уточнить на месте.
-Война за наследство?
-Именно, мать его.
-Значит, Алиса-2 может не иметь отношения к артефактам. А значит, к ним могут не иметь отношения и наци, - сказала Мэрайя.
-В том-то и дело, мать его, - согласилась Кармен. – Вы можете разобраться с наследниками вашего негра, а его грохнут из-за артефакта, мать его. А милорд с кардиналом и вовсе оказались в дерьме. Лопнула последняя ниточка, мать ее. Непонятно, кто украл эти хреновины, мать их.
-Ты же говоришь, этот Клаас – офицер спецподразделения, - возразила Мэрайя. – Они могли прихватить и артефакт тоже. Или, их основным заданием был артефакт. А наследство – как бы частная инициатива.
Кармен фыркнула.
-Разведка Нидерландов? Не смеши меня! Я бы еще поняла, если б они были евреями!
Я вспомнил Николао. Клаас Ханссон – путо. И он бы мог украсть артефакт, если бы был евреем. Еврей-гомосексуалист. Один из тех, что погубили родину Николао. Очень даже может быть. Кармен станет смеяться, если я расскажу ей. Поэтому, ей я не расскажу. Наци не любят не только гомосексуалистов и негров, но и евреев. Кент Максорли сочувствовал наци, потому что не любил своего отца-негра. Когда он упал с моста – думали, что это сделали наци. Несколько человек могли скинуть Кента с моста без борьбы. Но это мог сделать и тот, кто хотел бы свалить случай с Кентом на наци. Еврей-гомосексуалист. Джим говорил, что отец запрещал им заниматься спортом. Клаас – офицер специальных сил. Он мог сбросить Кента с моста, так, что следов борьбы не осталось. Доказательств не было, но газеты и телевидение начали травить ультрас после этого случая. Я не люблю наци, но, похоже, здесь голландские ультрас могут стать нашими союзниками.
Я оставил эти соображения на потом.
-Грасиа, Кармен, - поблагодарил я сестру Агнессу. – Мы постараемся помочь тебе, как ты помогла нам.
-У тебя есть мысль?
-Пока у меня есть мысль навестить раненую Хелен Альварес.
-Твою мать! – воскликнула Кармен. – Серхио, иногда мне кажется, что это ты всю жизнь работаешь в разведке, а я фотографирую и занимаюсь боксом!
-Ты бы стала чемпионкой, если бы занималась боксом, - сказал я.
На самом деле, я оговорился. Я так много думаю о Педро, что иногда заговариваюсь. Хелен Гамильтон была дочерью Альвареса (по происхождению), поэтому я машинально назвал ее Хелен Альварес. Но после слов Кармен я начал подозревать, что она на самом деле Хелен Альварес! А поскольку Кармен знала про нее достаточно много (слишком много, если Хелен – разведчица), я думаю, что Хелен – агент Фиделя. Тогда опасность угрожает ей везде – даже в секретном госпитале. Я посмотрел на Мэрайю. Моя колдунья безмятежно улыбалась. Если прибавить к тому, что я узнал, невероятные способности Мэрайи, разгадка этой истории может быть только одна.
-Мы никогда не покинем эту чортову страну! – воскликнул я.
-Покинем, - сказала Мэрайя. – Боюсь, правда, что мы можем так и не увидеть Амстердам. Если наши предположения верны, Клаас Ханссон сейчас на всех парах мчится в Ардонию.
Кармен покачала головой.
-Идите, амигос. Я знаю, вам сейчас надо поговорить без свидетелей. Но помните – вы обещали мне артефакты!
-Си, - согласился я. – Адьос, амига. Береги себя.
-Я каждое утро молюсь Богу, - серьезно ответила Кармен. – За себя и за вас. Господь даст нам сил выбраться из этого дерьма живыми.
Убедившись, что за нами не наблюдают, я купил телефон (благо мы теперь финансировались из нескольких источников) и набрал номер Джеймса Блейда, после чего мы неторопливо пошли на север. Джеймс Блейд назначил такой оригинальный способ связи потому, что его интересы крутились недалеко от нас. Скажем так, мы были необходимым условием успеха его миссии. Только вот эта миссия была не совсем такая, как он ее нам описал.
У Мэрайи зазвонил наш старый аппарат.
-Мистер ОКоннор? – уточнил я. Мэрайя кивнула.
-Он нашел людей, о которых ты просил, - сказала она беззвучно одними губами. – Назвал место встречи. Сегодня вечером.
Я показал, что понял.
Честно сказать, без Мэрайи я бы вел куда более спокойную жизнь. Наверное, я бы взялся за дело Джима Хокинса, потому что должен чем-то зарабатывать на жизнь, но я никогда бы не полез в самолет с террористами, и постарался бы держаться подальше от многочисленных разведок. Самым реальным было вернуться в Ардонию, поговорить с Джимом и убедить наших новых знакомых, что у него нет артефакта. Или убедить Джима вернуть артефакт. Джим – сообразительный чернокожий, особенно, когда дело идет о его заднице. После чего, оставалось только подождать, пока появится Клаас Ханссон и пристрелить его. История с возможным похищением ядерных материалов, многочисленные покушения на Хелен и загадочная фигура Джеймса Блейда не имели никакого отношения к нашему подзащитному. Но Мэрайе все это казалось безумно интересным. Ей редко выпадали такие развлечения, как драка с демонами или поездка в Европу. Мне не хотелось огорчать Мэрайю. Хотя иногда начинало казаться, что лучше было бы ее огорчить.
Джеймс Блейд сделал нам знак, и мы свернули в узенькую поперечную улочку. Агент показал нам спину, нырнув в ничем не примечательный магазинчик, и мы последовали за ним. Разведчик безмятежно улыбался, но глаза его выдавали волнение.
Это был магазин одежды. Джеймс пояснил продавщице, что мы с Мэрайей – туристы, и хотели бы купить что-нибудь истинно английское на память. Это объясняло, что мы говорили с ним по-испански, и долго обсуждали каждую вещь, пока продавщице не надоело смотреть в нашу сторону.
-Хелен попала в беду, - сказал разведчик сразу, как только разговор перешел на нужные темы. – Вы были добры к девушке, синьор Флери. Если еще не поздно, помогите мне ее вытащить.
-Си, - согласился я. – Только сначала ты должен сказать мне свое имя, мучачо. Мне надоело, что в этой стране меня постоянно водят за пенис.
Блейд посмотрел на меня со смесью удивления и восхищения.
-Почему вы думаете, что имя, которое я назвал – не настоящее? – спросил он.
Ответа на вопрос «почему» у меня не было, поэтому я сказал следующее:
-Я полагаю, что ты – двойник Джеймса Блейда, мучачо, из инкубатора русского КГБ. А Хелен Альварес – двойник Хелен Гамильтон из инкубатора Фиделя. Думаю также, что твоя «наставница» и «вторая мать» Дженнифер – это твое второе задание. Пута сбежала с куском артефакта, кинув через пенис весь МИ6А и ваш КГБ тоже. Но первое твое задание – это Хелен Альварес. Хелен раскопала что-то про золото вашей сраной Коммунистической партии.
Мэрайя, которая хорошо представляла себе ход моих мыслей, задорно расхохоталась. А вот на Джеймса Блейда в этот момент было неприятно смотреть. В какой-то момент мне показалось, что он станет нас убивать. Возможно, молодому отлично тренированному разведчику удалось бы справиться со мной. Но не с Мэрайей, и уж точно – не с нами обоими.
-Вы – демон, синьор Флери, - сказал мучачо, расслабляя мышцы. – Человек не мог бы узнать все это за два дня. Только если Хелен вам рассказала. Но я не представляю, чтобы она рискнула рассказать это хоть кому-нибудь. Потому что в этой информации – ее смерть.
-Си, - согласился я. Конечно же, среди нас был если не демон, то личность со сверхъестественными способностями. Но я предоставил этой личности возможность забавляться, сохраняя инкогнито. – Хелен мне ничего не рассказывала. Но на свете есть такая хреновина – дедуктивный метод.
Я вычитал эту фразу в одной из книг, которыми увлекается Мэрайя. Хорошо бы еще представлять, что это за дедуктивный метод.
-Я тебя вычислил, мучачо, - добавил я еще цитату. Потом Мэрайя призналась, что в эту минуту она чуть не описалась от смеха.
Мне нравится, когда моя амига смеется. Поэтому я не обижаюсь, даже если причиной ее веселости является мое не слишком умное поведение.
-Хорошо, - сказал разведчик. – Вы правы почти во всем, синьор Флери. Мое настоящее имя – Рауль Хабибулли.
-Си, - согласился я. – Николао говорил, это – настоящее русское имя .
-А теперь расскажи, что произошло с Хелен, - потребовала Мэрайя. Она всегда соображает быстрее меня. Мне бы пришлось еще некоторое время подумать, чтобы задать нужный вопрос.
-В МИ6А существуют процедуры, над которыми не властен даже лорд Гамильтон. Когда раненый агент попадает в руки врачей, его проверяют на всех уровнях – от химической обработки воли до анализа ДНК. Хелен не сможет скрыть, что она – двойник. Это знали в Москве, но не знали в Гаване. Я предупрежден о такой проверке. Хелен – нет. Возможно, ее уже уничтожили. Но я не поверю в ее смерть, пока не увижу тела.
-Ты знаешь, где госпиталь МИ6А? – спросила Мэрайя.
-Да. Но один я не могу туда проникнуть. У меня навыки и рефлексы Блейда, а навыки и рефлексы Блейда очень хорошо известны в МИ6А.
У меня мелькнула мысль, что мы уже пересекли все возможные границы уголовного уложения Британии и на добрые десять миль углубились в тера инкогнита. Самым правильным действием было бы – позвать полисмена. Но я посмотрел на Мэрайю, и понял, что она мне этого не простит.
Мы купили какое-то клетчатое чудовище, немного похожее на наше пончо, и покинули магазин одежды. У Блейда за углом стояла машина. Полагаю, что не его. Мэрайя спросила, и разведчик назвал адрес. Мы уже минут пять мчались по лондонским улицам, когда мне в голову пришла забавная мысль. Самое правильное действие в нашей ситуации – это позвать полисмена.
-Хола, мучачо, держи курс на ближайший к госпиталю полицейский участок, - приказал. Мои спутники порядком удивились, но Рауль, не говоря ни слова, свернул к полицейскому участку.
В участке я показал карточку Интерпола и проследовал в кабинет с надписью: «Старший инспектор Мартин Джей точка Крэбб».
-Мы расследуем похищение, - я говорил, а Мэрайя переводила. – Нам требуется помощь, синьор старший инспектор.
Некая группировка похитила молодую девушку. Она ранена. Возможно, ее подвергают пыткам и вивисекции. Ее жизнь в опасности.
-Маньяки? – уточнил Мартин Джей точка Крэбб.
Размышлять было некогда. Если я соглашусь с «маньяками», придется выдумывать слишком многое.
-Евреи-гомосексуалисты из разведки, - ответил я, по возможности копируя интонации Николао.
Мэрайе было трудно сохранять серьезность, переводя мои слова.
Судя по выражению лица старшего инспектора, евреев, гомосексуалистов и разведчиков он не любил примерно в равной степени, то есть – очень сильно. Но связываться с разведкой он еще и опасался.
-Похищенная – дочь лорда Гамильтона, - нанес я нокаутирующий удар. – Вы можете связаться с Его Превосходительством, если сомневаетесь в моих словах.
Но Мартин Джей точка Крэбб в настоящее время ни в чем не сомневался. Его мысли были ясны и очевидны. Если это ошибка, то виновным в ней признают командора Флери из Интерпола. А вот если удастся спасти жизнь дочери лорда Гамильтона и заодно поднасрать ненавистным спецслужбам!... Думаю, старший инспектор уже видел себя минимум начальником управления.
Полицейская штурмовая группа в бронежилетах и касках прибыла через полчаса. Еще через десять минут, используя знания Рауля (с вашего позволения, я стану называть его настоящим именем), мы составили план штурма секретного госпиталя. Командир штурмовой группы долго не хотел давать мне револьвер, ссылаясь на то, что посторонние не должны участвовать в активной фазе операции. В конце концов, авторитете «Спешл форс офф Ардония» взял верх. Нам с Мэрайей выдали бронежилеты и револьверы. Закрытых шлемов подходящего размера не нашлось, и мы воспользовались обычными армейскими касками. В другое время я бы спросил себя, откуда в полицейском участке войсковое снаряжение, но в тот момент было недосуг.
«Евреи-гомосексуалисты» сопротивлялись отчаянно. Они даже пытались взорвать здание, когда поняли, что штурмовой отряд одерживает верх. Мне пришлось убить человека, который хотел включить рубильник взрывного устройства. Это – смертный грех, но Мэрайя первая проникла в здание через крышу, отыскала Хелен и защищала больничную палату до подхода основных сил. Лорд Роберт прибыл через семь минут после окончания штурма. Его раздирали противоречивые эмоции. Первый раз в жизни милорд оказывался игрушкой в руках обстоятельств. Но когда он увидел Хелен, я понял, что мы старались не зря. Неужели лорд Гамильтон ни о чем не догадывается?!
Получив подпись милорда под полицейским протоколом, старший инспектор Мартин Джей точка Крэбб лучился от счастья. Его рукопожатие при расставании было честным и искренним выражением признательности – пожалуй, впервые с тех пор, как я ступил на английскую землю.
-Я знаю, что должен рассказать вам все, - сказал милорд, пока одурманенную наркотиками Хелен грузили в его машину.
-Си, - согласился я. – Но не сейчас. Мы будем вечером, сэр. Если не возникнут новые обстоятельства.
Все очень хорошо. Мы близки к разгадке. Мы чересчур близки к разгадке. В это «чересчур» не укладывается одна маленькая хреновинка – секретный яд наци. Ни голландский офицер Клаас Ханссон, ни британская разведчица Дженнифер не могли иметь доступ к этому веществу. А значит, в проклятом дерьме существовал еще один неизвестный нам фактор.
Я уговорил самого старшего инспектора Мартина Джей точка Крэбба не включать в полицейские документы Рауля. Рауль – агент Интерпола под прикрытием, пояснил я. Не то, чтобы я сильно доверял этому русскому – во всяком случае, я не доверял ему так, как доверял Николао, но он был мне нужен. Я рассказала ему про готовящееся похищение ядерных материалов, и попросил разузнать подробности. Русские не заинтересованы в похищении ядерных материалов. В России, как говорит Николао, этот уран не может съесть даже задница. Или что-то в этом роде. Двойник Блейда знал все ходы-выходы в Британской разведке. Он узнает про готовящийся теракт быстрее любого из нас, включая самого старшего полицейского инспектора (вы знаете, о ком я). 
-Мы успеем перекусить перед встречей с мистером ОКоннором, - сказал я Мэрайе.
-В задницу, - сказала моя амига.
-Что ты имеешь в виду? – спросил я ее.
-Задницу, - односложно ответила Мэрайя.
Несмотря на свою красоту, Мэрайя очень умна, и мне трудно с ней тягаться. Если она сказала – «в задницу», значит, у нее имелись веские причины так решить.
-Си, - согласился я. – В задницу.
-Что ты имеешь в виду? – с подозрением переспросила Мэрайя.
-Задницу, амига, - безмятежно ответил я, поглядывая на часы. Надо было еще сообразить, где находится этот (нехороший) роуд, на котором мистер ОКоннор назначил нам встречу.
-Серхио, - спросила Мэрайя спустя пару минут. – Почему мы с тобой ввязались в это европейское дерьмо?
-Нам нужны были деньги на новую студию, - напомнил я.
-Нет! – воскликнула она с жаром. – Тебе просто стало жалко этого черномазого! Тебе обязательно надо облагодетельствовать всех негров Пуэрто-Ардоно!
Она бушевала минут пять, позволяя себе недопустимо расистские высказывания, и закончила утверждением, что было бы лучше, если бы Господь Бог вообще создал одних только белых. Я был с ней не согласен. По-моему, в черных трущобах Пуэрто-Ардоно жить намного приятнее, чем в аристократическом квартале Лондона. Хотя бы в плане того, что касается соседей. Я подумал про соседей и вспомнил наш дом.
Я купил этот дом у одного старого испанца во времена Ардонской революции за 50 000 американских долларов. На самом деле дом стоил дороже, но старик хотел уцелеть в огне революционных сражений и перед смертью увидеть родину. Эухенио Дуарте, впрочем, считает, что я переплатил. Надо было застрелить испанца, а дом реквизировать именем революции. Но мне было жаль старика. У него была знаменитая фамилия – Писсарро. Как его звали, я уже забыл, но если это важно – я могу посмотреть купчую на дом. Я не стал его расстреливать, и даже помог вместе с деньгами выбраться из страны.
Старый дом построен в форме буквы П, ногами опирающейся на улицу. В перекладине этой буквы живем мы с Мэрайей, а на первом этаже располагается студия. В левой ноге обитает семейство Пересов. Семнадцать лет назад они бежали из Колумбии, потому что не поладили с наркомафией. У Пересов было восемь детей и трое племянников, и они жили на рыночной площади в доме из картонных коробок. Однажды семилетний Родриго Перес попытался вытащить у меня кошелек, и я решил выяснить, что же толкнуло его на столь неблаговидный поступок. Через неделю после этого случая Пересы заняли пустующее крыло моего дома.
Зеленщик Хорхе со своей женой Лаурой заняли правую ногу буквы П после того, как наши солдадос пытались научиться запускать русскую ракету СКАД. Тогда в Пуэрто-Ардоно был разрушен целый квартал. Зеленщик, в отличие от торговца наркотиками, не может заработать столько, чтобы купить себе дом.
Мэрайя никогда не возражала против наших соседей.
Дети Пересов выросли, и у них самих уже есть дети. Правда, дома сидят только беременные и кормящие женщины. Мужчины работают на плантациях в джунглях – выращивают наркотики, и в Пуэрто-Ардоно появляются только после сбора урожая – дней на десять. Женщины, не занятые с детьми, добросовестно занимаются проституцией, и дома тоже бывают редко. Дела у Пересов идут хорошо. Хуан-Антонио Перес, глава семьи, недавно обратился ко мне за советом – где в подвале лучше всего спрятать бочонок золота? В подвале много тайных комнат, и я об этом уже говорил, но расположение их знаю только я, потому что я честно расплатился со старым испанцем.
Хорхе и Лаура не нажили бочонка с золотом. Зато после долгих лет молитв и надежд Господь одарил их детьми – донна Лаура, наконец, родила чудных двойняшек – Жоанну и Риту. Сейчас им идет пятый годик, и это самые красивые девочки Пуэрто-Ардоно.
Я знаю, что другие люди берут со своих квартирантов деньги, и периодически выгоняют несчастных на улицу, и иногда дьявол подсказывает мне поступить также. Но ведь мы с Мэрайей все равно никогда не сможем заполнить этот огромный дом, а если послушаться дьявола, падре Виктор перестанет думать о нас, как о добрых христианах.
Мы встретились с Гарри ОКоннором в пабе. С ним было двое. Один – явно мой соотечественник, другой – толстый, черноволосый и усатый, происходил из какого-то неизвестного мне народа.
-Пако, - представил нам Гарри своих друзей. – Специалист по компьютерам. А это – Гиви, он учится в Гарвардской школе бизнеса и занимается всякой исторической дрянью.
-Пако и Гиви – надежные люди, - добавил наш амиго. – Мои товарищи по молодежной организации ИРА.
Мэрайя вздохнула. Потом она призналась мне, что очень хотела увидеть хотя бы одного инглезе, не причастного к какой-либо тайной организации.
-Попы инглезе притесняют наших падре, - сказал Пако. – Мы не должны этого допускать!
-Си, - согласился я. – Нельзя допускать, чтобы притесняли наших падре.
Мы взяли пива и принялись обсуждать дела.
Мне нужна была связь с Ардонией, которую не могли бы отследить спецслужбы инглезе, и Пако обещал мне это устроить.
-Нам нужно оружие, - решительно сказал мучачо. – Трудно защищать интересы Святой Церкви голыми руками. Оружие и бомбы.
-Си, - согласился я. – Ардония пришлет вам оружие.
В свое время в Стране Большого Медведя считали, что Ардония борется с империализмом янки. Тогда русские подарили нам много оружия. А чтобы янки не подумали, что мы действительно с ними боремся, Эухенио Дуарте продавал русское оружие колумбийцам и боливийцем. Но наркомафии не нужно столько оружия, сколько выпускают русские. У нас еще остался солидный запас. Я сказал об этом Пако.
-Русское оружие – хорошо! – обрадовался мучачо. Сейчас мы допьем пиво и пойдем устанавливать секретную связь с Ардонией.
Я немного подумал, и спросил Пако про наци. Говорят, у наци – хорошие яды. Мне нужен хороший яд, чтобы отравить одного врага нашей веры. Можно – не одного. Наци бывают разные, отвечал Пако. Последователи Адольфа Гитлера неверно молятся Богу. Им нельзя доверять. Зато наследники эль диктаторэ Франко – добрые католики. Последователи Муссолини – тоже. К сожалению, почти все они – побрекитос. Только в Южной Америке уцелело несколько умных наци. У них есть свои способы связи. Их связь нельзя расшифровать, потому что там говорится о невинных вещах. Пако засмеялся. На свете не бывает невинных вещей. А на всех, кто не ходит к Святой Мессе – печать антихриста.
Мы взяли еще пива, и я принялся за Гиви. Он говорил с сильным североирландским акцентом, и Мэрайе было трудно его понять. Гиви не интересовала Святая Месса. Его интересовало золото русских коммунистов. Да, Гиви – гражданин свободной Ирландии! Но его отец был русским коммунистом, и хотел получить назад свое золото. Я спросил Гиви, не интересует ли его золото другого происхождения? Гиви сказал, что все золото мира, полученное путем эксплуатации, украдено у русских коммунистов. Тогда я показал ему фотографии артефактов.
-Дэшёвка! – сказал Гиви. – Можна прадат толка дураку! Гдэ оны у тибе эст? У нас в Гарвард эст многа дурак.
Я сказал, что не хочу их продавать. Мне нужно узнать, что это такое. Судя по выражению его лица, в этот момент я резко упал в глазах Гиви, внезапно превратившись из разумного человека в чудака-коллекционера. Тогда Гиви назвал цену. Мэрайя не стала ее даже переводить. Я понял, что она ему ответила – я уже знаю, как звучит по-английски пожелание идти в задницу. После пятнадцати минут ожесточенного торга, в котором Мэрайя обошлась без моей помощи, мы пришли к соглашению. Я увидел, что мнение Гиви о нас значительно улучшилось. Он обещал разузнать все, что можно, и сообщить нам об этом завтра.
Мы выпили еще пива, попрощались с Гарри и Гиви и пошли с Пако устанавливать секретную связь с Ардонией. По дороге я много рассказывал Пако о падре Викторе, и видел, как он светится от счастья.
-Вам здорово повезло, амигос! – воскликнул Пако, когда я взял небольшую паузу. – Здесь только одни попы инглезе! Как я хочу вернуться на родину и услышать нашего доброго падре!
Мы с Мэрайей переглянулись. Возможно, наш секретный связист работает, как это принято у инглезе, на шесть-восемь разведок. По лицу Мэрайи я видел – ей было очень любопытно, как в таких условиях я собираюсь сохранить государственные секреты Ардонии?
Мне стало немного весело. Когда мы с Эухенио Дуарте были молодыми, в революционной хунте каждый шпионил за каждым. Во всяком случае, желающих стать эль диктаторэ было намного больше, нежели желающих отправиться на тот свет. Конечно, у нас не было такой техники, как у инглезе, но отсутствие шпионских устройств с лихвой компенсировалось изобилием компадрес.
-Ты возвращаешь мне молодость, амига, - сказал я Мэрайе. Она понимающе хихикнула.
Эухенио Дуарте был бледен, и я понял, что счет идет уже на дни и часы.
-Держись, амиго, - сказал я.
-Ничего, - Эухенио слабо улыбнулся. – Он помнит тебя, Серхио. Нюхал твой старый ботинок.
Дешевая вэб-камера коверкала изображение, как могла, но голос доходил почти без искажений.
-Мы привезем тебе подарок, амиго, - сказала Мэрайя. – Обязательно привезем тебе подарок.
-Грасиа, амигос, - голос Эухенио дрогнул.
Я смотрел на неровное изображение, и понимал, что совершенно не могу говорить ему о всякой ерунде. Золото коммунистов и корабль пришельцев не стоили выеденного яйца. Даже все демоны ада не стоили бы. Эухенио нужна была наша помощь, а мы застряли в проклятой Англии без всяких надежд на скорое возвращение.
-Делайте свое дело, амигос, - сказал Дуарте. – Вы успеете.
«Вы все равно не успеете», - говорили его глаза.
За минуту до этого мне было насрать на корабль пришельцев. Но теперь я видел глаза моего амиго и понимал, что это неверно. Эухенио любит такие вещи. У Ардонии будет свой космический корабль.
-Мы привезем тебе подарок, амиго, - повторил я слова Мэрайи. Тогда я еще не знал, о каком подарке она говорит. Это ведь не я – ясновидящий.
Пако выглядел жутко разочарованным. Даже если он не шпионил за нами, все равно – он надеялся выяснить что-то интересное. Видимо, Британия, страна старейших и самых уважаемых колледжей и университетов, будит в своих обитателях невероятную любознательность. И кстати – на улицах Лондона я почти не видел кошек.  Мэрайя, правда, думает, что я на кошек просто не смотрел. Возможно, это и так. Частному детективу некогда смотреть на кошек. Ни в одной из книг, которые подсовывала мне амига, сыщики не считали кошек на улицах.
Я вспомнил совет Николао. Если хочешь найти кого-то в Южной Америке – обратись к попам. Нам нужно было держать под наблюдением Клааса Ханссона, и мы зашли на почту отправить телеграмму падре Виктору. Телеграмма вышла длинной и дорогой, но нам было важнее обнаружить этого человека как можно раньше. Я также на всякий случай отправил падре описание Дженнифер. Остается ждать известий от Гиви и Рауля.
-Серхио, - сказала Мэрайя. – У нас осталось много лишних денег.
-Си? – мне было интересно, что же она задумала.
-Если мы будем отражать атаку террористов на поезд с атомными материалами, ты мог бы снять это на видео. Потом покажем пленку Эухенио. Это развлечет его.
-Хорошо, - я согласился, потому что мысль представлялась мне интересной. – Тогда надо пойти и купить камеру.
Мы взяли такси, проехали по магазинам видеоаппаратуры и купили Панасоник МД10000. Это хорошая полупрофессиональная камера, не слишком дорогая, а главное, очень удобная в обращении. Я считаю ее лучшей камерой для репортажных съемок. Хотя бы потому, что ее не жалко. Нельзя снимать перестрелку, когда думаешь только о сохранности дорогостоящего оборудования. Мэрайя угадала ход моих мыслей и ехидно фыркнула. Иногда мне кажется, что нам с Мэрайей не надо так хорошо понимать друг друга. Я мог бы рассказать ей о многих достоинствах и недостатках видеокамеры – было бы намного солидней.
-Нам придется заехать к милорду, - сказал я, - чтобы зарядить аккумуляторы. К тому же он хотел поведать нам историю Хелен.
Мэрайя кивнула.
-Мы должны там быть, Серхио, - сказала она, утверждая меня в худших предположениях.
-Только нам надо заехать к одному очень старшему инспектору полиции, - сказал я. – Возможно, нам понадобится подкрепление.
-Это очень хитрая интрига, Серхио, - Мэрайя довольно облизнулась. - Ты уверен, что все произойдет сегодня?
-Конечно. Ему надо спешить. Они оба полагают, что мы заняты ядерными отходами. Вопрос только в том, кто из них знает больше?
С вашего позволения, синьоры, содержание нашего разговора с инспектором (прошу прощения, старшим инспектором) Крэббом на некоторое время останется для вас неизвестным.
Таксист привез нас к замку и уехал. Лорд Роберт ожидал нас. Доверенный лакей провел нас с Мэрайей в кабинет, а милорд распорядился, чтобы туда же подали ужин. Спросив разрешения, я поставил заряжаться аккумуляторы видеокамеры. Нам с Мэрайей принесли еду, а минут через пять после этого лакей доложил о прибытии Джеймса Блейда.
-Я хочу рассказать эту историю сразу всем заинтересованным лицам, - милорд выглядел очень усталым. – Я совершил ошибку, но я не мог поступить по-другому.
Джеймс-Рауль расположился в кресле напротив окна, и я подумал, что это не просто привычка хорошего агента. Впрочем, мои наблюдения не имели никакого значения. Скоро все тайны этого дома разрешатся сами собой. Вопрос в том, кто останется в живых после этого.
-Разведка Фиделя предусмотрела, кажется, все, - начал милорд свой рассказ. – Но одного обстоятельства они знать не могли. Моя дочь была смертельно больна.
Хелен Альварес прибыла в Англию, чтобы убить Хелен Гамильтон и занять ее место возле милорда. Она была великолепно подготовлена, и только глубокая проверка могла выявить разницу между двумя девушками. Но кто станет делать анализ ДНК дочери одного из самых высокопоставленных людей Британии? Однако на завершающей стадии операции кубинская разведчица столкнулась с неизвестным ранее фактором. Хелен Гамильтон оказалась неизлечимо больна. Жить ей оставалось не более трех месяцев. Подмена не только теряла смысл, но и становилась практически невозможной.
У Хелен Альварес было два варианта. Сообщить командованию новые обстоятельства и вернуться на родину, или выполнить подмену и постараться вытянуть из лорда Роберта хоть какие-то тайны до тех пор, пока ее личность не будет раскрыта. Действительность, как обычно, преподнесла сюрприз.
Девушки стали подругами.
Рискуя жизнью, Хелен Альварес тайно находилась рядом со своей подругой-двойником до самого конца. Хелен Гамильтон умерла от болезни – умерла на руках у Хелен Альварес.
Милорд сказал что-то очень красивое в этот момент, но я не запомнил, а Мэрайя отказывается мне напоминать. Когда Хелен Альварес все же поймали, ее не расстреляли и не посадили в тюрьму. Лорд Гамильтон взял с нее честное слово не вредить интересам безопасности Британии, и она осталась в его семье.
Милорд рассказывал и о другом чуде.
Джеймс Блейд, лучший оперативник МИ6А, был влюблен в Хелен (настоящую Хелен, если можно так выразиться). Девушке он тоже нравился, но разница в положении не позволяла молодому человеку на что-то надеяться. Так вот, когда Блейда подменили (лорд Роберт знал о русской программе двойников), у «нового» Блейда, кажется, возникли такие же чувства к «новой» Хелен. И эти чувства тоже оказались взаимными. Правда, теперь все было проще – или сложнее, если вы смотрите на мир иначе.
Милорд собрал здесь нас всех, потому что считал Рауля, как и Хелен, своим «немного родственником», а мы с Мэрайей уже очень сильно увязли в делах его дома. Он знает, что Рауль ищет золото коммунистической партии, и его задание не наносит вреда интересам Ее Величества.
Момент был самый подходящий. Я поудобнее углубился в огромное кожаное кресло. Благодаря моему прошлому, меня почему-то почти всегда считают самой опасной фигурой среди присутствующих. Несколько раз нас с Мэрайей это здорово выручало.
-Сидите спокойно, и не пробуйте шевелиться, - сказал Джеймс Блейд. – Особенно это касается вас, синьор Серхио. Я стреляю быстрее, чем вы бегаете.
В руке у него был пистолет.
-Вам с Мэрайей ничего не грозит. Вас просто вышлют из страны. А вот лорду Гамильтону придется ответить по обвинению в государственной измене.
Я догадывался, что он не до конца русский. За все время нашего общения он ни разу не сказал тех русских слов, которые постоянно употребляет Николао. Возможно, он действительно был Джеймсом Блейдом, которому удалось убить своего русского двойника. А возможно после гибели медицинской лаборатории МИ6А русский разведчик уверовал в то, что его невозможно отличить от Блейда, и решил сыграть в очень рискованную игру.
-Вы арестованы, милорд, - сказал Джеймс Блейд. – Скоро сюда прибудет подкрепление, и вас препроводят в тюрьму. А до этой поры вам всем следует держать руки на виду.
Когда он ставил точку в последней фразе, пистолета в его руке уже не было, как не было, впрочем, и кисти самой руки, а зубы моей амиги сомкнулись на его горле.
-Он говорил о подкреплении, - заметил лорд Гамильтон.
-Специальный отряд Скотланд-Ярда уже надрал задницу хваленому МИ6А, - сказал я. – Не вижу причины, почему бы им не повторить это еще раз. А вам, милорд, придется приложить все усилия для молниеносного блестящего продвижения по служебной лестнице самого старшего на свете инспектора Мартина Джей точка Крэбба.
-Ты могла бы быть поосторожнее, - обернулся я к Мэрайе. – Кровь этого побрекито чуть не попала на линзы нашей камеры. Хорошо, что я установил защитный фильтр. Нам будет трудно получить четкое изображение, если линзы придется чистить от крови.
Мэрайя почтительно склонилась. Это было частью нашей игры. Молодые кугуары любят играть. А старые кугуары любят смотреть, как играют молодые самки. Конечно, если при этом не страдает оборудование для съемок.
Милорд выглядел подавленным. Он сам не знал – изменил он родине, или нет. Аристократы в таких случаях прибегают к сомнительным средствам, поэтому Мэрайя решил предупредить возможные события.
-Вы не можете застрелиться, - сказала она лорду Роберту, - пока не отдадите долг чести инспектору Крэббу.
-Старшему инспектору Крэббу, - добавил я.
-К тому же, судьбы Хелен Альварес целиком в ваших руках, - поддавила Мэрайя. – Пока ее рана не заживет, Хелен беспомощна. Кстати, что эти побрекитос успели с ней сделать? И где она?
-Хелен здесь, в замке, под наблюдением моего личного врача, - лорд слабо улыбнулся нашим усилиям. – Можете не беспокоиться, я не стану стреляться. Постараюсь загладить свою вину иным путем.
-Хорошая мысль, милорд, - одобрил я его решение. – Покойники всегда оказываются в заднице. На них вешают даже то, чего они никогда не делали.
Мэрайя не считает, что Господь лично занимается делами таких побрекитос, как мы, грешные, но мне приятнее думать, что именно по Воле Его мы оказываемся в том или ином месте в нужное время. Надо будет уточнить у Кармен, что думает по этому поводу коллегия кардиналов.
Милорд поинтересовался – зачем нам понадобилась видеокамера, и я объяснил.
-Значит, вы полагаете, что контрразведка Ее Величества ничего не способна сделать самостоятельно? – с грустной улыбкой спросил лорд Роберт.
Честно сказать, именно такое впечатление у меня и сложилось по итогам пребывания на британской земле, но я вежливо возразил:
-Нет, сэр. Просто – Мэрайя молода, и ей хочется немного развлечься.
Милорд посмотрел на меня задумчивым взглядом. Кажется, он считал, что молодые девушки должны развлекаться как-то иначе.
-Вам виднее, - сказал лорд Гамильтон после паузы.
Контрразведка Ее величества подготовила предполагаемым террористам ловушку. На всем пути следования состава с отработанным ядерным топливом от демонтируемой электростанции к промежуточному хранилищу МИ5 организовала систему засад, которая внешне выглядела безупречно. Где бы террористы ни попытались организовать нападение – в течение нескольких минут их гарантированно накрывал отряд быстрого развертывания. Возможно, Эухенио, или еще какой военный специалист нашли бы в этом плане уязвимое место – но мне он казался безукоризненным. Наверное, нам действительно нечего там делать.
Против такого вывода было два обстоятельства.
Первое – безошибочная интуиция Мэрайи. Она чувствовала неприятности, как лев – слоновье дерьмо. Вторым обстоятельством было то, что в Англии нам исключительно часто приходилось сталкиваться с двойниками. Последние два дня, глядя в сортире в зеркало, я поневоле стал задумываться – кого я там вижу? А раз так….
-Я хочу посмотреть фотографии всех сотрудников ядерной станции, - обратился я к милорду.
-Разумно, - лорд Роберт подключился к секретным файлам своего ведомства. – Единственный вариант – украсть ядерный материал до того, как он будет опечатан и погружен в специальный вагон. Но персонал станции неоднократно проверен МИ5 и Скотланд-Ярдом.
Я посмотрел на милорда, тот пробормотал что-то про чорта и открыл интересующую нас базу данных.
-В этой проклятой стране никому нельзя доверять, - шепотом перевела мне Мэрайя слова британского вельможи.
Это было не так просто, как нам хотелось. В конце концов, даже ирландскую задницу можно научить трюку с переодеваниями. Но мы его все-таки узнали. Пако, наш специалист по компьютерам и связи, и член боевой организации ИРА. Если глядеть очень далеко на восток, в поисках араба – проще простого не увидеть ирландца под самым своим носом. Интересно, какой падре научил Пако с горящими глазами воровать материал для ядерной бомбы? Мэрайя разочарованно пожала плечами. Все слишком примитивно, никакой тайны.
Ну, допустим, для меня тайн было вполне достаточно. Если психическая атака на милорда, покушения на Хелен, и все такое прочее планировались, как отвлекающий маневр (мы так ранее предполагали), то получается, что сержант ОКоннор в самолете убил не террориста, а товарища по борьбе? ОКоннор – честный романтический парень. Он может состоять в тайной организации и бороться за свободу католического меньшинства, но он не способен хладнокровно застрелить своего камерадо.
Какого чорта?! Я прилетел сюда выяснить, грозит ли опасность одному не слишком законопослушному негру! Почему я должен разбираться в сумятице, от которой даже у Мэрайи голова идет штопором?!
-О чем ты думаешь, Серхио? – спросила Мэрайя.
-В задницу ведет много разных путей, амига, - ответил я. – Но самый короткий из них – путь любителя наживы.
-Но ведь мы взялись за это дело не ради наживы, а чтобы помочь Джиму Хокинсу, - в который раз напомнила Мэрайя.
-Я не вполне понимаю, чем может помочь или помешать Джиму создание некоторой страной еще пары ядерных бомб?
-О чем ты?
-Что вы имеете в виду, синьор Серхио? – поддержал Мэрайю милорд.
-Я полагаю, что все, что можно было похитить – уже похищено, - сказал я. – Не знаю, имеет ли отношение к этой акции правительство Ее Величества, но, кажется, похищенные ядерные материалы не угрожают миру.
Лорд Гамильтон покачал головой.
-Я бы хотел знать, кто готовил вас, синьор Флери? Не подозревал, что разведка Ардонии располагает такими квалифицированными специалистами.
Меня никто не готовил. Мэрайя вдохновляет меня, а Николао постоянно рассказывает какие-нибудь бесполезные истории, которые после оказываются как нельзя кстати. Но эту страшную тайну Ардонской разведки я не стал выдавать лорду Гамильтону.
-У нас хорошие инструктора, милорд, - загадочно улыбнулся я. – Лучшие в мире.
Потом, в спальне, когда Мэрайя пригрозила провести эту ночь на конюшне милорда, я вынужден был раскрыть ей ход своих мыслей, так изумивший лорда Роберта. Приятель Пако – Гиви, беспринципный спекулянт, готовый продать родную мамашу, если за нее что-нибудь предложат. Типично для ирландца. Он и организовал сделку. Кто выступил в роли покупателя? Не надо много думать, чтобы найти ответ на этот вопрос. Николао говорил, что евреи готовы скупить весь мир при первой же возможности, поскольку сатана помогает им печатать фальшивые деньги. Евреи живут везде, но их родина – маленькое государство Израиль, окруженное враждебными иноверцами. У Израиля есть ядерные технологии, но нет радиоактивных материалов. Израиль не станет бросать ядерные бомбы на своих соседей. Евреи предпочитают покупать, а не сражаться. Бомбы нужны им для защиты. А Великобритания – союзник Израиля. Так говорили по телевизору.
Мэрайя складывалась пополам и извивалась в беззвучном хохоте, пока я ей все это рассказывал. Возможно, она считает мои рассуждения наивными. Пусть смеется. Когда она смеется – она счастлива. Мне достаточно того, что матерый английский разведчик чересчур наивным меня не посчитал.
Наша миссия здесь выполнена. Остается встретиться с Гиви, и навестить Хелен. В сущности, она неплохая девушка, хоть и работает на Фиделя. Интересно, что разузнал падре Виктор, получив мою телеграмму? Еще я подумал о Кармен. Интересно, когда мы встретимся снова, нам не придется убивать друг друга? Могут ли быть друзья там, где есть грязные тайны?
-Выходит, мы зря купили видеокамеру? – были первые слова Мэрайи, когда она проснулась. На улице расцветал первый в этой дремучей Англии настоящий солнечный день. Мэрайя стояла у узкого окна древнего замка, обращенного к восходу, и вид у нее был такой, словно на нее из ведра плеснули добрую порцию солнца, и теперь солнечный свет медленно по ней стекает.
-Мы возьмем ее с собой в Ардонию, - ответил я, пытаясь осознать – жив я или еще нет. Последнее время мне трудно просыпаться, когда за окном меняется погода.
-Нам надо навестить Хелен, - сказала Мэрайя.
-Сначала нам необходимо помочиться, - отозвался я, потягиваясь. – Я не могу сказать Хелен, что мне нужно помочиться. Она будет думать, что я спешу, и что наше посещение – всего лишь визит вежливости.
Мэрайя лениво потянулась.
-Я просто напоминаю. Потом мы должны разыскать Гиви.
-И позвонить Кармен.
-Лучше бы ты ее трахнул и выкинул из головы, - фыркнула Мэрайя.
-В этой истории все слишком перезавязано, - я уже почти очнулся и до половины выбрался из-под одеяла. – Возможно, у Кармен могут быть неприятности из-за нас. Возможно, у нас могут быть неприятности из-за нее. А возможно, что она и есть наша главная неприятность.
-Кармен – хорошая девчонка, - сказала Мэрайя. – Мне бы не хотелось делать ей больно.
-Си, - согласился я. – Сеньорита с такими ляжками не может быть плохим человеком.
Мэрайя сказала что-то про мою мать, но, право же, она вовсе не хотела обидеть достойную женщину. Иногда Мэрайе кажется, что я говорю что-то не то просто потому, что ее облили солнцем, но не дали полотенца, чтобы вытереться.
-Ты не любишь ходить мокрой, амига, - сказал я. Мэрайя зарычала и прыгнула.
Подкалывать друг друга – наше любимое утреннее развлечение. Заканчивается это обычно возней – такой, как сейчас, и служит отличным средством для того, чтобы проснуться. Гораздо более приятным средством, чем орущие в четыре часа утра обезьяны.
Видит Бог, я не хотел заходить к Хелен Альварес. Наверное, в мире, в котором мы оказались, никто никому не говорит всей правды. Но это не значит, что о ней нельзя догадаться. Я – бывший боксер, поэтому не считаю себя умным человеком, но чтобы догадаться не надо большого ума. Хелен Альварес обрадовалась, увидев нас с Мэрайей. Так радуется человек, который последний раз видит солнце.
-Спасибо, что зашли, амигос, - улыбнулась девушка. – Мне будет вас не хватать. Там….
Я улыбнулся, а Мэрайя сказала:
-Ненавижу Фиделя.
Фиделя многие ненавидят. Не заметил, правда, чтобы это мешало команданте жить на свете. Команданте Лукаса тоже многие ненавидели. И, в конечном счете – ему это помешало жить. Наверное, все дело в том, что Фидель живет не в Ардонии.
-Я бы хотел, чтобы ты приехала устраивать в Ардонии детские лагеря, - сказал я.
Хелен улыбнулась.
-Если я не приеду, устройте детские лагеря без меня. Вы – хорошие люди, амигос. Ребятам с вами будет здорово.
Ей не надо было больше говорить.
-Адьос, амига, - я коснулся ее руки, лежащей на одеяле, и вышел.
Хелен узнала об этом только недавно, когда ее обследовал личный врач милорда. Подобие было полным. У нее оказалась та же неизлечимая болезнь, что и у Хелен Гамильтон. Фидель хорошо позаботился об успехе миссии своего разведчика. Мэрайя задержалась. Я догадывался – зачем. Хелен Альварес хотела сделать подарок детям Ардонии, с которыми она никогда не будет заниматься в летних лагерях. А у меня очень плохая память на цифры. Я подождал Мэрайю в коридоре. Когда она вышла от Хелен – она не плакала, но мне редко приходилось видеть ее такой печальной.
-Нам все-таки придется съездить в Амстердам, амига, - сказал я. – Будь добра, позаботься о билетах.
Мэрайя посмотрела на меня так, словно я на ее глазах проглотил гвоздь, но ничего не сказала. Пока она заказывала билеты, я позвонил Кармен и сказал ей, что в Европе нам больше делать нечего. Мы возвращаемся. Мэрайя поняла мою мысль и кивнула. Кажется, Кармен хорошо к нам относится. Но она – разведчица. Если я сказал, что мы возвращаемся в Ардонию – она проверит, и увидит билеты на Амстердам. Билеты на Буэнос-Айрес уже двое суток лежали в автоматической ячейке камеры хранения аэропорта. Так мы договорились с Эухенио перед отъездом. Я не знал, какой информацией располагают хозяева Кармен. И мне очень не хотелось оказаться в такой ситуации, в которой придется ударить ее, чтобы выжить.
После завтрака я позвонил Гиви. Проклятый ирландец полчаса распинался, как трудно ему было раздобыть интересующую нас информацию. В конце концов, мне все-таки удалось договориться о встрече. Я говорю об этом так, словно звонил ему сам. Конечно же, переговоры вела Мэрайя – я не понимаю языка гринго. Я взял второй наушник, и слушал разговор и перевод Мэрайи, подсказывая ей, что надо говорить, когда в этом была необходимость. Мэрайя сказала, что мы встречаемся в каком-то кафе. Если там по утрам не подают пиво – значит, день начался неудачно. Интересно, что думает Мэрайя по этому поводу?
-Серхио, - мрачно сказала она, - там подают пиво по утрам.
-Откуда ты знаешь, о чем я думаю? – удивился я.
-О, Мадре де Диос! – вздохнула моя благочестивая амига.
-Си, - согласился я. – Возможно, нам потребуется помощь Пресвятой Девы.
Мы не стали прощаться с милордом. Небольшая командировка в Амстердам не требует церемоний. По пути на встречу с Гиви мы сменили четыре такси, а потом вышли за два квартала от нужного кафе (если судить по карте). Пока я ориентировался на местности и определял дорогу, Мэрайя смотрела, нет ли у нас хвоста.
Пиво в кафе подавали, и наш ирландец этим уже успел воспользоваться. Он сидел, развалясь,  за столиком у окна, словно понятия не имел о законах конспирации. Или полагал, что мы об этих законах имеем понятие. На столике перед Гиви лежала толстая синяя папка. Когда я увидел его довольную рожу, мне расхотелось пить пиво. В этом кафе во всяком случае.
-Вот все дерьмо, которое вы заказывали, - небрежно указал ирландец на папку. – Пропавшая экспедиция, летающие тарелки…. Полный отстой. Серьезный человек не станет это покупать.
Наверное, он имел в виду артефакты, или плохо говорил по-испански, но меня последнее замечание взбеленило. Я взял со столика синюю папку и направился к выходу.
-Эй! – воскликнул Гиви. – Синьор! А мой гонорар?
-Ты же сказал, что серьезный человек этого покупать не станет, - бросил я через плечо. – Мне не нравится, когда всякое гуано называет меня несерьезным человеком.
Поначалу мне показалось, что Гиви сейчас полезет драться, но молодой ирландец проявил благоразумие.
-Это нечестно, - сказал он.
Я развернулся, подошел к столику и тихо заметил:
-Вместо песос могу дать тебе кое-какие сведения, в виде компенсации. Местные контрразведчики кое-что пронюхали про твое участие в афере с ядерными материалами. Здесь дают очень большие сроки, мучачо. Тебе лучше уехать.
Гиви посмотрел на меня жалобными вытаращенными глазами и торопливо кивнул. Мы с Мэрайей вышли на улицу.
-В аэропорт? – спросил я.
-В Англии у нас остался амиго, с которым ты не попрощался, - улыбнулась она. – И амиго, о котором ты еще не знаешь.
Мэрайя забавляется, играя в жизнь. Иногда это утомляет. Но старым кугуарам нравится смотреть, как играют молодые самки. Я напряг лишенные пива мозговые извилины.
-Мы поедем к самому старшему в Британии полицейскому инспектору, - решительно произнес я после минутной паузы. Мэрайя кивнула.
-Серхио! Амиго! Вестник богов! – воскликнул Мартин Джей точка Крэбб, увидев меня. Он успел выучить несколько наших слов и часть его речи я понимал без переводчика. – Я думал, что сгнию в этом проклятом полицейском участке! Ты не представляешь себе, какие задницы эти английские начальники!
Если я правильно понял восторженный тон собеседника, его карьера уже устремилась в небесные выси. Мне было приятно, что мы помогли хорошему человеку (а инспектор Крэбб – или как там называлась теперь его новая должность – действительно был хорошим полицейским), но я не понимал, что имела в виду Мэрайя в своей загадке.
-У меня сегодня праздник, амигос! – сияя, продолжил Мартин Джей точка Крэбб. – Получил новое назначение. С большим повышением, - добавил он заговорщическим шепотом.
-Осталось одна маленькая неприятная обязанность, а потом мы с вами это отметим!
-Какая обязанность? – спросила Мэрайя, и я понял, что это что-то очень важное.
-Сеньорите лучше не знать, - поморщился полицейский. – Ей-богу, неприятно, амигос. Но – таков закон.
-Мэрайя – молодой сотрудник, амиго Мартин, - сказал я. – Ей надо узнать жизнь со всех сторон, прежде чем она пустится в самостоятельное плавание.
Мне стало больно при этих словах, хотя они и были сказаны не всерьез. Когда-нибудь, Мэрайя действительно отправится в самостоятельное плавание. Это неизбежно, хотя мне хотелось, чтобы это произошло как можно позже.
Китайцы говорят – надо умирать молодым,… но постараться, чтобы это произошло нескоро. Китайцев много – гораздо больше, чем жителей Ардонии. По телевизору говорили, что китайцев больше всех на земле. Если они будут умирать нескоро….
-Полицейская собака, амигос, - вернул меня к действительности голос нашего друга. – Выбраковка. Неприятный случай. Пес убил двоих подозреваемых. Они подстрелили кинолога-проводника. Опасные преступники, и честно сказать – мне их не жалко, но закон есть закон. Не остановился по команде. Сначала они сопротивлялись, потом стали просить пощады. Кинолог подал команду, но собака не остановилась. Социально опасный зверь. Судебное решение. Надо выбраковывать.
Амиго Мартин развел руки, показывая величие английского закона.
-Я хочу посмотреть на него, - сказал я. Разгадки совпали. Подарок Эухенио – совсем не космический корабль. Эухенио насрать на пришельцев. А об этой собаке он, возможно, мечтал всю жизнь.
Мартин Джей точка Крэбб вздохнул. Он, в самом деле, не хотел показывать этого Мэрайе. Но мы сделали для него слишком много, и он не мог мне отказать.
Я не склонен очеловечивать собак, как это делает амиго Эухенио. Я их слишком хорошо знаю для этого. 90% собак – просто животные. Поэтому я не стану говорить какие-то патетические вещи, которые любят говорить в таких случаях популярные писатели. Про то, что этот пес все понимал и гордо готовился встретить неизбежное, например. Мы были для него обычными посетителями. В полицейских питомниках немало посторонних. Кто-то покупает щенков, представители благотворительных организаций и просто любители животных иногда забирают старых собак, выслуживших пенсию. Приезжают коллеги из других питомников или курсанты на стажировку. Пес смотрел на нас совершенно спокойно. А вот его проводник, напротив, выглядел растерянным и смущенным.
-Хорошо, что Джонни этого не видит, - пробормотал молодой полицейский.
-Джонни – это тот парень, которого подстрелили, - пояснил Мартин Джей точка Крэбб. – Он сейчас в госпитале. Очень переживает за пса. Собака спасла ему жизнь.
Я пожал плечами. Ни я, ни Мэрайя не стали бы переживать в госпитале, если можно просто сбежать и выкрасть собаку. Все-таки, инглезе – загадочные люди.
-Мы уезжаем домой, - сказал я Мартину. – Я бы хотел взять с собой эту собаку.
Наш амиго уставился на меня изумленными глазами.
-Он опасен, Серхио. Никто не знает, на что способен пес, убивший человека.
-Двух человек, - уточнила Мэрайя.
-Этот пес не сможет справиться с настоящим мужчиной, - сказал я. – Мне говорили, инглезе – нация спортсменов. Я предлагаю тебе пари, амиго. Сколько у нас денег? – обратился я к Мэрайе.
-Две с половиной тысячи английских фунтов.
-Если пес победит меня – ты получишь две с половиной тысячи, - улыбнулся я. – А так же сможешь выполнить приговор суда и попутно спасти мне жизнь. А если я его возьму, я увезу собаку.
В крайнем случае, от Буэнос-Айреса до Пуэрто-Ардоно можно добраться на крышах вагонов. В молодости я много путешествовал таким способом. Один раз меня чуть не расплющило о потолок в низком тоннеле. От Буэнос-Айреса до Пуэрто-Ардоно нет железнодорожных тоннелей.
-Но… решение суда,… - из последних сил отбивался Мартин Джей точка Крэбб.
-Суд решил, что собака не должна представлять опасности для жителей Британии, - заметила Мэрайя.
-Через три часа у нас самолет, - дополнил я. – Вряд ли собаке удастся самостоятельно переплыть Атлантику только для того, чтобы укусить британца.
-Ты очень рискуешь, Серхио, - покачал головой полицейский.
-Си, - согласился я. Десять лет назад я мог справиться с любой собакой. Но это было десять лет назад. Я снял с плеча сумку с видеокамерой и отдал ее Мэрайе. Все-таки, мы не зря купили этот агрегат. Мэрайя вставила кассету и настроила камеру для работы. Она умела снимать не хуже меня, даже практиковалась больше. К сожалению МД10000 не имеет функции ускоренной съемки. Чтобы посмотреть, как все было в подробностях, придется делать покадровую разбивку. А значит, кадры должны быть четкими. Я видел, как Мэрайя в режиме ручного управления настраивает выдержку и компенсацию апертуры, и не торопился. Света вполне достаточно. Именно ради этого Господь определил сегодня необычное для Англии количество солнца.
-Я покажу собаке, что я – враг, - объяснял я полицейскому-кинологу. – Ты будешь держать его. Потом я отойду. Можешь отпускать в любой момент, после того, как я отойду на восемь шагов. Когда я возьму его, подойдешь, и будешь слушать мои инструкции.
Мэрайя настраивала камеру и переводила. Потом мы покажем пленку Эухенио. Псу тоже будет интересно посмотреть на себя несколько лет спустя. Есть собаки, которые любят смотреть телевизор. Мэрайя отошла и заняла позицию для съемки. Мартин Крэбб на всякий случай изготовил свой револьвер, и я встревожился. Вы меня поняли, синьоры. По счастью, я видел амиго Мартина во время спецоперации. Он – хладнокровный человек, на его выдержку можно положиться. И все-таки, я предпочел бы, чтобы его револьвер оставался в кобуре.
Не знаю, может быть в Англии не положено ломать кусты и деревья, но я все равно тут не надолго. Я сломал гибкий прут в палец толщиной и длиной около полутора ярдов и подал знак кинологу. Потом подошел и несколько раз сильно ударил собаку прутом. Удар гибким прутом очень болезненный, но не наносит травм, как удар палкой. Пес высказал мне свое мнение по поводу таких действий, но полицейский удержал его. Вполоборота я неторопливо отсчитал восемь шагов. Не то, чтобы я не доверял кинологу, просто в таких случаях я никогда не поворачиваюсь к собаке спиной.
-Фас! – скомандовал полицейский.
Я быстро присел, чтобы у животного был не слишком большой выбор. Конечно, если он начнет кружить, как охотничьи собаки около кугуара – мне придется туго, но это – полицейский пес, и он нападет сразу, не думая о своей безопасности. Собака напала невероятно быстро, и я засунул ему в пасть раскрытую левую ладонь и схватил пса за нижнюю челюсть. Я схватил его, а он схватил меня. В руке что-то хрустнуло, и она онемела. Правой рукой я вцепился в шкуру на шее собаки и резко встал, ногами и корпусом подкинув пса в воздух. Борцовским приемом я кинул собаку на землю и оседлал ее, правой рукой придавив псу шею.
В теории, собака, нижняя челюсть которой захвачена достаточно крепко, ослабляет хватку. Наверное, этот кобель не читал теории. Я стискивал левую кисть сильно, как только мог, но чортова скотина продолжала пережевывать мои кости. Впрочем, это уже не имело значения.
-Я взял его, - улыбаясь, сообщил я полицейским. – Могу убить в любую минуту.
Я немного надавил на горло собаки правой рукой, и пес захрипел.
-Было хорошо видно? – спросил я Мэрайю. – Я старался делать так, чтобы было видно.
-Си, - кивнула Мэрайя. – Ты хорошо сработал. Прямо в камеру. Эухенио получит красивые кадры.
-Подойди сюда, - сказал я кинологу. Мучачо приблизился. Его лицо имело странное выражение. Наверное, так прекрасные пастушки древней Эллады смотрели на богов, спустившихся с неба, чтобы их оттрахать.
-Возьми его за ошейник. Перекрути ошейник, и души собаку, пока он не отпустит. Когда он отпустит, я сделаю шаг назад, и он попытается схватить снова. Ты должен держать его. Понял?
Мэрайя перевела, и я заставил полицейского повторить инструкцию. Моя шкура уже пострадала, и я вовсе не хотел, чтобы она пострадала еще раз. По счастью, молодой полицейский выполнил все четко.
-Я забираю собаку? – спросил я амиго Мартина.
-Да, - самый старший инспектор выглядел слегка ошарашенным. – Не думал, что это так просто. Фантастика какая-то! Неужели?..
«Неужели злоумышленники не знают такого простого фокуса?» - хотел спросить он. Я посмотрел на свою руку, к которой (к сожалению) возвращалась чувствительность, и задумался.
-Надо быть очень уверенным, - сказал я ему. – Только большая практика.
К тому же – не всегда знаешь, как будет нападать собака. Этого я не стал говорить.
-Серхио, - негромко позвала Мэрайя. – Он перегрыз тебе что-то.
Я сказал русское слово, которому научил меня Николао.
-Ты поправишь это, когда мы сядем в самолет. В воздухе все равно нечего делать.
Я разговаривал с ними, а сам смотрел на собаку. Глаза в глаза. Я хотел понять этого зверя. Кажется, он тоже хотел понять меня. Кобель не отводил взгляда. Я видел - он знает, что я сильнее его. А я знал, что, несмотря на это, он снова нападет, если ему прикажут.
-Тебя не убьют, амиго, - сказал я собаке. – В Ардонии не принято убивать друзей.
-Нам надо спешить, - встрепенулся Мартин Джей точка Крэбб. – Надо оформить документы на вывоз собаки. Проклятые английские бюрократы тупые, как задница и говнистые, как дерьмо.
Я развеселился. Похоже, наш амиго в больше степени ардонец, чем мы с Мэрайей.
-Надо купить клетку, - сказала Мэрайя. – Для перевозки собак в самолете.
Ну, что же. Кажется, эти ребята взялись за дело всерьез. В таком случае, я не сильно согрешу, если немного позабочусь о своей руке. Чортово животное раздробило мне пару-тройку костей в пясти. Да и один палец тоже ведет себя как-то странно. Наверное, следует попросить содействия полицейского фельдшера.
В медпункте я на мгновение почувствовал себя известным вам Педро. Проклятый эскулап первые же делом намерился сделать мне укол! Или он больше ничего не умел, или такова участь всех не детей Альвареса?! К несчастью поблизости не оказалось ни одного человека, умеющего говорить, и нам пришлось объясняться жестами. Мои жесты оказались более убедительными. Полицейский фельдшер наложил мне фиксирующую повязку, продемонстрировав себя вполне грамотным специалистом. Думаю, Педро тоже стоило прибегнуть к языку жестов, когда он попал в больницу. Хотя, возможно, он был без сознания.
В аэропорту нас, конечно же, ждала Кармен Диас.
-Ты опять всех обхитрил, Серхио, - улыбнулась Кармен, увидев наши билеты. – Скажи, кто научил тебя играть в нашу игру?
Я тоже улыбнулся. Кармен – чудесная девушка. Если бы я не любил Мэрайю, мы с ней могли бы стать отличной парой.
-Николао, амига.
-Кто он?
-Русский шпион в Ардонии. Николао говорил мне, что народ может быть счастлив только тогда, когда всех людей посадят в тюрьму, как врагов народа. Я думал над этим, и понял, как играть в эту игру.
Кармен рассмеялась.
-Мне будет не хватать вас, - сказала она.
-Приезжай в Ардонию, амига, - улыбнулась Мэрайя. – В любой игре бывают перерывы между таймами.
-Вы увозите все, что хотите? – спросила Кармен.
-Нет, конечно, - ответил я. – Если бы мы увезли все, что хотим, жизнь оказалась бы пустой и скучной.
-Но мы увозим друга, - добавила Мэрайя.
-Я раза за вас, - Кармен помахала нам рукой. – Удачи! Адьос, амигос.
Она исчезла в толпе. Посадка на наш рейс уже началась. Слишком мало времени, чтобы установить бомбу в самолете. И все-таки я попросил Мэрайю немного проследить за нашей амигой.
Полет обратно отличался от полета туда разве что тем, что Мэрайя колдовала над моей рукой. Я не знаю, откуда у нее это умение. Никогда не задумывался. Она умеет складывать кости, и, кажется, ускоряет заживление ран. Это не магия, но это и не то искусство, которому учат врачей в госпиталях. Я не пытаюсь понять ее тайны. С меня хватает того, что эти полезные секреты ей принадлежат. Мы благополучно сели в Буэнос-Айресе, и получили багаж. Мэрайя открыла клетку с собакой и рассмеялась. В суматохе полицейские забыли пристегнуть к собачьему ошейнику поводок. Конечно, можно снять брючный ремень и использовать его вместо поводка, но тогда с меня упадут штаны. И я рассудил, что собака без поводка будет меньше нарушать общественную нравственность, нежели кабальеро без брюк.
-Будет хорошо, если ты пойдешь со мной рядом, амиго, - обратился я к кобелю.
Естественно, я сказал это по-испански, но, кажется, зверь меня понял. Мы не имели никаких проблем, добираясь от аэропорта до вокзала. На вокзале я нашел магазин с товарами для животных. Мы купили мешок собачьего корма, миску и поводок. Правда, пользоваться поводком так и не стали. У меня работала только одна рука, а нам надо было тащить два чемодана с сувенирами, сумку с видеокамерой, собачий корм, сумку Мэрайи, кейс с секретными документами и еще пакет, и собачий поводок мы могли держать разве что в зубах. Честно сказать, мы еще ничего не решили в деле Джима Хокинса, поэтому я надеялся, что мы отстаем от Дженнифер и Клааса и соответственно, мы идем по их следам, а не они – по нашим. Раздробленная рука доставляла мне массу неприятных ощущений и сильно мешала спать. Вы скажете, не стоило обращать на это внимание? Но одно дело – терпеть боль, и совсем другое – получать от этого удовольствие. Кроме того, мне не хотелось оставлять Мэрайю один на один с возможными осложнениями. Дочь Джунглей непревзойденный боец на ближней дистанции, но если дело дойдет до стрельбы, ей будет непросто.
Всю дорогу от Буэнос-Айреса до Пуэрто-Ардоно я размышлял.
Что мы имеем? Спецназовца-гомосексуалиста, который выслеживает Джима, чтобы убить и завладеть наследством Максорли. Дженнифер, которая тоже ищет своего сына. Сына или «сына»? Зачем она его разыскивает? Чтобы уберечь от неприятностей, или чтобы ввергнуть его в пучину бедствий, как говорится в арабских сказках? У кого артефакты? У Джима? У Дженнифер? У неизвестных наци, разработавших секретный яд, которым убили профессора Максорли? Кто из наших «героев» работает с наци? Клаас, связанный с ними через свою мать (как?)? Или Дженнифер? Или наци выступают самостоятельным фактором? Тогда – кто их агент в этой истории?
Пока мы не решим вопрос с наци – историю нельзя считать законченной. Если застрелить Клааса, и – на всякий случай – Дженнифер, возможны два варианта. Или организация наци через некоторое время начинает действовать через других агентов, вместо погибших, или – и гораздо быстрее – в дело вступает неизвестный нам агент этой организации. В Южной Америке наци больше, чем блох на собаке. Это и те, кто бежал из Европы после мировой войны, и новые – приспешники бывших, настоящих и будущих диктаторов.
Вагон дернулся на стрелке, и моя рука снова заныла.
А почему я полагаю, что Ани Ханссон и Клаас Ханссон действуют в одной упряжке? Если Ани – агент наци, а ее сынок-путо просто решил сделать на авантюре матери свой небольшой бизнес? Прибрать к рукам наследство Максорли?
Я повернулся к Мэрайе и попытался рассказать ей о своих сомнениях.
-В спальном вагоне грешно трахать одни только мозги, - решительно прервала мои рассуждения амига.
Наверное, это непрофессионально для сыщика, но я с ней согласился.
Вы знаете, куда мы отправились сразу после прибытия в Ардонию. Дело Джима Хокинса могло подождать. А это дело ждать не могло.
Эухенио встретил нас у ворот своей резиденции. Наверное, служба безопасности доложила о нашем прибытии, но Мэрайя сказал, что он почувствовал. Его обычно аккуратный костюм был в беспорядке, галстук отсутствовал, а рубашка была расстегнута почти до самого пояса. В руке Эухенио Дуарте держал бутылку вина, сделанного во времена Карла Великого. Он сделал глоток прямо из горла, и устало опустил руку, бутылка наклонилась, и вино вытекало из нее тонкой струйкой на подстриженный европейский газон.
-Он умер, амиго! – сказал Эухенио. – Пойдем, я покажу тебе.
Мы шли и шли, и дорога казалась мне бесконечной, потому что лучше увидеть неизбежное, чем ожидать его и надеяться, что ты его не увидишь. В конце пути был небольшой правильной формы холмик, выложенный перламутром, а на нем золотые крест и статуэтка собаки. На перекладине креста висел потертый кожаный ошейник с блестящей никелированной табличкой. Золотой песик с могилы весело глянул на меня, и, казалось, взмахнул хвостом, напоминая о том времени, которое больше никогда не вернется.
Как живой.
-У него была долгая, счастливая жизнь, - сказала Мэрайя.
-И он сделал счастливыми гораздо больше людей, чем можно себе представить, - добавил я.
Эухенио кивнул, а Мэрайя посмотрела на меня непонимающе. Наверное, она подумала, что я имею в виду ветеринаров и кинологов, получающих зарплату из бюджета Ардонии. Может быть, она даже подумала плохо о человеке, который шутит возле могилы. Но я имел в виду совсем другое.
-Мы мало думали в молодости, - сказал я ей. – И запросто могли свернуть на путь Папы Дока  или Стресснера.
-Си, - согласился Эухенио. – Многое могло бы случиться.
-Господь послал тогда тебе эту собаку, - сказал я.
-Выпей, амиго, - полковник протянул мне бутылку вина.
Мы стояли над перламутровым холмиком, и пили из горла коллекционное вино двухсотлетней выдержки, как русскую водку.
-Я тоже,… - Мэрайя протянула руку. Первый раз в жизни она захотела выпить. Мы с Эухенио остановили ее. Ни к чему еще одни похороны.
-Мы привезли тебе подарок, амиго, - сказал я, взяв его за руку. – Он убил двоих вооруженных бандитов, которые подстрелили проводника.
Полковник посмотрел на собаку, лежащую у моих ног, потом снова перевел взгляд на холмик. Эухенио не мог сдержать слез. Вытерев рукавом глаза, он спросил:
-Как его зовут?
-Я думал, ты дашь ему имя….
Амиго кивнул.
-Есть много хороших имен….
Эухенио подал знак, и я рефлекторно обернулся, чтобы посмотреть, как подходит к нам лейтенант Гландоор. Не знаю, с чем это связано, но я не могу НЕ видеть, как подходит человек со спины. Обязательно должен обернуться, даже если знаю, что это – амиго. За спиной офицера-кинолога на веранде мелькнула женщина в черном. Я сразу узнал ее, хотя раньше никогда не видел живьем – только по телевизору. Мэрайя была права – Эухенио был не один в своем горе.
-Наш новенький, - Эухенио показал лейтенанту на пса. – Позаботься о нем.
Айвен Гландоор подозвал собаку. Пес не пошевелился, словно команда относилась совсем не к нему. Возмущенный неповиновением полицейской собаки, офицер шагнул вперед и открыл рот, собираясь рявкнуть. Пес молча показал зубы.
-Этот пес убил двоих вооруженных бандидос, - пояснил Эухенио Дуарте. – Инглезес.
Айвен Гландоор молча закрыл рот и сделал шаг назад. Пес сохранил олимпийское спокойствие.
-Ты ведь любишь собак, - посмотрел мне в глаза амиго. – Почему у тебя до сих пор не было собаки, Серхио?
-Ты знаешь, - ответил я. – Я – джентльмен удачи, и когда удача отворачивается от меня – в доме не бывает даже пары песо, чтобы купить хлеба.
-Пора менять старые привычки, амиго, - сказал полковник. – Тем более что теперь у тебя есть собака. Ты ведь хотел, чтобы я назвал его?
Амиго покачал головой, в глазах его стояли слезы.
-У меня есть хорошее имя, у которого больше нет собаки….
Эухенио наклонился к кобелю, снял с его шеи полицейский ошейник и зашвырнул в кусты. Он был очень пьян, и мы с Мэрайей стояли рядом, готовые вмешаться, если потребуется. Но собаки очень хорошо понимают, зачем подходит к ним человек, даже если этот человек сильно пьян. Эухенио подошел к перламутровому холмику и снял с креста потертый ошейник с никелированной табличкой. Ошейник ретривера не хотел застегиваться на могучей шее овчарки, и полковник долго проковыривал складным карманным ножом новую дырочку на самом краю ремешка. Пес спокойно ждал и молча терпел неудачные попытки Эухенио. Наконец, ошейник оказался там, где положено.
-А теперь, амиго, - махнул рукой полковник, - пойдем, и выпьем по-настоящему….
Было еще немного слов, и очень много вина, и я напился так, как давно уже не напивался. Но все заканчивается рано или поздно, и нам с Мэрайей надо было ехать домой. Не помню, говорил я это или нет, но пока я валялся в госпитале после драки с демоном, Мэрайя съездила и забрала вездеход, который мы тогда оставили в джунглях. Несколько дней под открытым небом не добавили ему красоты, поэтому, уезжая в Европу мы оставили машину в гараже эль диктаторэ, чтобы стюарды привели ее в порядок. Так что домой мы возвращались на нашей вычищенной и отрегулированной машине. Ардон Второй сидел сзади, выставив морду в окно, и с интересом смотрел на бродячих собак, стаями слоняющихся по улицам города. А я думал, как мы представим нашу собаку соседям. В доме много детей и женщин, и я не заметил, чтобы они любили животных. Большая часть жителей Ардонии вообще делят животных на полезных и неприятных. К первым относятся коровы, овцы, свиньи, прочие животные, дающие нам еду и одежду. Ко второй – все остальные представители фауны. Несмотря на свое полицейское прошлое, Ардон Второй – собака-убийца. Я не был уверен, что стоит рассказывать про это соседям. Но Мэрайя решила по-своему. Она часто поступает так, как я бы ни за что не стал поступать, и почти всегда выигрывает.
Когда мы въехали во двор, наиболее влиятельные донны нашего двора как раз беседовали о вечном у бывшей клумбы. Когда я приобретал дом у испанца, двор был отгорожен от улицы высоким решетчатым забором, и внутри ограды был разбит небольшой садик. С тех пор прошло много лет. Теперь сад был разбит в несколько ином смысле. Вдребезги. Равно, как и решетка, отгораживающая дворик от улицы. А вокруг бывшей центральной клумбы уважаемые донны на раскладных стульях решают вечерами мировые проблемы. Вот и сейчас, весь цвет нашего двора в сборе. Председательствующая (как обычно) донна Лаура, жена зеленщика, на шум мотора обернулась в нашу сторону. Ее взгляд мельком скользнул по Мэрайе, задержался на моей перевязанной руке и остановился на собаке.
-Буэно, сеньорес! – приветствовал я женщин. Вразнобой улыбаясь, почтенные донны ответили на приветствие.
-Вы привезли собаку, синьор Серхио, - наблюдательно заметила Бьянка Перес.
-Большую собаку, - уточнила донна Лаура. Тон ее не показался мне здорово приветливым.
-Это серьезная собака, амигос, - сказала Мэрайя. – Он загрыз двух бандидос, которые стреляли в полицейского.
Я вздрогнул. По моему мнению, именно этого и не стоило говорить для начала. Донна Лаура внимательно посмотрела на собаку, потом на Мэрайю и, наконец, на меня, набрала полную грудь пахнущего морем вечернего воздуха и возгласила:
-Слава Богу! Наконец-то я смогу спокойно сходить на рынок, не опасаясь, что моих девочек украдут или изнасилуют! Подождите, синьор Серхио, сейчас я принесу этой замечательной собаке хорошего мяса.
Я посмотрел на Мэрайю, и мы тихо рассмеялись. Не знаю, как она чувствует, что надо сказать, но Мэрайя еще ни разу не ошибалась. Ардон благосклонно принял подношения донны Лаура, и мы с Мэрайей смогли пройти в свои комнаты. Впрочем, Мэрайя чуть задержалась, чтобы поставить в гараж вездеход. Мы были дома, и я собирался как следует отоспаться после этой вонючей Европы. Конечно, сперва следовало сходить к Киске и побеседовать с Николао. Николао лучше меня разберется в хитросплетениях и интригах, сведения о которых нам удалось раздобыть.
-Ты пойдешь к Николао? – спросила Мэрайя, заходя в дом.
-Си, амига. А тебе придется поскучать дома. Теперь у нас есть собака, и я не хочу, чтобы он поначалу оставался один.
Мэрайя знает – когда я говорю о собаках, спорить бесполезно, поэтому она поморщилась и согласно кивнула. Я и сам с удовольствием взял бы ее с собой, но теперь у нас был пес, а брать с собой Ардона к Киске я пока не решался.
Несмотря на поздний вечер, Николао у Киски не было. Я удивился. Это могло быть совпадением, а могло быть большой бедой. Карамба! Насколько я знаю Николао – это вряд ли совпадение.
-Хола, амиго! – помахал я рукой Джону Смиту. Американо помахал в ответ и жестом указал на свободный стул рядом с ним. Слова в этот вечер были бесполезны. Рок-банда нашего района давала у Киски свой первый официальный концерт. Название группы вполне соответствовало содержанию их творчества – «Гремящие». Я подошел к столику американского разведчика и присел.
-Как дела, амиго?
-Олл райт, - довольно улыбнулся Джон. – Получил новое звание и медаль Конгресса. Ардония – замечательная страна.
-Си, - согласился я. – Ардония – замечательная страна. Поздравляю, амиго. Это надо отметить. Ты уже выпил с Николао?
-Николао не появляется здесь уже неделю, - ответил янки. – Я не мог с ним выпить.
Неделя – примерно то время, на которое нас опередил Клаас Ханссон, покидая Европу. Дело резко запахло гуано.
-У тебя никто не спрашивал про Джима Хокинса? – спросил я американо.
-Про Джима Хокинса? – удивился разведчик. – Десять дней назад ко мне подошел какой-то наркоман из Европы. Я думал, Хокинс поставляет наркотики только в мою страну. У них был договор о поставке. Датч хотел знать, где этот чортов ниггер.
-Ты сказал?
-Нет, конечно, - улыбнулся Джон. – Я не знаю, куда вы с Николао засунули Джима Хокинса.
-Этот «наркоман» - офицер спецподразделения и путо. Я думаю, Николао похитили или убили. Скорее, похитили. Путо нужна голова Джима, а не Николао.
-Если Николао раскололся, его могли убить, - резонно заметил Джон.
-Николао не мог расколоться. Он не знает, где Хокинс. Ты можешь что-нибудь вспомнить об этом путо?
-Конечно. Он работает не один. Поддерживает связь с человеком из Европы и наемником из местных.
До меня дошло. Николао – пьяница, но его не смог бы похитить голландский путо. Педро Валентайн – вот кто это сделал. Если Николао еще жив, мне надо спешить.
-Серхио, - Джон Смит озабоченно почесал макушку. – Ты ведь тоже замешан в этом деле. Если им нужен Хокинс, следующим шагом они возьмутся за тебя или Мэрайю.
-Карамба! – слава Богу, наш мобильный телефон у нее. Я быстро подошел к стойке и попросил позвонить. Киска вынесла старый телефонный аппарат с дисковым набором. Пока я вспоминал наш номер, моя спина стала мокрой от пота. Только услышав голос Мэрайи, я облегченно вздохнул.
Педро Валентайн – страшный человек. Я уже немного говорил о нем. Он – профессиональный убийца, и, пожалуй, лучший убийца в Южной Америке. Я достаточно высокого мнения о себе, но против Педро я не продержусь и минуты. Он почти так же силен, как Мэрайя. Она немного быстрее, зато Валентайн куда лучше владеет оружием. С оружием он обращается лучше любого в Ардонии. И Педро – профессионал. Он знает цену человеческой жизни. Когда ему дают эту цену – Валентайн может прикончить собственного падре, если тому не повезло, и его заказали. Я оказал Валентайну услугу в свое время, но это ничего не значит, с того момента, когда я попал в категорию «целей». Голыми руками Мэрайя, пожалуй, с трудом, но прикончит его. Однако при вооруженном контакте преимущества на стороне убийцы. Прежде, чем спасать Николао, мне придется здорово подумать о своей собственной заднице.
Педро Валентайн наводит ужас. Никто не захочет становиться на его пути. Если бы по мою душу пришел демон в обличии команданте Лукаса – кое-кто из сограждан пришел бы мне на помощь. Против Педро Валентайна помогать не станет никто. Проклятье! Дорога от Киски до дома представлялась мне теперь экспедицией Фродо Беггинса к Роковой Горе. Путо Клаас оказался хитрее и опаснее, чем я думал. Санта Мария де Диос! Если бы не Ардон и Мэрайя, я бы, пожалуй, трусливо просидел у Киски до утра.
-Хола, амига, - сказал я, когда Мэрайя добралась до телефона. – Тебе не надо выходить из дому. Посмотри также, чтобы никто не мог войти в дом без твоего ведома. Заряди мой револьвер и сними с Ардона ошейник.
Собаку труднее поймать, когда она без ошейника. В рукопашном бою против специалиста любая мелочь имеет значение.
-Си, - спокойно ответила Мэрайя.
-Я вернусь возможно скорее, - хорошо, когда женщина не спорит и не устраивает истерик по всякому поводу.
-У тебя проблемы? – тихо спросила Киска, когда я положил трубку.
-Немного наступил в гуано, амига, - улыбнулся я.
Киска наклонилась ко мне, как будто мы сплетничали о шлюхах.
-У меня есть револьвер. Ты должен показать, что очень пьяный, и споткнуться, когда будешь у края стойки. Я помогу тебе сохранить равновесие и дам тебе револьвер.
-Грасиа, амига.
Я не был уверен, что револьвер мне поможет, но если у человека одна рука – лучше, чтобы эта рука была с револьвером. Выполнив тайный маневр, я вернулся к столику Джона Смита.
-Мне надо идти, - сказал я разведчику. – Сегодня у тебя была очень вкусная информация. Я тебе должен, амиго.
Янки кивнул.
-Удачи, Серхио!
-Тебе тоже удачи, Джон!
Пошатываясь, я вышел на улицу. Мое преимущество в том, что Педро не должен меня убивать. Если он убьет меня, то не узнает ничего о Джиме Хокинсе. Я свободен от таких ограничений. Но в противостоянии с Педро Валентайном это весьма слабое утешение. Я не следопыт и не охотник. Ночью я могу не услышать, как Педро подберется ко мне вплотную. Револьвер, который дала Киска, был заткнут за поясом. Я прикинул, что станет с моей левой рукой, если я все-таки ей ударю. Впрочем, выбирать не приходится. Я шел по темным улицам ночного Пуэрто-Ардоно, вспоминал все свои грехи и раскаивался в них. Кажется, это было самым осмысленным поступком в данной ситуации.
Вспышка и страшный грохот раскололи ночную тьму. Я выхватил револьвер и бросился к ближайшей стене дома. На бегу мне пришло в голову, что столько шума может наделать только дробовик восьмого калибра , если выстрелить сразу из обоих стволов. Дробовик восьмого калибра – любимая игрушка Ардонских браконьеров, но для профессионального убийцы – это неподходящее оружие.
-Все в порядке, синьор Серхио, - услышал я голос Родриго Переса. – Я завалил этого побрекито.
Семнадцать лет назад я нашел руку маленького оборвыша Родриго в своем кармане. Тогда у меня был выбор – я мог отвести воришку в полицию, как требуют человеческие законы, а мог переселить семейство Пересов из картонных коробок на рыночной площади в дом, который я купил у старого испанца, и помочь им встать на ноги – как требует от нас Иисус. Падре Виктор говорит в своих проповедях, что все, что мы отдаем Богу, возвращается к нам сторицей. Родриго Перес – крепкий молодой человек и хороший охотник. Против кугуара у охотника тоже бывает только один выстрел.
-Грасиа, амиго, - я сунул револьвер обратно за пояс и пошел посмотреть. Педро Валентайн лежал, раскинув руки в позе крайнего удивления, и головы у него не было. Именно так происходит, когда из дробовика восьмого калибра стреляют картечью с близкого расстояния. Возможно, он даже заметил мучачо с ружьем, но решил, что тот ищет случайного прохожего, чтобы ограбить. Педро Валентайн так и не поверил, что Родриго Перес рискнет поднять на него руку.
-Я видел этого путо с каким-то гринго, - сказал Родриго. – Моя сестра – Леа – она чуть-чуть пута, и она подслушала их разговор. Мне кажется, вам угрожает опасность, синьор Серхио.
-Си, - согласился я. – Но гораздо большая опасность угрожает моему амиго Николао. Леа не знает, где остановился этот гринго?
-Конечно, знает! – хитро улыбнулся Родриго. – Этот гринго – очень странный. Не спит с путас. Девчонки показывают его друг другу, как экспонат.
Я рассмеялся. Евреям-гомосексуалистам никогда не удалось бы продать Ардонию, как они сделали это с родиной Николао. Путас вовремя подняли бы тревогу. Мы нашли целую телефонную будку, и я позвонил Мэрайе.
-Хола, - приветствовал я ее. – Тебе и собаке не надо подходить к окнам. Самый опасный враг умер, а другого ты легко одолеешь в ближнем бою.  Мы пойдем, пошарим в логове второго врага, а ты соблюдай осторожность. Но он может угрожать тебе, только если станет стрелять из снайперской винтовки.
-Ему не надо стрелять из винтовки, - засмеялась Мэрайя. – Ты и я нужны ему живыми. Но я сделаю, как ты сказал.
-Мэрайя – хорошая амига, - сказал Родриго Перес, после того, как я повесил трубку. – Ей очень хочется пойти с нами, но она не перечит, и даже не спросила – с кем вы идете по следу врагов, синьор Серхио.
-Си, - согласился я. – Мэрайя – хорошая амига.
Клаас Ханссон остановился в отеле «Америка». Это самый большой отель в городе. Там много народа, и появление еще одного гринго останется незамеченным. Я улыбнулся. Такой верный расчет! И такой прокол. Все путас начинают свой вечер возле отеля «Америка». Потому что гринго всегда платят больше. В Пуэрто-Ардоно хорошие путас – лучшие на всем побережье. Гораздо дешевле, чем в соседних странах. Гринго, который остановился в отеле «Америка», следует интересоваться путас. Родриго спрятал свой дробовик под длинную куртку, а мой револьвер и так был незаметен. Мы поднялись на второй этаж, и подошли к номеру, который назвала Леа.
По все вероятности, Клаас Ханссон думал, что это он – охотник. Или чересчур полагался на боевые навыки своего наемника. Он выглядел растерянным, когда мы вошли в номер, и Родриго наставил на него ружье. Я не стал затягивать театральную сцену, ударил путо револьвером по голове, и мы с Родриго связали Клааса. Потом забрали все его вещи и вместе с пленником вышли через черный ход. С точки зрения персонала гостиницы это могло выглядеть, как налет, но в Пуэрто-Ардоно не принято без веской на то причины мешать человеку, у которого в руке ружье или револьвер. На берегу залива Родриго несколько раз макнул пленника в воду и тот пришел в себя.
-У нас к тебе два вопроса, - сказал я Клаасу. – Где Николао? Это первый вопрос.
Он не хотел говорить, и я его тихонько ударил. На человеке достаточно мест, которые могут сильно болеть, не приводя к смерти или потере сознания.
-Ты все равно скажешь, - добавил от себя Родриго. – Но когда мы начнем отрезать от тебя части, твоя разговорчивость не поможет пришить их обратно.
Мучачо достал большой охотничий нож, снял в пленника ботинок и отрубил ему большой палец ноги.
-Вы все равно убьете меня, - сквозь зубы сказал Клаас.
-Си, - согласился Родриго, - только вот умереть можно по-разному.
-Если хочешь, - добавил я, - мы можем посадить тебя в каторжную тюрьму. Там нужны гомосексуалисты.
-Что вы от меня хотите? – спросил Клаас.
-Где Николао?
-Не знаю. Педро прячет его в одном из своих убежищ.
-Николао ничего не знает про Джима Хокинса, - сказал я.
-Русские хорошо переносят пытки. Но может быть, Педро уже развязал ему язык.
-Николао не знает про Джима Хокинса, - повторил я. – А Педро Валентайн умер.
На его лице боль смешалась с удивлением.
-Педро умер? Когда?
-Час назад, примерно.
-Я убил его, - гордо добавил Родриго. – Застрелил из ружья, как дикую свинью.
-Где Николао? – спросил я. – Говори, потому что иначе я задам тебе другой вопрос.
-Я не знаю, где Педро его спрятал, - повторил датч.
Родриго подумал, и отрубил ему еще один палец.
-Дальше мы пойдем к болас. Потом – пенис, - сообщил он. – Пенис перевяжем, чтобы ты не истек кровью.
-Ты не настолько глуп, чтобы доверять Педро, - сказал я. – И не настолько смел, чтобы не бояться пыток и смерти. Я не стану задавать тебе второй вопрос, потому что ответ на него скоро придет к нам лично.
Я заткнул ему рот его собственными носками, и сделал знак Родриго. Бросив Клааса на песке, мы отбежали в сторону, укрывшись за прибрежными валунами. Вопрос в том, кто окажется хитрее. Клаас слишком греховен, чтобы не бояться встречи с Создателем. В его одежде или в вещах спрятан радиомаячок. Он включил маяк, тем или иным способом, и теперь ждет, когда ему помогут. Кто? Странный вопрос. Ани Ханссон и ее наци. Не думаю, чтобы у наци в Пуэрто-Ардоно была целая боевая группа. Скорее всего, со старухой придет три-пять человек. Первым же залпом из укрытия мы положим половину. А может и больше – дробовик Родриго стреляет картечью как небольшая пушка времен конкисты. Главное, по ошибке не убить старую ведьму. По мнению Ханссонов, Николао знает достаточно много. Они не отдали бы его в руки Педро Валентайна. Скорее всего, мой амиго заперт на тайной базе наци в непроходимых джунглях. Я постарался объяснить ситуацию храброму Родриго. Мучачо воодушевленно кивнул. В Ардонии не любят наци. Этой ночью Родриго уже убил самого Педро Валентайна. А если застрелить еще с десяток наци – получится просто волшебная ночь чудес.
Гостей оказалось четверо. Трое мужчин и старуха. Они были недовольны. Клаас лежал на песке связанный и не мог кричать. Они подумали, что Клааса ограбили хулиганы, и он включил аварийный маяк от страха. Судя по всему, мамаша была не слишком хорошего мнения о своем отпрыске. Старуха ковыляла чуть сзади мужчин, и это спасло ее, когда Родриго выстрелил из дробовика. Потом он перезарядил ружье и выстрелил еще раз в бесформенную кучу на песке. На всякий случай. Старуха пыталась бежать, потом пыталась стрелять из револьвера. Выглянула луна, и я прострелил ведьме руку с револьвером. Револьвер упал на песок, и Родриго связал старую каргу. У одного из убитых наци я нашел целый мобильный телефон и вызвал такси. Мне было противно тащить на себе это гуано. Родриго придерживался такого же мнения.
Николао говорил, что наци зашивают в воротник ампулу с ядом, чтобы покончить жизнь самоубийством, когда их поймают. Я оторвал воротник костюма старухи, и там действительно было что-то зашито. За Клааса я не беспокоился. Он не покончит жизнь самоубийством, даже если табун диких коней станет трахать его в задницу. Я не собирался везти эту падаль домой и позвонил Мэрайе. Мы договорились, где она нас встретит. Сомнительно, чтобы за одну ночь наци успели осознать размер своих убытков и организовать контрмеры.
Я не стану описывать подробности этой ночи. Нам пришлось обойтись с пленниками не по христиански. Особенно со старухой, которая только плевалась и говорила скверные слова. Я немного стал понимать, почему испанцы жгли старых ведьм на кострах. В Пуэрто-Ардоно немало старух, среди них есть злые и сварливые, но я не видел настолько отвратительной старой карги, как наци Ханссон. Если вдобавок к сумасшедшему ученому папаше Джиму Хокинсу приходилось проводить время в обществе фру Ханссон, я понимаю, почему наш подзащитный удрал из дому. Но в конце ночи мы все-таки узнали главное. Николао действительно находится на тайной базе наци на западе Ардонии. Артефактами же наци не располагают. Значит, второй артефакт прихватила с собой Дженнифер.
Клаас Ханссон ближе к утру все-таки ухитрился развязать руки и попытался напасть на Родриго, чтобы завладеть ружьем, но Ардон опередил его. Честно сказать, я был рад такому исходу – не представляю, как бы нам пришлось убивать связанного безоружного человека. Старуха умерла раньше – ее сердце не выдержало нагрузок.
Я знал место, где было секретная база наци. Гасиенда старого итальяно. Этот человек никогда не появлялся на ежегодных ассамблеях наших плантаторов, зато исправно ходил к мессе. Итальяно никогда не рискнет обманывать падре на исповеди. Но станет ли святой отец нарушать тайну исповеди, чтобы спасти разведчика-коммуниста? Я стал припоминать, посещал ли гасиенду проклятого итальяно синьор Отто. У нас с ним не самые хорошие отношения, но синьор Отто долго работал на Эухенио. Он может помочь. Во всяком случае, нужно попытаться. Пока мы будем пытаться, Николао умрет.
-Я позову своих братьев! – поднялся Родриго Перес. – Отец продал весенний урожай опия, и время нового посева еще не наступило.
Я вспомнил, что фамилия старого испанца, у которого я купил дом, была Писсарро. В свое время Франсиско Писсарро с сотней оборванных голодных солдадос завоевал для Испании половину Амазонки. Симон Боливар имел не больше сторонников, когда начинал свой первый освободительный поход. Эухенио Дуарте….
История вдохновляет нас на большие глупости. Или – на подвиги, если вам угодно. Мы заехали домой, разбудили братьев Родриго и помчались выручать Николао. Наш вездеход не рассчитан на восемь человек, не считая собаки и оружия. Езда получилась не очень комфортная. У армейского джипа высокая проходимость, но узкая база и высокий центр тяжести. При неудачном маневре перегруженная машина легко опрокинется. Чтобы не обращать внимания на тесноту и отчаянные раскачивания джипа, я принялся размышлять. У нас с Мэрайей есть два револьвера, винтовка М16 и пулемет, захваченные Мэрайей во время налета на лагерь команданте Лукаса. К винтовке и пулемету не много патронов. То, что было, когда Мэрайя схватила их. Мы не предполагали, что придется воевать и после победы над демоном. На шестерых Пересов – четыре дробовика. Дробовики годятся в ближнем бою, они бьют метров на семьдесят, а из хорошей винтовки можно удачно выстрелить и на четыреста. Револьверы годятся для перестрелки в джунглях, где видимость не больше сорока метров, на открытой местности револьвер уступит и винтовке и простому ружью.
На гасиенде, как правило, около сорока пеонов. Допустим, наци из них – только половина. Все равно, получается два ствола против двадцати. Мы должны действовать скрытно, полагаясь в основном на способности Мэрайи и помощь Святой Девы. Я рассказал о своих размышлениях нашим мучачос, и Рамон – старший из братьев, предложил свой план.
Начинать, действительно, надо скрытно, как начинают наши герильяс, когда хотят напасть на хорошо укрепленный поселок. Гасиенда – не поселок. Нам не нужны поля и сараи для мотыг. Нас интересуют дома для людей. Пусть Мэрайя и Родриго убивают часовых, потому что они – лучшие охотники. Потом мы врываемся на центральную усадьбу и начинаем стрелять из дробовиков. Надо разделить усадьбу на сектора, чтобы не перестрелять своих. От дома до дома – не больше пятидесяти метров. Пулемет и четыре дробовика вычистят площадку за считанные минуты. Оставшихся в живых можно добивать мачете. Среди наци много стариков, которые уже не могут сражаться. А наемная охрана сообразит, что выгоднее ограбить усадьбу, чем лезть под пули за гроши, которые платит им хозяин. Мы будем кричать, что нам нужен Николао, и что они могут грабить усадьбу. Рамон излагал свой план с множеством подробностей, и я подумал, что семья Пересов, наверное, занимается не только выращиванием наркотиков. Это план можно было даже назвать хорошим, если гасиенда этого Муссолини устроена так же, как другие гасиенды.
-Кто-нибудь видел эту гасиенду раньше? – спросил я.
Мобильная связь здесь не работала, но в машине был установлен спутниковый телефон. Мэрайя протянула мне трубку. Я понял ее мысль и позвонил Джону Смиту.
-Я бы хотел купить у тебя в кредит немного информации, амиго, - сказал я, когда заспанный американо, наконец-то, ответил.
-Какого хрена тебя туда понесло?! – сонным голосом возопил Джон Смит, когда я изложил ему суть вопроса. – Там целая крепость! Подземные лаборатории, бетонный забор, вышки с пулеметами, огневые точки, вертолетная площадка. К тому же, на самом деле укрепление находится не в Ардонии, а на спорных территориях, и солдадос Дуарте тебе не помогут. Мы давно следим за этой хреновиной. Наци разрабатывают там химическое и бактериологическое оружие избирательного действия. Не считая ученых, там человек сто пятьдесят.
-У них Николао, - объяснил я.
-Тебя убьют, амиго, - сказал Джон Смит.
-Если меня убьют, ты не получишь много хорошей информации, - засмеялся я.
-Эта информация может быть интересна правительству Соединенных Штатов? – спросил янки.
-Еще как! Для правительства Соединенных Штатов – это шанс навсегда обогнать русских в космических технологиях.
-Корабль пришельцев?! – даже среди ночи разведчик соображал довольно быстро.
-Си, - согласился я.
-Йес! – воскликнул Джон Смит. – Я буду генералом с тремя звездами!
-Си, - согласился я. – Если сегодня мы не умрем.
Разведчик задумался.
-Это спорная территория, - сказал, наконец, янки. – Я не могу послать туда американские войска. А наша спецкоманда «Дельта» - в Панаме. Они смогут прибыть через четыре с половиной часа.
-Мы будем на месте через три часа, - сказала Мэрайя, которая отличалась необычайно тонким слухом.
-Я не знаю, сколько времени у Николао, - добавил я.
-Хорошо, - сказал Джон Смит и отключился.
-Мы не можем ждать, - сказал я своим спутникам. – Поэтому, нам придется придумать другой план.
Возможно, Николао уже нет в живых, и все это напрасно. Но если бы некоторое время назад так думал Николао – в живых не было бы уже нас с Мэрайей.
-Наци – побрекитос, - сказал я амигос. – Они считают нас обезьянами, которые не способны быть людьми. Но обезьяна – хитрое животное. Один раз обезьяна сожрала мой обед и еще нагадила на столе, пока я отлучался в сортир.
У нас по крайне мере два небольших козыря. Наци не знают о необычных талантах Мэрайи, и не знают, что у нас есть собака. Возможно, территория заминирована. Я не знаю, Ардон получил только полицейскую подготовку или армейскую? Умеет ли он ходить по минным полям?
-Посвети мне, - попросил я Родриго, и тщательно осмотрел собаку. Татуировка в ушах обозначает личный номер. Другая татуировка – в паху. Почему я не додумался взять сканер? Мы могли бы просканировать микрочип, зашитый под шкуру. Я снова позвонил Джону Смиту. Американо уже закончил переговоры с военными, но еще не спал. Вряд ли он вообще сможет сегодня заснуть. Я попросил проверить, какую подготовку прошла собака, и назвал цифры и буквы татуировок. Джон Смит позвонил мне через час.
-У тебя пес-легенда, амиго, - сказал он. – Правда, в компьютере Скотланд-Ярда он почему-то числится погибшим. Кобель прошел военную подготовку и участвовал в боевых действиях на ближнем востоке. Потом был переведен в спецотряд полиции по борьбе с террористами.
-Он тренирован для минно-розыскной работы?
-Да. Получил универсальную подготовку. Умеет преодолевать минные поля.
Я посмотрел на Ардона. На вид ему не больше трех лет. Сколько событий произошло в этот короткий период времени? Какие ветры продували его мохнатую шкуру?
-У него два ордена и медаль, Серхио, - сказал янки. – В жизни такого не видел.
-Грасиа, амиго, - сказал я. – До встречи.
Мне еще надо успеть посвятить компанейрос в подробности моего плана. Когда я рассказал им, камрадос развеселились.
-Ты очень хитрый, синьор Серхио, - сказал Рамон Перес. – Как та обезьяна, которая насрала тебе на стол. Не сердись, амиго, мы веселимся.
Мне не хотелось сердиться на его слова – мне тоже было смешно. Надвигался рассвет. Мэрайя остановила вездеход у края джунглей. Дальше начинались поля, а в трехстах метрах от края леса расположился поселок, обнесенный бетонным забором.
Рамон Перес подошел в караульной будке, сложенной из бетонных блоков и закричал:
-Эй! Гринго! Я должен видеть вашего начальника!
Только гринго огораживают свои дома бетонным забором. Это дорого и к тому же не имеет смысла. Против обитателей джунглей достаточно металлической сетки, а у герильяс есть стамиллиметровые безоткатные пушки и вертолеты, которые разобьют любой забор. Но гринго глупы, поэтому они строят в сельве бетонные заборы.
Часовой ответил Рамону нецензурной бранью. Это удача. Значит, внешнюю охрану несут латинос, такие же люди, как и мы. Обманывать всегда проще себе подобного, потому что ты знаешь, как устроены его мозги.
-Меня прислал команданте Гарсиа! – прокричал Рамон, добавив к своим словам еще более виртуозную ответную брань. Все знают, что команданте Гарсиа сотрудничает с наци. Среди убитых нами на пляже Родриго Перес узнал, по крайней мере, одного человека Гарсиа. Прошло несколько минут, и из сторожевого бункера вышел седой старик с большим животом в военной форме без знаков различия.
-Что тебе надо? – спросил он с акцентом гринго.
-Ваша старуха попала в больницу, - сказал Рамон. – Ведьма полезла, куда не надо, и получила по голове. Второго гринго застрелили из револьвера. Но мы скрутили, кого надо. Боксер и пута с нами. Команданте Гарсиа сказал – сто тысяч песос.
-А где Валентайн? – спросил пузатый старик. Это сюрприз! Оказывается, Педро Валентайн имел допуск на тайную базу наци?! Но жизнь производителя наркотиков и немного бандита приучила Рамона импровизировать.
-Педро уже пропивает свою долю. Педро не любитель мотаться по джунглям. Но лучше привезти ему песос до того, как он начнет сердиться.
Судя по всему, эти слова соответствовали представлению старика о Педро Валентайне.
-Где пленники? – спросил он.
-Где песос? – ответил встречным вопросом Рамон. - Гринго не следует считать нас дураками.
-Ты получишь свои деньги! – нетерпеливо сказал гринго. – Где пленники?
-Ты получишь своих пленников, - невозмутимо ответил Рамон. – Где песос?
После минут пяти ритуальных препирательств, которые всегда возникают в таких случаях, гринго послал за деньгами.
-Когда гринго перестанут считать нас жадными и глупыми, - сказал Рамон, возвращаясь с деньгами, - их станет очень трудно обманывать.
-Не беспокойся, амиго, - ответил я. – Это произойдет нескоро.
Меня и Мэрайю, связанных, под дулами дробовиков привели к воротам поселка. Мой план был прост и основывался на том, что мы знаем о повадках гринго. Я бы не рискнул, например, сдаться команданте Лукасу, потому что этот маньяк отложил бы самые неотложные дела, чтобы сразу приступить к пыткам. Гринго устроены по-другому. У них – порядок. Они позавтракают, потом решат, что им делать с Николао. Николао не нужен им, поскольку есть мы. Но, пытая человека на глазах у его амигос, можно добиться неплохих результатов. А пока что нас поместят в камеру для пленных. Это исследовательский центр и база, а не тюрьма. Вряд ли у них много мест для содержания пленных. Значит, нас запрут неподалеку от Николао. Когда мы найдем его, Мэрайя, благодаря своим необычайным навыкам, сможет освободиться из оков, выломать решетки и убить охрану. Ардон принесет нам оружие. Бетонные заборы хороши тем, что в их основании всегда есть хотя бы одна дыра, и какое-нибудь животное заботливо поддерживает эту дыру в работоспособном состоянии. Бетонные бункеры сыграют против своих хозяев. С пулеметом мы будем удерживать бункер до тех пор, пока не прилетят янки.
Действительность сразу же стала вносить свои неприятные коррективы. Когда нас вели чрез двор, я заметил две зачехленные установки, в назначении которых трудно было ошибиться. Это – зенитные ракеты. Вдалеке на пригорке крутился ушастый локатор. Янки не смогут высадиться здесь, как на базе команданте Лукаса – их вертолеты обстреляют и, скорее всего, собьют. Возможно, Джон Смит знает о зенитных ракетах. А возможно и не знает. В его информации нам уже встречались пробелы. И дело даже не в том, что солдаты янки летят на верную смерть, а в том, что без них нам отсюда не выбраться.
-Мэрайя, - сказал я тихо, как только мог. – Зенитные ракеты.
Она поняла, я почувствовал это, хотя амига не кивнула и даже не повернула голову в мою сторону. Ситуация стала вызывать у меня озабоченность, поскольку уровень дерьма неуклонно повышался. Игра в пытки – вообще неприятная штука, но она становится особенно неприятной, если вы неправильно выбрали себе роль. Две ракетные установки расположены в разных концах базы. Захватить и удерживать обе нам не удастся, а взорвать их нечем. Наверное, специалист по минному делу придумал бы выход, но я не сапер. Остается – локатор. Хочется верить, что он здесь один. Но теперь уже нам придется не отсиживаться в бункере, а самим штурмовать бункер. Мы с Мэрайей шли в окружении конвоиров, опустив головы, и теперь это не была игра.
Нас привели в подвал, разгороженный решетками на отдельные камеры. Там было много людей – в основном черные и индейцы, на которых наци ставили опыты по избирательному воздействию ядовитых веществ на различные расы. Было и несколько китайцев. Старики, женщины, дети, несколько взрослых мужчин – все в ужасном состоянии. В одной из камер, в смирительной рубашке привязанный к кровати лежал Николао. Он тоже нехорошо выглядел.
-Как дела, амиго? – спросил я.
-П…ц, - по-русски ответил он. Это значило, что дела идут неважно.
-Не разговаривать! – закричал охранник и замахнулся, чтобы ударить меня рукояткой револьвера. Этого не следовало делать, потому что, подняв руку, он перестал в меня целиться. Рамон предусмотрительно сковал мои руки впереди, а не за спиной. Двумя руками я выбил у него револьвер и ударил прямой ногой сверху вниз в нижнюю часть лобковой кости. Если удар сделать правильно, происходит травматическая ампутация полового члена. Брюки охранника окрасились кровью, и он дико закричал. Я развернулся, бросился вперед и двумя кулаками нокаутировал второго охранника. Я старался ударить правой рукой, а не сломанной левой, но все равно левая рука не обрадовалась такому движению. Мэрайя успела освободиться от наручников и убить троих, так что подвал принадлежал теперь нам.
-Не подходите ни к кому, ни к чему не притрагивайтесь, и не открывайте камеры, - сказал Николао, пока я освобождался от наручников. – Порвите свою одежду и обвяжите лица тряпками. Здесь все заражено. Вы напрасно пришли, амигос, хотя я и очень рад вас видеть. Все эти люди заражены и скоро умрут. А  у меня сломан позвоночник. Они связали меня, чтобы я не мог умереть. Даже если вы вытащите меня отсюда, я смогу лишь гадить под себя. Спасибо вам, что пришли – и уходите скорее.
Люди в камерах принялись кричать, плакать и ругать Николао скверными словами. Они говорили, что Николао сошел с ума, и просили выпустить их отсюда.
Мы оказались не готовы к этому. Возможно, к этому не готовы и джи-ар. У наци наверняка есть противоядия и вакцины против всей этой заразы, но если лаборатория будет разрушена – мы принесем в Ардонию страшную эпидемию неизвестных болезней. Проклятье!
Мэрайя собрала револьверы охранников, а Ардон принес винтовку и пулемет. Мы обосновались у входа в подвал-виварий и посмотрели друг на друга. Охранники не принимали каких-то мер предосторожности. Это значило, что болезни не действуют на гринго. Николао может выжить – он белый. А нам с ней, похоже, не светит ничего хорошего. Среди Джи-ар тоже немало черных и латиносов.
-Можно с собакой переслать записку Пересам,  - сказала Мэрайя. – В машине – телефон. Они могут связаться со Смитом. Рамон кажется мне вполне разумным.
-Си, - согласился я. – Вместе с запиской мы перешлем к ним заразу. Кроме того, я не заметил, чтобы кто-то из Пересов посещал школу. Может быть, они не умеют читать.
Время шло. Через час вертолеты янки войдут в зону поражения зенитных ракет наци. Я задумчиво провел рукой по загривку собаки. К ошейнику был пристегнут какой-то чехол. Стараясь ни о чем не думать, чтобы не спугнуть удачу, я снял с ошейника непонятный предмет. В чехле лежала трубка нашего спутникового телефона.
-Ты очень хитрый, Рамон, - сказал я. – Совсем как обезьяна, которая съела мой обед и нагадила мне на стол.
Мэрайя увидела, что у меня в руках, и рассмеялась.
Я связался с Джоном и сообщил ему неприятные новости.
-Ты можешь описать зенитные ракеты, которые видел? – спросил американо.
-Си. Я и сейчас их вижу, - и я постарался подробно пересказать то, что было перед моими глазами.
-Похоже на наш комплекс «Пэтриот», - задумчиво сказал Джон. – Тогда мы не можем подавить их крылатыми ракетами – они их просто собьют. Можем запустить ракету СРАМ с морского бомбардировщика, но у нее недостаточная точность. Она может запросто свалиться прямо тебе на голову. Я передам информацию группе «Дельта». Свяжусь с тобой, как только мы что-нибудь придумаем.
Мэрайя сидела рядом, наморщив лоб.
-Лаборатория, - сказала она. – У меня биологическое образование. Я смогу там разобраться. Если наци взорвут лабораторию во время штурма – мы все окажемся в заднице.
-Си, - согласился я. – Но у тебя нет образования минера. Как ты разберешься, заминирована лаборатория или нет, и как управлять зарядами? Это секретное помещение, и оно наверняка заперто. Как ты откроешь сложный замок?
В глубине души у меня уже был ответ на этот вопрос. Виварий предназначался для обезьян – потому что наци считали нас обезьянами. Здесь не было устройств видеонаблюдения. Я отдал Мэрайе пулемет и вышел в центр разгороженного решетками пространства.
-Тихо, амигос, - сказал я, подняв руку, и заключенные замолчали. Только две женщины продолжали всхлипывать. – У нас не много шансов выбраться отсюда живыми, и еще меньше шансов не умереть от болезней наци. Поэтому, не стоит волноваться.
Вы скажете, такие слова – не лучший способ успокоить людей, но я знаю этих людей лучше, чем вы их знаете. Они не привыкли, чтобы у них вообще были шансы. Я не успокоил их, просто вернул в то состояние, в котором они пребывали всю свою жизнь. Японцы называют это состояние «мунэн».  Они считают, что это состояние духа воина-самурая. Люди, стоящие, сидящие и лежащие за решетками меньше всего походили на воинов-самураев.
-Мы захватим лабораторию наци, - сказал я. – Разрушим ушастый локатор и вызовем помощь.
-Никто не придет к нам на помощь, - сказал пожилой индеец и закашлялся кровью. – Мы не нужны никому, даже духам наших предков.
Индейца надо здорово огорчить, чтобы он сказал такое о духах предков.
-Тогда мы сами разрушим здесь все и убьем наци, - сказал я. – Мы уже мертвы. Мы – живые покойники. Люди боятся мертвецов, которые встают из своих могил.
-У нас нет могил, - невозмутимо возразил старый индеец. – У нас ничего нет.
-Это склеп – наша могила! - закричала одна из двух плачущих женщин. – Заткни свой рот собственным пенисом, старый путо! – сказала она индейцу. – Наш амиго говорит правду! Мы уже умерли, а нет ничего страшнее мертвецов, которые выходят пить кровь по ночам!
Опираясь на стены и решетки, изможденные люди медленно поднимались.
-Есть ли среди вас минер-подрывник и вор, который умеет открывать замки? – спросил я. Господь видит, что нам нужна помощь. Иисус не бросит в аду тех, кто ему молится.
-Извини, амиго, - скрюченный чилиец не мог сам стоять на ногах, с двух сторон его поддерживали женщины. – Я – не вор. Я работал в мастерской, где делают замки для сейфов и другую дрянь. Я могу открыть любой замок, если сумею до него дойти.
Женщина, которая посоветовала индейцу заткнуть в рот собственный пенис, прижалась лицом к решетке.
-Я была в отряде команданте Лукаса. Чтобы герильяс не трахали меня, всякий раз, как им захочется шлюху, я выучилась на минера. Это путос уважали меня, хотя их матерей трахали козлы и обезьяны!
-Си, - я кивнул. – Сейчас я открою камеры, и расскажу вам наш план.
Теперь можно было не опасаться, что эти люди, выйдя из своих клеток, станут метаться, заламывая руки, или сломя голову побегут к бетонному забору под пулеметы стрелков на вышках.
-Николао, - спросил я. – Боеголовка зенитной ракеты может взорваться, если выстрелить в нее из револьвера?
-Вряд ли, - с сомнением ответил русский разведчик. – Только если очень повезет. Но пуля из револьвера может повредить головку самонаведения. Ты хорошо говоришь, амиго. Только великий вождь Владимир Ли Нин умел так убеждать народ.
Я удивился, почему у вождя китайцев русское имя Владимир, но решил оставить выяснение этого вопроса до лучших времен. Если, конечно, лучшие времена для нас наступят.
Я снова связался со Смитом, и рассказал, что мы собираемся сделать. Янки ответил, что вертолеты попытаются прорваться поодиночке, на малой высоте, применяясь к рельефу. Возможно, у них получится. Американос решили не использовать ракету СРАМ. Через два часа над нами пройдет лазерный спутник, сделанный по программе СОИ. Если у нас ничего не выйдет, и будет стоять хорошая погода, они попытаются взорвать зенитный комплекс лазерным лучом из космоса.
Я сказал, что у нас выйдет. Но после того как у нас выйдет, останется очень мало хороших людей. Пусть команда «Дельта» летит как можно быстрее. Джон Смит подумал, и ответил, что верит мне.
Я вернулся к амигос. Наци понесут наказание, сказал я. Возмездие Божье мчится сюда на крыльях ветра. Но мы должны сделать свое дело, ибо Господь лучше помогает тем, кто сам себе помогает.
-Дети бегают быстрее стариков и женщин, - сказала женщина-минер. – И в детей труднее попасть пулеметчику на вышке, потому что дети маленькие. Пусть дети возьмут револьверы и бегут к ракетной установке, которую не видно из нашего подвала.
Дети должны стрелять в ракеты, пока не взорвется боеголовка или топливо, или пока в револьверах не кончатся патроны. Вторую ракетную установку мы можем расстрелять из пулемета, прямо от дверей нашего бункера. Хороший стрелок из М16 попытается сбить пулеметы на вышках. Среди нас не было снайпера – среди крестьян и герильяс не бывает снайперов, но было несколько хороших охотников. Иногда этого достаточно. Когда разразится большой шум, Мэрайя, женщина-минер и мастер по замкам прорвутся в лабораторию. Пленники хорошо знали расположение лаборатории, потому что их часто туда водили. Остальные будут воевать. Когда убьют пулеметчиков на вышках, кто-нибудь постарается захватить пулеметы. Тот, кто будет ближе, и у кого это получится. Не стоит стрелять с вышки. Надо сбросить пулемет вниз, своим амигос. Я подумал, что когда начнется стрельба, братья Пересы обязательно придут нам на помощь. Правда, у них только дробовики, и они не знают расположения минных полей. Если Рамон догадался прислать мне телефон, он наверняка посмотрел, каким путем пробирается к нам собака. Возможно, им удастся преодолеть минные заграждения.
Собака! Пока я рассуждал и строил планы, Ардон куда-то исчез! Проклятье!
Не успел я подумать что-нибудь, более существенное, как он ткнул меня в руку мокрым холодным носом. Я обернулся. Собачья морда была перепачкана кровью, а рядом с ним лежал пулемет и цинка с лентами. Санта Мария! Иисус! Я много работал с собаками, но ни разу даже не слышал, чтобы пес мог незаметно убрать часового на вышке. Увидев мое одобрение, Ардон исчез и через некоторое время вернулся со вторым пулеметом.
-Нам помогает Господь! – сказала женщина-минер, и амигос принялись набожно креститься.
-Си, - сказала Мэрайя. – Но нельзя рассчитывать только на Него, иначе Он перестанет нам помогать.
Мы сумели разрушить обе пусковые установки ракет, Мэрайя, женщина-минер и мастер замков захватили лабораторию, а остальные пулеметным огнем не давали наци возможность высунуться из бункеров. Их погубило собственное устремление к порядку. Территория поселка была идеально ровной, чтобы легче было с вышек расстреливать бегущих пленников или просочившихся из леса герильяс. Покидая укрытия, наци тут же попадали под огонь. Наше восстание пришлось на время завтрака, и почти все враги были в столовой, у многих из них были с собой только револьверы. У некоторых были винтовки и автоматы, но ни гранат, ни базук у запертых в столовой наци не было. Часовые, персонал РЛС, отделение охраны, конечно, могли бы одолеть горстку измученных узников и однорукого боксера, но с тыла их атаковали братья Пересы, и на голову им после двадцати минут боя свалилась спецкоманда «Дельта».
Я стрелял из пулемета и поддерживал связь с Джоном, а потом и с командиром «Дельты». А когда джи-ар окончательно заблокировали наци в их бункерах, постарался быстрее попасть в лабораторию. Мэрайя сидела на вращающемся стуле среди микроскопов и сложных медицинских приборов и от души хохотала.
-Старый доктор гринго сошел с ума! – сказала амига. – Он пытался мутировать кишечную палочку, чтобы она убивала «неполноценных» людей. У него ничего не вышло. Пленники умирали от голода, побоев охраны и обыкновенной малярии. Здесь нет биологического оружия. Зато коллекция ядов превосходит все ожидания.
Женщине-минеру удалось обезвредить механизм подрыва лаборатории.
-Гуано, - она презрительно плюнула на пол. – Такие хитрости использовались пятьдесят лет назад. Наци – траханные побрекитос.
Чилиец, специалист по замкам, сидел на кушетке и харкал кровью.
-Ты сражалась с команданте Лукасом, - сказал я женщине-минеру.
-Си, - кивнула она. – Я помню тебя. Ты – амиго команданте Дуарте.
-Сожалею, - сказал я. – Но я не помню тебя.
Женщина засмеялась.
-Я не была амигой команданте Лукаса, и не была даже его шлюхой. Меня зовут Роза, хотя сейчас я больше похожа на мексиканский кактус. Команданте Лукас – гуано. Твой Дуарте – тоже гуано, но он победил, и его все любят.
-Сейчас мы с тобой сражались вместе, как камерадос, - сказал я. – Поэтому я не скажу амиго Эухенио, как ты его назвала.
Нам всем стало весело.
-Эль диктаторэ не интересно, что говорят в джунглях глупые женщины, - смеясь, сказала Розита. – Вряд ли меня пустят на зеленые лужайки Дома На Холме.
-Тебе не нужно в Дом На Холме, - вступила в разговор Мэрайя. – Но всем вам надо вылечиться и получить шанс начать новую жизнь.
-Для этого нужны песос, - закашлялся скрюченный чилиец. – Даже если у меня когда-нибудь будут песос – все они уйдут за долги.
-Нет, - сказала Мэрайя. – Я думаю, у вас будут песос, чтобы начать новую жизнь.
-Си, - я кивнул. Когда Мэрайя прощалась с Хелен Гамильтон, та говорила ей цифры. Номера счетов и кодовые последовательности. Наверное, Хелен уже умерла, так что теперь только Мэрайя Занзибар знает тайну золота коммунистической партии.
Нам пришлось задержаться на базе наци на неделю, пока эксперты американос не подтвердили выводы Мэрайи о безопасности выведенных доктором гринго новых микробов. За неделю бывшие узники отъелись и получили медицинскую помощь. Во время боя погибли девять человек, в том числе два семилетних мальчика, которые взорвали пусковую установку ракет. Еще четверо были ранены, в том числе – старый индеец, о котором я упоминал. Он, и чилиец, мастер замков и запоров, были очень плохи – у чилийца оказалась последняя стадия туберкулеза. Военный врач янки считал, что они умрут.
Николао не грозила смерть от болезни или увечий. Его состояние было стабильным. Врач-янки сказал, что в хорошем госпитале Николао поправится, но никогда не сможет ходить. Николао впал в депрессию. Он все время просил водки или спирта, а выпив, требовал револьвер. Сильный, умелый человек, он не хотел гадить под себя, как древесный слизень. Жизнь в каталке не представляла для него интереса. Однажды Николао завел разговор о револьвере, когда был трезвый.
-Подожди немного, амиго, - сказал я ему. – Мы вернемся в Пуэрто-Ардоно, и посоветуемся с лучшими специалистами. Если все они скажут, что ты обречен – я дам тебе револьвер.
Чтобы Николао не сделал глупость, когда был пьяный, я оставлял с ним Ардона. Трудно сказать, понимал ли этот необыкновенный пес, что от него требовалось, но мне было спокойнее, когда Ардон спал в комнате Николао.
Обратно мы ехали с комфортом – Эухенио прислал санитарные вездеходы, чтобы нас эвакуировать. Врач-янки собирался нас сопровождать, но в этом не оказалось необходимости: старый индеец и чилийский мастер замков умерли ночью накануне отъезда, а других тяжелораненых у нас не было.
Вернувшись домой, я не смог узнать наш двор. Мои соседи отремонтировали решетчатый забор, привели в порядок растущие во дворе деревья и, кажется, даже посадили пару новых. Разбили цветочную клумбы и выстроили детскую площадку. А посреди двора теперь возвышался Дом Для Собаки – назвать это эпохальное сооружение конурой у меня язык не поворачивается. Ардон внимательно обнюхал нововведения, пометил все кусты и деревья, вильнул мне хвостом и… ушел к себе.
-Слава Богу! – счастливым голосом воскликнула встречающая нас донна Лаура. – Ему понравилось!
Конечно, большую часть ночей пес проводил у нас, но мне кажется, он оценил Дом, который построили ему новые амигос. Соседи доверяли ему воспитание своих детей и, надо сказать, количество синяков, шишек и разбитых носов сразу сократилось, как только Ардон принял свое новое назначение. И я сразу же чувствовал недовольство и огорчение соседей, когда мы уезжали и брали с собой собаку.
На следующий день мы с Николао и Ардоном отправились к Эухенио. Я хотел показать Николао лучшим в Ардонии врачам, к тому же надо было поговорить о многих вещах, накопившихся за время нашей поездки в Европу. Хотел я и повидать Джима Хокинса. Его дело еще не было закончено, но в целом перспективы выглядели обнадеживающими. Я подумал, что наследнику миллионного состояния, убирающему собачье гуано, будет приятно это услышать.
Эухенио нам очень обрадовался. Полагаю, что в первую очередь это касалось Ардона Второго. Он сказал несколько ободряющих слов Николао, перед тем, как отдать его в руки эскулапов, улыбнулся мне и Мэрайе и минут десять здоровался с кобелем. Честно сказать, я никогда раньше не сидел, чтобы этот суровый сдержанный пес прыгал и ласкался, как полугодовалый щенок. Я знал, что Эухенио не ошибся, когда отдал эту собаку мне – у него было невероятно тонкое чутье, и он никогда не ошибался в отношении собак; но в этот момент мне показалось, что все-таки он ошибся. Мэрайя посмотрела на меня и поправила:
-Они просто лучшие амигос, Серхио.
Было чудесное утро – яркое и солнечное, и мы расположились на веранде, и Ардон Второй сидел вместе со всеми за столом, подложив под себя хвост, и в волнении привставая, когда слуги приносили какое-нибудь новое аппетитное кушанье.
-У нас есть хорошие новости, - сказала Мэрайя.
-Хорошие для Джима Хокинса? – уточнил Эухенио.
-И для него тоже.
-Правда, кусок космического корабля придется отдать янки, - добавил я. – Я пообещал Джону Смиту, что янки смогут исследовать корабль пришельцев, если он поможет выручить Николао.
Эухенио уставился на меня с любопытством.
-Поподробней можно?
-Си, амиго.
Я проглотил то, что было у меня во рту и начал.
-В истории Джима Хокинса существовали две пружины. Вторая – это борьба за его наследство. Вместо проверенной Скотланд-Ярдом домработницы в дом Иезекии Максорли проникла агент наци.
-Двойник, - уточнила Мэрайя.
-В этой истории столько двойников, что я уже с сомнением гляжу на себя в зеркало, не зная – кого я там вижу?
Эухенио рассмеялся, а я продолжил.
-Вероятно, деньги нужны были наци на продолжение исследований в области ядов и биологического оружия. Наци собирались произвести микроб, который убил бы черных, желтый и коричневых людей, оставив одних арийцев.
-А как же евреи? – спросил Эухенио. По всей вероятности, они с Мэрайей знали о наци что-то, чего не знаю я, потому что засмеялись, а я не понял, при чем тут евреи.
-Я не догадалась спросить у кишечной палочки, натаскивали ли ее на евреев, - смеясь, ответила Мэрайя.
-Дело не в этом, - продолжил я. – Иезекия Максорли интересовался загадочными явлениями, вроде летающих тарелок. И наткнулся на нечто стоящее. Он раздобыл два артефакта, которые будто бы являются ключами к кораблю пришельцев, найденному на одном из плато Амазонии.
-Будто бы или являются? – уточнил Дуарте.
-Я не знаю, амиго. Боюсь, что никто этого не знает. За этими артефактами охотятся все разведки Европы. Возможно, что и янки тоже. Может быть, наци также знали про артефакты и космический корабль, и планировали завладеть не только деньгами Максорли, но и артефактами.
-Но артефакты исчезли, - вставила Мэрайя. – Хотя, мы предполагаем, где они могут находиться. У нас также и подборка бумаг, в которых указано местонахождение корабля.
У Эухенио заблестели глаза.
-И где, по-вашему, артефакты?
-Один из них, по-видимому, украл Джим Хокинс, когда сбежал из дому. А второй – у его матери, которая на самом деле не умерла, а сбежала вместе с «половинкой ключа». Как ты правильно предполагал – она – агент МИ6А, приставленный к специалисту по ядерной энергетике. Ее зовут Дженнифер, и она болтается где-то здесь. То ли хочет объединить «половинки», то ли – предупредить сына о грозящей ему опасности. Не только мы догадываемся, что у Джима может быть эта хреновина.
-Неплохо, - полковник радостно потер руки. – Вы привезли из Европы хорошие новости. Конечно, с янки придется поделиться, но даже половина космического корабля пришельцев – это гораздо лучше, чем одни только наркотики.
У Эухенио свои заботы. Ему надо наполнять казну и поддерживать безопасность Ардонии.
Мэрайя взглянула на меня, и я кивнул.
-Это не все новости, амиго. Мы привезли тайну золота коммунистов.
У эль диктаторэ округлились глаза.
-Дьявол искушал нас, амиго, - сказал я, потому что мы знали друг друга слишком давно, чтобы что-то скрывать. – Дьявол сильно искушал нас. Но мы молились Иисусу, и Он не дал дьяволу одержать верх.
-Аминь, - Эухенио перекрестился, и мы последовали его примеру.
-Нам помогла девушка-кубинка, - сказала Мэрайя. – Агент Фиделя. Она умерла. Возможно, часть этих денег принадлежит Кастро. На острове голодают дети.
Глаза Эухенио сверкнули. Эль диктаторэ сориентировался по компасу и сделал в сторону Острова Свободы жест Эфенберга .
-В Ардонии тоже есть голодные дети и бездомные собаки, - решительно сказал Дуарте.
Мне показалось, это было верное решение. Разведка Фиделя обрекла Хелен Альварес на смерть своими биологическими опытами. Эухенио не знал об этом, но разве перед лицом Всевышнего имеют значение наши мелочные резоны? Я подумал о Хелен. Ее фамилия была Альварес, и она умерла, как дочь английского лорда. Но она не была дочерью Альвареса, хотя и носила его фамилию. Она была нашей сестрой. Сестрой несчастного Педро, которому вместо перевязки сделали летальную инъекцию. Авария, в которую угодил бедный мучачо, была подстроена. Теперь я в этом уверен.
Наш обед подходил к концу, и Эухенио велел позвать уборщика Джима, чтобы благородные синьор и сеньорита могли поведать ему о его судьбе. Уборщик Джим вошел, беспрестанно кланяясь, и повторяя «масса» и «сэр» настолько часто, что я стал опасаться – не слишком ли хорошо вжился наш подзащитный в свою новую роль? Эухенио предложил Джиму Хокинсу присесть, и тот сделал это с величайшей осторожностью и множественными оговорками, поскольку, когда негр сидит в присутствии эль диктаторэ, это может быть расценено, как неуважение. Увидев это, я всерьез встревожился за его рассудок.
Я снова стал пересказывать историю нашей поездки в Европу, и последовавших за ней приключений в Ардонии, на этот раз со всеми подробностями, которые могли заинтересовать Эухенио – он ведь тоже слушал мой рассказ. Джим охал, кланялся, крестился и извинялся, поскольку бестолковый негр доставил почтенному синьору столько хлопот. Когда Эухенио весь этот цирк начал надоедать, он прикрикнул на Джима, и тот замолчал, демонстрируя куда большую остроту ума, чем можно было предположить по его предыдущему поведению.
Когда я дошел до несчастья, случившегося с Николао, Джим был настолько искренне потрясен и расстроен, что даже забыл изображать обезьяну с болезнью Дауна.
-О, Иисус! – воскликнул он, заламывая руки. – Из-за меня синьор Николао никогда не сможет встать с постели!
Его лицо исказилось от горя, но в следующую минуту, в глазах Джима блеснула надежда.
-Разрешите сказать, синьор диктаторэ! – обратился он к Эухенио, и, получив позволение, продолжил. – Мой придурковатый папаша, царство ему небесное, был очень умным человеком. Он рассказывал нам об одном русском гимнасте. Его зовут Валентино Дику, он выступал в цирке, упал с трапеции и сломал позвоночник, как синьор Николао. Врачи сказали, что он будет только лежать и гадить под себя, как морской огурец, но синьор Дику не согласился. Он придумал, как можно научить себя снова двигаться. Не только стал ходить, но и опять выступал в цирке. Потом стал знаменитым и помогал другим людям, которые не могли ходить. Папаша приводил его, как пример трудолюбия и целеустремленности, - с отвращением заметил Джим. – Когда я получу наследство, я оплачу лечение синьора Николао у синьора Дику. Ведь синьор Николао покалечился из-за меня.
Эухенио улыбнулся. Страну, в которой даже негры, убирающие собачье гуано, способны рассуждать столь здраво, ждет великое будущее, - читалось на его лице. Вечером, когда были готовы результаты обследования Николао, Эухенио лично сел к компьютеру и нашел во Всемирной Паутине клинику синьора Дику. Мы с Мэрайей составили письмо к синьору Дику, и приложили к письму рентгеновские снимки и результаты томографии. Эухенио не хотел ничего говорить Николао, пока мы не получим ответ, но я настоял, поскольку знал, что для Николао сейчас главное – это обрести надежду. Мы написали, что полностью оплатим лечение нашего амиго, а Эухенио гарантировал наши слова от имени Ардонии.
Когда я рассказал о словах Джима Хокинса Николао, он произнес несколько слов по-русски. Я думаю, это были ругательные слова, поскольку я слышал от него их и раньше. Потом он сказал, что мы не даем ему спокойно умереть, и чтобы мы шли в задницу. Это был очень хороший признак. С тех пор, как мы нашли Николао в подвале у наци, он редко ругался и ни разу не послал никого из нас в задницу. Мэрайя согласилась со мной. Она считала, что Господь способен укрепить дух даже самого отъявленного коммуниста, если за него молятся добрые католики.
Я попросил Эухенио не выпускать Джима Хокинса, пока мы не найдем Дженнифер. Конечно, она – его мать, но я подумал, что было бы глупо столько времени играть в эту сучью игру, и подставить нашего клиента в тот момент, когда до окончания остались считанные ходы. Эухенио согласился, и вспомнил, что мы забыли спросить Джима про артефакт. Было уже три часа ночи, но несчастного сборщика гуано незамедлительно доставили к эль диктаторэ. Я слышал, как в коридоре, когда его вели, Джим плакался солдадос, что утром ему надо снова убирать гуано, а он совсем мало спал и обязательно что-нибудь перепутает.
Когда Эухенио стал спрашивать Джима про артефакт, заспанный чернокожий поначалу не понял, потому что никто не собирался говорить ему о корабле пришельцев. Потом он перепугался, полагая, что его спрашивают о какой-то хреновине, которую он мог украсть во дворце. Наконец, до него дошло.
-А! – воскликнул чернокожий. – Но это очень древняя история, синьор диктаторэ, масса, сэр! Я как раз собирался удрать из дому, потому что папаша меня совсем достал, синьор диктаторэ, масса, сэр. А накануне вечером он притащил какую-то хреновину. Квохтал над ней, как наседка. «Слава Богу! Я нашел ее! Она – бесценна!» Я подумал, что эта штука здорово дорогая, или сделана из какого-нибудь ржавого золота, чорт бы ее побрал, прошу прощения, синьор диктаторэ, масса, сэр. Ну, я и стыбзил ее, когда он заснул, а я наводил ревизию в его бумажнике. Потом, когда я уже приехал в Америку, я показал эту хреновину одному ювелиру. Думал продать, и начать собственный бизнес. Ювелир сказал, что это дерьмо, прошу прощения, синьор диктаторэ, масса, сэр, может заинтересовать только какого-нибудь долбанутого коллекционера, но и тот не даст за него больше пятнадцати оленей. Тогда я подумал, что от моего папаши никогда не было никакого проку, и что он опять меня обманул. Я дал ювелиру десять оленей, и он сделал мне их этой хреновины крестик. Я освятил его в церкви Святого Петра и с тех пор ношу, как память о доме.
С этими словами Джим расстегнул ворот и почтительно показал Эухенио крест из непонятного металла, который висел у него на шее. Мэрайя отвернулась и беззвучно смеялась. Эухенио выглядел разочарованным. В этот момент он думал, что у страны, которую населяют такие тупые негры, нет будущего. Ардон Второй подошел к Джиму, обнюхал его и сморщился, словно собирался чихнуть.
-Надо будет пригласить падре Виктора, чтобы решить, что делать с золотом коммунистов, - зевнул Дуарте. – А ты можешь идти спать, - отпустил он Джима.
-Пусть Николао останется здесь, под наблюдением врачей, - сказал полковник. – Если хотите, тоже можете здесь оставаться. В доме много свободных комнат.
-Извини, амиго, - я улыбнулся, потому что собирался рассказать ему забавную историю. – Нас ждут.
-Если быть совсем уж точными, ждут его, – Мэрайя указала на пса.
-Он играет с соседскими детьми, - пояснил я. – И присматривает за ними. Женщины недовольны, когда мы надолго забираем его.
Эухенио засмеялся.
-Мы приедем завтра, вместе с падре, - пообещал я.
Наутро я пошел к падре пешком.
Утром два часа дня называть непривычно, но после беседы с Эухенио, затянувшейся далеко за полночь, я смог осознать себя только к полудню. Мэрайя любит ездить на автомобиле, потому что она молодая и много тренируется. Я ни разу не описывал тренировки Мэрайи, и теперь спрашиваю себя – почему? Наверное, потому, что в них слишком мало от того, что мы обычно называем спортом. Слишком мало человеческого. Потребовалось бы чересчур много пояснений, но я не могу их дать, потому что сам не всегда понимаю, почему она делает так, а не иначе. Иногда Мэрайя обращается ко мне за советом и я помогаю ей, чем могу. Иногда я сам пытаюсь вмешиваться в этот загадочный процесс, и тогда Мэрайя смеется.
Так вот, Мэрайя любит ездить на автомобиле, потому что молодые вообще любят автомобили, и она достаточно тренируется, чтобы говорить, что авто экономит ее силы. Я уже давно не тренируюсь, разве что в пивной, и мне не надо экономить силы. Поэтому я люблю пройтись пешком. Разумеется, когда над городом не летят попугаи. К тому же, мне надо собраться с мыслями. С тех пор, как я последний раз видел падре, мне пришлось много грешить, и надо не упустить ничего, когда придет время каяться. Эухенио хочет привлечь падре к распределению золота русских коммунистов. Об этом тоже стоит поговорить. Падре очень добр, и его доброта не позволяет падре требовать от людей, как требовал от них Иисус. Падре захочет накормить всех голодных, и поселить в дома всех бездомных. Но деньги коммунистов когда-нибудь кончатся, и эти люди снова потеряют и жилье и пищу. Я приготовил большую речь, чтобы сказать ее падре Виктору, но достойный пастырь опередил меня.
-Сын мой Серхио! – стремительно наложив благословляющие персты, падре ухватил меня за рукав и потащил к исповедальням. – Тебя хочет видеть черная женщина. Она здесь, в комнате. Не хочет спасти свою душу, не поговорив с тобой.
Мои мысли немного сбились, потому что я думал совсем о другом. Но к тому времени, как падре буквально впихнул меня в тесную каморку исповедальни, я уже сообразил, кто меня ждет. Я только не мог понять – зачем я ей нужен?
-Хола, Серхио, - в полумраке исповедальни я разглядел темную фигуру на жесткой скамье.
-Хола, Дженнифер, - ответил я. – Я думал, нам придется искать тебя по всей Южной Америке.
Я присел на другой край скамьи.
-Я – не падре, Дженнифер, и не умею отпускать грехи. Я просто хочу покончить с этой историей, которая уже давно пахнет гуано.
-Я тоже, Серхио, - сказала она. – Я устала.
-Я знаю, что ты расскажешь мне много интересных вещей, - сказал я. – Но я не знаю, можно ли верить хоть чему-то, из того, что я услышу. Сначала я думал, что тебя убили. Потом я подумал, что ты убежала, чтобы предупредить Джима об опасности. Потом оказалось, что две половинки Очень Опасной Вещи сосредоточились в ваших руках – у тебя и у Джима.
-Ты узнал об игре, и понял, что в игре не бывает матерей, сыновей и амигос, - подхватила Дженнифер. – Ты не знаешь, хочу я обнять моего сына, или сейчас я – самый опасный для него человек? Так?
-Си, - согласился я.
-Я устала, Серхио, - сказала Дженнифер. – Мне надоела игра.
Она сунула руку в потайной карман, и я приготовился ударить ее, если она достанет револьвер. Но она вытащила только одну маленькую вещицу, положила ее на скамью и подвинула ко мне. Половину таинственного артефакта.
-Мы попали в гуано, Дженнифер, - я повертел артефакт в пальцах и опустил в карман пиджака. – Если бы мы смогли добраться до корабля пришельцев, вас с Джимом оставили бы в покое. Кому нужны эти куски железа, если на корабль уже наложили свою лапу янки? Но твой сынок с дурьей башки сделал из своей половинки нательный крест. Второй половины артефакта не существует. Я могу помочь тебе и Джиму с убежищем, но как только вы заявите права на миллионы Иезекии Максорли – вас тут же возьмут за шоппу (я позаимствовал это русское выражение у Николао, но, мне кажется, Дженнифер хорошо поняла его смысл). Никто не поверит, что глупый негр безвозвратно испортил артефакт. За вами будут гоняться, пока не снимут с вас кожу.
-Никто не поверит, что глупый негр безвозвратно испортил артефакт? – Дженнифер расхохоталась. – Ты тоже не верь глупому негру, Серхио! В тринадцать лет Джим ухитрился слинять из дома, хотя за ним пристально следила нацистская ищейка Ани, и не самый дерьмовый агент МИ6А, смею тебя заверить. Он провел нас за пенис, как малых детей.
-Малых детей не водят за пенис, - поправил я. – Это удел людей взрослых и опытных. Я обязательно поговорю с Джимом. Думаю, тебе пока лучше оставаться у падре. Я почти поверил тебе, Дженнифер, но последнее слово все-таки скажет Джим.
-А если Джим скажет не то слово? – поинтересовалась Дженнифер.
-Джим не прошел школу игры, - пожал я плечами. – Он не попросит, чтобы тебя убили. Но он и не захочет, чтобы ты командовала им, как в детстве. Возможно, он захочет, чтобы ты жила где-нибудь в другом месте. Я не знаю. Но Джим – добрый католик, он не допустит, чтобы его мать голодала.
Я знаю Джима Хокинса. Когда я скажу ему, что его мать жива, он станет прыгать от радости и исполнит какой-нибудь негритянский танец. Но мне надо было понять Дженнифер, потому что пути игры неисповедимы. Если она не смирилась, если в ее глазах блеснет оскорбленная гордыня, мне придется застрелить ее, хотя бы даже и в церкви.
-Мы все получаем ровно то, что заслужили у Отца нашего, - ответила Дженнифер, и ее плечи чуть дрогнули. – Я могла бы обмануть тебя, Серхио, но обман не даст мне ни искупления, ни спасения души. Я долго служила людям, полагая, что служу Иисусу, но оказалось, что все это время я служила дьяволу. Я была не слишком хорошей матерью, может быть, Джим отречется от меня, и мне придется уйти. Но это не самое страшное, Серхио. Самое страшное – если Иисус не захочет меня простить.
-Иисус никого не отталкивает, сестра, - сказал я. – Я постараюсь принести тебе хорошие новости.
Я вышел из исповедальни, и падре Виктор с хитроватой улыбкой на круглом добродушном лице тут же завладел моим вниманием.
-Как думаешь, сын мой, эта женщина говорит правду? – спросил падре, когда мы отошли, и она не могла нас услышать.
-Я не знаю, святой отец.
-Она много говорит об Иисусе.
-В игре часто говорят об Иисусе, - я пожал плечами.
-Об Иисусе нельзя говорить в игре, - покачал головой падре Виктор. – Ты хотел мне что-то рассказать, амиго?
-Си, падре. У нас возникла проблема.
-К священнику всегда приходят с проблемами, - улыбнулся он.
-Мэрайя нашла сокровища русской коммунистической партии.
-Твою мать! Грешен, прости меня, сын мой, - падре ошеломленно потряс седой головой. – Теперь мы можем накормить всех голодных!
-Я знал, что вы так скажете, святой отец, - я пристально посмотрел старому священнику в глаза. – Мы не должны кормить голодных. Мы должны научить их не быть голодными. Эухенио просил привезти вас к нему. Он считает, что этот вопрос нельзя решить без священника.
Некоторое время падре Виктор переваривал мои слова. Потом утвердительно кивнул.
-Я поеду к эль диктаторэ. Но сначала я должен помолиться. Я хочу понять, говорил ли нам Иисус то, что сказал я, или Он говорил то, что сказал ты.
-Я подожду вас, святой отец, - я почтительно поклонился и оставил его наедине с Богом. Потом позвонил Мэрайе, и сказал, что она может заехать за нами через двадцать минут. Когда я клал телефон в карман пиджака, рука наткнулась на артефакт.
Люди играют в игры, которые убивают в них Святый Дух Божий. Людская мораль по большей части состоит на службе у сатаны. Те, кто, играя в игру, убивает своих матерей, отцов, братьев, считаются героями. А те, кто, подобно семье Пересов, выращивают опий и грабят гасиендадо – негодяями. Гринго не любят Эухенио Дуарте не за то, что он диктатор, поправший их засранную демократию, а за то, что он поставил все с головы на ноги. В Ардонии могут торговать наркотиками и рабами, и доверять револьверу в кармане больше, чем полицейскому на углу, но в Ардонии не любят дьявола. Поэтому, когда Господь нашел космический корабль пришельцев, Он отдал его нам. Конечно, в кармане у меня только половина артефакта, но теперь, поразмыслив, я решил, что вторая половина действительно существует. Джим Хокинс – очень хитер, совсем как та самая обезьяна, про которую вы уже пару раз слышали.
Мэрайя подъехала именно в тот момент, когда падре закончил читать молитвы и вышел ко мне на крыльцо кафедрального собора Пуэрто-Ардоно.
-Ты уже виделся с Дженнифер? – спросила она, получив благословение падре.
-Си, - согласился я. Я никогда не спрашивал, откуда она все знает. Бог создал этот мир для Мэрайи, и мне доставляло удовольствие размышлять об этом. Не понимаю мусульман, считающих вино изобретением дьявола – ведь если бы я тогда не напился, то не поехал бы на невольничий рынок.
-Я все утро изучала документы, которые передал нам Гиви, - сказала она чрезвычайно довольным голосом. – Похоже, артефакты – не ключ к кораблю, а ключ к тому пространству, в которое пришельцы поместили свою летающую тарелку. В отчете пропавшей экспедиции сказано, что они могли видеть корабль, приведены даже фотографии, но никто не мог ни коснуться летающей тарелки, ни войти в нее, хотя люк был распахнут настежь. Он обсуждали возможность транспортировать корабль пришельцев вместе с куском скалы, в которую он заключен, но тут записи обрываются.
-Все это настолько необычно, что я буду последней задницей, если не побываю в этом затерянном месте, - закончила свою речь Мэрайя.
-Будьте осторожны, амигос, - покачал головой падре. – Никто не знает, в каком обличье может подстерегать нас дьявол.
-Иисус всегда с нами, - улыбнулась Мэрайя. – Он защитит нас от сатаны.
Чувствуя, что совет опять затянется до глубокой ночи, я попросил своих амигос подождать, пока я поговорю с Джимом Хокинсом. Они согласились, и я отправился навестить сборщика гуано.
-Хола, Джим! – приветствовал я его.
-Буэно, синьор Серхио, масса, сэр! – искренне обрадовался мне Джим. В Доме на Зеленом Холме все знали меня, и сборщика гуано не станут ругать, если он отвлечется от дела, чтобы ответить на мои вопросы.
-У меня для тебя есть новость, - пока я не стал говорить, что это новость плохая. – Твоя мать жива.
-О, чорт! – Джим вытаращил глаза. – Значит, старушка не окочурилась? Вот здорово-то! Конечно, мамочка была порядочной занудой, но все-таки здорово, что она жива, правда, синьор Серхио?!
Джим улыбался во весь рот и приплясывал, как это принято у черных, когда они волнуются.
-Здорово-то здорово, - сказал я с сомнением. – Действительно здорово было бы, если б я знал, можно ли твоей мамочке доверять.
Я рассказал ему все, что знал, и, если судить по глазам, у бедного малого основательно перекосило крышу. Так бывает, когда пропустишь удар, которого ты не видел.
-Чорт!! – визгливо воскликнул Джим Хокинс. – Чорт!!! Это выходит – моя мамочка, эта старая овца – какой-то засранный Джеймс Бонд в юбке?! То есть, ты что – всерьез думаешь, что она хочет типа меня укокошить?!
Он стал подпрыгивать и так размахивать совком для сбора гуано, что я предпочел отступить на пару шагов.
-Я не знаю, что сказать тебе, Джим. В игре нет ни матерей, ни сыновей, ни братьев.
Он неожиданно успокоился, положил совок на траву и серьезно заметил:
-Наверное, дьявол изобрел эту собачью игру.
-Си, - согласился я. – Игру изобрел дьявол. Но играют в нее люди.
-Ну, да, - несколько раз кивнул головой Джим. – Моя мамаша, например…. Знаете, синьор Серхио, я все же рискну.
-В каком смысле?
-Возьму старуху на поруки. Все-таки, она – моя мать. Конечно, она не идеальная мамаша, но ведь у людей бывает и не такое. Если она вконец охренеет и захочет меня прикончить – Бог ей судья. Я считаю, что вы выполнили наш договор, синьор Серхио. Только,… если можно,… я хотел бы, чтобы, когда я встречусь с ней первый раз, вы или сеньорита Мэрайя были поблизости… на всякий случай.
-Си, - согласился я. – Но тебе придется убирать собачье гуано до самого вечера.
Джим улыбнулся.
-Чем больше я узнаю о жизни, - философски заметил чернокожий, - тем больше думаю, что убирать гуано за собаками – не самая плохая участь.
Я с удовольствием пожал руку этому доброму человеку, и оставил его работать, а сам направился на веранду большого дома, где мои амигос уже довольно давно обедали.
-Синьор Серхио!
Я обернулся.
-Синьор Серхио! Я подумал, что эта хреновина – наверное, важная вещь, раз меня вызвали к эль диктаторэ посреди ночи.
Джим Хокинс протянул мне вторую половину артефакта.
-Когда речь идет об очень важной вещи, лучше сделать вид, что ее у тебя нет, верно, синьор Серхио? Я действительно хотел сделать из нее крестик. Но ювелир сказал, что его инструменты не могут обработать этот металл. Я подумал, что это может быть важно, и не стал ее выкидывать.
-Это – вторая половина ключа от космического корабля инопланетян, - сказал я Джиму. Не следует лгать, когда в том нет необходимости.
-Наверное, я мог бы продать эту штуку, - сказал Джим Хокинс с некоторым сожалением. – Папашу грохнули из-за нее?
-Си.
-Тогда, хорошо, что я не стал ее продавать….
Мы улыбнулись друг другу, и Джим Хокинс отправился убирать собачье гуано. Ардонцы – сообразительный народ. Сообразительный и благочестивый.
Когда я присоединился к амигос, падре, энергично жестикулируя, развивал мою утреннюю идею – надо научить голодных не быть голодными. Во-первых, говорил падре Виктор, следует открыть бесплатные школы, где всех ардонцев независимо от возраста научили бы письму и счету, чтобы гринго не могли обсчитывать моих сограждан. Во-вторых, для бродяжек и детей бедноты следует открыть колледжи, где детей будут кормить и обучать. Девочки смогут выучиться на портних, официанток и проституток, а мальчики – на боксеров, солдадос, водителей такси, наркоторговцев и уличных грабителей. Для детей рыбаков можно сделать морской лицей, в котором станут готовить пиратов и контрабандистов. Мэрайя пыталась сказать что-то про врачей, инженеров и летчиков, но падре и Эухенио отмахивались от нее, увлеченные идеей всеобщего образования ардонцев.
-Выпей, амиго! – Дуарте налил мне большой бокал вина. Я выпил, и вспомнил старого Ардона, а потом почему-то вспомнил Хелен, которая не была дочерью Альвареса.
-Пусть янки организуют для наших детей летние лагеря, - сказал я. – Они все равно будут болтаться на нашей земле, исследуя корабль пришельцев…. Путь они построят на севере не военную базу, а исследовательский центр….
-Еще расскажи нам про инженеров, - хмыкнул полковник Дуарте. – У меня есть два инженера – они уже четыре года не могут починить наш бомбардировщик.
-Конечно, нам нужны инженеры, - сказал я, нисколько не смущаясь. – Надо построить завод по очистке опия, чтобы не травить гринго всякими суррогатами. А если у нас станет много проституток, придется строить многоэтажные публичные дома, и для этого тоже нужны инженеры. Николао рассказывал, что их столица Москва развалилась в конце прошлого века, когда со строек выгнали всех инженеров, и назначили на их место разбойников и иноверцев.
Эухенио молча налил мне еще вина, и я выпил.
-Когда у нас будет космический корабль, нам потребуются офицеры и солдадос с высшим образованием, - продолжил я свою мысль. – Иначе наши побрекитос спалят не только Колумбию и Венесуэлу,…
-Хрен с ними, - махнул рукой эль диктаторэ.
-… но и могут повредить нашу Ардонию!
Эухенио посмотрел на меня и задумался.
-Не надо, чтобы они повредили Ардонию, - покачал головой полковник, и я понял, что моя речь произвела на него впечатление. – Кстати, с чего ты взял, что у нас будет космический корабль?
Я выпил еще вина и выложил на стол две половинки артефакта.
-Ты очень хитрый, Серхио, - сказала Мэрайя и засмеялась. Я подумал, что не стоило рассказывать про обезьяну, и что теперь эта обезьяна будет преследовать меня всю жизнь.
Падре и Эухенио поинтересовались, чему это она так заразительно смеется, и Мэрайя рассказала им про обезьяну. После этого мы очень долго говорили друг другу – «А ты – хитрый!» - и хохотали, совершенно забыв о том, зачем собрались.
Потом падре благословил нас и наши затеи, и, покачиваясь, как рыбацкая шхуна в сильный шторм, отправился служить мессу. Эухенио приказал солдадос, чтобы они отвезли падре в церковь, но падре Виктор наотрез отказался, мотивируя это тем, что в машине он уснет, и Пуэрто-Ардоно останется без мессы, что, несомненно, есть грех перед Господом. А мы втроем стали обдумывать организацию экспедиции за кораблем пришельцев.
Для начала Мэрайя рассказала нам историю Джима Хокинса – не нашего Джима, а мальчика из книжки про пиратов. В книжке они тоже отправились на поиски сокровища, но оказалось, что команда корабля, которую наняли незадачливые кладоискатели, состоит сплошь из пиратов, которые охотятся за тем же самым сокровищем. Я выпил еще вина и многозначительно поднял вверх указательный палец.
-Нам стоит поступить, как русский эль диктаторэ Сталлино! – сказал я, довольный, что такая умная мысль пришла в мою голову, после такого количества вина. – Надо объявить набор в экспедицию, и всех, кто придет наниматься – посадить в тюрьму. Потом еще раз объявить набор – и снова всех посадить в тюрьму. Ардония – маленькая страна, и в ней не может быть столько шпионов, чтобы после этого остался еще кто-нибудь. Поэтому, те, кто придет наниматься в третий раз – будут побрекитос, потому что они видели, как два предыдущих созыва посадили в тюрьму, и все равно пришли наниматься. А побрекитос – честные люди.
Эухенио посмотрел на меня, и налил мне еще.
-А ты – хитрый! – сказал полковник, шутливо грозя мне пальцем.
Мы засмеялись.
Я не помню, в котором часу завершилось наше веселое совещание. В тот вечер нам казалось, что все испытания позади, дело сделано, и нам предстоят теперь только приятные хлопоты. Дженнифер была первой, кто испортил мне праздничное настроение. Она ждала нас в той же маленькой исповедальне в кафедральном соборе Пуэрто-Ардоно, сидя на той же жесткой и холодной скамье, только теперь она сама была жесткая и холодная, потому что прошло уже много часов с тех пор, как она умерла.
-О! – сказал несчастный Джим Хокинс, и я понял, что он убит горем. Если вы часто общаетесь с чернокожими – достаточно услышать, как ваш собеседник говорит «О!», чтобы понять, что он в этот момент чувствует.
-О! – повторил Джим. Он принадлежал к тем черным, по которым не всегда можно сказать – плачет он в этот момент или скандалит, потому что они во всех случаях жизни говорят то же самое похожим голосом. Он ругался визгливым голосом, прыгал и катался по земле, а потом успокоился, и сказал совершенно нормальным голосом, что отомстит за свою маму, чего бы это ему ни стоило. Когда негр в такой ситуации говорит совершенно нормальным голосом – можете быть уверены: он сделает именно то, что пообещал.
-Ее убили из-за этой хреновины? – спросил он.
-Си, - сказал я.
-Те, кто играет в игру?
-Си, - сказал я.
Джим подумал немного, а потом выдал самое изумительное ругательство, которое мне только доводилось слышать.
Нам пришлось разбудить падре, потому что в храме был убитый покойник, а это непорядок. Потом мы отправились к Киске. Мне надо было вернуть ей револьвер, а Джиму – немного выпить, чтобы помянуть свою маму. Мэрайя молча вела машину – она выглядела не лучше нас с Джимом. Начинать все с начала, когда успех, казалось, совсем рядом – не лучшее известие перед рассветом.
-Нам надо остановиться, - сказал я, доставая револьвер. Мэрайя все поняла, затормозила у тротуара, и мы вышли. Наши враги хорошо представляю себе ход событий. Один артефакт был у Дженнифер, а второй – у Джима. У Дженнифер ничего нет, а Джим путешествует со мной и с Мэрайей. Любой побрекито может сообразить.
-Думаешь, это кто-то из старых знакомых? – спросила Мэрайя, избегая называть имя Кармен.
-Не знаю, амига, - ответил я. – Мы слишком глубоко в дерьме. На таком уровне сложно строить предположения.
-Дайте мне револьвер, - попросил Джим. – Хочу застрелить хоть одного.
Я колебался. Во-первых, Джим не уточнил, кого именно он хочет застрелить. Во-вторых, даже если бы он уточнил, легче бы мне от этого не стало. Джим был неплохим драчуном и пару раз грабил людей на улице, но он не убивал, и ни разу в жизни не стрелял из револьвера.
-Дай ему револьвер, - попросила Мэрайя. – Ему надо отомстить за свою мать.
Я дал ему пятнадцатизарядную девятимиллиметровую Беретту, которую в свою очередь, дал мне офицер из охраны Эухенио, когда мы покидали Дом на Зеленом Холме. Кроме того, у меня был мой старый кольт с длинным стволом, и револьвер Смита и Вессона, который  надо было вернуть Киске. Смит и Вессон я отдал Мэрайе, и мой пиджак испытал облегчение, расставшись со всем этим железом.
-Знаешь, Джим, - сказала я, когда он спрятал револьвер в карман. – Раньше я читал много историй, подобных твоей. Где сын мстил за мать, ну, и тому похожее. Там мститель всегда убивал своего врага, а после сам умирал от полученных ран.
-Э! – визгливо воскликнул Джим. – Ни хрена себе?! А что – по нормальному отомстить за мамочку никому не удавалось?!
-Может быть, и удавалось,  - я пожал плечами. – Только вот я об этом не читал.
Джим серьезно задумался. Во всяком случае, теперь он не станет палить из револьвера во всех без разбора. И вообще, как мне кажется, идея мести ассоциировалась у него теперь больше с хитростью, нежели со стрельбой из револьвера.
Если я правильно понимаю, разведки всего мира охотятся за этим траханным кораблем пришельцев. Информация о нем, к сожалению, была опубликована в открытой печати. Если бы проклятый корабль нашел какой-нибудь траханный Джеймс Бонд, было бы гораздо спокойнее. Но его нашли археологи-любители, интересующиеся историей инков. Они же нашли и ключи-артефакты, ну, а уж дальнейшую дорогу ключей, усеянную дураками и трупами, а также трупами дураков, мог проследить любой сыщик-любитель. Есть и еще одно обстоятельство. Если верить бумагам, которые принес нам Гиви, плато с потерпевшим аварию пришельцем (а кто, собственно, сказал, что он потерпел аварию?) находится в Боливии. Милорд говорил о пещерах ацтеков – это намного севернее. Но разве можно верить тому, что говорит инглезе? Ирландцу тоже нельзя верить, но все-таки, документы убедили Мэрайю больше, чем рассказ милорда. Итак, горная часть Боливии. Это хорошо для Ардонии, но не слишком хорошо для тех, кто за ним отправится.
Почему – хорошо для Ардонии? Потому что таким образом мы получали шанс сохранить контроль над кораблем пришельцев. Янки не могут сами сунуться в Боливию – это будет агрессия и гегемонистские устремления. А если в Боливию полезем мы – это всего лишь латиноамериканские разборки. Но крохотная Ардония не может послать в Боливию вооруженный отряд. Мы не можем захватить плато с пришельцами. Нам придется выкрасть этот корабль.
Тогда имеет смысл подумать вот о чем: кто, кроме нас реально может претендовать на это сокровище? Во всяком случае, ни русские, ни китайцы не смогут вытащить пришельца из Боливийских джунглей и незаметно провезти через половину земного шара. У Фиделя куча своих неприятностей. Конечно, и у Бразилии, и у Аргентины есть свои интересы с этом мире, но, честно сказать, единственной реальной силой в регионе все-таки остаются янки. Их можно любить или не любить, но ни одна страна Южной Америки не будет настолько глупа, чтобы поругаться с янки полностью и окончательно. А значит….
Скорее всего, мы столкнемся с силой, которая не принадлежит к нашему региону, но имеет здесь весьма большое влияние. Мы шли темными переулками, стараясь выбрать дорогу, которой ранее никогда не пользовались, и мне было проще коснуться Мэрайи, нежели окликнуть ее. Она обернулась, наши взгляды встретились в темноте. Это был уже не призрак Кармен – хорошей, но все-таки далекой от нас девушки. Возможно, интересы Ардонии пересеклись с интересами Святейшего Отца Папы. Нам предстояло выбрать между Богом и дьяволом, только теперь мы не знали, где – Бог, а где – дьявол. Мы снова оказались в гуано.
-Иисус сказал, - тихо прошептала Мэрайя. – Отдайте кесарю – кесарево, а Богу отдайте то, что принадлежит Богу. Богу не нужен корабль пришельцев. Святейший Папа играет не в свою игру.
Ее слова звучали уверенно, но в глубине души мы оба боялись. Один только Бог знает, что нужно Богу. На подходе к Киске Мэрайя провела разведку. Как мы и думали, никаких неожиданностей не было. Был побрекито с гранатометом, который должен был выстрелить в нашу машину. Возможно, ему просто предложили выстрелить в любую машину, чтобы позабавиться. Я удивляюсь, почему он не заснул или не выстрелил просто так, чтобы посмотреть, как это красиво. Изо рта у него капала слюна, и он постоянно идиотски улыбался. Я знал этого придурка – он живет в нашем районе уже двадцать пять лет. Допрашивать его бесполезно, потому что он не симулянт, а настоящий придурок. К тому же – он очень любопытен. Если ему сказали, что будет красиво, когда он выстрелит в автомобиль, он мог ждать полночи, пока не проедет машина, чтобы выстрелить и посмотреть на красоту. Весьма изобретательно, и я готов поклясться над кучей обезьяньего дерьма, что знаю, чью именно голову осенила столь необычная идея. Мы отобрали у побрекито гранатомет и отпустили его, дав для ускорения пинка в задницу.
-Мне грустно, Серхио, - сказала Мэрайя. – Когда я просила Бога послать мне немного приключений, то имела в виду совсем другое.
Я понял, что она имела в виду, но никому из нас не стало от этого веселее. Мне здорово надоело плавать в гуано, и я набрал телефонный номер Кармен Диас.
-Ты разбудил меня, амиго, - сказала Кармен на удивление бодрым голосом. – У нас здесь сейчас….
-Зачем ты убила Дженнифер? – спросил я без предисловий.
-Я не убивала ее. Чортова пута едва не отвернула мне голову. Это была самооборона.
Я знал, что она лжет, хотя не понимал, откуда пришло ко мне такое знание. Кармен предполагала, что причина смерти Дженнифер нам неизвестна. Она могла умереть от удара кунг-фу, вызвавшего внутренние повреждения, или от любой другой из тысячи причин, от которых умирают люди. Только вскрытие и анализ в полицейской лаборатории могли выявить причину, а полиция в Ардонии никогда никуда не спешила. Мы узнаем истинную причину смерти Дженнифер через неделю, если нам повезет. Но у меня в мозгу вдруг возникла полная целостная картина происходящего. Святейший Отец Папа тут не при чем. Мы снова боролись с демонами. Только на этот раз, это были не потусторонние силы, а люди, завербованные сатаной.
Дженнифер умерла от сердечного приступа, вызванного моментальным ядом наци, с которым так долго не могли разобраться инглезе.
Наци, бежавшие в Южную Америку после второй мировой войны – в основном это немцы и австрийцы. Но база-лаборатория, где мы нашли Николао, принадлежала итальяно! Кардинал Бертонелли, который сдал нас инглезе. Милорд и Кармен, которые помогали нам в нашем расследовании. Но они могли помогать и себе, поскольку были заинтересованы в результатах не меньше нашего. Немецкая ищейка Ани, которую так бездарно прохлопала МИ5.
А что сказала Кармен, тогда, в спортзале? «Фидель, мать его, запретил нам молиться Богу, Мать Его!» Ни один католик не посмеет так помянуть имя Божье! Она не верит в Бога, потому что она – коммунистка. Агонизирующий режим Фиделя, итальянские фашисты, и замаранные участием в пятой колонне инглезе. Возможно, Хелен Альварес была единственном человеком, единственной настоящей жемчужиной во всей этой куче гуано! Ах, да, я еще забыл старину Мартина Джей точка Крэбба!
Тут я вспомнил о кубинце Педро Валентайне. Круг замкнулся. Все герои заняли свои места.
-Ты молчишь? – спросила Кармен. – Сначала решил обвинить меня сразу во всем на свете, а теперь не знаешь, что сказать? Где ты?
-Я хотел предложить тебе бежать, - сказал я, - Но теперь вижу, что в этом нет смысла.
-Почему? – насмешливо спросила Кармен.
-Потому что я найду тебя, чортовы суку, и оттрахаю в задницу! – визгливо заорал Джим Хокинс. Я плохо слышу, и мой телефон часто работает в режиме громкой связи.
-Я люблю, когда меня трахают в задницу, - засмеялась Кармен. – А у тебя большой пенис? Бойся меня разочаровать. Если мачо разочаровывает меня, я откусываю ему болас.
Кармен Диас – настоящая кубинка. Даже оказавшись по горло в заднице, она продолжает чувствовать себя непобедимой. Впрочем, она пока не поняла, где оказалась, а я не спешил ее информировать. Дьявол всегда терпит поражение в схватке с людьми, потому что считает себя умнее творений Божьих. Я – всего лишь боксер, который с годами научился держать в руках кинокамеру. Но Эухенио Дуарте – совсем не новичок в игре. И профессионалы, которые его окружают, будут слегка хитрее Кармен Диас. Как та обезьяна. Я вспомнил про обезьяну и засмеялся.
-Раньше я думал, что при определенных обстоятельствах, мы могли бы составить команду, Кармен, - сказал я.
-Могли бы, - согласилась она, подчеркнув «бы». – Если бы ты вовремя выбрал нужную сторону. Это тебе никуда не деться, Серхио, а не мне. Пока ты доберешься до меня – вся игра будет знать, у кого артефакты. Кто теперь в заднице? И сколько ты тогда проживешь?
Мэрайя подняла палец. Это означало, что наши приборы локализовали положение Кармен. Возможно, ее приборы так же следили за нами.
-Ты очень хитра, Кармен, - сказал я, и снова вспомнил про обезьяну. – Я не могу сдерживаться, когда вспоминаю про обезьяну, - сказал я и расхохотался.
-Про какую обезьяну ты говоришь? – я чувствовал, что Кармен начинает нервничать, но ничего не мог с собой поделать. Антонио Бертонелли где-то рядом с нами. Он хочет отомстить за свое унижение на ринге, потому что он – сицилиец. А поскольку он хочет отмстить – он промахнется. Но ситуация слишком щекотливая, чтобы кардинал Бертонелли рискнул послать в Ардонию кого-то, кроме этих двоих.
И мне, и Кармен, надо было удержать собеседника на месте. Кармен – чтобы Антонио Бертонелли успел приладить свое снайперское ружье. Мне, - чтобы к Кармен успел приблизиться мой амиго. Они уже встречались раньше – в Персидском заливе. Безбожница Диас помогала мусульманам. Тогда ей чудом удалось уйти. Второго чуда не будет. Коммунисты делают ошибки и ничему не учатся, а мой амиго очень умен. Умнее той обезьяны, о которой вы знаете.
Надо сказать, ночью я представляю лучшую мишень для снайпера, чем Джим или Мэрайя. Герои боевиков говорят: «Я был уверен, что он очень хочет отомстить мне и обязательно промажет». Я тоже был уверен, что Антонио очень хочет мне отомстить….
Я знал, что происходило в комнате у Кармен, знал, как если бы видел собственными глазами. Мой амиго появился совершенно беззвучно, но Кармен Диас почувствовала его и очень быстро ударила. Ударила так, как надо бить, чтобы умертвить человека. Но против собаки нужны иные приемы. Бешеный вопль укушенного за болас дьявола перешел в сдавленный булькающий хрип.
-Засранец Антонио! – крикнул я. – Ардон взял твою нечестивую подружку. Бросай свое ружье и выходи, если не хочешь, чтобы тебя пятьдесят лет трахали в задницу в нашей каторжной тюрьме.
Честно сказать, в этот момент я боялся, что он все-таки выстрелит. Но Антонио Бертонелли не захотел, чтобы его пятьдесят лет трахали в задницу.
-Я мог стрелять, - крикнул он. – Имейте в виду – я сдался добровольно. Мне полагается снисхождение.
-Ты всегда сдаешься добровольно, - согласился я. – Ты хорошо умеешь это делать.
Ему пришлось проглотить эти слова. Теперь, когда он голосом раскрыл свое положение, у Антонио не было шансов.
-Серхио, - дрожащим от волнения голосом спросил Джим Хокинс. – Кто отомстил за мою маму?
-Ардон, - ответил я.
-Тот пес, в честь которого названа наша страна? Но ведь он умер?!
-Его дух восстал из могилы и свершил справедливость, - сказал я. Джим побледнел, рухнул на колени и принялся молиться Господу.
Справедливость восторжествовала, но мы с Мэрайей не любим вспоминать события этой ночи. Сейчас, с высоты прожитых лет, вспоминая о том, о чем вспоминать не хочется, я думаю, что мое стремление жить по Христовым заповедям так и осталось стремлением, не имеющим ничего общего с реальностью. Но вас, синьоры, это вряд ли интересует.
Вас, синьоры, наверняка интересует другое. Например, кто и каким образом наводил Ардона на убежище Кармен, как собака получала команды, следует ли ей ускориться или, наоборот, подождать? Кто задумал эту операцию, и была ли возможность спасти жизнь Дженнифер, если мы в деталях и подробностях имели представление о своих оппонентах? Если вам не повезет, и нечистый чорт занесет вас в игру – возможно, когда-нибудь, вы узнаете все ответы. Но вам следует подумать, готовы ли вы платить за это знание ту цену, которую с вас непременно спросит дьявол.
Немного поразмыслив, вы, уважаемые синьоры можете также предположить, стал ли Интерпол раздувать скандал с Бертонелли-старшим, и что стало с Антонио, после того, как он слез с крыши. Ваши предположения могут оказаться близкими к истине или далекими от нее, но в мире все в той или иной степени приближается к истине, а в игре близкое и далекое зачастую меняется местами.
Когда мы все-таки добрались до Киски, и я с благодарностью вернул доброй женщине револьвер, она отозвала меня в сторону и тихонько спросила:
-Синьор Серхио, мы с девочками просто измучились! Скажите, кто убил ужасного Педро Валентайна?
-Родриго, - честно ответил я.
-Родриго! – радостным шепотом воскликнула Киска. – О! Теперь, Родриго – самый завидный жених в нашем городе! И я уверена, все путас будут давать ему бесплатно! Родриго! Кто бы мог подумать?! Такой милый мальчик!
Джим Хокинс вызвался идти с нами в экспедицию к космолету чужаков, а Джон Смит обещал обеспечить экспедицию лучшим в мире американским снаряжением. Я спросил, нельзя ли обойтись без лучшего в мире, а ограничиться просто хорошим? Я не хочу, чтобы янки испытывали на мне новые непроверенные конструкции. Завязалась теоретическая дискуссия, из которой я сделал вывод, что амиго Джон не только торгует информацией, но и представляет интересы американских фирм, выпускающих военное снаряжение. Решающим аргументом стало то, что американская сторона предоставит нам лучшее в мире снаряжение бесплатно. Я быстро сообразил, что Джим Хокинс сможет выгодно продать эту дрянь на рынке, а на вырученные деньги мы купим то, что нам действительно необходимо.
Когда вопрос со снаряжением был решен, Джон Смит спросил, каким хреном мы собираемся транспортировать корабль пришельцев через непроходимые джунгли. Тяжелый самолет там не сядет, даже если удастся договориться с боливийскими властями. Грузовые вертолеты не рассчитаны на такие дальние расстояния – вертолет туда не долетит. Для наземной техники сначала надо построить дорогу в полузатопленных джунглях и прорубить тоннель в скалах. Работы лет на восемь. Технологически мыслящему янки положение казалось безвыходным. Легче построить исследовательскую станцию рядом с кораблем.
Мэрайя передернула плечами, не понимая, как умный человек прошел мимо очевидности:
-Мы перегоним его своим ходом. А если он застрянет в пути – значит, это гуано, а не пришелец, - сказала она.
-Ты что, знаешь, как им управлять? – саркастически зашипел американский разведчик, стараясь высказать свое возмущение и при этом соблюсти конспирацию.
-Нет, - очаровательно улыбнулась Мэрайя. – Но там все должно быть написано.
Честно сказать, в этот момент я тоже хотел возмутиться: неужели Мэрайя умеет читать на языке чужаков? Но я не возмутился. Хелен Гамильтон и Хелен Альварес занимались математической лингвистикой. Возможно, им удалось найти ключ. Возможно, Хелен Альварес передала Мэрайе не только тайну золота коммунистической партии. Хелен Альварес могла принести своей стране славу, но медики из разведки обрекли ее на смерть.
Мэрайя положила руку мне на плечо.
-Си, - сказала она тихо. – Имя Хелен Альварес обязательно станет известно всему миру. Она завещала нам свои сокровища, и мы распорядимся ими, как подобает добрым христианам.
Джон Смит поглядел на нас и покачал головой.
-Впервые в жизни мне кажется, - сказал американо, - что я не знаю чего-то очень важного, и не смогу купить или украсть эту информацию.
-Эту информацию можно купить всего за пять с половиной песо, - я вынул из кармана небольшую Библию. – Но я могу просто подарить ее тебе, амиго.
-Конечно же, - янки осторожно взял книгу и повертел в руках. – В Ленгли нас учили верить в Бога, но мне все время казалось, что Библия – что-то вроде фантастической книжки для маленьких детей.
-Это не совсем так, - улыбнулась Мэрайя.
-Грасиа, амигос, - Джон Смит бережно положил карманное Слово Божие в свой кейс рядом с другими стратегическими секретами.
Я уже перепутал день и ночь. Последнее время мы спали днем и совершали различные приключения ночью. Меня это утомляло. Все-таки день служит для того, чтобы жить, а ночь – для того, чтобы спать. Поэтому следующий день я решил посвятить вхождению в привычный ритм существования. Мы никуда не пошли, а, проснувшись, принялись обкатывать привезенную из Англии видеокамеру на соседских детях. Дети радостно взвизгивали, поливали друг друга из садового шланга и пытались оседлать Ардона, а их матери сочувственно смотрели на нас, как на побрекитос, потому что только побрекито начинает работу, заранее не договорившись об оплате. Мы не были побрекитос – во всяком случае, в этом смысле, просто у нас в этот день было замечательное настроение. Мэрайя спросила, как я на самом деле (без теорий эль диктаторэ Сталлино) планирую набирать людей в экспедицию, и я собирался ответить, когда почтальон торжественно принес нам письмо.
В Пуэрто-Ардоно почтальону редко приходилось приносить письма. Большая часть жителей не могла ни прочитать письмо, ни, уж тем более – написать его. А те, кто умел читать и писать, предпочитали пользоваться электронной почтой. Нашему почтальону почтенному Хорхе Оливейре приходилось разносить лишь журналы комиксов, дешевые порнографические издания и рекламные листки. Поэтому доставка письма всякий раз была для дона Оливейры событием торжественным, ради которого он непременно надевал свою лучшую шляпу. Завидев шляпу дона Оливейры, все на улице знали, что сегодня он будет разносить письмо.
-Дон Оливейра несет письмо! – кричали дети.
-Он идет к нам!
-Нет, к нам!
-Нет, это к донне Лауре!
Пытаясь определить адресата, дети едва не передрались. То есть, они бы обязательно подрались, потому что у моих соседей здоровые и подвижные дети (да благословит их Господь!), но Ардон, внезапно появившись в орущей и пихающейся разноцветной куче, быстро призвал их к порядку, как он утихомирил бы и разыгравшихся собачьих щенят.
В наступившей тишине дон Хорхе де Оливейра с достоинством вплыл в наш двор и трубным гласом герольда возгласил:
-Буэнос, компадрес!
-Буэно, дон Хорхе! – нестройным хором ответили ему мы все.
-Буэно, синьор Серхио! – продолжил почтальон.
-Буэно, синьор Хорхе, - теперь пришла моя очередь удивляться. С тех пор, как я оставил ринг, мне никогда не приходили письма.
-Вам письмо, уважаемый! – дон Оливейра похлопал себя по объемистой почтальонской сумке. Все замерли. Момент был ужасно торжественный, и, если бы я вот так вот просто взял бы и забрал письмо, амигос мне бы этого не простили.
-Это событие в нашей жизни! – торжественно ответил я. – Торжественное и редкое событие. Не так часто оно бывает.
Насчет редкости я ничуть не преувеличивал.
-Дон Оливейра! – продолжил я. – Вы принесли в наш дом радость. Было бы недопустимо, чтобы человек, принесший в мой дом радость, ушел с нашего двора трезвым!
Все радостно зашумели. По случаю письма традиция разрешала даже детям выпить немного вина. Мэрайя уже несла из погреба бочонок хорошего портвейна, а донна Лаура, взявшая на себя роль хозяйки нашего двора, подгоняла младших девушек из рода Пересов, накрывающих стол под открытым небом.
-Дон Серхио! – сказала она. – У вас в руках как раз видеокамера. Мне кажется, следует запечатлеть этот торжественный момент, чтобы наши дети могли показать своим детям, что почтальон приносит письма, а не только журналы с голыми девками.
Я согласился с тем, что она права, а дона Оливейру едва не хватил удар от  распирающей его гордости. Его ни разу в жизни не снимали на видеокамеру до этого момента. Я чуть было не ляпнул, что обязательно сделаю одну копию для старого почтальона, но вовремя остановился. Перед тем, как дарить дону Хорхе диск с его видеоизображением, надо было подарить ему телевизор и ДиВиДи-плеер, а также оплатить его счета за электроэнергию. Возможно, когда Джим Хокинс выплатит мне мой гонорар, я так и сделаю, но пока такой поступок показался мне излишне расточительным. Эти мысли лишний раз показывают, насколько силен в нас дьявол, ибо Иисус велел нам творить добро, не думая о счетах за электроэнергию.
Праздник Получения Письма затянулся до глубокой ночи. Напрасно люди в нашем районе ждали в тот день свои комиксы и порнографические журналы. Те из них, до кого дошел слух о письме, заходили в наш двор, чтобы получить свою почту, да так и оставались, до тех пор, пока не был выпит последний глоток вина и съеден последний кусок мяса. Потом мы помогали добраться по своим домам нашим друзьям и соседям, и отвозили домой старого почтальона Хорхе, потому что иначе его пришлось бы нести на себе – старик полностью потерял способность передвигаться. И только вернувшись домой мы поняли ужасную вещь: преисполненный возвышенных чувств почтальон так и не вручил нам письмо. А это значило, что День Письма продлится завтра, а потом послезавтра, а потом послепослезавтра, и так до тех пор, пока у нас в доме не кончатся вино и еда. Мэрайя заметила, что у нас будет возможность сделать дубль два в фильме о праздновании Дня Письма. Я сказал, что при монтаже все равно вырежу девять десятых. Почему-то считается, что, когда снимаешь праздник, фильм должен идти едва ли не столько, сколько длится само событие. Это не так. Нормальный человек вообще не может вынести больше десяти минут съемок застолья. Потом он просто перестает смотреть на экран. Еще в молодости я снимал свадьбу одного своего амиго. Тогда я ничего не понимал, и тоже старался сделать побольше. В конце концов, мы вписались в двадцать две минуты, включая венчание в церкви, и амиго еще говорил, что этого слишком много. С другой стороны, краткость – сестра таланта, но враг гонорара. Клиент отдает тебе свои песос, и считает, что пятнадцать минут самого гениального видео – слишком малая компенсация за такие жертвы.
-Люди хотят посмотреть на своих друзей, на детей, на себя, посмеяться над собственной глупостью, а ты лепишь американку, как будто собираешься выставлять этот ролик на кинофестивале, - сказала Мэрайя.
-Если ты скажешь человеку, что он – придурок, он полезет драться, - ответил я. – А в кино все почему-то смеются над собственной глупостью и совершенно не обижаются. Я не могу понять, зачем нужны комедии про дураков, если можно просто вспомнить, как ты провел вчерашний день. Это дешевле, чем идти в кино или платить за кабельное телевидение.
Мы могли бы еще долго рассуждать о кино и телевидении, но в это время вошел Ардон. В зубах достойный кобель держал толстый конверт с отметинами Ардонской почтовой службы.
-Слава Богу! – хором воскликнули мы с Мэрайей. Пес положил письмо на кровать и присел рядом. Содержимое пакета ему было явно не безразлично.
-Письмо с киностудии, - сказала Мэрайя. Ее глаза лучше видели в полумраке, к тому же в отличие от меня, она, как всегда, была трезвой.
-С киностудии? – я был так удивлен, что даже не пытался это скрыть. Зато я попытался открыть конверт. Рука у меня, по-прежнему, была одна, а проклятые конторы запечатывают свои письма в удивительно твердые и прочные оболочки, как будто письмо должно выдержать пожар или космический перелет. Мэрайя оказала мне содействие и включила дополнительный свет. Я принялся изучать пятистраничный текст, передавая амиге уже прочитанные мною листы.
«Здравствуйте, глубокоуважаемый синьор Флери!
Мы выражаем вам бесконечную признательность за то, что вы внимательно следите за событиями нашего телевизионного сериала «Счастье на рассвете».
Я в жизни не смотрел никакого счастья на рассвете, и уж тем более не заслужил признательности за это.
«Мы также безмерно рады, что вы переживаете за судьбу главного героя нашего сериала – юного Педро».
Я вздрогнул, потому что стал кое о чем догадываться.
«Мы очень сожалеем, что вы не смогли посмотреть серию, в которой рассказывается о том, что же стало с Педро после того, как молодой человек попал в аварию».
Неужели я все-таки это узнаю?!
«Позвольте рассказать вам обо всем в подробностях. Педро (сын Альвареса) в тот день узнал от агента-провокатора, что он – не сын Альвареса, что на самом деле являлось злонамеренной ложью. Расстроенный Педро нарушил правила дорожного движения и попал в аварию. К нему немедленно были приглашены ведущие специалисты по всем болезням из Европы и Соединенных Штатов, у Педро взяли анализ крови (клинический и биохимию), мочи, кала, сделали ему рентген и компьютерную томографию, а также ЭКГ и ЭЭГ, и установили, что при аварии Педро не пострадал. Поэтому консилиум решил, что лечение можно ограничить инъекцией транквилизатора, каковая и была сделана Педро руками специалистов с мировым именем».
Далее подробно и с большим уважением повествовалось, что Святейший Отец Папа, зная Педро, как доброго христианина, разрешил ему жениться одновременно на сеньорите Элеоноре и сеньорите Розалии, чтобы юноша не страдал, выбирая между этими прекрасными девушками. Сообщалось также, что сейчас снимаются заключительные серии фильма, в которых старый Альварес, наконец-то, умирает, признав Педро своим сыном и единственным наследником огромного состояния. Директор студии и режиссер выражали робкую надежду, что я и далее буду следить за судьбой Педро, за что они мне бесконечно признательны. В довершение, они обещали сразу по окончании съемок выслать мне на видео все 344 серии фильма, и фотографии главных действующих лиц с автографами исполнителей. Они также прозрачно намекали, что сеньорита Элеонора и сеньорита Розалия готовы навестить меня лично, поскольку им льстит мое внимание к их скромному творчеству.
Я протянул Мэрайе последний листок и тяжело вздохнул.
Педро предал меня. Этот путо оказался баловнем судьбы и сыном Альвареса. Педро Валентайн тоже предал меня, и Родриго отстрелил ему голову. Я не хотел отстреливать голову придуманному человеку – просто, мне стало очень грустно.
-Кажется, Эухенио перестарался, - задумчиво протянула Мэрайя.
-Эухенио? – переспросил я.
-Ты же пожаловался ему на судьбу несчастного Педро перед тем, как уехать в Европу. Помнишь, он обещал что-то придумать?
Я улыбнулся. Амиго помнил о моей пустяковой просьбе. И он не виноват, как не виноват и несчастный Педро, которого побрекитос-киношники заставили стать сыном Альвареса. Мир населен дураками, которые из самых благих побуждений коверкают нашу жизнь. Пожалуй, получив портрет Педро с автографом, я все же повешу его в нашей гостиной.
-Нет, амига, - улыбнулся я. – Эухенио не перестарался. Господь заповедал нам улучшать жизнь наших ближних – неважно, сделаны они из мяса и костей или написаны на бумаге, а потом сняты на пленке. Когда мы разберемся с пришельцами, я обязательно напишу на студию и поблагодарю их.
Нам не пришлось думать, как набирать людей в экспедицию, потому что, едва мы проснулись, Хуан-Антонио Перес уже стучался в наши двери. Мы пригласили почтенного главу семьи разделить нашу утреннюю трапезу, и, как только мы выпили, Хуан-Антонио сразу перешел к делу.
-Мои ребята начали это дело вместе с вами, - хитро ухмыльнулся седой хомбре. – Не вижу причины, почему бы им ни присутствовать при его окончании.
Я не стал говорить, что это опасно – это обидело бы достойного соседа. Не стал и удивляться, откуда им известно про тайную экспедицию в боливийские дебри. Много представительниц этого достойного рода отиралось у Киски, когда мы беседовали с амиго Джоном.
-Грасиа, - сказал я. – Мне будет приятно иметь рядом амигос, а не каких-то наемников. Но это – государственная экспедиция, и я не смогу много заплатить моим спутникам.
-Ерунда, амиго! – довольно улыбнулся Хуан-Антонио. – Мы же соседи. И я думаю, там наверняка найдется какая-нибудь хреновина, которую можно украсть. Ты говоришь, это государственная экспедиция? Быть может, кому-то из моих сыновей удастся за заслуги получить должность на таможне.
Мы скрепили наш союз рукопожатием и обильной выпивкой.
Поскольку я не знал, сколько человек может вместить космический корабль, мы решили, что с нами пойдут Рамон и Родриго. Вместе со мной, Мэрайей и Джимом получалось пятеро. Еще одного даст Эухенио – вероятно, им будет лейтенант Гландоор. Полковник Дуарте больше доверяет людям, которые работают с собаками. Я не знал, стоит ли нам брать Ардона. Джунгли – не лучшее место для пса. Укус змеи или ядовитого насекомого может быть очень опасен, если рядом нет ветеринара и соответствующих лекарств. Индейские собаки опытны и имеют иммунитет против местных болезней, а Ардон вырос в Европе. Я знал, что ему хочется пойти с нами, и не знал, какой фокус он способен выкинуть, если мы его не возьмем.
Донна Лаура была за то, чтобы он остался. Она заявила, что мы, в НАШИХ дерьмовых джунглях обязательно покалечим ЕЕ собаку, потому что только побрекитос могут додуматься до такой несусветной глупости. Ардон сопротивлялся, как мог, но в конце ему все-таки пришлось уступить. Возможно, вы станете смеяться, синьоры, но я не успокоился, пока не взял с него честное слово, что пес не станет предпринимать никакой самодеятельности.
Следующие две недели были посвящены сборам. Джон Смит заказал лучшее в мире снаряжение, а мы с Джимом обсудили, что мы купим, когда продадим новинки американос. Кроме того, мы с Эухенио решили, что нет смысла проникать в Боливию нелегально. На территории этой страны до хрена всякой фигни, которая интересует туристов, археологов, экологов и других гробокопателей. Мы остановимся в Ла-Пасе, получим разрешение на проведение экспедиции, и доберемся к интересующему нас месту на вполне законных основаниях. Эухенио и Мэрайя провели анализ карт и записей, относящихся к пропавшей экспедиции. Я не слишком в этом разбираюсь, но, кажется, европейские исследователи немного неверно идентифицировали месторасположение таинственного плато. Недаром милорд упоминал ацтеков. Названия небольших рек и плато в бассейне Амазонки зависят от того, каким наречием пользуется географ. В документах, которые добыл ирландец Гиви, царила ужасная путаница. Возможно, участники пропавшей экспедиции специально использовали необщепринятые названия на разных наречиях местных племен, чтобы запутать дело. Я уже говорил, что моя мать была яномама, а несколько племен этой группы живут как раз в Боливии, недалеко от предполагаемой цели нашего похода. В детстве мне казалось, что если я буду знать обычаи и наречия яномама, то смогу лучше понять своих родителей. Я уже говорил это про другую культуру – ведь мой отец был таиландцем. Когда Мэрайя попросила меня прочесть географические названия из документов на языке яномама, мне сразу стало ясно, что эти дневники лучше всего годятся, чтобы водить гринго за пенис. Я сделал им перевод, а потом Мэрайя с Эухенио проанализировали документы на компьютере. Мои познания в компьютере ограничиваются девятой версией «Пиннэйкл», слезоточивым «Фотошопом» и комплектом «Нэро». Теперь, когда я пишу эту книгу, я научился еще быстро нажимать на клавиши в программе «Ворд», но, думаю, это смогла бы делать и обезьяна (вы знаете, о какой обезьяне идет речь). Короче говоря, мои амигос теперь точно знали, где нам искать пришельца, а также точно знали, что никто, кроме нас, искать его там не станет.
Боливийский консул оказался очень веселым человеком. Прежде всего, он спросил, не желаем ли мы сделать в Боливии революцию? На мой недоуменный взгляд он пояснил, что амигос синьора Дуарте, попав в какую-нибудь страну, обычно, сразу начинают делать там революцию, как ненормальные. Он не против, чтобы в Боливии произошла революция, - сообщил нам консул. Но в таком случае, он не сможет выдать нам визы. К сожалению. Он был весьма огорчен, узнав, что мы не собираемся делать революцию – ни как ненормальные, ни каким-либо иным способом.
-С этими визами столько мороки! – тяжко вздохнул достойный чиновник. – Нелегально переправлять революционеров куда проще.
Мне пришлось пообещать ему, что в следующий раз мы обязательно поедем, как революционеры. Конечно, это было небольшое преувеличение. Мы играли, как играют многие в это уж слишком серьезном и насупленном мире. Гринго считают нас обезьянами. Но обезьяна - … впрочем, вы уже все знаете про обезьяну. В итоге нам, правда, пришлось оформлять не шесть, а семь виз. Розита, женщина-минер из отряда команданте Лукаса, сказала, что она тоже хочет испытать судьбу. У нее никого не осталось. Из-за Розиты оформление задержалось, поскольку у нее не было ни только родных, но и документов. Пришлось для начала оформлять ей паспорт. Я был рад этому обстоятельству. Если бы Рози участвовала в игре, у нее было бы много документов. К тому же, пока длились формальности, моя рука зажила настолько, что с нее сняли гипс. Я пошел в спортивный зал и опробовал свою левую на мешке. Рука болела, но вполне выдерживала удар средней силы. Если правильно попасть, обычному человеку больше не надо.
Тем временем пришел ответ от синьора Дику. Синьор Дику писал, что изучил снимки и томографию Николао, и считает его травму поддающейся излечению. Синьор Дику отправил в Ардонию с почтовым пароходом комплект тренажеров и видеокассеты с инструкциями. Синьор Дику так же писал, что не станет брать с нас деньги, поскольку мы помогаем русскому разведчику. Последняя приписка мне не понравилась. Я верю, что синьор Дику – благородный человек, но русский КГБ никто не отменял. Я подумал, что не стану открывать ящики с почтового парохода, пока Ардон не проверит их самым тщательным образом. КГБ убил всех друзей Николао. И я не знаю, откуда синьор Дику узнал, что Николао – разведчик. Потом я подумал, что синьор Дику очень хитер. Наверное, к нему пришли люди из КГБ и расспрашивали про Николао. Тогда синьор Дику решил предупредить нас, и сделал это очень умело. В любом случае, почтовый пароход из Петербурга придет не раньше, чем мы вернемся из экспедиции. Я написал синьору Дику письмо, в котором искренне поблагодарил его за помощь и информацию. Надеюсь, он понял меня так же хорошо, как я – его.
Потом я пошел к Николао и рассказал ему про тренажеры и видеокассеты. Николао долго ругался русским матом, и говорил, что он больше ни во что не верит, и что его жизнь кончена. Конечно, но станет заниматься, потому что ему все равно нечего делать, но все это – несерьезно. Мне нравилось настроение амиго. Именно таким он часто бывал, когда мы вместе заседали у Киски. Я подумал, что Николао обязательно выздоровеет, если мы с Ардоном правильно откроем ящики с парохода.
Когда мы высадились в Ла-Пасе, я спросил Мэрайю, почему экспедицию к кораблю пришельцев называют пропавшей – ведь мы изучали их дневники и отчеты?
-Эту экспедицию называют пропавшей, потому что она пропала. Исчезла, сгинула, растворилась в джунглях, - объяснила Мэрайя. – Непромокаемую сумку с дневниками несло течением вниз по реке. По нескольким рекам, я полагаю. Сумку поймали рыбаки и продали ее гринго.
-Наверное, с этими побрекитос что-нибудь случилось, - предположил Рамон. – Гринго редко остаются в джунглях по собственной воле.
Мэрайя вздохнула и заметила, что это очень верное и оригинальное предположение, и вообще, что интеллектуальный уровень нашей группы ее вполне устраивает. Естественно, что он ее устраивает – только придурок отправится в джунгли в компании придурков.
Я читал несколько книжек о приключениях, и догадываюсь, чего вы ждете, достопочтенные синьоры. В книжках обычно описывают, какое стреляющее железо, и в каком количестве мы стали покупать после того, как осознали опасность нашего путешествия. Но это не наш случай, амигос. Мы не настолько тупы и самонадеянны, чтобы решить, будто винтовки и револьверы могу справиться с технологиями расы, освоившей межзвездные перелеты. Нам оставалось надеяться только на хитрость, как той обезьяне, что однажды пообедала за мой счет.
-Ты очень спокоен, - заметила Мэрайя. – Кажется, ты уверен в том, что мы справимся?
-Мне не о чем беспокоиться, - пожал я плечами. – Господь создал этот мир для людей. И он поможет нам, как помогал раньше, когда положение казалось безвыходным. А если вдруг выяснится, что Он создал мир для зеленых шестиногов с десятью пенисами – это уже достаточно плохая новость, чтобы сожалеть о чем-то еще.
Мэрайя подумала немного и согласно кивнула. Если Бог отвернулся от твоего народа – какая разница, кто будет плясать на твоей могиле? Но Иисус не мог умереть за зеленых шестиногов с десятью пенисами, которые летают на своих тарелках среди звезд. Они объявили бы Его Воскрешение медицинским фокусом, и не стали бы Ему верить.
-Я очень не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, - сказал я. – Но даже если нам суждено предстать перед Создателем – разве мы к этому не готовы? И если мы заблудимся на пути в вечность – разве некому будет попросить Бога за нас?
-Ты – проклятый восточный язычник! – засмеялась Мэрайя. – Любой белый христианин охренел бы от ужаса, если бы думал как ты, а тебе эти мысли приносят покой.
-А разве тебе эти мысли не приносят покой? – спросил я.
-Си, - согласилась Мэрайя. – Когда ты так говоришь, эти мысли приносят мне покой, хотя я не согласна с ними. Наверное, это потому, что прирученный кугуар становится похожим на своего хозяина.
-Мэрайя, - сказал я, - я много думал….
-Я знаю, Серхио, - она улыбнулась. – Подумай еще немного, потому что слова, которые ты скажешь, могут перевернуть всю твою жизнь….
-Мы с тобой знаем друг о друге больше, чем каждый из нас знает о себе.
-Си, Серхио. Поэтому тебе и следует подумать еще раз.
Все-таки, я никогда не мог до конца понять, о чем она думает. Смертному не положено догадываться о помыслах надмирного существа.
Вам хочется посмеяться над старым Серхио? Мне тоже хочется посмеяться над ним, амигос. Мы доехали на взятом в аренду старом автобусе до ближайшей к месту назначения деревни, поделили между собой поклажу и двинулись в джунгли. Это немного неправда, но так принято говорить. Почему это неправда? Да потому, что идти через джунгли невозможно. Растительность тропического леса так тесно сплелась между собой, что не оставила никакого прохода. Идти через джунгли – значит, прорубать перед собой проход в этой мешанине, продвигаясь на полкилометра в сутки. Если, конечно, вы не хотите ползти на четвереньках звериными тропами, уподобляясь дикой свинье. Но дикая свинья не ходит в экспедиции, она идет на водопой и туда, где можно поесть. Если вы будете ползти следом за свиньей, вряд ли эта дорога приведет к цели.
Когда это можно, в джунглях путешествуют по рекам, речушкам, заводям и болотам. Над водой растительность не такая густая. Индейцы продали нам несколько каноэ, но для гринго (а в джунглях любой не-индеец – гринго) грести в индейском каноэ сложнее, чем для индейца – слетать на Луну. Индейцы удивились, узнав, что я говорю на одном из их наречий, и рассказали, что гринго, которые прошли этим путем много лун назад, нанимали гребцов, но гребцы отказались плыть туда, куда направлялись гринго, потому что там, по мнению индейцев, обитал дьявол. Тогда гринго оставили каноэ и отправились на надувных лодках с мотором. Индейцы считали, что дьявола привлекли звуки моторов, и он сожрал гринго, потому что они не вернулись.
Индейцы расспрашивали меня и Мэрайю, как может жить человек среди гринго, и очень удивлялись нашим рассказам. Здесь, среди бескрайних лесов, все еще продолжался каменный век. Конечно, у индейцев были стальные ножи, а у некоторых – даже ружья, но они все равно жили в каменном веке, потому что самостоятельно не могли изготовить ни стальной нож, ни ружье. Мы решили не уговаривать проводников-индейцев, а пройти под их руководством краткий курс управления каноэ. Сначала яномама собирались возле реки, чтобы посмеяться над неуклюжими гринго, но вскоре им надоела эта забава. Джим и Айвен, правда, по-прежнему, больше купались в реке, нежели плыли на каноэ, но мы с Мэрайей, Рамон и Родриго, и женщина-минер Розита через неделю стали управлять лодками довольно сносно. Айвен Гландоор хорошо стрелял из винтовки, потому что был военным, и я решил освободить его от обязанностей гребца. Он должен был внимательно наблюдать за рекой, чтобы отстреливать крупных змей и аллигаторов, которые могли заинтересоваться нашими каноэ. Джима Хокинса я посадил в каноэ к Розите, поскольку у нее неожиданно открылся талант педагога и кормчего. Джим еще только собирался сделать что-то неправильно, а Розита уже в самых изящных выражениях указывала ему на ошибку. В конце концов, его сила вместе с ее ловкостью сделали из них отличную пару гребцов.
Мы не только учились грести, но и участвовали в жизни поселка, пока жили среди яномама. Ходили на охоту и рыбную ловлю, собирали всякую дрянь, помогали строить и ремонтировать хижины и каноэ. Индейцев поразили знания и умения Мэрайи, касающиеся джунглей, да и остальные зарекомендовали себя достаточно хорошо. В конце концов, яномама решили, что мы не гринго, а немного люди, только испорченные и ущербные, но все равно – люди. В результате мы получили немного лишней провизии и много ценных советов – как выбрать дорогу в джунглях, и как защититься от дьявола, который живет в нехорошем месте в горах.
С вашего позволения, синьоры, я воздержусь от описания экспедиции целиком, поскольку это описание вряд ли интересно даже натуралисту. Мы уныло гребли, выбирая дорогу среди затопленных деревьев с торчащими над водой корнями, пытаясь не сбиться с пути и не слишком пострадать от насекомых. Крупные животные редко попадались нам на пути, и нами совершенно не интересовались. На мелких животных, в свою очередь, мы не обращали внимания, только старались не мешать им, не нарушать их троп и жилищ. В селении индейцев еще бывало такое, что кто-то из нас пренебрежительно относился к противомоскиткам, но местные насекомые уже успели воспитать самого отъявленного разгильдяя. Так что, пока мы не добрались до основания плато, единственным заслуживающим упоминания событием было то, что огромный размером с орла разноцветный попугай с высоты птичьего полета нагадил мне прямо на шляпу. Амигос смеялись – с такой высоты да еще в тропическом лесу – очень трудно попасть с такой точностью, но мне происшествие не показалось настолько смешным. Лейтенант Гландоор сказал, что за двадцать песо он сможет подстрелить наглого попугая, но птица уже смешалась со стаей своих сородичей, и ее было трудно отличить от них, а убивать ни в чем не повинного попугая мне не хотелось.
Наверное, в этом месте мне следует зловещим шепотом рассказать, как мы нашли порванные надувные лодки с мотором, консервные банки и другие следы бивуака наших несчастливых предшественников. Это не так, синьоры. Джунгли переваривают любые останки за пару месяцев, а то и быстрее. Даже если мы след в след шли тропой первой экспедиции, мы не нашли бы абсолютно ничего. Айвен Гландоор и Мэрайя были в нашей группе наиболее опытными восходителями, в том смысле, что они имели о технике альпинизма хоть какое-то представление. Но штурм отвесной стены плато потребовал от нас вовсе не тех навыков, которые считаются восходительскими. Едва приблизившись к стене, мы сразу поняли, почему индейцы почитают это место логовом дьявола. Растительность на плато и около него была сильно изменена. Не настолько, чтобы это можно было разглядеть с вертолета, но ни одно растение, торчащее из расщелин стены, не было похоже свой аналог, растущий в двухстах ярдах отсюда. Сама же стена была замечательна тем, что отталкивала от себя восходителя. Пока это не было непреодолимое отталкивание, просто, сначала ты чувствовал, что не можешь прилипнуть в стене, как этого требуют инструкторы альпинизма, постепенно тебе становится все труднее удержаться за нее, причем тебя тянет не вниз, как можно предположить, а в сторону. И, наконец, ты отрываешься, потому что больше не можешь за нее держаться. Первым это свойство стены испытал на себе Родриго, и, ругаясь, повис на страховочной веревке. Снизу было хорошо видно, что человек на веревке не свисает вертикально вниз – веревка была натянута под небольшим углом от склона.
Мэрайя считала, что это работает гравитационный двигатель пришельца на холостом ходу. Рамон, Родриго и Розита полагали происходящее кознями дьявола, а лейтенант Гландоор высказал мнение, что хрен знает, что это такое. Наверное, он был ближе других к истине. Но факт оставался фактом – штурмовать стену плато в лоб было бессмысленно.
Мэрайя перечитывала записи пропавшей экспедиции, сверяла рисунки, шептала какие-то непонятные слова чужого языка. Мы, остальные, маялись бездельем, обуреваемые какой-то непонятной тревогой. Возможно, пси-излучение тоже было частью защитной системы корабля. На третий день Мэрайя снова стала говорить знакомые нам слова. В основном, это были ругательные слова. Эффект, подобный тому, что мы наблюдали, мог произойти вследствие сбоя автоматики и неконтролируемой утечки в движителе. Процесс можно было остановить, если проникнуть в корабль и провести ручную коррекцию с помощью ключей-артефактов. Но на большом расстоянии от корабля ключи не действовали. А неконтролируемая утечка могла привести к чему угодно – от аварийного старта, до разрушения плато и самого корабля. И прилегающей к нему страны, - саркастически добавила Мэрайя.
Это была ее гипотеза. В дневниках пропавшей экспедиции не говорилось ни о чем подобном. Во время первого обследования корабля двигатель молчал. Не говорилось, там, соответственно, и о способах преодоления этой аномалии. И о причинах ее возникновения тоже. Рамон предположил, что в корабль пробралась какая-нибудь чересчур хитрая обезьяна, вроде той, о которой вы знаете. Я не верил в хитрую обезьяну. Возможно, пропавшая экспедиция не слишком хорошо пропала. Может быть, на плато остался кто-нибудь из людей. Или случайно уцелевший зеленый шестиног с десятью пенисами.
-Помнишь, о чем мы говорили, амига? – спросил я ее вечером у костра.
-Помню, - все остальные были заняты своими делами, и мы могли спокойно поговорить. – Важно не то, как справиться с чужими технологиями, важно – любит ли нас Иисус, так ты говорил.
-Си, - согласился я. – Мы верим, что Иисус любит нас, и умер за нас, как это сказано в Писании. За нас, а не за зеленых шестиногов. Мы не можем подняться не потому, что скала отталкивает нас, а потому, что нам недостает веры. Это – не защитный барьер, Мэрайя. Просто случайное изменение напряженности поля. Волна, или порыв ветра.
-Твою мать! – Мэрайя хлопнула меня по плечу. – Как я сама не догадалась?! Эту хреновину можно оседлать, как волну или ветер! Серхио! В сравнении с тобой, та обезьяна – просто жалкий засранный ублюдок!
Вы понимаете, о какой обезьяне идет речь.
-Не обижай обезьяну, амига, - попросил я. – Она очень хитрая, и по праву заслужила свой обед.
Я знаю, что многие молодые люди забираются на гору, чтобы спуститься оттуда на скейте и серфе, но, кажется, впервые в истории талант серфера понадобился для того, чтобы залезть на гору. Нашим спасителем оказался лейтенант Гландоор, который увлекался катанием на досках, и был очень неплохим мастером в этом деле. Сначала Айвен немного удивился, а потом быстро ухватил мысль и уже с рассветом предпринял первую попытку на самодельном оборудовании. В конце концов, одна из его попыток увенчалась успехом, он поднялся на плато, и закрепил там канат, по которому все остальные также смогли подняться. Я никогда не занимался ни прыжками, ни серфингом, и доложу вам, что подтягиваться в воздухе, лежа животом на пустоте в сорока ярдах от ближайшей тверди – ощущение незабываемое. Хотя и не сказать, чтобы сильно приятное. Один раз непонятно почему веревка натянулась так сильно, что я уже приготовился к нехорошему, но, слава Богу, все обошлось. Забавно, но перед возможной встречей с Создателем, я подумал о Педро. Интересно, участие в судьбе ненастоящего человека считается перед Богом как доброе дело? Мне стало смешно, что я думаю о таких вещах, и я добрался до плато в самом веселом расположении духа.
Он был действительно похож на тарелку, правда, пока не слишком летающую. Даже удивительно, до чего точно в мультфильмах рисуют корабли чужаков – как будто на студии Диснея стоит образец. Я смотрел на него краем глаза, потому что главное мое внимание было на зарослях около тарелки и сзади нее, и когда из зарослей выскочило существо с чем-то, похожим на ручное оружие, я успел первым выстрелить из револьвера. Я снова зарядил свой револьвер с длинным стволом серебряными пулями, потому что чужаки не сильно отличаются от демонов по своему происхождению.
Признаться, я здорово рисковал. Я не хотел убивать чужое существо, и выстрелил ему в тот отросток, который соприкасался с предметом, похожим на оружие. Оружие пришельца могло управляться мыслью, а отросток вполне мог оказаться копулятивным органом и не иметь ничего общего с управлением оружием. Поэтому я сразу же изготовился стрелять снова, если возникнет необходимость, и если я успею еще раз выстрелить. Все оказалось гораздо проще, амигос. «Пришельцем» была невероятных размеров и странного вида ящерица, которую при иных обстоятельствах я счел бы игуаной. «Оружием» оказался необычный нарост на передней лапе животного, а выскочила из зарослей она потому, что ее или напугало, или разозлило наше появление. Мой выстрел нанес ей рану, и она хотела убежать, но Родриго опередил ее и застрелил животное из ружья. Амигос не стали потешаться надо мной слишком сильно. Мэрайя достала артефакты, и сделала с ними то, что велели пиктограммы из потрепанных тетрадей. Странное излучение прекратилось, мы смогли встать вертикально, а потом Мэрайя сделала что-то еще, и порода вокруг тарелки чужаков зашевелилась.
-Спешишь сделать большой «БУМ!»? – поинтересовалась Розита.
-Почему? – Мэрайя прекратила манипулировать артефактами и посмотрела на женщину-минера.
-Совсем немного, - засмеялась Розита. – Один маленький большой «БУМ!», и вся эта лоханка летит к маме чорта, и вся эта Боливия летит к маме чорта. Очень интересно, амига!
-Думаешь, она заминирована? – спросил я веселую Розиту.
-Нет, амиго, - ответила она. – Я думаю только, что будет большой «БУМ!», когда вон те тоненькие проводки порвутся.
-У тебя очень острое зрение, амига, - сказала Мэрайя. – Я не заметила эти проводки.
-Нет, - сказала Розита. – Ты не заметила, потому что не собиралась заметить что-то такое. Ты не думаешь о том, как сделать большой «БУМ!».
Мне показалось, что я ее понял. Человек, который не ожидает удара, не заметит, как его собеседник повернулся, чтобы отвести плечо, или поставить ногу, но боксер на ринге увидит это раньше, чем его соперник подумает, что он хочет ударить. Когда мы тренировались с Николао, он часто получал удары, потому что думал, как борец, а я часто попадал на его приемы, потому что думал, как боксер. Потом мы стали думать одинаково, и нам стало неинтересно заниматься. В выигрыше осталась Киска, поскольку после этого мы стали больше времени проводить в баре.
-Ты попробуешь справиться с хитрыми устройствами чужаков? – спросил я Розиту.
-С устройствами чужаков?! – женщина-минер рассмеялась. – Мы придумываем дьявола с рогами и хвостом, потому что это каброн. Проще думать, что дьявол – это каброн, чем думать, что ты каждый вечер десять раз здороваешься с дьяволом за руку. Эту сеть-ловушку оставили люди. Те, из пропавшей экспедиции. Они думали – мы не вернемся, и наши амигос обязательно придут нас искать. Команданте Лукас часто так делал.
-Не очень-то ты любишь людей, Рози, - засмеялся лейтенант Гландоор.
-Я не Иисус, чтобы любить людей, - сказала Розита. – Серхио и Мэрайя, и еще одна собака спасли мне жизнь, и я буду с ними, пока не умру. Но я подумаю, прежде чем повернуться к вам спиной, если мы начнем глядеть в разные стороны.
-Ты права, амига, - сказал я. – Я тоже подумаю, прежде чем повернуться к себе спиной.
-Чтобы повернуться к себе спиной, тебе придется свернуть голову так, чтобы она смотрела в задницу, - немедленно отреагировала Розита, и все засмеялись. Я был раз, что она выпустила пар таким образом и никого не обидела. Розита часто была резка и не всегда говорила то, что думает. Ей предстояло отсоединить прогнившие провода взрывного устройства, которое поставили много лет назад неизвестные любители. Нет ничего хуже, чем бороться с безграмотным, но хитроумным кустарем. Где-то я слышал, что минер ошибается только один раз. По-моему, минер ошибается дважды – первый раз, когда выбирает профессию.
Розита выгнала всех к дьяволу и кропотливо возилась до вечера. Мы уселись на краю плато, свесив ноги в бездну, и рассуждали, могли ли наши предшественники использовать в качестве бомбы двигатель или другие компоненты пришельца. Я не силен в физике, но если неверное движение Розиты приведет к детонации двигателя, совершенно безразлично, где ты в этот момент находишься – рядом с нашем женщиной-сапером, на краю плато или в Ла-Пасе. Розита пришла к нам, когда уже стемнело, нехорошо выругалась, взяла фонарь и вернулась к кораблю. Человек, который минировал пришельца, был не очень умен, но у него было много времени. Корабль буквально опутан сетью почти невидимых проводков, разрыв любого из которых приведет к детонации. Взрыватель, и сама бомбы находились внутри корабля. Надо было распутать сеть, чтобы до них добраться и обезвредить устройство.
Я сидел на краю плато, рядом с Мэрайей, и думал о словах Розиты. Дьявол – совсем не каброн с волосатой ногой, он ходит рядом с тобой, пьет пиво, как ты, и так же трахает путос. Он говорит тебе:
-Хола!
И ты отвечаешь:
-Хола, амиго!
И не понимаешь, что ты говоришь, пока он однажды не приходит по твою душу.
-Ты думаешь о дьяволе, Серхио? – спросила Мэрайя.
-Не совсем, амига, - я покачал головой. – Я думаю, как можно узнать дьявола, пока он не забрал твою душу?
-Дьявола нельзя узнать, он слишком хитер, - вздохнула Мэрайя.
-Дьявол – он хитрый! – Родриго поднялся и изобразил пантомиму – как дьявол ворует обед и после гадит на обеденный стол. А может быть, он имел в виду обезьяну. Мы рассмеялись, и тогда к нам подошла Розита.
-Вы сильно веселитесь, пока женщина работает, - сказала она, вытирая пот нечистым рукавом. – Кто-нибудь приготовил мне поесть, чорт бы вас всех побрал?!
Нам было интересно смотреть, как ворочается пришелец, распыляя скалы вокруг себя, в которые он, казалось, только что был намертво замурован. И казалось очень необычным входить в корабль не через дверь или люк, как мы это обычно делаем, а через стену, как Санта Клаус или волшебники в детских сказках. Рамон входил и выходил так десятки раз – просто для того, чтобы позабавиться, а когда я, не подумав толком, сказал, что это может быть опасно – стал входить и выходить из корабля, чтобы все знали, что он ничего не боится. Мэрайя тщательно разбирала надписи и мнемограммы на консоли управления, и сверяла их с надписями и мнемограммами в тетрадке, которую заготовила к экспедиции. Мы не понимали, зачем она это делает, и часто вспоминали обезьяну, потому что надо быть очень и ужасно хитрым, чтобы надеяться понят мудрость пришельцев, умеющих летать среди звезд. Мэрайя смеялась вместе с нами, и говорила, что обезьяна, в конце концов, пообедала.
Мы тоже, в конце концов, пообедали, потому что через две недели сидения в джунглях, чортова тарелка все-таки поднялась и унесла нас в Ардонию.
Честно сказать, мы до сих пор не знаем, как ей пользоваться по-настоящему. Тарелка патрулирует ночное небо Ардонии, и солдадос хвалятся, что у нее плавный ход. Говорят, даже очень пьяный человек может на лету нагадить из открытого люка и не вывалиться при этом.
Из люка? Вы удивились? Конечно же, солдадос прорезали в корабле люки, потому что человек не может входить и выходить через стену, как бесплотный дух.
Днем нашу тарелку исследуют американос в новом исследовательском центре на севере Ардонии. Это считается большим секретом. Все, что связано с тарелкой, вообще считается большим секретом. Когда мы на ней покидали Боливию, боливийские летчики сначала очень испугались, потому что приняли нас за пришельцев, а потом, когда узнали, что мы из Ардонии, качали нам крыльями, желали счастливого пути и многозначительно прикладывали палец к губам.
Теперь Ардонию очень уважают. Вся Южная Америка знает, что у нас есть секретная летающая тарелка, которую исследуют янки. Все очень рады, что пришельцы умнее янки, потому что янки ни черта не могут в ней разобраться. А поскольку тарелка принадлежит Ардонии, люди думают, что это мы, латиноамериканцы, умнее янки, потому что у нас есть такая летающая тарелка.
Почтовый пароход привез ящики от синьора Дику. Я погрузил ящики в наш вездеход и отвез их на пустынный пляж, где Ардон тщательно обследовал упаковку. Потом я отослал собаку и осторожно вскрыл ящики. В них были специальные тренажеры и видео, и не оказалось бомбы. Я подумал, что синьор Дику очень хитрый, и ему удалось дважды перехитрить русский КГБ. Он предупредил нас и смог избавиться от бомбы. Я позвонил по телефону Мэрайе, и она отвезла нас в город. Езда по оживленным улицам Пуэрто-Ардоно – совсем не то, что по пустынному пляжу, на это я, наверное, никогда не отважусь.
Мы искренне поблагодарили синьора Дику, а новоявленный миллионер Джим Хокинс-Максорли перевел на счет клиники синьора Дику крупное пожертвование. Я написал благородному синьору, что, если КГБ захочет его убить – Ардония всегда даст ему убежище. Николао начал усердно тренироваться, и через полгода уже начал ходить. Ему пришлось завязать с выпивкой, потому что надо много заниматься на тренажерах, и Николао говорит мне, что жизнь кончена, но он еще дорвется и наверстает свое. Я верю в это, потому что мой амиго – очень волевой и упорный человек.
Каждый год инструкторы-янки в разноцветных полосатых галстуках проводят в Ардонии летние лагеря для детей, и мы с Мэрайей ходим посмотреть, как это весело, и молимся за душу Хелен Альварес. Детям теперь не надо учится воровать и попрошайничать – все дети Ардонии теперь хорошо едят и учатся в школах. И летние лагеря для них – не подарок для Золушки, который в полночь обращается в тыкву и крыс, а место, где дети могут завести новых друзей и приобрести умения.
Айвен Гландоор теперь – капитан гвардии, он заведует всеми питомниками для собак в стране, и это чрезвычайно уважаемый человек. Рамон и Родриго за свои заслуги получили назначение в таможенную службу Ардонии, и наркоторговцы платят им деньги, чтобы мучачос вовремя закрывали глаза. Джон Смит часто спорит со мной у Киски. Он говорит, что теперь у Ардонии достаточно денег и незачем торговать наркотиками – сто поколений Ардонцев могут жить, ничего не делая, как арабы в нефтяных странах. А что будет делать сто первое поколение ардонцев? – спрашиваю я его. Они разучатся торговать наркотиками, а деньги все равно когда-нибудь кончатся. Джон Смит теперь – генерал с тремя звездами и начальник исследовательского центра, где изучают нашу летающую тарелку. А в нашем Бонд-клубе у Киски произошло пополнение. После того, как у нас появилась летающая тарелка, государство Израиль прислало к нам своего разведчика. Его зовут Мордехай Канцеленбоген, он настоящий еврей, лейтенант, и это – его первое задание. Мы помогаем молодому Мордехаю – Джон учит его правильно торговать информацией, Николао – правильно пить водку, и ругаться, как подобает настоящему шпиону. Мэрайя обучает его искусству выживания в джунглях, а я – обращаться со служебными собаками. Мордехай – очень любознательный мучачо. Он охотно учится и постоянно расспрашивает о летающей тарелке. Я рассказал, что из нее можно гадить на лету и не вываливаться. Мордехай записал это в блокнот тайнописью. Путас обслуживают амиго Мордехая бесплатно, потому что он – единственный еврей в Ардонии, и девочкам любопытно.
Я совершенно забыл вам сказать, что мы взяли в экспедицию за тарелкой видеокамеру, купленную в Англии, потому что ее не жалко. Мы сняли фильм о тарелке, и продали права Правительству Соединенных Штатов. Янки пришлось заплатить, потому что иначе мы продали бы фильм на телевидение. Джим Хокинс честно выполнил наш договор, и уплатил Николао его долю. Этот достойный малый и вправду собирался купить нам профессиональную студию за двести пятьдесят тысяч английских фунтов, но мы отговорили его, сказав, что эти деньги больше нужны бедным.
Розита, как и другие жертвы медицинских опытов наци получила от правительства Ардонии земельный участок для выращивания наркотиков. Ее участок был даже больше, чем у других, потому что она помогла нам с летающей тарелкой. Она продала свой участок и долго гуляла а Пуэрто-Ардоно, а потом исчезла, и больше я о ней ничего не слышал. Может быть, она примкнула к отряду какого-нибудь команданте, скрывающегося в джунглях.
Ардон по-прежнему воспитывает детей наших соседей и частенько ходит в гости к своему амиго Эухенио Дуарте. Эухенио рассказывает, что в его питомнике достойный пес завел себе приятельницу. Эухенио выпускает ее погулять вместе с Ардоном, потому что знает – Ардон – умный и благородный пес, и он не допустит, чтобы с Альмой случилось что-нибудь нехорошее.
А однажды падре Виктор поймал меня после проповеди и пригласил для серьезной беседы. Святой отец заглянул мне в глаза и напрямую спросил – почему мы с Мэрайей не хотим обвенчаться, а живем во блуде, аки… (достойный падре сказал аки, и тут же покаялся в грехе сквернословия)?
-Вы знаете, святой отец, - смиренно вздохнул я. – Мэрайя – молода, а я – стар и беден. Я не хочу связывать ее клятвой перед Господом. Да и сама она избегает этого разговора.
-Ты придурок, сын мой, - сказал падре. – Знаешь, почему Мэрайя избегает разговора с тобой?
Я пожал плечами. Трудно было увидеть иную причину.
-Она считает свои необычные свойства нечистыми, - падре взял меня за руку. – Мэрайя думает, что она – демон, и если ты свяжешься с ней, то погубишь свою душу.
Я вздрогнул от неожиданности и посмотрел на святого отца.
-Вы знаете, падре – я готов погубить душу, если это поможет спастись Мэрайе. Иисус не обидится на меня, потому что спасенных не станет меньше. Один вместо другого – это ровный счет.
-Несчастные побрекитос! – воскликнул падре. – Она говорила мне то же самое!
Как вы уже поняли, синьоры, вмешательство Святой Церкви привело к тому, что теперь мы – счастливые побрекитос. Мы все еще играем в игру, потому что Ардония – маленькая страна, хоть у нее и есть своя летающая тарелка, но теперь одним грехом на нас стало меньше. И мы молимся Иисусу, чтобы Он опустил наши грехи и грехи наших амигос. Мы молимся и за вас, синьоры, потому что мы, не дети Альвареса – компадрес, все, за кого Он умер на кресте.




КОНЕЦ.
16 ноября 2006 г.