За обеденным столом у каждого было своё место. Дед садился во главе стола, спиной к двери, с другой стороны, поближе к кути, сидела бабушка, Люськино место – на длинной широкой лавке, как раз напротив деда. Сюда же садились и Рита с Милей – Люськины тётушки, на тринадцать и на десять лет старше её.
Бабушка ставила посредине стола большущую чашку с супом или какой другой едой. Ели по-деревенски – из общего «котла». Зато ложки у всех были разные, свои. Дед ел глубокой деревянной, бабушкину можно было узнать по согнутой ручке, Люська любила старую алюминиевую со сточившимся от времени краем, у Мили ложка была небольшая, что-то вроде десертной, а вот Ритина была настоящей редкостью – из нержавейки, с мельхиоровым покрытием, большая и тяжеленная.
За столом – никаких лишних разговоров, тем более баловства. Правда, Люське, по причине её малолетства, кое-какие шалости прощались. Например, она любила, подцепив на вилку пельмень, студить его у оконного стекла и наблюдать, как оно запотевает и начинает плакать от горячего пара. Ещё ей нравилось, неся ложку ко рту, специально капнуть на деревянную столешницу жирного бараньего супа. Капля быстро застывала и превращалась в маленький белый бугорок. Количество бугорков росло, и бабушка начинала незлобиво ворчать:
-Рот-то с дырой, что ли? Заставлю вот саму жир со стола смывать!
В тот вечер как раз были щи. Люське, никогда не отличавшейся хорошим аппетитом, было скучно за столом. Она егозила на лавке, нетерпеливо дожидаясь конца ужина.
Остальные ели с удовольствием, тишину нарушал только негромкий размеренный стук ложек о края чашки. И тут Люськино внимание привлекла дедова деревянная ложка.
Она, словно маленькая лодочка, погружалась в суп, неторопливо всплывала и поднималась над чашкой. Улучив момент, когда «лодочка» только всплыла на поверхность, Люська быстро зачерпнула из неё своей щербатой ложкой. Такой наглости не позволил бы себе в семье никто. Люська и сама по первоначалу испугалась, но никакой реакции со стороны деда не последовало, и она повторила свою шалость. Потом ещё и ещё. Суп из дедовой ложки казался вкуснее, и сам процесс «охоты» за деревянной «лодочкой» был очень уж увлекателен. Люська так сосредоточилась на своём занятии, что не замечала ничего вокруг, кроме ложки в дедовой руке.
Когда её что-то крепко щёлкнуло по лбу, Люська опешила не столько от боли, сколько от неожиданности. Она вытаращила тёмные глазищи и прижала ладошку к пылающему лбу. Что это было? А это тётушка Рита, не в силах больше наблюдать Люськиного безобразия, решила поучить распоясавшуюся племянницу хорошим манерам и врезала ей по лбу своей тяжеленной мельхиоровой ложищей. Не очень педагогично, зато действенно. Оправившись от шока, Люська, с тихим завыванием начала сползать с лавки под стол.
-Тьфу ты, холера! – выругалась бабка Саня и припечатала своей ложкой в лоб «учительнице». Рита, обидевшись, молча вышла из-за стола, за ней из чувства солидарности последовала и младшая сестра. Бабушка в сердцах бросила ложку:
-Пожрать спокойно не могут, язви их!
За столом остался только дед Егор. Но и ему в одиночестве еда не полезла в горло.
-Отпаужнались, - усмехнулся он и со вздохом поднялся с табуретки.
Люська, уже с громким рёвом, на четвереньках выбралась из-под стола и бросилась к бабушке, своей вечной заступнице и утешительнице.
-Ну, ладно, ладно! Не вой! – бабушка прижала к себе Люськину белобрысую голову. – Мы вот им! - она погрозила пальцем в сторону горницы, куда убежали дочери.
-Баб, и ложку Риткину выбросим, ага? – размазывая по щекам слёзы, всхлипнула Люська.
Ложку, конечно, никто не выбросил, инцидент вскоре забылся, но урок хороших манер не прошёл для Люськи даром. Теперь она старалась быстрее поесть и потихоньку выскользнуть из-за стола, что бы опять не поддаться какому-нибудь пакостному соблазну.
А для тётушки первый педагогический опыт оказался судьбоносным, - она стала прекрасным учителем. Конечно, ложки в классе в ход не пускала, но дисциплина на её уроках всегда была отменной.