Не помню, каким я был до войны: добрым или злым. А на войне стал суровее и справедливее. Всегда презирал таких, как он. Такие слизняки даже в войну прячутся за спинами других. А ценности человеческой жизни тут нет. Ты лишь боевая единица в списке командира, и твоя жизнь и жалкая душонка дороги и ценны только тебе, если ты такой же, как он. А у меня мать осталась в Ленинграде. Больная уже, старая, а не стала эвакуироваться, сколько не просил. Осталась там одна, на Кировский ушла работать. И работала, пока голод не прибрал к своим рукам. Так и померла на заводе, у станка. Не жалела свою жизнь, потому что уже не для себя жила и работала, а для солдат, для фронта дело делала. И нет уже понятия "я" или "ты", есть только "мы" - как одно целое. Все варимся в одном котле, и стар, и млад. А эта сволочь бежит рядом с тобой, а все наровит прикрыться спинами солдат. Тебя под пули бросает, не себя. Лишь бы душонку свою спасти. Ух, ненавижу таких, как он! И во всем лишь бы выгоду себе найти. А у нас недавно мальчишку, совсем еще ребенка убило. Связиста нашего в ногу ранило, пока провод тянул под пулями. Так малец сам выбежал, на себе чуть ли не тащил его, а связь все-таки провел. Да вот ранило его посильнее, чем связиста. Скончался в землянке прямо, даже вывезти не успели. А этот... Да неужели есть еще такие люди, как он?!
- Над чем так задумался, Иванов?
- Так, мысли всякие, товарищ капитан.
- Мысли это хорошо, если мысли хорошие. На войне не всякий раз успеваешь подумать, а как начинаешь, так и рвешься внутри надвое, не знаешь, как оно лучше-то?! - Капитан думал о чем-то своем, будто стараясь самому себе ответить на какие-то вопросы. - Думаешь так, думаешь сяк, и уже другая война начинается, уже с самим собой.
- Да, это вы правильно подметили... с собой.
Я больше не думал о том мерзавце, не обвинял его и старался не осуждать. Таким, как он, на войне еще труднее. Их враг всегда рядом, всегда внутри, пока он жив, пока лелеет себя. У таких каждый день одна война, но война с самим собой.