В теперь уже далекие пятидесятые годы прошлого столетия наша семья ж ила на Камчатке в летном городке. Мы приехали туда из Ленинграда на новое место службы моего отчима, который был военным летчиком.
В то памятное лето моим родителям выдался отпуск, который решено было провести дома, то есть в Ленинграде. Чтобы побыстрее добраться до конечной цели мы должны были до Хабаровска лететь на военном самолете, а дальше – рейсом гражданской авиации.
Вся моя дворовая компания мне жутко завидовала. Я же никакого восторга от предстоящего путешествия не испытывала и страшно его боялась. Причина моего страха была в том, что в нашем гарнизоне частенько разбивались военные самолеты. Возможно, техника тех времен была не на таком высоком уровне, как сейчас, но в плохую погоду самолеты, как правило, не летали. И даже в песне того времени пелось: «Дождливым вечером, вечером, вечером, когда пилотам, прямо скажем, делать нечего» и так далее.
Иногда плохая погода заставала пилотов уже в воздухе, и тогда они врезались в сопки, которых на Камчатке немало и разбивались. Буквально перед нашим отпуском в Доме офицеров хоронили двенадцать погибших по этой причине летчиков.
Всю ночь перед дорогой я не спала и все шептала:
- Боженька, очень тебя прошу, пошли нам ясную погоду.
Видимо, Бог меня услышал, и на аэродром мы отправились прекрасным солнечным утром. Отчим с гордостью продемонстрировал нам свой самолет, на котором нас должны были доставить в Хабаровск его друзья - сменщики.
Кроме нас к самолету подъехала еще одна семья офицера, летящего в отпуск в Киев. Но до Хабаровска мы с ними становились попутчиками. Их сын – Валера, двумя годами старше меня, смотрел на меня свысока, как будто он уже совсем взрослый, а я – ребенок, и я очень боялась сделать что-нибудь не так, как нужно. Слава Богу, процедура знакомства с ним получилась укороченной, поскольку к самолету подоспел экипаж, который нам представили: командир корабля - Алексей Николаевич, штурман - Василий Дмитриевич и совсем молоденький радист - Виктор, обращаясь к которому, командир, указав на меня, смеясь, сказал:
- Вот тебе, Витюша, невеста.
Я покраснела, как рак под уничтожающим взглядом Валерки. Но радист Виктор тоже засмеялся, взял мою руку и сказал, что именно о такой прекрасной принцессе он мечтал всю свою жизнь.
Видимо, чтобы отвлечь внимание на себя, Валерка обратился к командиру с вопросом, можно ли нам заглянуть к ним в кабину? На это Алексей Николаевич со смехом ответил, что это – «как начальник распорядится», и указал на Виктора.
- Он даже курить нам не разрешает, - пожаловался он моему отчиму.
«Начальник» в лице радиста весело распорядился заглянуть к ним в кабину где-нибудь через полчасика после взлета и пообещал угостить нас шоколадом. После этого командир скомандовал экипажу: «По местам!».
Мы вошли в самолет следом за ними. В маленьком салоне для нас уже установили шесть стульев. Я быстренько уселась к иллюминатору и с тревогой стала ожидать взлета. Валерка разместился сзади меня и тоже прилип к стеклу. Сердце мое ухало похлеще ленинградского метронома. Казалось, его слышали все в самолете, и мне было не по себе.
Минут через двадцать мы уже набирали высоту. Я постепенно успокоилась и стала разглядывать стелящиеся под нами облака. Внезапно на одном из них я увидела маленького мальчика с крылышками. Он улыбался мне и махал своими крыльями. Я стала сильно моргать и тереть глаза кулачками, чтобы избавиться от видения, но оно не пропадало.
Я помахала Ангелу рукой, он мне – одним крылом. Я другой рукой, он – другим крылом. Я была вся поглощена этим видением, но тут Валерка бесцеремонно дернул меня за косичку и сказал:
- Тридцать минут уже прошли. Можем идти в кабину.
Мне не хотелось расставаться с Ангелом, но я решила сходить в гости к замечательному радисту, которого уже считала своим другом.
Когда мы зашли в кабину, Виктор указал нам на два стульчика, стоявшие перед ним и протянул огромную плитку шоколада. Он был в наушниках и в тот момент передавал какие-то координаты. Мы смотрели на него, как на Бога.
Вскоре Виктор снял наушники и стал нам рассказывать, на какой высоте мы сейчас летим, какая холодина за бортом, сколько миль мы уже пролетели, и сколько еще осталось. Мне очень хотелось поведать ему об Ангеле, но при Валерке я почему-то говорить не стала. Виктор же как будто прочел мои мысли, и когда мы выходили из кабины, он вдруг сказал:
- Жанночка, задержись на минутку, а ты Валера иди.
Валерка хмыкнул презрительно, и мне стало совсем неловко. Но Виктор, смеясь, спросил меня:
- Так какую же военную тайну, Жанночка, ты хотела бы выведать у меня?
Я жутко смутилась, и сказала, что сама хочу поделиться с ним тайной. Виктор сразу стал серьезным, усадил меня поближе и внимательно выслушал мой рассказ. Потом он обнял меня за плечи и почти шепотом сообщил мне, что тоже видел своего Ангела-хранителя. Виктор сказал, что это очень хорошо видеть своего Ангела, и это значит, что я теперь всегда буду под его защитой. После этого разговора Виктор сам проводил меня на место.
Нужно сказать, что Валерка вдруг проникся ко мне уважением, и пока мы вместе с его родителями жили в Хабаровске, он делился со мной разными своими мальчишескими секретами. Перед нашим отлетом мы обедали с экипажем в каком-то ресторане, и Виктор, прощаясь, шепнул мне:
- Пусть твой Ангел, и твое детство, Жанночка, всегда хранят тебя!
Когда мы вернулись из Ленинграда, я пошла в первый класс. И вот, как-то зимой отчим пришел очень расстроенный. Он сообщил нам, что летчики, с которыми мы летели до Хабаровска, разбились. Жив остался только радист. Мама сразу заплакала, а я сказала:
- Это его спас Ангел-хранитель!
Отчим с удивлением посмотрел на меня и кивнул в знак согласия.
Сентябрь 2009 год.