" ПОГРОМ" В РОДНОМ ПОСОЛЬСТВЕ.
Нет на этом свете учрежденья ,которому от меня не досталось бы на орехи. И вашим и ншим нахожу, что сказать. Красноречивое молчание стало моим вторым "я". Разговаривать со мной ,порой, сложно и невозможно. Невообразимо легко со мной было бы академику Капице, потому что ответы на вопросы к нему я бы не выдавала сама в пяти вариантах сразу. Такой уж у меня тип мышления . Мысль приходит ко мне страшно быстро, и если оперативная память успела её адаптировать в извилинах, то она циклует в мозгу вполне автономно. Если же оперативка проспала, то пиши пропало.
В пределах Израиля мне удается быть вполне адекватной. Но стоит подняться по трапу иноземного лайнера, как я становлюсь ранимой, мятежной и уязвимой со всех сторон.
Не открою большого секрета, если скажу, что на российских авиалиниях работают стюардессы с большими глазами. Эти глазав они делают мне , когда я требую у них одеяло. Мне всегда холодно. У них одеяла "не предусмотрено", поэтому в Домодедово я прилетаю с температурой , горлом, песком в глазах , с помятой физией , которой отказали в рыбе, вместо ненавистного мяса.
Надо ж быть последней идиоткой , чтобы выйти в московском международно аэропорту в 25-градусную жару в темных очках фото-фокус, охристой куртке и песочных штанах , с ярко-рыжим чемоданом ,и хотеть , чтоб к тебе не кинулся десяток шоферюг с предложением "такси, мадам ? "
Тяжко быть своей всюду. Есть еще места, где своей хочется быть. Но даже если я сорву с чемодана бирку с буквами TLV и разденусь догола или упакуюсь ,как все, у меня всегда загорится во лбу надпись "мэйд ин Тель-Авив." Потому что я давно не конаю под пипл. Иначе почему ,вы думаете, московская таможня "дает добро" мне с первого же на меня взгляда.
( продолжение следует )