Вот уже третий час он пасет свой недопитый коньяк. Кто-то, уже насытившись и даже наговорившись вдоволь, начал громко подпевать певице, пританцовывающей на сцене. Некоторые дамы, устав от «пения» безголосой блондинки, тянули своих кавалеров (или мужей) к выходу.
Тед Лоренс свой столик пока не покидал. Хоть и отужинал давно, три часа назад. А коньяк, неслыханно дорогой, Тед не пил. Просто так заказал. Для официанта, караулившего его, как охранник.
Коньяк тоже уже устал ждать. И наверняка растерял большую часть своего аромата, разделив его с чуточку душноватой атмосферой переполненного кафе. Время было позднее, а публика так по домам и не расходилась.
И уж дважды беспокоил Лоренса официант. Он устал пасти клиента. Пора б делать расчет. – Простите, …сэр, простите, …э…вы будете ещё что-то заказывать, или быть может, принести счет?
Лоренс, не расслышав вопроса и на этот раз, но, видимо, догадавшись, ради чего парнишка так низко прогнулся над его столом, ответил: «Кофе!», - и снова как забыл о существовании и парня, и даже всего этого кафэйного мира.
Ожидая встречи с нужным ему человеком, Тед заметил за столиком у самой сцены молодую женщину. Сначала он остановил взгляд на ней, потому что решил, что её лицо ему кого-то напоминает. Потом, подумав, чуточку поразмыслив на сытый желудок, он вспомнил, что когда-то, …давным как бы давно, они были весьма серьезно связаны. У него с этой женщиной было общее, очень …неприличное дело.
Тед был настолько уверен, что это была она, та самая женщина, что стал припоминать в деталях то самое время, что казалось сейчас таким страшно далеким.
Однако возможная встреча с женщиной из его прошлого Теда устраивала. Он был к ней готов. Был готов пообщаться, …повспоминать былое. И вдруг… за столик к этой женщине подсел мужчина. И протянул ей…красную коробочку.
Тед Лоренс стал свидетелем того, как плечистый рыжеватый мужлан в нелепом клетчатом костюме на пару размеров большем, предлагает руку и сердце ЕГО знакомой. «Черт, а может, это не она?»
Тед сидел и думал, не ошибся ли он? Та ли это женщина, которая когда-то сказала ему, что «других у неё не будет». Не то, чтоб Тед верил женским клятвам, это вовсе не так. Но он сто лет не был в родном городе, он обзвонил кучу давних приятелей – и ни одного из них сейчас не оказалось в городе, а тут она! Его знакомая. И вроде как … помолвка у неё. Она будто бы соглашается, принять коробочку с подарком.
И тут женщина разворачивает голову и …замечает того, кто не сводит с неё глаз.
И это правда. Уже уйму времени мужчина, сидящий за столиком у окна, смотрит на неё.
И все! И руки её от коробочки - прочь!
Лоренс решил, что женщина его узнала. Теперь он ждал её выбора. Вернее он как бы подсиживал «рыжего». Раз женщина отказала, значит, по мысли Теда Лоренса: «Вали рыжий домой!»
Но мужчина не уходил. Он, по-видимому, начал уговаривать свою подружку. Он заказал ужин. Он купил ей цветы.
Женщина больше не взглянула в сторону Лоренса.
Прошло шесть часов! Он не сводил с неё глаз.
Что ж такого особого было в ней, в женщине, лет двадцати пяти, на которую так бессовестно откровенно пялился молодой человек? Как будто ничего особенного. Крашенная под брюнетку шатенка. Глаза зеленые, шея – длинная. Нос - острый. В кафе сидели дамы и посимпатичнее. А уж какие тут водились молодые особы… - смотри бы как будто, да любуйся.
Но Тед пришел в кафе не затем, чтоб девушек разглядывать. На сегодняшний вечер он был обременен лишь одной проблемой. Заключалась она в том, чтобы, как можно незаметнее (потому как сделать это тут незаметно – просто не возможно) ОТКРЫТО передать крупную сумму НАЛИЧНЫХ одному очень рассеянному человеку. Тот, кстати сказать, ждал этого радостного момента тоже уже давно.
Ожидающий денег сидит в этом «бесовском», «дурацком» месте вот уже седьмой час, так как по чрезмерной щепетильности прибыл к месту встречи за час до назначенного времени. Сидит почти напротив Лоренса (за соседним столиком) и смотрит на вход в зал. И ждет, …когда ж с ним встретятся-то?!
Увы! Увы и ай-ай, человек, одетый в светский костюм приходского священника, так же, как и симпатичная женщина за столиком у сцены – оба они были хорошо Лоренсу известны. По крайней мере, узнаны. А вот о внешности последнего первый предупрежден не был, а женщина, смутив своё настроение размышлениями: он – не он? – совершенно потеряла голову. Ей даже не до жениха стало. То есть, она бы желала, чтоб помолвка шла своим чередом, однако …случайно увиденный ею давний приятель, его пристальный взгляд на неё – её сбивал с нужного пути.
Ожидавшему денег было сказано: «Человек придет в кафе «Митчел Холл». К обеду. Он подойдет к вам и передаст триста тысяч долларов. Наличными. Как договорились, деньги будут в мелких купюрах. Ждите его». Кто, каким образом он это сделает – оговорено не было. Сейчас было без четверти девять. И мужчина снова взглянул на ручные часы. (Тед засек блеск его металлического браслета, на пару секунд открывшегося взгляду из-за темного рукава тщательно вычищенного пиджака).
Их столики стояли наискось. От угла столика Лоренса, до угла столика священника из церкви Святого Маврикия – полтора шага. Но разве шестидесятилетний святой отец (его имя Френк Мерфи) мог подумать на развалившегося за соседним столиком тридцатилетнего «нахала», что это он – ТОТ САМЫЙ? Откушавший супчику из акульих плавников и семги под лимонным соком балбес, теперь липнущий непристойным взглядом к чужой женщине, разве на такую «пресыщенность» глядя, на такую, что вот-вот отрыгнет коньячком, разве на такого можно подумать, что он – де зашел, чтоб дать денег? …Да никогда б на такого Мерфи не подумал! Потому и старался не останавливать своего взгляда на «нахале», а, пробежавшись осторожным взглядом по всем сидящим в кафе, вздохнув от тяжести, казалось бы, простой миссии, отворачивал лицо к выходу из зала.
Двери кафе уж пару часов не открывал никто для входящих. Мест свободных не было. Ведь сегодня здесь присутствует сам Антонио Бандерас. «И черт его принёс!», - подумал святой отец и, тихонько перекрестясь рукой под столом, снова скользнул взглядом по столику «нахала», поскольку тот загораживал собой вид на двери. И, глубоко вздохнув, отец подумал: «И сколько же мне тут ещё торчать?! И официант пристает: «Чего ещё желаете?» А что я ещё могу желать, кроме трехсот тысяч?! Может, он думает, мне их кофе за двенадцать долларов заменят? Уже третью чашку пью, …уже в животе от него бурчит. А ещё за двенадцать долларов!»
Лоренс не мог видеть, как крестился священник, а вот его вздох – засек. Такой вздох мучения трудно было не заметить. «Ну и как я их ему отдам? … нет, не мои деньги, мне не жалко, но как?! …Ну и ситуация! И надо же мне было влезть со своей вежливостью. Эх, дядя, другие, умирая, оставляют бабло родным, ну, собакам, наконец. А этот, …начитался бред-бери-бреда. …И помер. …Философ- фантазер! А я, тоже идиот! сунулся: «Да конечно, дядюшка! Даже не сомневайся, это ж мой долг, передам, как пожелаешь!» И он пожелал, …старый хер Лоренс. «Наличные в сумме трехсот тысяч, пачками из мелких купюр…». Надеюсь, - Лоренс оторвал взгляд от женского профиля и посмотрел на потолок. И будто увидел там лицо старого маразматика, не столько замучившего капризами и фантазиями юного претендента на его три миллиарда, сколько наскучившего ему своим нытьем, что «все кругом воры», что «честных денег оставить не кому».
Тед прикрыл глаза. Зажмурился и открыл. И так два раза. Вроде как гимнастика. «Надеюсь, ты доволен? Три пачки сотенных неприлично оттянули мои карманы. Сижу тут, идиот – идиотом. – И снова взгляд на женщину. – Ну вот что такое?! Вот с кем она? Почему, отчего так хороша сегодня? Оттого, что сильно любима… этим рыжим …с бородкой клинышком? …Козел в клеточку! …Или я слишком много коньяку заказал? – Взгляд на бокал (к которому так и не прикоснулся). Потом - на официанта, в поклоне ставившего чашечку кофе перед клиентом, который как бы не завсегдатай (то есть, можно было бы и не прогибаться особо), но уж больно откровенно он носит наличность. Наклоняясь, парнишка заметил, в правом оттопыренном кармане клиента целая пачка зеленых! …И спина официанта как-то сама нашла подходящий под случай угол поклона. – Может быть что-то ещё? У нас отличный повар на десертах. Вы пробовали пирожные от Мэри? Мэри - это наша десертница. Семьдесят процентов свадебных тортов в Лос-Анджелесе заказывается именно в её кондитерской. Она работает у нас два часа. Тридцать пирожных в день. Бывает кому-то не достается. – Официант профессионально улыбнулся, - хотите, я принесу для вас?
И тут совершенно дурацкая мысль затмила Лоренсу мозги. И он быстро произнес: «А…да! И не одно, а …три! Три ваших …от этой…вон туда, …вон той!…». – А потом, будто всю жизнь, страдая от чувства раздвоенности, Тед замер, сокрушенно покачал головой и закончил: «Что я несу? Нет. Конечно, …нет».
-Простите? – Парнишка, как и некоторые другие официанты, тоже просек, что его клиент глаз не сводит с чужой бабенки, которая снова пришла в кафе со своим не то дружком, не тот продюсером. Он наклонился к самому носу клиента. К самому, будто именно он вещал о своих предпочтениях в десерте.
Ту, сидевшую за столиком у сцены симпатичную брюнетку, нервно теребившую сейчас свой серебряный браслетик, инкрустированный бирюзой - её-то официант видел в кафе не впервые. И, насколько он помнил, та и в прошлый раз приходила сюда в обществе мужчины. В обществе одного мужчины. И парень готов был поклясться, что именно этого мужчины, с ежиком рыжих волос и обесцвеченной до седины бороденкой клинышком.
То, что его клиент хотел бы заказать самые дорогие в городе пирожные для дамочки «рыжего» - это парень из беканий - меканий клиента понял. Но он не догонял другого: «Зачем это ему надо? Каприз от скуки?» Но, решив, что он – всё-таки профессионал, потому просто обязан не образумить подгулявшего человечка, а … поддержать бред богача, таскающего пачки сотенных в карманах, и потому он тут же и подтвердил заказ: «Э… если я вас правильно понял: три пирожных от Мэри для брюнетки с браслетом из бирюзы за столиком у сцены, так?»
Лоренс дернул головой. Вообще-то он как бы отчетливо сказал: «Нет! Вовсе не так!», но получилось, в реальности рот его выдал совсем иное (и достаточно громко): «Да, всё верно! Отнесите ЕЙ ваши фирменные пирожные».
Мерфи был поражен. Нет, он был до глубины души оскорблен наглой выходкой человека с соседнего столика. И потому, когда из-за столика у сцены к нахалу подошел мужчина с бородкой и интеллигентно произнес: «Прошу вас, прекратить смотреть на мою женщину», - святой отец тут же стал суетливо подниматься из-за стола. Он сразу смекнул, что вот-вот случиться скандал.
И угадал. Потому что «интеллигент» наклонился к тому, кого он считал «нахалом» и жестко, внятно произнес: «Ты понял, урод?»
Лоренс выслушал фразу подошедшего к его столику, опустив глаза. А вот последовавшее за ней оскорбление от господина в клетчатом костюме – вот его Тед слушал, уже снова глядя на его женщину. И НАМЕРЕННО смотрел на неё нагло, с вожделением. Как на цель. На цель, не только желаемую, но и … достижимую.
Что на щеках женщины неподдельный румянец – этого Лоренс из-за расстояния в полтора десятка метров определить не мог. Но он видел, лицо её изменилось. И поперхнулась она не нарочно, раскашлялась, когда её жених попытался заехать наглецу в ухо. Кулаком. Но промахнулся. Зато попал по подносу официанта. Тот, петляя между столиками, нес его женщине блюдо пирожных. Три обалденных по оформлению мини-тортика.
Грохнул поднос, полетели стулья, повскакивали люди.
Тед почти не отвлекался. Его ж не задело. Пока его соперник готовился снова нанести удар, хватался за его одежду, пытаясь развернуть к себе лицом,…он все смотрел на женщину. И успел заметить, она так и не посмотрела в их сторону. Зато, прикрыв глаза, неожиданно УЛЫБНУЛАСЬ.
Но женщина всполошилась. Приятно, конечно, что из-за тебя соперничают, но, с другой стороны, неприятно, если пострадает как раз тот, кого она на данный момент предпочитает. Смяв улыбку, спрятавшись за пристойность, женщина продолжала сохранять спокойствие. То есть, бездействовать. Она не выдала предпочтения. Она заставила себя и теперь не посмотреть в сторону «бывшего». Лоренсу такая реакция была не совсем понятна. И он решил разобраться в ситуации. Он сам решил подойти к ней и разобраться. Но… ему мешали.
Всё последующее произошло в секунды. То есть, столь быстро, что даже шустрый официант не сразу сообразил, кто кого ударил первым. И потому из-за суеты, он не мог достаточно точно пересказать полицейскому последовательность событий. Он лишь заметил, его клиент поднялся на ноги сам, была произнесена фраза: «Я понял. Я понял, что вы желаете заплатить за мой десерт». И как будто после этого «рыжий» схватил его за одежду, попытался тряхнуть и снова угрожающе поднял руку.
Но, скорее всего, парнишка что-то там не понял. Или захотел не заметить. В пользу СВОЕГО клиента. Ведь Лоренс успел расплатиться. Пока его трясли, он кинул на стол столько наличных, что расплатился и за ужин, и за…содействие в разрешении застоявшегося вопроса.
«…И вот, сэр, когда подошедший снова попытался УДАРИТЬ МОЕГО КЛИЕНТА, вот тогда он каким-то, едва заметным движением левой руки, ту его руку остановил, а другой - слегка толкнул …от себя. Тот клиент, рыжий с бородкой - он повалился на пол. А, падая, схватился за соседний столик. За ним сидел пожилой мужчина в черном костюме. Кстати, он убежал, так и не расплатившись за три чашки кофе. Это всё, что я видел. Э…э… про то, что клиент с бородкой испортил дорогой десерт – я уже говорил? …Хорошо. Потому что это очень дорогой десерт. Он был испорчен. Кстати, его заказал мой клиент. А испортил этот…рыжий, со столика у сцены. Кстати, запишите, господин полицейский, его женщина тоже хотела убежать, и тоже не расплатившись. …Не! Я исключительно не понимаю, какие могут быть претензии к моему клиенту?»
Однако полицию заинтересовало кое-что ещё, кроме потасовки. Сержант полиции стал задавать парнишке совсем как бы не относящиеся к делу вопросы. Про деньги в пачках, про приставания его клиента к посетителям. Вот тут официант, обслуживавший столик Лоренса, стал «петлять» в рассказе.
«Да, мой клиент не ушел, - продолжал он докладывать полицейскому, - у двери зала он догнал остановленного мажордомом не расплатившегося священника. По-видимому, они знакомы. Мой клиент передал ему деньги. Что? Нет, я ничего не видел. Нет, не могу сказать, сколько было денег. Да, мало ли почему он это сделал? Я могу только предположить, что он хотел помочь человеку расплатиться за кофе. Что? …Пачки денег? Э…ну, да. Я тоже заметил кое-что. Так, случайно заметил. В кармане моего клиента была пачка …денег. Как будто сотенные. Да, только одна. …Было больше? … Сколько?! …Нет, это чьи-то фантазии. Я видел сам, в его кармане была только одна. Он и со мной расплачивался сотенными. …Да, он передал деньги этому…священнику. …Что сколько? Да что вы, такое с меня спрашиваете?! Я же их не пересчитывал! Может, другие и видели, что пачек было несколько, а я – не видел! Да, он отдал деньги этому, в рубашке с глухим воротом. …Он священник? …Ах, я сказал, что он священник. Ну, я думал, вы уже наверняка это знаете. Да, что-то такое было в его одежде, …мне показалось, …да, возможно, мне только показалось. Может быть, он и не священник. Что? А, да, он, то есть не этот с бородкой, а мой клиент, он тоже не сразу ушел. Откуда я могу знать его фамилию? Что? Все слышали? …Ну я тоже слышал, так… кое-что. Мой клиент, …ой, ну что вы, откуда я знаю, кто он. Но, передавая деньги священнику, я слышал, как он сказал: «Это ваше, Мерфи». Думаю, это не фамилия моего клиента. Может, это фамилия того…священника. Не знаю. Я с ним не знаком. Он так и не расплатился за кофе. Солгал, что идет в туалет, он так и скрылся, не заплатив. Что дальше? …Ах, что было дальше, …ну…мой клиент подошел к столику у сцены. Не знаю, зачем, но…он что-то положил на край. Нет, я не заметил что. …Да, возможно это была визитка. Да, точно, это была визитка. …Что? В моем кармане?! … Ах, да, …как-то странно, …откуда?.. Простите, но я скорее, машинально. Да. Да, я вспомнил, я поднял её. Что там написано? А …вот, тут написано: Тед Лоренс и номер телефона. Что, да, тут есть что-то ещё. …Фермер с острова Бану. Нет, подождите! Я не понимая, почему вы так налегаете на моего клиента? Он же заплатил! Да, он заплатил по счету. А этот - «рыжий», он не расплатился. Да! Да, знаю! Он подбежал к столику, начал скандалить. Да, я считаю, что именно он затеял драку. Нет, его никто не провоцировал. …Косвенно? Это как? Какая женщина? Нет, ничего такого я не заметил. Он ужинал - это я видел, а куда он смотрел, …простите, за этим не следил. Моя работа – следить за тем, как клиент ест. Нравится ли ему. А куда он смотрит, …что? Да, именно этот начал. Да, с бородой! Он смахнул визитку моего клиента со столика. А я, я просто наклонился и поднял её. А он - этот рыжий - он меня толкнул. А я упал! И зацепил рукой соседний столик. Я вовсе не хотел, чтоб было облито платье это дамы с веером. Чего она его вообще притащила, у нас не бывает жарко. А я говорю, не бывает! У нас комфорт, и мы,… что? А, да, хорошо, давайте по протоколу. Мало ли, мало ли что, нет, мой клиент не желал драться. Явно не желал. То есть, он желал, но только не этого. Он держал «рыжего» за руки и разговаривал с его дамой. Ничего подобного! Он с ней не заигрывал. Он представился. Что? Э…простите, да, про визитку я помню. Да, он сказал, что он - Лоренс. А что ещё? Ах, это… да, он сказал ей: «Мне кажется, мы с вами знакомы». Женщина ответила: «Вы ошиблись. Мы не знакомы». И вот это всё. Потому, что после её ответа мой клиент усадил «рыжего» на стул. Да, за его же столик. Напротив женщины. И тут же пошел к выходу. Нет, он больше ничего не говорил. Нет, ничего. Ах! …да. Я вспомнил. Он охраннику сказал: «Я ухожу. Пожалуйста, не беспокойтесь». И охранник проводил его до выхода. А там, …а там вы, сержант. Вы там, у выхода были. Да, это всё».
***
Прошло ещё пять часов. Когда время проводится вот так, стоя за решеткой (Тед не хотел садиться на отполированную задницами лавку, прикрученную болтами к обшарпанной стене), то пять часов кажутся вечностью. «Как люди сидят годами? …Не, минуй. «Улетайте из сердца печали, Сквозь решетку и навсегда! За последним рассветом вдогонку Я вину унесу в Никуда». Не хочу. – Эй, сержант? Сержант?.. Когда мне позволят позвонить адвокату?
Полицейский, дежуривший сегодня, не мог знать ответа. Телефоны в участке сегодня ни у кого не работали. Что-то произошло с кабелем. Свой мобильник он дать дебоширу не мог. Его собственный – не положено.
Арестант с фамилией Лоренс не понравился сержанту. С вида тихий, а когда ему подселили соседа – арестанта Паркиенса, он серьезно зашумел. Развозмущался: «Только не этого рыжего!» Полицейский не любил, когда так капризничают. «И зачем было бородатого в захват брать? Еле втроем разняли. Разорвали друг другу одежду, …для чего? Нет, пусть так посидят. Без звонков. У меня основание – авария на линии. Всем, значит, молчок!»
Верзилу в клетчатом пришлось отсаживать в соседнюю камеру. А к дебоширу в пиджаке от Армани» - подсаживать пойманного в такси карманника. И всё это под улюлюканье шлюх, сидящих в камерах напротив «мужских».
Эти рокировки так надоели сержанту, что, рассадив всех по местам, он ни на чьи вопросы и просьбы уже не реагировал. «Будет связь – будет адвокат. Нет связи – а пошел ты со своими вопросами!»
- Эй, сержант, так когда же мне дадут…
-Сержант, а вы дайте ему… по морде. – Паркиенс не унимался. Его трясло от бешенства. Злило и заводило его кулаки. Он кидался на Лоренса у машины, на которой их увезли и при высадке из неё, возле участка. Правда, не достал, но попытался достать.
Джон был зол. Мало того, что сорвалась важная встреча с женщиной (благосклонности которой он добивается уже третий год), так его ещё и унизили. Ему даже не ответили по-мужски, то есть не попытались ответить. Лоренс, как школяру, выворачивал ему руки и требовал «успокоиться». «И всё это на глазах Лори!…(Злой взгляд в сторону соседней клетки, шипящий шепот) Я все равно тебя достану. Ты, …гад, …ты у меня какать пирожными от Мэри будешь! Будешь, …понял?!»
-Ну, чем ты закакаешь – я смотреть не буду.
- Выродок!
Джон был взбешен. Он будто даже не понимал, что в случившемся более виновен сам. Но верил, «за всё заплатит выродок». За испорченный вечер, за требования мажордома кафе, гнев облитых клиентов, за то, что он тут, а не с Лори – за всё-всё ответит выродок. Потому Джон тоже всем сердцем желал поскорее добраться до телефона. Он хотел позвонить. И не только адвокату.
Он попытался выпросить у полицейского свой собственный телефон. – Сержант, простите, …господин…полицейский? …На минуточку.
Сержант ухом не повел. Он сидел спиной к решеткам.
-Понимаете, …вы не могли бы, … за вознаграждение, разумеется, дать мне позвонить.… - Паркиенс пропустил мимо ушей грубую шутку ярких девушек, которые сидели напротив. Тоже за решеткой. - …С моего личного телефона. Вон он, сержант, - Паркиенс высунул руку и указал пальцем на свой телефон, - он справа от вас, сержант. …На вашем столе,…справа.
-Рыжик, сюда, сюда свой пальчик сунь.
-Вас не касается!
-Ну что ты злишься, котик? А ты коснись, …ну…
Лоренс вздохнул, глядя на свой бумажник и телефон, лежащие на противоположном конце стола. Напротив личных вещей Паркиенса.
И тут вдруг полицейский поднимается со стула и, на удивление всех, взяв в руки мобильник Паркиенса, подходит к клетке. И протягивает телефон к решетке. – Это ваше?
-Да, да!! - Паркиенс протянул обе руки. Но телефон ухватить не успел. Полицейский тут же одернул свою руку с телефоном. – Ну-ка! Руки не протягивать! – Сержант ударил металлическим жезлом по решетке. – Отойти от решетки! К стене, я сказал!
Джон тут же прижал руки к груди. Но от решетки не отошел. – Но это мой телефон. Я не лгу, мой.… Я, …я готов вам его подарить, сержант. Да, правда. Но… я хотел бы сделать один звонок. Только один, честно. Пожалуйста, господин сержант…
На Джона было жалко смотреть. Скислили лица даже проститутки.
-Умоляю вас, будьте милосердны, только один звонок… моей невесте.
В «женской» камере шум от хохота.
Сержант усмехнулся. – Ты б ещё про маму вспомнил, (тихо) хрен бородатый.
Девушки: «А чужой кто звонить будет? Трахаться-то забегать, а позвонить-заплатить – ага! к моей невесте. …Сука».
Лоренс усмехнулся. – Бабушке своей прозвони, …ур-род.
Паркиенса больше мнение сержанта интересовало. Его реакция. - Но я готов заплатить. Или давайте так: вы – позвоните с моего телефона по указанному номеру, а телефон оставьте у себя. …Договорились, сержант?
-Лучше заткнись. – Сержант лениво разглядывал в своей руке чужой «навороченный» телефон. Такой он видел впервые. Захотелось позвонить с такого. …Кого-нибудь сфотографировать.
И он развернулся и …щелкнул пару раз, наводя камеру телефона на своих арестантов. Тихо произнес, поглядев на результат: «Классно». Потом снова посмотрел на Паркиенса. Тот смотрел на свой телефон с тоской.
– Ну, …кому звонить будем? – Сержант хмуро усмехнулся. – Маме или бабушке? - Он покосился на второго арестанта. На Лоренса. Тот, прищурившись, следил за сделкой с полицейским.
Именно взгляд Лоренса подсказал сержанту, что он делает что-то не так. Он тут же попытался стереть получившиеся два снимка, но пока не знал как. Он пощелкал по кнопкам. Чертыхнулся и тут же накинулся на Лоренса: «Что?! Что такое? Я сказал, всем тихо сидеть!»
Лоренс не сел. Когда сержант ударил по решетке, он только руки от прутьев одернул, но не отошел, не сел на лавку рядом с карманником.
Паркиенс вспомнил, что ему был задан вопрос. Он быстро произнес номер. – Э…будем звонить невесте. Её зовут Глория. Э…номер: девять, шесть, три…
-Э!…Чего затараторил? Я что, похож на математика? Три-четыре. - Сержант указал на Паркиенса жезлом. – Ну?!
-Нет, - покрутил головой Джон. И, помолчав, заискивающе улыбнулся, будто польстил, - совсем не похожи.
-Это почему? - Но, кажется, полицейского не интересовало, почему он не похож на математика. Он снова попытался самостоятельно стереть снимки из памяти фотоаппарата арестованного Паркиенса.
-Что, сержант, испортил вещ-док. Ай-яй!
-Заткнитесь вы, …метёлки.
Полицейский снова протянул телефон к решетке, за которой был Паркиенс. – Ну-ка, сотри там, что я сфотографировал. И потом можешь набрать свой номер.
Паркиенс моментально отщелкал номер и прижал телефон к уху. А сержант …ка-ак крикнет: «Звонить нельзя!! (тише)…Я сам поговорю…с невестой …или кто она там».
У Паркиенса затряслись руки. Он - бухгалтер с биржи, тихий холостяк, он никогда не испытывал на себе чей-то ор. Джон сделал, как просил полицейский. – Вот, всё готово… э…там уже кажется, ответили.
-А мы послушаем – сержант забрал телефон себе и прижал его к уху.
-Вот, уже говорят, …вы слышите? – Джон был в отчаянии, он слышал голос Лори,…а она его нет. - Позвольте, …сержант, позвольте…
Сержант махнул рукой – указал – «к стене!»
Лоренс напрягся. Ему тоже хотелось услышать голос. В кафе, когда Глория отрекалась от него, голос показался ему чужим. И Тед снова подумал, что ошибся, что это не та Глория.
Сержант вернулся к столу, стал слушать отзыв на номер.
Приятный женский голос несколько взволнованно спросил: «Джон? Джон, это ты? Где ты сейчас находишься?»
Лишь чутьем Лоренс понял, что номер ответил. Что сержант слышит голос. И именно приятный женский голос. Возможно даже это голос его давней подружки.
Будто даже шевельнулись хрящи ушей Теда, он напрягся. Но звуки не доносились. Он их не слышал. И тогда обострилось зрение. Тед разглядывал обтянутую формой сутулую спину полицейского, ловил малейшее движение мышц. Будто по шевелению их он пытался угадать, та ли это Лори и о чем она говорит.
«…Джон, говори, я слышу тебя. Где ты? Ты не можешь говорить? Нажми на «н» в СМС, если не можешь. Джон?…Что происходит, почему тебя не отпускают? Почему так долго, …Джон? …Джон, с тобой всё в порядке? Алло, алло, кто это? …Джон?..»
Сержант оглянулся. Глядя на «жениха», его страдальческое выражение, осклабился.
Он ничего не говорил, и женщина не могла знать, что её Джон - её не слышит. «Милый, не молчи, ты пугаешь меня. Скажи адрес, набери СМС, …Джон, милый, это ты?»
Смотреть, как круглопузый кретин в форме издевается над чувствами человека – было выше его сил. Тед рванулся к прутьям решетки. Схватившись за них пальцами, он попытался сотрясти решетку. Но скорее, трясся сам: «Эй! дайте позвонить! Эй! А ну, выпустите меня отсюда, я сказал, выпустите!!!»
Двое полицейских с поста зашли, выяснить, не нужна ли помощь. Сержант отказался, сказав, что «у него все под контролем».
Лоренс свирепел. Пена легла в углах скошенного на бок рта. Он бился телом о решетку, он орал, он угрожал. Он даже потребовал присутствия мэра города: «Я буду говорить с Максом Парки! Парки мне! Мэра сюда, я требую! …Прекрати ухмыляться, кретин! Адвоката ко мне! Адвоката сюда! Всем адвоката - срочно!! Фридмана сюда! …Тупица, …ты доскалишься…», - и по решетке бах! телом, бах! девяносто шестью килограммами.
Сержант, естественно, отключил телефон. В таком шуме слушать приятный женский голос – никак не возможно. Он подошел к решетке. Внимательно посмотрел на притихшего арестанта (а Тед замолк сразу, потому что добился желаемого: «полицейская скотина» всё-таки кончил облизываться, вслушиваясь в тревогу женского голоса). И тут сержант «озверел». Он заорал громче Лоренса. И стал елозить стальным жезлом по решетке – туда-сюда. И бить. Так стучать по стали, что у всех во всех четырех «клетках» уши позаложило.
И Тед замер. Как все он стоял, зажав уши руками. Добившись того, чтоб Паркиенс – его противник - не смог поговорить с его бывшей девушкой по телефону, Лоренс снова стал «кроток». И как только прутья перестали дребезжать от стального грохота, он тут же … извинился: «Я всего лишь хотел позвонить. Простите».
-Молчать!
-Бросьте, сержант. Я вовсе не хотел вывести вас из равновесия. Всё в порядке. Я вообще …желаю вам добра. То есть, покоя и…счастья в личной жизни.
-Ты заткнешься?!
-Но…я всего лишь тоже хотел позвонить. Это всё, что я вежливо просил.
- А я говорю, молчать! Если я ещё раз …при исполнении…услышу оскорбление в свой адрес…
-Простите, погорячился.
В камерах - тишина. У всех звон стоит в ушах.
И снова: «А я говорю, всем встать к стене! Руки подняты, ноги - на ширине плеч! Я вам покажу, кто здесь тупица!»
Все в камерах выстроились у стен.
Генри Крафт – тот самый вор, которого повязал водитель такси, когда он вынул кошелек у его клиентки, осторожно покосился на здоровяка в рваном костюме от Армани. Улыбнулся ему. – Слышь, друг…
-Я вам не друг. – Тед стоял у стены, задрав голову.
- Послушай, … послушайте, …ну, хорошо, примите, как совет. – Крафт косил на него. Ему приходилось задирать голову, сосед был выше его ростом. На две головы.
«Сосед» от ора сержанта ещё не отошел. В ушах звенело, потому ответил едва слышно: «Мне не нужны советы».
-А лучше б, если б да. – Вор улыбнулся.
Улыбка Крафта – это нечто особенное. Это какая-то особого очарования улыбка. По крайней мере, Лоренс таковым талантом не обладал. Ему всю жизнь приходилось выправлять ситуацию не столько симпатией внешней, сколько разного рода уговорами.
-Вы больше добьетесь, если будете вести себя так же, как ваш приятель, …ну или НЕ приятель. Он правильно всё делает. Вы новичок, …понятно. Полны возмущения.
Лоренс повернул голову, опустил глаза. И взглядом смерил субтильность соседа. Как-то особенно задержавшись на его лице, даже так – на улыбке. Располагающей и даже очень.
Улыбка Генри всегда знала ответ. То есть, он всегда уже был. Потому что на улыбку карманника по прозвищу Крошка, на такую - нельзя было ответить иначе, как только тоже улыбнуться.
Лицо Теда дрогнуло. Мышцы расслабились. Губы дернулись в улыбку. Стало вдруг легче, будто шум в ушах прекратился. - Вы психиатр?
-Э…я тут частый клиент. С этим, – кивок в сторону, - с ним лучше по-женски. Можно даже сопли пустить. Тогда сработает. – Крафт чуть двинулся в сторону соседа и сказал, тише, - мне думается, он - типичный подкаблучник. Дома жена достает трезвоном, а тут, - Крафт покачал головой из стороны в сторону, - тут он нас. Вы б потише. Попадет дубинкой по пальцам, …МОЦАРТА УЖЕ НЕ СЫГРАЕТЕ.
Лоренс выслушал совет молча. Потом, отворачиваясь от Крафта, ответил. – А я в него и не играю.
Тед стоял, опершись руками о стену, расставив ноги в стороны. Смотрел вверх. Потом, почувствовав на себе взгляд, снова посмотрел вниз. На коротыша, выглядевшего значительно младше своих лет. – Вы кто?
Крафт дернул плечами. – Человек. - Генри непроизвольно смерил высокий рост друга по несчастью. – Ну, хорошо, КАРМАННОГО масштаба ЧЕЛОВЕК. Сюда я из-за пустяка попал. – Вспомнив, что уже обозначил себя завсегдатаем, добавил с улыбкой, - всего из-за пары сотен. В кошельке больше не было.
Заметив будто бы удивление на лице рядом стоящего, Генри пожал плечами. И тут же вспомнил, каким толстым был тот кошелек, который он аккуратно вынул из сумочки клиентки такси. Но оказалось, размалеванная девица таскала в нем …презервативы. Аж три коробки!
- А вы? Вы тут за что? – оценив костюм соседа, Генри позволил себе угадать, - в ресторане подрались, да? С этим? – Он кивнул на разделительную решетку. - Женщину не поделили, …понятно. - Угадав по будто окаменевшим серым глазам соседа, что попал в яблочко, Генри тут же отвернулся. – …Значится, тоже из-за пустяка.
Не дослушав вывод, Тед «ожил». И тут же снова направился к решетке. Поговорить с сержантом.
-К стене я сказал! - Казалось, сержант следит исключительно за Лоренсом. Он даже стоял рядом. – Ты, …ты ПОРКИ хотел, ты её сейчас получишь! Руки сюда! – И он быстро защелкнул на одной руке Лоренса наручник, уже зацепленный одним концом за решетку, но … у самого пола.
Цепь наручника оказалась короткой. И это заставило Теда быстро пригнуться. Чтоб не остаться, как распятое чучело, лицо к стальной дубине неадекватного сержанта.
Как можно тише Тед уточнил: «Не Порки, а Парки. Мой брат - мэр Лос-Анджелеса, он очень любит меня. Так что, у вас будут неприятности».
-Ты… - сержант уже и рот открыл, чтоб послать и сероглазого гориллу в выходном костюме, и брата его с его любовью. Но что-то в голове замкнулось, и, по-видимому, в нужном месте. И полицейский не произнес лишних слов. Зато спросил: «Тутошний мэр – …твой брат?»
Лоренс кивнул. – Да. Макс Парки – мой брат.
-Как так? Вы ж…будто Лоренс, …нет?
-У нас общая мать.
Сержант смерил согнувшегося здоровяка долгим взглядом. – Ложь во спасение, да? …Дури других. – Прозвучало как пожелание, но не как требование. Сержант сомневался.
-Я не лгу. Вы просто газет не читаете, …как я заметил.
-Ишь ты, …читатель.
Однако глаза арестованного Лоренса были серьезны и честны. Он не угрожал, но настоятельно указывал обратить внимание. Сержант раздумывал, глядя на раскоряченного арестанта. – Врёшь. Я бывает, дежурю возле его дома. Что-то ни разу я тебя там не видел.
Сержант вернулся к столу. Стал перебирать бумаги. - А фамилия адвоката как? - полицейский искал среди бумажек ту, на которой он уже записал фамилию адвоката, затребованного арестованным. – А…а… Тони Фридман. Это который из конторы «Фридман и братья»?
-Он.
Сержант нахмурился. И тут же оглянулся на камеры. Посмотрел на Паркиенса, потом на Лоренса. И только теперь заметил, что тот и другой одеты весьма элегантно. Драно, но…элегантно. На Паркиенсе был даже галстук. Пижонисто-серебристый. Нагрудный наружный карман на пиджаке Лоренса был наполовину оторван. Но золоченой вышивкой (витиеватая «А») блистал.
И ещё вспомнил сержант: от арестанта в клетчатом костюме тянуло не только коньяком, но и парфюмом. Он кивнул Паркиенсу. - Вы что, не шутили на счет невесты? Это с кем я только что по телефону разговаривал?… Голос какой-то…будто знакомый.
-С Хилари Клинтон.
Лучше б одна из наташ так не шутила.
Лицо сержанта вытянулось. До него дошло, что в его камерах «сборная солянка». А это – хуже нет. Хуже нет, когда среди смирных шлюх и карманников попадаются вот такие …«из домов мэров».
Кожа на лбу сержанта дернулась. Смялась в складочку. – А ну, - он обвел тяжелым взглядом публику, включая проституток с Пятого перекрестка. - А ну притихли, я сказал. (Прозвучало, однако, не столь грозно, как первый раз) Мне …плевать, кто вы и что. Вас сюда доставили, …вас приказано держать за решеткой, …И Я ЭТО СДЕЛАЮ! Всем к стене, я сказал!!
И тут зазвонил телефон. Он заработал, починили кабель. Сержант от неожиданности вздрогнул. Стальной жезл едва не выпал из его руки. Он обхватил его крепче. А потом ударил им по столу. И так, что подпрыгнули вещи арестантов. - Тишина, я сказал!
Но телефон трезвонил. Ответить надо. Трубку пришлось взять.
Но, как оказалось, звонили вовсе не по делу. Как оказалось, звонила ТА САМАЯ женщина, разговор с которой был прерван арестованным Лоренсом.
Сержант, по-видимому, страдал не только вспыльчивостью, но и склерозом. Он повторил трижды услышанное имя, он будто даже тут же записал его, когда человек представился, но только он опять и опять спрашивал: «Как ваше имя? А вы повторите, когда вас спрашивают. Так, записываю: Глория Саммер. Адрес, адрес проживания? – Сержант был ещё и рассеян. То на одном листке что-то запишет, то, сдвинув первый в сторону, запишет другое – на другом. – Так, где вы познакомились с арестованным Паркиенсом? …Арестованный, арестованный. Да, за дебош в кафе. …Какие деньги? У кого? …Никаких пачек я не видел. В протоколе сказано: дебош, нанесение убытков кафе и посетителям. Да, арестованный Лоренс тоже здесь. …У него,…пачки денег, …у него?! (Паркиенс зажал телефон плечом и кинулся перебирать личные вещи Лоренса)…Не….ничего такого. Только бумажник и мобильный телефон. …Подождите, …подождите, а зачем вам приезжать ночью? Дождитесь утра, мэм. …Сейчас?! – сержант взглянул на решетчатый интерьер своего кабинета. Хмуро закончил: «Хорошо, можно, …раз с разрешением от прокурора».
***
Паркиенс пожелал Лоренсу «сгнить в этом вертепе».
Он приблизился к решетке и, не обращая внимания на руки, которые Крафт тянул к нему, кривляясь, умоляя заступиться за него, сказал «слова о вертепе» и, показав указательный палец, задранный вверх, вместе с адвокатом и той, которую зовут Глория Саммер, вышел из полицейского участка. Правда, не надолго. Минуты через три, с криком: «Отдай мой телефон, ворюга!» - он снова кинулся к камере, где к решетке был прикован Лоренс.
Генри разжал руку, телефон выпал…и оказался у ноги Лоренса.
Тед посмотрел на его экран. Молча считал номер с него, затем … пнул по телефону. Вытолкнул за прутья: «Нам чужого не надо».
Лоренса больше доставало то, что он стоит в стыдной позе перед женщиной, с которой весь вечер мечтал поговорить. Хотел вдвоем вспомнить приятные моменты юности. Женщина по имени Глория Саммер, …она произвела на его грусть и одиночество, которые охватили его в родном, но не узнавшем его городе, сильнейшее, просто-таки сильнейшее впечатление. И которая, пусть только разок, красиво улыбнулась, подумав о нём.
Ещё до того, как в участке проявились «гости» Паркиенса, Лоренс хотел попросить сержанта, чтоб тот отцепил его руку от наручника. Тед устал стоять, согнувшись. Да и не хотелось ему, чтоб кто-то разглядывал его унизительную позу. С противоположных камер сыпались смешки и причмокивания по этому поводу: «Эй, юноша в браслетах, …что, не удобно стоять, раскорячившись да прогнувшись? А минеты, наверное, любишь. …Что ты говоришь, Наташа, этот кабан это дело просто обожает! …Кабан? А по мне все они – просто свиньи! Вот пусть и постоит так. Раскорячившись. …Да, да, котик, постой ночь в позе «дзянь», …мигом минеты разлюбишь.
(Девушкам, когда узнают, что они из России, их китайские клиенты говорят «дрянь»).
- Эй, Крошка, а ты карманы его проверь, пока он растянут. …Ага, в штаны загляни. Давай, проверь его тыл, Генри! Наверняка он в заднице денежные запасы за случай кризиса спрятал. Вон у него какая задница неровная, наверняка там …ДЕНЬГИ! …Ха-ха…».
Лоренс покосился на Крафта. Будто действительно посчитал, что тот может «воспользоваться» советом. Но сорокалетний карманник, дернув острым облупившимся носом, только рукой махнул: «Пусть пыхтят, драные колготки. Привыкли языками трясти. Пятый перекресток – самый поганый. Из клиентов - одни азиаты».
Но после того как «гости» Паркиенса ушли, Генри вернулся к теме. Правда, заговорил не с Лоренсом. Он покорно стоял у стены, упершись в неё поднятыми руками. – Послушайте, сержант, …вы б это, не доводили вашу честную службу до взысканий. Сказал же он вам, что из приличного дома. К вам сейчас ещё круче гости понаедут, а вы тут …демократию попираете.
-Заткнись!
-Зря вы так сердитесь. Человек из-за женщины пострадал. Он не при чем, это всё они, - улыбка в сторону проституток, - всё они, сучки.
- Сам ты сука! …Подожди, Наташ, я с ним поговорю. …Эй, Крошка, мы ж вроде знакомы. Помнишь меня? Слышь, котик, а чего это ты заступаешься за него? … А он теперь кроме воровских ещё и адвокатские услуги оказывает, …сука! …Нет, ты подожди, Наташ. …Что, пятая жена из дому выгнала? Так ты на мужиков перекинулся? …А ну, не переманивай клиентов! Брысь! …Да нет, он молодец, наш Генри. Он в солидарность верует. Тоже мужиком прикидывается, …ха-ха…ха.
-Вы б сержант дурочек этих не слушали. Им что, до утра отсидят и снова по углам. Кошки. А вы ж тут, …вам же тут …в хорошем месте службу служить. Вы б перестали ему руки выворачивать, пригодятся…человеку руки.
Всё было сказано искусно мягко. Сержант выждал положенные по рангу минутки. - Да пошел ты, …человек. – Но, ещё чуть повременив, отцепил-таки наручник.
Потому, какое-то время спустя, Лоренс встретил своего адвоката, стоя. У решетки. Только Фридман никогда б не узнал о проблеме клиента. Ему позвонили.
Ещё когда Джон Паркиенс был «на месте», Тед хотел попросить его адвоката, чтоб тот надавил на сержанта и тот позволил ему сделать положенный по закону звонок. К адвокату. Но Тед промолчал. Снова, как загипнотизированный, пока Глория была в поле его зрения, он стоял и смотрел на неё. Так и промолчал. Не сказал ни об унижении, ни о нарушении своих прав.
Но женщина, так и не отходившая далеко от двери (то есть, Лори к камерам не приближалась), сама переговорив с адвокатом, предложила последнему выяснить, «чем они могут помочь оставшимся»? И Тед назвал номер телефона Фридмана. – Я был бы признателен, если бы вы позвонили ему. Обязательно скажите, в каком я участке и что дело срочное. …Спасибо. – Слово благодарности прозвучало в сторону укрывшейся у двери женщины.
И вот тут-то …Джон и показал Лоренсу «палец». - Чтоб тебе сгнить в этом вертепе!
Когда в помещении снова стало тихо, то есть, снова стало слышно лишь, как девушки цокают дырками в зубах и чавкают, пережевывая жвачку, Тед подошел к скамейке, на которую уже присел Крафт. Тед сел на самый край. Помолчав, он тихо произнес, вовсе не для оправданий, а так, для ясности: «Я приезжий. С острова Бану. Фермер. Тружусь, …ананасы выращиваю».
Генри будто и не удивлен был деталью из жизни сокамерника. Будто тут же и поверил. – Понятно. Все мы… труженики.
Из женской половины послышались новые смешки: «Ой, мамочки! Кому они тут мозги пудрят? …Нет, Наташ, ты видела, как он на неё смотрел? …Фермер, блин! …Эй, маньяк, а почем, укусить за ананасы?»
Фраза не оскорбила. Но мерзость тона, с которым она была произнесена, раскрыла, наконец, и Теду ту глубину неприличия, которую он допустил, настойчиво приставая в кафе к порядочной, …чужой женщине. По крепко загорелому лицу Лоренса пошли волны. Щеки дернулись, глаза расширились. На высоком открытом лбу пролегли четыре глубокие морщины. «Точно! – подумал он, глядя вперед собой, на решетку. – Точно! Она так всё и поняла. …Маньяк. Приставала. … Зачем, зачем я ТАК на неё смотрел? – Тед покосился на противоположную камеру. Заметил, как одна из девушек помахала ему голой ногой. …- Это от дикости. Ну да, я ж женщин дороже пятидесяти долларов не видел. …На острове их нет. Откуда, со времен Колумба… дорогих уже не случалось. Да и тут, вижу, НАСТОЯЩЕГО мало осталось. …Или я одичал? … Лори, наверно, так и подумала. …Дикарь»
Тед думал о женщинах. О тех, что наведываются на остров, о тех, которые живут там, кого видит, когда бывает на материке. Снова посмотрев на «женскую» камеру, он понял, что и тут, дома, НАСТОЯЩЕГО осталось мало. «Всё пытаются обмануть собой. Зачем? Фальшивые ресницы, косы, …груди, …удлиненные ноги, …боже мой, зачем они это делают? Для какой красоты муки? …Куклы, маски. Глаза пусты, рты пусты. Руки,…да что они могут дать?»
Но, подумав ещё, вспомнив о сестре Лизе, тронувшей его тем, что вдруг неожиданно для всех собравшихся на кладбище, разрыдалась. Разревелась над гробом человеком, который всего-то пару раз и поговорил, обращаясь к ней лично. (Но Лиза вспомнила кое-что, когда кто-то из выступающих сказал, что «старик имел дар видеть перспективу». Когда-то, тихо подергивая её за тонкую косичку, дядя Арчи сказал: «Ты плакала вчера из-за прыщика? Это так? Глупая девочка. Не пройдет и пяти лет, женихи будут в очередь выстраиваться, чтоб ты взглянула на них и выбрала нужного тебе». Кто б поверил, кто знал тогда, что Элиза Лоренс станет лучшим в Голливуде женщиной – режиссером!) А ещё Тед вспомнил пожилую, тихую сиделку Артура. Откуда, из каких земель добыл приболевший старик такую редкость?…Женщина тронула Теда не просто преданностью делу, а глубоким, задевающим нервы состраданием. Она всё не отходила от полу мертвеца, задыхавшегося аж до синевы в лице. Сиделка, будто отрабатывая долг так и не случившейся рядом с Лоренсом заботливой жены. В ущерб своему здоровью и времени отдыха, она разговаривала с больным про жизнь. При этом, как услышал Тед, её вовсе не интересовали пикантные подробности жизни крутого холостяка. Она осторожно уводила разговор, если её подопечный в лихости начинал посмеиваться над своими грешками. А потом вдруг принимался всхлипывать, заходился слезами, говоря: «За них и расплачусь, за них на том свете и судим буду». Женщина утешала охальника. Успокаивала, делясь своими мыслями по поводу законов ТОГО света. «Да кто ж тебя так испугал, бедненький? Души вовсе не мучимы совестью. Что им совесть? Откуда ж взяться долгам, страдалец ты мой? Про долги – это тутошние кредиторы придумали, чтоб долги вернуть. …Не думай о долгах. Дыши, время есть. Ты ж не убил никого. Не убил? Ну, так дыши. Живой ведь, на этом свете. Вот и дыши. Я окно приоткрою, ветер послушай, листья шумят. Что ты все о долгах, бедненький». Слыша, как уже делят в кулуарах дома миллиарды старика, до самого последнего вздоха крутого Арчи старая сиделка называла его: «Бедненький и страдалец».
Поразмыслив об этом, Тед решил, что «настоящие женщины в мире ещё имеются». «Пути мои прямы и коротки. Вокруг деловых предложений только хожу. Вот потому только такие и встречаются»- Он посмотрел на шестерых «наташек», дерзких в кучке и страшно одиноких по одному.
Тихо щурясь, Тед улыбнулся. Проститутки стихли. И не только от усталости. Женщины пожалели дурака, который попал за решетку из-за их «брата». Да и Тед уже не смотрел на их «загон» взглядом брезгливого презрения. «Есть женщины, везде есть. Куда они денутся». Ещё помолчав да подумав, Лоренс хмыкнул и неожиданно заговорил в слух.
И снова не удивил сокамерника вполне законченной мыслью: «Сколько их пятых перекрестков, …а я все мимо, да мимо хожу».
Генри усек, о чем речь. Засек кивок Лоренса. И тоже кивнул, как бы согласился.
Тед снова принялся рассуждать про себя: «Если б ушла, ушла, так и не посмотрев, тогда, да, тогда б дело сгнило. А так, так всё будет. И встреча, и разговор. Каких-то тринадцать лет прошло. Она узнала меня. Узнала, а я это почувствовал. …Простила ли? …А! не важно. Женщины в принципе не способны долго помнить. А простить …при желании можно всё».
Сегодня Генри повезло с сокамерником. Когда адвокат Лоренса – вальяжный, тучный господин с лысовато - кучерявой головой переспросил своего клиента, «с какой стати он должен помогать карманнику», Лоренс ответил: «Так ведь сосед. То же …человек. Надо помочь».
Прощаясь с Лоренсом у правой задней дверцы роскошного мерседеса, Генри, так, на всякий случай, протянул ему свою визитку. – Офиса у меня нет, адресов не печатаю, но номерок телефона имеется. Пригодится - свидимся. …Обращайтесь, если что.
Лоренс покрутил кусок пластика в руке. Раздумывал, глядел под ноги. Он то на свои ботинки смотрел, купленные им специально для поездки на пышные похороны богатого дядюшки, то - под ноги бывалого карманника, на его штиблеты смотрел. «А что, может и сгодиться».
Если б не ловкость Крафта, с помощью которой он умудрился ознакомить Теда с номером мобильного телефоном Глории Саммер, (тот был на экране дисплея мобильника Паркиенса, который Генри за минутку прощаний выкрал у него из кармана, а после кинул под ноги прикованного Лоренса), Тед, скоре всего, кинул бы пластик к штиблетам. А тут - нет, тут решил, сгодиться. И спрятал карточку в карман.
Но, прощаясь, руки Крафту он не подал. Открыл дверь, сел в салон рядом с Фридманом и затих.
Крафт, быстро улыбнувшись на скомканные прощания с сокамерником (обычно Генри прощался с людьми теплее), сделал шаг в сторону. – Когда-нибудь,…где-нибудь…
Отходя в сторону, Генри услышал вопрос водителя: «Сэр, маршрут не меняем, сразу к мэру?» - и попятился ещё подальше от блестящей большой машины.
Бархатный голос известного адвоката по-кошачьи проурчал: «Да(ур), прямо(у) туда(м)».
Машина тронулась с места. Тронулась плавно и …тут же – раз-два – и пропала из вида.
Генри даже не расслышал, как завелся мотор, а машины уж и нету. «Ни хрена себе,… лихо гоняют». Потом, будто смущенный чем-то, он потоптался на месте, посмотрел в след уехавшему мерседесу, и …шмыгнул за угол. В противоположную сторону.
Тут же, не имея и цента в кармане, Крошка свистнул и подловил такси. – На перекресток Зеленой и Морской! И срочно сынок, я писать хочу… в своем туалете.
***
Фридман, когда машина выровняла ход, встав в ряд на дорожной линейке предложил Лоренсу проверить на месте ли его бумажник. – Тед, вы бумажник в участке не забыли?
Лоренс, не поняв намека, доверчиво ответил: «Да».
-Это хорошо. А… у вас как будто ещё телефон был, …уже нет?
И Тед понял, куда гнет его адвокат. – Да все, все на месте, Тони. Все нормально.
Проехав немного в молчании, Тед похлопал руками по карманам пиджака. Потом достал бумажник, телефон и предъявил Фридману. – Теперь все нормально? Тони, перестаньте, вы ж не опекун малолетки.
-Но я не понимаю, почему вы настояли, Тед? Я про этого. …Он же вор.
- Вы знакомы?
Фридман повел глазами. – Ну, разумеется, нет. Но я сразу вижу – вор.
-Да, он сказал мне, что украл … чего-то там. Какую-то мелочь.
-Ай, мелочь! …Зачем вы связываетесь с таким мусором? Обычный карманник. Я понял сразу. – Фридман был немного раздражен. Его положение - и заниматься делом какого-то карманника. …Но минута-другая и он взял себя в руки, и как будто, вполне погасил в себе волну недовольства от «участия не в том деле». – Ладно, забудьте.
А ещё через пару минут волоокий Фридман улыбнулся. И, скосив глаза на Лоренса, прижмурился. – Одно радует, Тед, что вас из кафе отвезли не в центральный участок, а сюда, в этот тупик. Эту берлогу не контролирует пресса. Иначе не так бы всё просто кончилось. И уж точно, не такими милыми б были ваши прощания с этим…карманником.
Лоренс протянул руку и коснулся руки адвоката. – То-ни, …да я бываю грязнее любого карманника. – Тед припомнил встречу в кафе и сокрушенно покачал головой.
Которую по счету встречу он сорвал за вчерашний день, объявляясь, то у друзей, то у родни – он даже боялся их считать. То там вляпается, то в другом месте – стена недоумения в связи с его появлением или звонком. Получалось, так же неудачным оказался и вечер вчерашнего дня. Что было для него важнее: поговорить с девушкой своей юности или встретиться с папашей? Он и теперь не ответит.
Тед вздохнул. - Я и вечером вчера …вот, мы с вами снова вместе. – Тед осекся. Мысль оборвала какая-то деталь, он не сразу сообразил, какая.
Рука Лоренса зависла над локтем Фридмана. Получилось, Тед в чувствах коснулся не руки, а перстня на пальце Фридмана. Гордости Тони. «Задета гордость». Вот Тед руку и одернул.
Платиновый перстень был роскошен. Увенчан крупным ярким гроссуляром. Как ягода крыжовника, прилипшая к короткому среднему пальцу адвоката. Тед уставился на украшение. Камень – зеленый рубин – манил, просто склеивал взгляд. - Это у вас…давно? Вчера как будто ещё не было.
Фридман прикрыл перстень рукой. – Так. Забыл снять. – Он быстро улыбнулся. – Ваши друзья своим звонком застали меня врасплох.
-Красивый.
-Э…да. Им расплатился один мой клиент…. Гроссуляр – камень адвокатов. Вот…взял. – Фридман смял улыбку и, будто стыдливо пряча руку с перстнем, пожал плечами. – Я мало что понимаю в камнях, просто …для красоты.
Тед заметил, Тони желает замять разговор. «Может, сам стребовал у проворовавшегося ювелира? Уж больно прячется ...настойчиво».
Заканчивая тему парочкой невнятных слов, отворачиваясь, Тони поворчал. Но Тед разобрал смысл сказанного: «Зеленый – как бы надежда. …а! глупость».
Тед сцепил пальцы и успокоил свои руки на коленях. – Надежда – это не глупость, Тони. Это – хорошо. А я, - Тед тоже отвернулся. К окну рядом. - Я грешен, друг. Чертовски грешен. И низок, как Никто везде».
-Да ну вас, Тед! – Фридман опять развернулся к Лоренсу, задрал руку с перстнем и спрятал её за спиной Лоренса. Потом с осторожностью похлопал клиента по спине. – Однако ваши поэтические пробы я помню. Их даже ваш неугомонный папаша умело цитировал, …пока вас искали ваши брат и сестра. – Фридман замолчал, опустил голову, потом поднял её и прочел в слух: «Как не крутись, а счастья деньги не приносят. Имел и их, но не был счастлив я. Пойду туда, пойду за тем и с теми, Кто мне подскажет, что счастье - это я». – Фридман улыбнулся. - Рад, что вы не кинули свое баловство. Вы ведь так называли поэзию, …помните?
Тед кивнул. А потом задумался. Вспомнил, как же он был рад тогда, тринадцать лет назад, переметнувшись к Лори Саммер от её старшей сестры, что его новая подружка - любительница ПОЧИТАТЬ рифмы. «Это ж всегдашняя радость для не ограненного рифмоплета. А уж какой запал для ночных побалтушек. Она тоже начала писать стихи. Всё о любви. Мне и стихи её казались никудышными и её робкая любовь. Вот! как же она теперь потешается надо мной. – Тед вздохнул. – Ну, раз вытащила меня из участка, значит, не только смеется. Вот ужас-то! … она её и сострадает мне».
Улыбка Лоренса, долгий взгляд в сторону бегущего пейзажа, его вздохи то легкие, то тяжелые раскрыли Фридману тайную грусть души его клиента. Тони тут же предположил, что Лоренс влюбился. «Вот так-так,…впрочем, может оказаться, что это нам поможет».
-С кем виделись в последние дни? Вы, кажется, все искали бывших друзей, …подруг?
-Никого не нашел.
Произнесено было как о безвозвратной потере.
-Ну, ну, в тридцать лет я только начинал ухаживать за своей супругой. Теперь вот, - Фридман сам вздохнул и отвернулся к окну, - пятеро детей.
Тед только улыбнулся на плодовитость адвоката. Лоренсу тридцать. Он доверяет свою сперму исключительно качественной резине. Сейчас, считает Тед, в век финансовой ответственности и СПИДа «свободно размножаются только в Африке, где в фаворе два удовольствия: секс да стрельба из Калаша».
Лоренс поежился, будто продрог. Потом, вздохнув, но уже как-то вольнее, без глубины; обтер лицо руками и …снова стал обычным Лоренсом. (С лица которого не только воды не испить, но и настроения не считать). И неожиданно предложил. – А знаете что, Энтони, отвезите-ка меня не к брату, а … к сестре.
Фридман, отогнав глупое предположение в сторону, вновь нахмурился, обдумывая текущую информацию, поступившую от клиента. Клиента главного на сегодняшний и завтрашний его день. - Вы хотите ехать в Элизе Парки?
- Да. Думаю, Макс завтра спозаранку по делам поедет. У него же фестиваль какой-то. Я искал его вчера. Еле дозвонился. Это уже после похорон. Он сказал, фестиваль как раз в эти дни начинается. Сказал, будет сильно занят. Будет загородом. А Элиза, …думаю, она свободна. Поживу до субботы у неё. Тогда мне не придется искать гостиницу. Я же тут … как бы проездом.
-Вы могли бы остановиться в доме вашего дяди.
-Покойного? Нет. Не та аура.
-Перестаньте, Тед! Вам ли заботиться о такой чепухе. – Фридман немного подумал потом, чтоб клиент не обиделся, уточнил – вы ж ПРОЕЗДОМ …в родном городе. …До субботы.
Фридман выпрямился, успокаивая раздражение, он покручивал на пальце перстень. Снимет, посмотрит на него и тут же быстренько наденет назад. И руку другой рукой прикроет.
Тони раздумывал. Потом продолжил говорить о деле. Но только тогда, когда разделил салон, отгородившись от водителя машины звуконепроницаемой перегородкой. - Тед, я понимаю, вы давно не были в родных местах…
Лоренс не сразу понял, вопрос ли это. Ответил цифрами: «Да, давно. Я не был тут тринадцать лет».
Фридман ещё сильнее нахмурился. Клиент его не понимает. Опустив голову, он подумал, прежде чем начать разговор, к которому обязан приступить в виду последних событий в семействе Лоренсов.
Чтоб сразу прояснить дело, адвокат (он же человек, который вовсе не обязан быть нянькой клиенту) решил сразу …рубить по живому. – Так вы считаете, у вас всё еще есть сестра и брат?
Тони Фридман – на сегодняшний день - глава адвокатского дома Фридманов. Делу более ста пятидесяти лет. У пятидесятилетнего Тони три семенных брата и уже пятеро собственных детей. Семья растет. И это его радует. Но есть одно маленькое добавление к уставу дома Фридманов. Его вписал туда «последний на 21 апреля 1930 года адвокат Фридман» – Стива Фридман: «…И как бы ни было после, будь в силах и ты поддержать последнего. А если им окажется кто-то из тех Лоренсов, что спасли меня от смерти, а значит, позволили и вам стать де факто, так считайте это даже не целью профессиональной чести, а долгом собственной жизни».
Было время, когда род Фридманов чуть было не угас. И тут даже не гнилость здоровья имела место быть. Началась травля евреев. И даже так: прямой отстрел людей этой фамилии, носивших на своих плечах мантию. Гибли не только судьи всех масштабов, но и их семьи.
Рок ли витал над Фридманами, время ли пришло уйти им из таблиц этого мира, но … вбежал как-то в дом горняка Лоренса похожий на полусумасшедшего оборванца старик. Затравленный, но выдержавший все унижения и многодневное заточение в крысином подвале. Оборванцем, которого впустил Лоренс в теплую, светлую (30-ый год!) богато обставленную вазами прихожую, был Стив Фридман - родной старший брат убитого на кануне федерального судьи Алекса Фридмана. К счастью Стива тогдашний глава семьи Лоренсов не испугался. Не стал искать повода, чтоб «по-человечески» избавиться от проблемы. Он не выгнал человека из своего дома. То есть дал кров, разделил покой и хлеб. Дом, правда, на некоторое время был превращен в крепость, но закон, славный закон всё же восторжествовал. А может, и кривая вывела. И! у семидесятилетнего Стива появился шанс вновь вернуться к делам в секретариате прокуратуры, и даже каким-то чудом обзавестись сыном, рожденным …по случаю от машинистки того же учреждения.
Прошло много лет. Вот стал адвокатом и Тони Фридман. И пришлось ему взять на себя труд, правда, неплохо оплачиваемый, заниматься делами семьи Лоренсов - потомков того самого управляющего, а после и владельца шахт и горнорудных заводов.
Сейчас семьи Лоренсов как бы уже нет. Шахты оскудели, заводы большей частью распроданы. Но дело пока ещё держится. И будь у корабля хороший кормчий – плыть ему и плыть в светлую перспективу. А тут вот - три дня назад умер последний из прямых потомков того человека, что столетие назад оказал услугу в смерть перепуганному еврею. Тед – «нагуленый» ребенок. Законная ветвь ушла в девичью фамилию его матери, уже дважды менявшую фамилию. Лоренсы, конечно, есть, они найдутся и в Лос-Анджелесе и …везде, но Тони Фридмана они не интересуют. По крайней мере, он не стал бы с первыми рассветными лучами вылезать из пижамы, только для того, чтоб без проблем вытащить из мерзкого клоповника какого-то фермера с острова Бану и только за то, что тот - Лоренс.
Но по всем бумагам на сегодняшний день (Тони, разумеется, сто два раза это уточнил) именно Тед Лоренс – и есть последнее звено. Ахнись он и - всё! Духа ТЕХ Лоренсов не станет вовсе. Дело останется, но Лоренсы уже будут не при чём. То есть, не при нём.
Энтони Фридман – человек не суеверный. Никоим образом. Но какой-то знак ему его прадед из тридцатых годов прошлого столетия подал. Плевал бы Тони на звонок приятеля парня, удравшего из семьи, из города родного неизвестно зачем и куда тринадцать лет назад. Но парень явился. По первому же зову последнего дядюшки Лоренса - прибыл. А тот – умер. И получалось, задача, и цели для Тони обрисовались вполне реально. А что парня надо караулить (или даже спасать) – адвокат, прочтя только пару глав завещания Арчи Лоренса, понял.
Семья Парки очень даже была удивлена возвращению «блудного братца». Да ещё и в момент «дележки наследства». Для многих из семьи Парки Тед Лоренс уже тринадцать лет как …пропал без вести. То есть, если б он так и оставался «без вести пропавшим», то так бы всё и сошло. И доля умершего миллиардера – дядюшки Теда – Арчи Лоренса, она так бы и отошла его сводным брату и сестре. Те жили, смачно похаркивая и на дядю Арчи, и на его проблемы со стареющими заводами Лоренсов. Они ж Парки, они ж не Лоренсы! Не горняки, во всяком случае. Но Арчи умер. Умер, всё ж таки считая их своей семьей. И Парки стали верить в то, что они …как бы тоже Лоренсы. Что они имеют право владеть тем, чем владел Арчи Лоренс. Разумеется, ВСЕМ.
Родня серьезно верила, Теда Лоренса больше нет. А он тут, объявился. И по всем документам, справкам, сверкам – это он. Тридцатилетний Тедди был не только принят, но и узнан своим «вредным дядькой». И даже обласкан им. Как будто.
Тринадцать лет Тед жил на острове Бану. Это возле восточного побережья Бразилии. Севернее мыса Оранж. Растил кукурузу, собирал фрукты, сушил и торговал пряными травами и перцем. Теперь он не курил, спиртного пил исключительно мало; он стал высок ростом, крепок телом. Тед напрочь отказался от лекарств, прописанных ему когда-то семейным врачом, как обязательные, виду того, что семейной болезнью. Лоренсов всегда была астма. Теперь Теду она не грозила. И ещё: семья Парки сказала бы, что братец за тринадцать лет стал крепче головой. По крайней мере, рассказы его о тамошних островных его делах были разумны, без наворотов из лжи, проверка родни убедилась в этом. Тед действительно …стал фермером. Он возделывает землю, выращивая на неё то, что идет в пищу ему самому и на продажу.
Максу Парки пришлось взять атлас и лупу в руки, чтоб определиться, где тринадцать лет фермерствовал его братан. Кстати, Максом Тед был признал сразу. Справки, которые он потребовал от крепко загорелого лица – это так, выдержанная форма. Он узнал Теда сразу. «Это он! За тринадцать лет хоть бы по-человечески улыбаться научился. Губы подожмет, глаза сощурит – вот и улыбнулся. Глаза – те же. Серые с черными буравчиками зрачков. Никогда не назвал бы его красивым, не подари ему природа такого породистого важного носа. Всё что-то там рифмует: «наводнение – в муки хождение». Это он. Сомнений нет, нашелся наш беглец». Сестра Теда – Лиза Парки немного «попадала в обморок». Но, затребовав анализ ДНК (трижды его перепроверили), несколько раз прослушав голос Теда то из-за стены, то по телефону - тоже …узнала его. Узнала своего младшего братика. «Да, дядя, это – наш Тедди. …Где так долго пропадал, маленький засранец?».
Мэр Лос-Анджелеса – врач по профессии. По специальности – пластический хирург. Прекрасные носы он устраивает на физиономиях недовольных природой клиентов. То есть «устраивал», пока его не выдвинули благодарные клиенты в первые лица города. Теперь пятидесятидвухлетний Макс Парки – первое лицо города. Он мэр и очень занятой человек. Проводы богатого дядюшки на кладбище итак отняли у него слишком много времени. И, как он сказал, сил. Пришлось дважды выступить с речью, дать интервью по поводу утраты главы семьи. Но в сердцах, то есть, в принципе, Максу Парки было плевать и на сквернослова старика (да, мрачно, но смачно ругавшегося в адрес и мэра города, и тех политиков, что повыше), а так же плевать на трепет перед ним всех остальных наследников. Макс – человек лишенный щепетильности и чувственности по части родственных связей. Зова крови и прочее. Он научен обходиться СВОИМ умом. А в настоящий момент чувствителен исключительно к мнению избирателей. Не ко всем, разумеется, но …чувствителен. Для Макса, главное: «прилично похоронить старика и справедливо, согласно воле завещателя поделить то, что тот успешно нажил и укрыл от налогов».
«Трехмиллиардное состояние, дающее ежегодный прирост прибыли – по справедливости» - нонсенс, - считал Тони Фридман. – Это не только редкостные коллекции старика, его дома и виллы по местам, где он лечился от астмы. Прежде всего, это неделимая власть над прибылью заводов и шахт бывшего главы директората «ЛоренсКомпани». Двадцать лет ковыряясь в делах Лоренсов, Тони понял, часто повторяющиеся слова «справедливость» и «закон завещания» в речах, в том числе и старшего сына Амалии Лоренс (сестры Арчи) - Макса – это знак остальной родне, что та вряд ли чего дождется. Старший возьмет всё. По крайней мере, большую часть дела. Тони представлял себе серию тяжб по поводу дележки того, что как бы уже «поделено, но не совсем справедливо». Потому ещё при жизни Арчи, он придумал …многотомное завещание. Запутанный фолиант, но! защищающий главный аспект вопроса – дело Лоренсов.
Власть у Фридмана над бумагами Лоренсов огромна. Мэр, Лоренсом не являющийся, уже даже с угрозами подкатывал к нему, требуя выдать сведения по поводу того, кто из наследников в завещании главный. То есть он как бы понимал, что сам-то он – не Лоренс, но как будто и Теда Лоренса он к ближайшей родне Артура Лоренса не относил. Основанием для такой уверенности послужил приказ дяди Арчи адвокату: «Собрать всю родню! Все увидеть хочу!»
И это было первым пунктом требований старика самодура. (А Тед наивно полагал, что именно нелепость в виде передачи священнику какой-то там церкви трехсот тысяч долларов, да ещё и лично в руки, и пачками мелких купюр – есть главное самодурство старика). Тед, разумеется, тоже не был посвящен в дебри завещания. Главным там – он себя не считал. Он понимал, его часть денег - им из дела выбрана полностью. Тринадцать лет назад. Он их уже потратил. Треть острова купил. Но он ждал небольшого «денежного сюрприза». Он мечтал построить в своей части острова дом – замок. Хотел привлечь внимание туристов. На строительство нужны деньги. Некоторую заначку на родине, уезжая, он оставил. Вот приехал, чтоб и ею воспользоваться и, конечно же, прогнулся перед умирающим стариком. – Ты позвал. Я приехал.
-Ну и молодец. А ты ли это, Тед?
-Да, я. – И тут же, получается, только переступив порог. - Ну, дядя Арчи, чем порадуешь? Мне хороший инвестор нужен.
Старик понял, перед ним чистой воды – Лоренс! - Для чего?
-Замок хочу строить. В современно стиле.
-Дурак! Тогда не замок, а цирк. – Артур протянул племяннику руку. -Ну, здравствуй, сынок. А черный-то какой стал…
-Я бразильский стал, дядя. А не черный.
-Это точно, Тедди. Это точно. Теперь НАТУРАЛЬНОГО черного – тоже днем с огнем поискать. Ни хрена натурального среди людей не осталось. Вычурно, не то. Даже когда врут – и то синтетикой попахивает. Как из-под бабьей подмышки.
Первым слушателем и исполнителем капризов Арчи был его высокооплачиваемый душеприказчик. Старик Арчи от Тони Фридмана потребовал: «Пусть соберутся все в моем доме. Их немного: Макс, Элиза их дети и Тед. Если он женился, пусть его все тоже будут. Всех увидеть хочу! … Инвесторы, директора, привилегированные акционеры – надоело! По-человечески уйти захотелось. Не под цифры, …под плач. Зови тех, кому я ДЯДЯ. …Ни жен, ни детей, …зови тех, кому я не деньгами только близок. Родню, всю родню мою сюда давай!».
Старик страдал, о того, что жизнь прошла. Денег – море, планов - горы, … а время – кончилось. - Я занимался делами, пока они росли, теряли родителей, даже кто-то детей. У меня не было времени сопереживать им. Теперь всё. Я ухожу. ТУДА ухожу. И я не вреднее других, которые желают в последние минуты жизни насладиться любовью и нежностью со стороны своих близких. Вот пусть соберутся с моем доме, и, … что ж, пусть проявят чуткость к моим последним часам. Расскажут мне о своих победах, пожалуются, а что, я готов теперь слушать. А я, я в соответствии с этим, определю им меру. Меру своего капитала. Но главное, Энтони, главное, дружок, чтоб я знал, что они вместе. А то, я слышал, Макс выгнал сестру из дома отца. Это так? Что такое? Он решил увековечить своё имя в планах города? Отдал особняк под муниципальную клинику? Чего, …библиотеку?! Совсем сбрендил от славы своей! …А что же сестра? Ах, она не имеет на дом столько прав. А сколько надо, чтоб иметь хоть половину, раз у Грега Парки своих детей было двое? Ах, так, он завещал дом дочери лишь для проживания вне брака. А она, значит, решила стать мисс, …понятно. Что-что? Она – причина распрей Макса с сыном? Ах, да, этот её нашумевший фильм. Что, что? Она выставила дрянной характер мэра города на всеобщее посмешище? Да ещё и уговорила его сына сняться там, обыграв привычки отца и его манеру говорить? …И что? Что-о?! Её фильм с этим рыжеволосым распутником имел успех? Ну и ну. И парень, значит, кинул академию. Ах, даже четвертый курс уже. Не захотел стать врачом, как папа. Понятно. А что же две дочери Макса, они, должно быть - утешение для первого лица нашего города? Что? Никудыш… Тони, то ли слово ты произнес? Это ты про двух милых девушек? Вот ты мне новость сообщил! Близняшки стали байкерами. Удрали из дома. …Да, в привычках некоторых наших есть такое - бегать из дому. Ну и что? Они ж не перестали быть людьми, его дочерьми, в конце концов. Ах, так, … «не соответствуют лицу». А дочь Элизы, как эта красавица? Она родила её, будучи не только незамужней, но и несовершеннолетней. Плод любви. Помню её дочь малышкой. Слышал, она вышла за испанца? Надеюсь, она будет у меня вместе с мужем. Будет? ...Нет?! Тони, как же, …ах, мужа убили. А она …в розыске?! …Боже, кто бы мог подумать, …баскская сепаратистка. Тони, но ведь она нашей Лизе дочь?! Ах, вот значит, почему она так старалась родить ещё, родить от этого мужа-мальчика. Но ведь у неё есть приемный сын, парнишка мулат с именем, …ах, дурацкое какое-то имя у него, ах, да! Не То День - Не-То Ночь. Ладно, мальчик и мальчик. Пусть она приедет ко мне с ним. И, …нет, Тони, я не хочу так. Так - я не хочу! Как-нибудь намеком, дайте знать Элизе, она может получить от меня больше, если приедут все. Да, и муж её, этот латинос – зайчик, и Сэнди, бог с ним, с её желанием продолжить горяченькое дело мужа, пусть она прилетит в Штаты. Можно ведь не афишировать, кто она. Ах, пресса, …ах, наш мэр, он любит разделить и радость, и печаль с народом. Да, тут трудности. Тут могут быть сложности. Но, научи его, научи их всех, как нужно себя вести, чтобы и сепаратистка, и актеришка гей, и байкеристки, и фермер этот, чтоб они все приехали сюда. Чтоб хоть увидели друг друга. Хоть узнали б друг друга, ведь они – семья, …как не крути,…семья. Но…похвально. Пресса, усиленная подготовка мэра выдать порцию слёз – это похвально. Хочется мне слез, Тони! Хочется, чтоб кто поплакал надо мной. …А вдруг, не сказки про витающую душу. …Тони, намекните ей, если будут из её семьи все – ВСЕ и получат долю. Меньше хоть на одного члена семьи – я равнозначно на ту долю уменьшаю её долю. Да, именно так! Эта гордячка Лиза может вообще ничего не получить. И пусть! Будет знать, как оказываться от собственных детей. …Да мне плевать на общественное мнение! Она - её дочь! …А ничего, я как брат её поступлю: жестко и по протоколу. Она съедет с моей виллы на Багамах. Отберу! …и отдам братцу её. Будет знать. Да! Так и намекните. Ну и Максу - про дочек, разумеется. Не отыщет их в степи Канзаса, ну или Техаса, получит с гулькин нос. …Что, кто тогда получит? А, …этого я ещё не знаю, Тони. Ведь я же ещё не умираю, я только неизлечимо болен. Последнюю страницу завещания – это мы чуть позже напишем. когда я их всех увижу. Увижу, послушаю. Мелочь, знаешь, дома, виллы, самолет – это – обида малая. Плохо, дружочек, что дело - в песок. В песок, а не в сердце и руки. Вот чего жаль душе беспокойной. …В общем, Теда отыщи мне. Я выяснил, он двойное гражданство себе сделал. Я полчаса с лупой провозился, карту мира смотрел. Нашел я его Бану. Это остров. Есть он, в Бразилии. Вот, …давай, его – сюда. …Что? А не поедет сам, ...вам, Тони, придется отправить туда человечка. На аркане тащить не нужно, но убеждениями поработать - стоит. Не думаю, чтоб в нем только дурость выросла. Хочется узнать, что в нём НАСТОЯЩЕГО осталось.
Старик раскашлялся. До слез. Потом заговорил, словно в умилении. Со слезами на глазах. (Правда, Фридман не особо в них верил) «Когда ему было три- четыре года, я часто присаживал его к себе на колени. В отличие от других детей Амалии, более терпеливых и покладистых, этот сорванец дольше четверти часа моё время не занимал. И всегда умудрялся что-нибудь да сломать. Ломал всё, что попадалось в его цепкие ручонки. Три-четыре года – но уже было видно, кого я пытался удержать в руках. Сорви голова. …Просто…сорви и, …удивляюсь, как его до сих пор не утопили соседи «аборигены». …А может, он их уже …того, с острова поразогнал? Узнай, Тони, чем он там занимается. Мне сказали, он фермер. Думаю, мой бразильский приятель пошутил. Они там, в Бразилии, любят пошутить. …Ломал все. Всё шло в мусор после его «дай посмотреть»: бумага, карандаши, дорогие настольные приборы, …мой первый ноутбук. …Ха-ха, может и хорошо, что он сбежал с заводов папаши. М-да, забрал у него свою долю материнского наследства и сбежал. Хорошо, что деньгами взял, не право на долю уставного фонда компании. Парки думал, он спустит всё в пять минут. Но парень оказался умнее. Я тут выяснил, в тайне от всего семейства он стал инвестором корпорации спутниковой связи. Успел к началу, если решится теперь продать акции, деньги может получить не малые. Ты Тони, это, …выясни, будет ли продавать. Если что, …да нет, ладно, я так. Куда мне ещё, своё б в хорошие руки пристроить. Вовремя, паршивец, сообразил, насколько это дело станет востребованным. Связь через спутник - мне б в голову не пришло. Я считал это баловством бездельников. Прирос к рудникам, не до космоса было. Его приятели, многие тут. Сидят в дочерних фирмах своих папаш. А эти, все…ушли. Разбежались, и не повзрослев. …Вот так. Но кто ж знал, что это к лучшему? Грегги маялся, обвинял детей в предательстве интересов семьи. А какое ж это «предательство»? Все стали людьми, все на своем месте. Вот, даже этот …ломатель – владельцем острова стал. Уж нечем, казалось бы, выпендриться, необразованным так и остался. …Остров купил. Зачем, для чего? Вот я бы так и умер от мучений, объясняя все это. Если б так что нашли, руду, воду б какую…целебную, чтоб от всех болезней, …а так…. А может и найдут, да? Нет, ну откуда это в его голове? Кто надоумил? Нет, Тони, тащи его сюда на аркане! Хочется с ним поговорить. Каким стал, тринадцать лет прошло. …В руки никому не давался. Моментально чувствовал рамки. И будто его правда всегда выше правды отца была. Узнав, что не сын Грегу, совсем ценить его перестал. А спрашивается, зачем это нужно было Грегу? Может, и не нужно вовсе. Он просто сломать парня хотел. Норовист до противного, вот тебе и коса на камень. Грег называл его неблагодарным. Но не объяснял, с какой стати. Тед узнал об их неродственности сам. О гулёме матери узнал. И тут же новая правда ребенка, не увидевшего матери: «Мать умерла, потому что ТЫ этого захотел, тебе было выгодно!» Амалия умерла из-за дурости своей, а не из-за Грега! Не умирают другие, не дождавшись мужа с работы, не бегают по углам в поисках утешителя. Мальчишка был не прав. Но, выходило, ПО-СВОЕМУ – прав! Матери-то нет! На шахтах и заводах духота, дома – папаша. И ему кажется, он требует с него больше, чем со своих детей. …А Тед он, … ну да! он, как и я, близнец по рождению. Ему свобода выбора важна, простор нужен. Я всю жизнь добивался вершины в директорате компании. Чтоб мне решать не мешали. Зубы обломал, держась за вершину тридцать пять лет. А ведь и мне для здоровья свежий ветер с моря необходим. И мне - тоже по нраву полезные перемены. …Ушел щенок от астмы. От проклятия нашего. А мы вот…подыхаем без времени. …Грег, умирая от туберкулеза, не инвестиций просил. Глотка воздуха хотелось. …Создатель, эй, …хер старый, за что? Неужели мы так грешим, любя труд свой, чтоб нас вот так…без глотка воздуха?…А этот, …а может он и прав? Кто теперь скажет, кто прав? Остров купил, …паршивец. Что ж я так не пожил? С пользой для себя. А сделал ли что полезное другим? Опять же, только работу дал. … Жалею. Жалею, что ни дня глупо не пожил. …Привези его, Тони. Сердцем чувствую, жив он. Лет тридцать ему должно быть сейчас. Уже не с карандашами, наверное, с пальмовыми бревнами управляется. Макс в мать – субтильный и важный. А тот и в пятнадцать был крепок и…как с гуся вода! Вылитый Мерфи! Я был в суде, когда мальчишка папашу своего распинал, материны деньги требовал. Резв был, чертенок. Привлек общественность, слезу пустил, …засранец! Умеет прогнуться, когда надо! Вези его, Тони. Будем его пока за главного наследника держать. …Пока. Ах, братец, как же хочется, чтоб хоть кто-то НАШИМ оказался. Мне ведь герои не важны. Лоренсы - Парки – не важно мне. …Хочу настоящие похороны, Тони. А НАСТОЯЩЕЕ, дружок, для меня это не фанфары и глянцевый гроб в цветочках. Я знаю, с этим как раз все будет в порядке. …Хочу рядок тех, кто помнил меня не с бухгалтерским отчетом в руках, а…просто,…просто (всхлип) …занятным стариканом. Пусть вредным, но СВОИМ! …Дядей меня звали. …Знали меня как любителя чая с четырьмя ложками сахару и чавкающим за столом, если подавался суп из потрохов молодого петушка. …Своей семьи, дурак, так не создал. А этих, …Лоренсы они, Парки – тут не главное, Тони. Тащи всех. Я и от сепаратистки этой - не отказываюсь. Внуки, правнуки – всех веди! На всех погляжу. Вроде как …развлечение последнее. Смотрины главы рода Лоренсов. И вот что, дружочек: запомни, не будет одного – десять процентов с твоего гонорара – долой. Двух – двадцать. …Так что, трудись, четыре миллиона долларов – на дороге не валяются!»
Вот о желаниях и рассуждениях дяди, пока ехали к дому, в котором жила Элиза Парки – известный голливудский режиссер, Тони Лоренсу и рассказал. Именно ему – как ОСТАТКУ от Лоренсов. По сути, Тони исполнял волю СВОЕГО самодура-предка. По мнению «нынешнего» Фридмана: «Все, кто желает оставить часть себя своим близким – все самодуры. Будто нельзя уйти из жизни, просто сняв с себя пиджак и стоптанные ботинки». Фридман жил так, чтоб только стоптанные ботинки потомкам и остались. Ни в чем себе не отказывал. Тони считал, что он ничего не должен своим потомкам. Но вот! Перед обязательствами семьи - тут он держался закона. В главном Фридманы не обделят своих детей. Энтони, как и его братья, обещал оставить детям – честное имя и дело Дома Фридманов. Его имя – имя человека, известного многим в Калифорнии. Это имя удачливого и стойкого адвоката. Тони гордился процентом не проигранных им дел. И в сути - было чем гордиться и его пятерым детям.
-… Так что не на Песочную нам, Тед, а ближе к району Голливуда. После того, как потеряла дочь, у её отца отобрала классного ассистента и вышла за него замуж, Лиза Лоренса практически отошла от шумных тусовок. Думаю, ей захотелось простых семейных радостей. После ссоры с братом она взяла в аренду симпатичный домик в тихом квартале на Зеленой. Мало кого там принимает. По делам все на «нейтральной» земле встречается. В кафе, в ресторанах. В студии. В дом приглашает только самых приближенных. Таковых по моим данным мало. Особенно среди женщин. В одной из газет ваша сестра как-то призналась, что желала бы пожить на острове. Но, сказала, что пока не найдет «наиболее удаленного». Думаю, как многие из её профессии, она устает от раздражающего воздействия людей. «Изощренность намерений некоторых людей – первое, что навредит ВСЕМУ человечеству» - это её слова. Так что не обижайтесь, если в пять часов утра, после напряженного съемочного дня и долгих общений с друзьями в душном зальчике кафе, приняв парочку успокоительных таблеток, она вытерла нос приемного сыну, и, свернувшись калачиком у бока молодого мужа, только-только прилегла спать. Вероятнее всего, Тед, - Тони вздохнул, однако в лицо клиента так и не посмотрел. Скорее всего, адвоката останавливало чувство сожаления. Как профессионал, он мог бы принять сторону нынешнего мэра, запросто воспользовавшегося своим правом на недвижимость, но как человек, старающийся держаться закона совести, ему было (не противно) грустно, что человеческое выродилось и в доме тех самых Лоренсов. - Вероятнее всего вам откажут во встрече. Вы ведь в эти дни виделись с сестрой. Ну, значит, заметили, это уже не та Лиз Парки, которую вы знали. Это «кусок богемного дерьма». С капризами и личными принципами. Про кусок - это её собственные слова. – Фридман нахмурился. - Это уже совсем иная женщина.
«Иная женщина, …иная женщина, …иная женщина…» - Эхом прошлось по мозгам Лоренса.
Всё сказанное Фридман произнес, глядя в сторону.
Тед же смотрел на него, не мигая. Он чувствовал, ему хотят открыть что-то новое о его брате и сестре. Он сверлил горбатый нос адвоката взглядом недобрых серых глаз. Тот не шевелился.
Тед не соглашался с мнением, что при разговоре с человеком корректнее - смотреть ему промеж глаз. Лоренс считал такой вывод неверным в виду непрактичности. Он заметил это ещё в детстве: если кончик носа в покое – говорящий гадости человек не желает тебе зла. Он просто недоволен чем-то или кем-то. А это не опасно. Тед был внимателен к мимике собеседника, сам же мало как выражал эмоции и вопросы, крутящиеся в его собственной голове.
Последнему - его научил китаец с Тибета. Вернее, двадцатисемилетний Сэн Си Кун бежал с Тибета. И не куда-то конкретно. Он был путешественником. Но путешествовал он с целью. Женившись на бразильской девушке из пригорода, он тут же нашел «место для жизни на поле». А поле он присмотрел на острове Бану. Он стал первым фермером на острове. Разумеется, незаконным. Денег на целый остров у папаши его невесты не оказалось. За обидный промах в карточной игре Сэн расплатился тем, что обучил страдающего дыханием американца дыхательной гимнастике. И намекнул своему карточному партнеру, что если есть у того деньги, то на них можно было бы купить остров. Теду такая перспектива показалась занятной. Он увидел Бану и …тоже остался там, в качестве незаконного фермера. Китаец был первым, кто стал Лоренсу «земляком». Сначала они с Сэном даже дрались, подлавливая друг друга на изменениях границы владений. Но потом появился третий сосед. И, разместивши свои владения посредине – между китайцем и американцем, затевающими спор по поводу «прихапанной» тропинки или родника, он как бы привнес баланс в отношения. Появление бразильского соседа внесло законность и в отношения фермеров с законным владельцем острова. Дочь богача, нажившись на острове, мечтала уйти от природных катаклизмов и …купила себе права на санаторий в Австрии.
Тринадцать лет Тед Лоренс владеет третей частью острова, который едва проглядывается с кончика мыса Оранж. И он всё ещё …не утоплен своими соседями. Лицо его приобрело цвет маренного дуба. А характер закалился от беспрестанной борьбы за существование. Лоренс научился жить, не ожидая от Судьбы благоприятных сюрпризов. То есть он почти не изменил своему кредо, живет как жил, днем сегодняшним. Как истинный островитянин.
А день островитянина бывает длинный - длинный. Даже не замечал Тед, вроде вот только что был рассвет, а уже и закат. Вот только прилег, а уже его любимый петух Грегги поет. Вот поэтому то, что его сестра легла спать, как бы серьезно устав от дня – это Теду понятно не было. Сейчас на улице снова день. И он тупо смотрел на кончик носа Фридмана. Тот не шевелился. Значит, по тедову выходило. А раз клиент не спит, так и адвокату - тоже – всё равно, кто там устал, кто там только что прилёг, голову приклонил. Будем будить!
Фридман не выдержал немигающего взгляда Лоренса, уставившегося на его нос. – Вы что, заснули?
-Нет. Я слушаю вас.
Тони удивленно расширил глаза. – Да? – Потом он тихо хохотнул, тихонько хлопнул Теда по колену. – Ну раз не заснули, тогда давайте-ка, ещё немного покатаемся …по улице Зеленой, расскажите мне о вашем…ха-ха фермерстве.
Машина адвоката действительно «укатывала» улицу Зеленая, проезжая по ней туда сюда уже шестнадцатый раз.
- Лучше, Тед, …действительно будет лучше, если вы ознакомите меня с положением дел на вашем острове. Кто вы там? В доме Арчи мне удалось краем глаза взглянуть на фотографии, которыми вы угощали вашего дядюшку. Снимки, где вы на тракторе и у компостной ямы, они что же, действительны?
-А вы думаете, я их на фазенде соседа сделал? Мой трактор. Есть и комбайн, и своя мастерская при гараже. Есть телятник на пятнадцать бычков. И компостная яма и силосная. Затопляет периодически, но ничего, всё - всё равно не уплывает.
Фридман улыбнулся. – Да ну?! …Правда?
-А есть смысл врать?
Тони дернул кончиком носа. Он будто был недоволен благополучием Лоренса. Он осторожно оглядывал оторванный карман на его пиджаке, скользнул взглядом по красивой темно-синей рубашке с полу оторванным в драке воротником, по роскошной пряжке кожаного ремня, возвращенного владельцу после отсидки в участке. - Я вижу, вы одеты весьма элегантно. Я бы даже сказал стильно. И …пахните, отнюдь не козьим навозом. …Э… который, насколько мне известно, полезен для кокосовых пальм. – Тони снова тихо хохотнул. - Тед, ваши предки тысячу лет уже - люди городские, как вы смогли развернуть себя к земле? Вас действительно занимают ваши пятнадцать бычков? Кто ваши друзья- соседи? И друзья ли вам сбежавший тибетский монах и бразильский уголовник?
Тед в свойственной ему манере, сначала обдумал вопрос. При этом он посмотрел на руку с перстнем на своем колене. И дернул им, чтоб Фридман догадался её убрать. Тот «догадался», извинился и, улыбнувшись, приготовился слушать. Тони уже знал, что Тед не умеет рассказать про дело парой фраз. В этом – он точно не фермер. Его рассказы витиеваты и часто уходят от темы вопроса. Но! на вопрос рассказ -таки отвечает. Надо только разобрать ответ.
- Дядя умирал не долго. Это хорошо. Это хорошо, что он отказался от процедур и наркотиков. Мне думается, именно это помогло ему до самых последних минут сохранить здравость мысли. Но мне показалось странным, что он говорил с каждым членом семьи по отдельности. Будто сверку слов делал. Мне не понравилось. Я сказал ему, а он …пропустил это мимо ушей. …Может, не расслышал меня. Мой отец тоже понятия не имел, чтоб остановиться и выслушать меня. Он тоже всегда говорил, да и не только мне: «Я знаю, что ты хочешь сказать. Я знаю!» Странные эти старики. Им всем кажется, что они всё знают про своих детей, внуков. Они знают свои привычки и пристрастия, помнят вкусы своих отцов и матерей и считают, что мы – сборная солянка их недостатков и талантов. Я терпеть не мог собирать марки и играть на гитаре. Я вообще не мог терпеть ЧТО-ЛИБО собирать. – Тед растопырил пальцы и посмотрел на руки.
Фридман тоже опустил глаза, посмотрел на широкие ладони Лоренса, на цепкие пальцы, согнутые в фалангах, как зубья ковша.
- Взгляните, разве это руки собирателя марок? – Тед посмотрел в лицо собеседника, снова держа в поле зрения кончик его горбатого носа (сломанного ещё в школе фашиствующим антисемитом). – И уж точно – не пианиста. - Поняв, что его руки оценили, Тед их убрал. Сцепил пальцы и успокоил руки на коленях. – Но к собирательству кокосов я тоже не сразу пришел. Ещё десять лет назад я б рассмеялся, если б кто сказал, что это – мой удел. Но я … захотел там жить. А там ничего, кроме земли! И я стал её обрабатывать. Сейчас занимаюсь селекцией кукурузы. У меня хорошо раскупаются ананасы. …Да, удачи взбодрили меня. Пережив семнадцать наводнений, ни в одно из них я не пожалел об уплывших от меня ботинках от Мантинолли или штанах от Прада. Вы говорите, я пахну хорошо? …Вы врете. Или польстили. В салоне, куда я зашел сразу после аэропорта, профессионалы много времени потратили, чтобы сделать меня вот таким, как вы сейчас видите. – Взгляд на себя привлек оторванный карман. Тед решил поправить дело, но лоскут, повисев прижатым его ладонью, снова «отвалился», показывая изнанку шелковой вышивки буквы «А». - То есть, таким меня после сделали, - Тед оставил карман, как есть. - Это не существенно. – Он слегка махнул рукой. - Это можно пришить. Пиджак от Армани - он …всё равно пиджак от Армани. Сгодиться. Но в салоне я отказался от парфюма. Отвык от синтезированных ароматов. – Тед пошевелил губами. Помолчал. Подумал. Потом снова: «Но вы угадали в другом, то есть, прав был тот, кто сказал вам, что козий навоз – прекрасное средство для подкормки кокоса. А ещё я выращиваю авокадо, пряные травы. Но особенно люблю ухаживать за полем, где посажены мои ананасы. Любимый когда-то фрукт моего отца. Теперь я знаю, почему он был им любим. Мой папа Грег был рядовым инженером на заводе своей будущей супруги. …Внезапно разбогатев, как все, он тут же стал отвергать жирную курятину и экстренно влюбился в блюда заливные. Приготовленные с ананасами.
Тед посмотрел в затылок водителя. – Скажите ему, чтоб остановился у подъезда. Мне не страшно разбудить подгулявшую сестру и не стыдно рассказать о себе в её присутствии. Я уже разговаривал с Лизой. Да, она изменилась. Но сорок семь лет за плечами – это уже сила. Сила, легко поднимающая с мягких подушек, пробуждающая от снотворного. – Тед жестко выкрикнул. – Остановите машину!- Повернул лицо к Фридману. – Лиза изменилась. Но не настолько, чтоб начать испугаться приезжего родственника, с ведрами, полными личных забот. Она избалована более чем была. Даже ссора с братом, о которой вы рассказали, я уверен! - это всего лишь голливудский ход. Обида за потерянный отцов дом, который она, как и все мы, ненавидела и теперешнее уединенное житье в престижном районе – факт для накручивания шика на свой пиар. – Тед покачал головой (нет) – Все вы не правильно поняли, Тони. Лиза - …настоящая женщина. Чтоб разгадать её, к ней не нужно принюхиваться, нужно её полюбить.
-Однако, она разделала под орех вашего братца, изобразив его в своем фильме невоздержанным выскочкой.
- И что? Я видел этот фильм. Видел тогда, когда ещё не знал, кто играет там мэра. Да я почувствовал что-то знакомое в герое. Но это должно быть оттого, что парнишка на Макса сильно походил. Внешне. Вы считаете, Лиза решила приукрасить кроваво- зрелищный фильм таким пустячком, как показ пукнувшего мэра? Вряд ли. Заманить испуганного обывателя в кинотеатры можно только попкорном. От скуки жизни, от бывалых проблем – только эта закуска и пойдет. Если б сын Макса не стал выпячиваться, никто б и не пустился в сравнения. Мальчик захотел выехать за счет папы, которого сам же и …выставил пердуном. Это ж глупо, Тони! Макс, которого я всегда уважал как старшего брата, уверен, …ну может, с ушей только и покраснел, глядя на экран. А так, думаю, как все, сказал после просмотра: «Классный блок-бастер, сестренка. Ты – молоток! Так держать!»
Машина адвоката стояла у ограждения. В доме Элизы ни в одном из окон не было света. На номер телефона, имевшийся у Фридмана, никто не отзывался. Домофон молчал.
-Я же сказал, - Фридман так и не вышел из салона. Он наклонился к водителю и что-то ему сказал. По-видимому, он снова менял маршрут. Решил не везти Лоренса к брату. Решил на пару дней приютить его в своем доме, в гостевой комнате.
Он открыл шире дверь машины. – Тед? Тед, перестаньте тревожить соседей. Не забывайте, откуда вы только что приехали. У нас снова могут быть неприятности.
Но Лоренс, по-видимому, считал, что в присутствии столь важного человека (консультирующего даже политиков) можно и пошуметь. На его крик: «Эй?! Эй, есть кто-нибудь, отройте! Лиза? Чарли? Эй?!» - из-за открывшейся двери показалась голова сонной служанки. Потом, отодвинув её сторону, вперед вышел охранник дома, застегивающий на себе брюки. – Кто такой? Почему шумим?
Тед сильно жестикулировал, объясняя охраннику, кем он приходится Элизабет Парки - известному режиссеру. Охранник, оглядев крутую тачку и вальяжность господина, сидящего в открытом салоне, позволил молодому мужчине в рваном костюме ещё раз попросить служанку об услуге.
Лоренс моментально нашел в себе силы на заутренний комплимент для девушки, «которая умеет так хорошо выглядеть в шесть утра». И служанка Парки отозвалась на просьбу. - А…так вы…
-Да, я – брат Элизы. Тед Лоренс.
-Ах, да. Да, я слышала о вас.
-Я был уверен в этом.
-Вы – брат хозяйки. Ну, конечно…
-Ну, конечно…
Фридман слушал болтовню у ворот и качал головой, недоумевая, сколько же она может продолжаться?
-Да, такой родственник у миссис Парки есть.
-Да, есть. Вот же я. – Тед ткнул в себя пальцем.
-Да, кажется, у неё есть брат.
И тут за спиной девушки послышался шорох. Кто-то хотел подслушать разговор и ускользнуть от участия, …но! служанка его заметила. – Минуту! Кажется, уже не спит муж миссис Парки. Минуту…
Через «минуту», продлившуюся минут пятнадцать, Теда попросили… взять трубку домофона в руки. – Э…сейчас с вами поговорят.
Фридман такому не удивился, тому, что только «поговорят по домофону». Зато очень удивился Тед. Но… терпения в нём хватило, он взял трубку в руки и …ответил на вопрос: «Кто нужен?»
Тед, узнав голос мужа сестры, представился. – Чарли, это я, Тед. Тед Лоренс. Элиза сказала, что мы можем увидеться в любое время…
-В любое …- понятно. Но сейчас ещё слишком рано. Давай позже.
-Но я не…
-Встреча бессмысленна, Тед. Лиза никакая. Визит к продюсеру выжал из неё всё. Давай, отложим встречу на вечер. Пусть она выспится, ладно? … Вечером, …часов в девять, тебе удобно?
Фридман не мог видеть лица Лоренса. Но он понимал суть разговора, наблюдая за жестами последнего. Тони понял, его клиент начинает настаивать. Его не хотят видеть, а он – настаивает.
По направленности взгляда Лоренса (тот смотрел на окна, будто надеясь, что его не просто слышат, но и видят) Тони понял, Тед запросто может «отодвинуть» охрану. «Ох, уж эта провинция! Горячий бразильский фермер. …Никакой совести. Ведь точно всех разбудит. …Нет, стоп! Он не должен побеспокоить соседей. Иначе у нас снова возникнут проблемы». – И всё же Тони не вышел из машины. Чертыхнувшись, он принялся ждать.
Фридман ошибался. Тед настаивал, но он не собирался вламываться в дом. Он островитянин, но законы собственника он уважает. Лоренс был не удовлетворен разговором с мужем Лизы, потому хотел видеть её саму. Типа: как она скажет.
Он принялся «убеждать» охрану, что его –де «не поняли».
-Как вы себе это представляете, мистер …э…ну ладно, мистер Лоренс.
-Как людей будят, подошли и сказали: «К вам тут пришли».
-Дикость. Я не могу так просто…
-А зачем усложнять? Подошли да сказали. Я же ей брат, не чужой человек.
-Но они спят…
-Да вам это только кажется! Солнце вон уже …встало. Моя сестра не сурок и сейчас не зима. Вы хотя бы попробуйте.
-А вы позвоните ей.
-Я звонил.
-И что?
-Никто не берет трубку.
-Вот видите. Давайте с вопросом до завтра. – Охранник так, запросто не мог освободить себя от ближайшего родственника хозяйки. Один её брат – тутошний мэр. Этот – тоже может КТО-ТО. Он не грубил. Парень уговаривал Лоренса уйти. -Завтра было бы …
-Нет, до завтра никак нельзя. Я здесь проездом. Только на похороны дяди приехал.
-Ну вот, похоронили, теперь идите…
-А я и пришел. С похорон. К сестре. Вот, пойдите и скажите ей об этом.
-Но как же я…
Такими неагрессивно настырными бывают миссионеры, наведывающиеся в том числе и на остров Бану. А конкретно - к нехристю Лоренсу. Семьи китайца и расквартированного там бразильского уголовника ими уже давно и успешно завербованы в лоно нужной им епархии. Лоренс же и в седьмой их приезд «отвертелся», отправив их на большую землю с «полной верой в то, что они делают нужное и доброе дело», но! «за СВОЙ счет».
А вот сестру он потерять не хотел. Тед считал так: не достучавшись до неё пару раз, он может оставить её с полной верой в то, что «раз поговорить не удалось, значит, не очень-то был и нужен тот разговор обоим». Лоренс настаивал, что ему - он нужен. Легким шумком у ворот приличного дома он пытался достучаться до сердца сестры. Они с Лиз так и не поговорили толком ни в доме Арчи, ни на кладбище. Но сердцем Тед почувствовал, Лизе их встреча важна. Он понял это, когда она сама пыталась разговориться с ним на кладбище, но им помешали.
Они не виделись тринадцать лет. «Это для Фридмана она – «иная», а для меня - сгодится». Тед посчитал, он должен увидеться с сестрой. «И чем раньше, тем лучше».
Время – шесть утра – Тед продолжает объяснять охраннику (по совместительству - садовнику), что его встреча с сестрой «важная и безотлагательная». Что у него есть право не дать ей проспать до обеда.
Наблюдая за сестрой и братом на похоронах, Тед понял, годы только углубили цвета, с которыми ассоциировались их имена в его душе ещё в детстве. Имя Лизы казалось ему тогда легким, небесно-голубым. Теперь ему Лиза - яркий сурик… с пятнами легкой облачности в области головы. (Элиза Парки стала платиновой блондинкой). А имя брата выросло. Выросло из приземленной мутной серости и виделось ему теперь длинными мазками чопорного маренго. То есть Лиза и теперь виделась Теду женщиной, которая легко может изобразить из себя бабочку, оставаясь крепкой куколкой, запросто распоряжающейся и своим временем и чужими средствами. А брат – тот стал стопроцентным Парки. Он ставил перед собой цель и …более ничего не замечал вокруг. И даже бесполезно винить его за то, таким уж он уродился!
-Ты разбуди её и спроси. Но, слышишь, не вздумай мне лгать, если она скажет, на вечер, тогда это одно, но я думаю, она скажет, что уже готова к встрече. Давай! Давай, иди к ней, иди, я сказал!
Ровесник Лоренса - тридцатилетний Чарли Каракас, ставший недавно сразу и счастливым супругом сорокасемилетней кинозвезды и отцом их приемного сынишки, вынужден был уступить настойчивости Лоренса. Он ведь стоял неподалеку от двери и слышал их разговор с охранником.
Чарльз махнул охраннику: «Стой здесь!» - А сам пошел к супруге, узнать, как она, расположена к встрече с придурошным братцем, или - до вечера!»?
Только вот зря он надеялся про вечер и всё такое. Лизе виделся иной план её нового дня.
-Кто?! …Тед?! Какого хр…А! ладно! все равно я уже проснулась. - Она потребовала холодный душ, теплый халат и: «…Горячий завтрак в столовую! …Спроси, он один приехал. Ах, с Тони. …Тогда давай, зови к столу и этого - пособника аферистов».
***
Скорее не сестринское чувство двигало Элизой, более всё же расчет, когда она, разглядывая себя в зеркале, приводила в порядок чуть примятое лицо и пух кудрей, остриженных в короткое каре. Почему она не надела платья, встречая гостя? Почему не повесила нить бус на длинную жилистую шею и не надела туфель? Почему она укуталась в халат и спрятала ноги в тапочки - веселушки с собачьими мордами? А всё расчет. Она подыгрывала странностям объявившегося братца. Всё расчет! Разговор с Тедди ей был важен, как и встреча накануне с вредным продюсером её нынешнего фильма. А чтоб не сбить настроение Теда, чтоб оставить его всё таким же… «неожиданным и даже как бы слегка придурковатым», она и нарядилась в незаметное. В домашнее. Чтоб не ОН её, а чтоб ОНА его хорошо разглядела и глубоко (внятно) поняла.
Когда-то вместе со своей дочерью (хотя дети страшно дрались друг с другом и не желали общества один другого) Лиза водила Теда на просмотры фильмов. Тогда ещё «чужих». На все подряд водила, на удачные и не очень. Она как будто обязывала малявок смотреть кино. Ей нравилось доставать их своим капризом. Своей страстью - смотреть кино. Ей нравилось слушать мнение «ребенка», чтоб угадать, чего надо взрослым. Быть актрисой – Лиза Парки и не мечтала. Она была хороша собой, у неё была отличная фигура, но ей больше нравилось «ставить кино». Она заставляла Теда играть роль романтичного героя, а свою дочь – играть его возлюбленную. (Молодой мамаше и в голову не приходило, что она станет причиной того, почему от неё сбежит её собственная несовершеннолетняя дочь, а маленький братец, чуть подрастя, насытившись «киношными возлюбленными»…вдруг удариться в поэтическую философию, а потом тоже сбежит!). Малявкам кино нравилось. То есть, смотреть – это они желали. Играть в восьмилетнего Ромео и в столь же незрелую Джульетту на глазах мамы Лизы – детям было противно. «Мне не нравиться это!» Элизабет Парки позже выпустит и комедии, и детектив, и семь блок-бастеров. Но она в жизни не поставила ни одного романтического фильма! Возможно, дядя и его племянница потому и не находили общего языка, что все должно было происходить под пристальным вниманием Лизы, всем сердцем мечтающей уйти из дома в жизнь режиссерской братвы. Главное, что Лизе удалось сделать в жизни – это, утаив от отца нужную сумму денег, окончить курсы и поднакопить опыта сначала в постели известного режиссера, затем…рядом с ним, в соавторах утвердиться на съемочной площадке. Прошло двадцать лет, и Элиза парки стала режиссером не «женского кино». Сама, став «разнополой» (поговаривали, её любовницами от скуки становились и актрисы), она научилась и кино делать одинаково интересным и для мужчин, и для женщин. Иногда она плыла по волне интересов общества, иногда, будто отдыхая душой, хваталась перекраивать сценарии «женского романа», внося в них мужскую направленность и нагловатость. Однажды из такого гибрида вырос презамечательный детектив. Иногда её фильм считался лучшим, иногда- так себе, иногда … его просто замалчивали. Но Лиза любила все свои фильмы, потому что отдавала каждому часть своей души и своего здоровья. Иногда неудача серьезно задевала Лизу, это сказывалось на её нервах. Где таблетки помогали, где вот - такие …встречи с чудаками. Одним из них был её теперешний муж – Чарли Каракас, а вот теперь ей предстояла встреча с другим «придурковатым». Она считала появившегося братца… человеком с Луны (читай, с Бану). Короче – «ненормальным фермером».
Однако встреча и подсказала ей кое-что, вернее, …напомнила. Об ещё не снятом ею романтическом кино. И вот захотелось Лизе …стать на ступеньку выше. Слава режиссеров-сценаристов ей спать не давала. А темы – темы новой не было. А тут – тут вот – объявился на горизонте тот, чья жизнь – уже тема для сценария. Вот только лирики в романе было бы маловато. Не особый красавец, слишком погруженный в частности своей жизни, тридцатилетний мужчина не мог, по мнению Лизы, оказаться ещё и бирюком. Она ждала рассказа о каком-то, пусть малюсеньком, но романе с несравненной, гордой …какой-нибудь Хуанитой - островитянкой. Но, немного пообщавшись с братом в доме дяди (буквально пара фраз), затем на кладбище, Лиза вдруг поняла – Тедди – из тез братцев, что как ослы - шоры не снимешь, так и будут всю жизнь ходить за морковкой вокруг столба.
И вспомнила Элиза про роман Теда с Тори Саммер. О том, как Глория Саммер увела жениха у своей сестры, а после оказалась всеми осмеянной и брошенной. И…роман в голове начинающего сценариста созрел. Он – сценарий как бы уже был готов, вот только нужно засечь типажи, да переложить их на слюдяную картинку романтического фильма.
…Именно потому и халатик теплый и серенький на плечи накинула Лиза, и сама серенькой губкой прикинулась, лично расставляя на столе (без скатерти) скромные вазочки с кексами, тарелочки с маслом и ломтиками обезжиренного сыра. - Ой, честно, не готова кормить, но слушать, - Лиза улыбнулась и, закатив глаза, дунула себе в челку, - слушать тебя – я готова! Давай, все по порядку и с подробностями. Как ты там устроился, как местные тебя приняли, что ел, что пил, с кем спал? Тед, подробно, но не ври, ладно. …Тридцать лет, …мужчина – хоть для кого. Ну, …так с кем?
Тед как будто смутился. – Странные люди мне попадаются в родном городе. Одноклассника встретил, тот с ходу: «Сколько бабла с земли сгребаешь? В Гейтцах среди аборигенов или как?» - Тед помолчал, опустив голову, посидел, разглядывая и вазу, и кремовые кексы в ней. – Будто у гейтцев поноса не бывает. Будто напасти их обходят. Вот, в то б время и спрашивали … о СОСТОЯНИИ. А тут, что я, я сегодня в Армани. Меня модно постригли, даже что-то там подкрасили в волосах. Милирование какое-то сделали. Я – супер …сегодня. Можно зад поцеловать, его побрили.
Лиза аж взвизгнула от реплики. И про себя: «Запомнить! Обязательно запомнить про жопу!» Затем она бросила быстрый взгляд на Фридмана, заметила, что тому как будто не нравится содержимое блюдец на столе и тут же, только дернув кончиком острого носа: «Ну и черт с тобой, кошерный козел! За часик-два, пока здесь сидишь, не похудеешь!» - и снова перевела взгляд назад. На брата.
Общим у брата и сестры были губы. Тонкие, длинные, ровные, как две водопроводных трубы. В общем, не модные по нынешним временам. И как Тед, Лиза вдруг замолчав, принималась мять губы, покусывая их с уголков, отчего (так же как и у Лоренса) страдала от ранок в углах рта.
Их с Тедом мать - Амалия Лоренс - выходила замуж дважды. Дважды меняла фамилию и …дважды возвращалась к девичьей. Ребенок от первого брака у Амалии погиб в авиакатастрофе. Она всегда гордилась своим первым (погибшим) сыном. Всегда говорила, что он-то и должен был стать «настоящим Лоренсом». Всегда ставила его в пример детям, рожденным ею во втором браке. На рудниках и заводах её деда должен был присутствовать хоть кто-то, кто понимал в деле Лоренсов. Она думала, что это будет именно её ребенок. Не возможный наследник Артура – её брата. Но её первенец погиб. Двое детей от Грега Парки выросли в «чудовищ» (слово, принадлежащее матери). Тед – её поздний ребенок. Ребенок вне брака. Она рожала его в сорок пять лет. Ей запрещали, говорили, что это чревато её гибелью, но… она молилась и ждала появления сына. Ей отчего-то (сон, сказала, какой-то видела) казалось, что она будет любить его БОЛЬШЕ своего первого сына. Врач сказал, что у неё будет мальчик. «Крупный плод. Здоровый. Однако…опасно. Ваши легкие, ваше сердце…». – Ну так сделайте так, чтоб НЕ БЫЛО опасно! Я вам заплатила за это – делайте!» …Она увидела сына. То есть, когда ей протянули ребенка, она была ещё жива минутку-другую. Мальчик, нареченный матерью Теодор родился, а Амалия умерла. При родах. То есть, получилось, что сын не дал матери снова сменить фамилию, перейти на фамилию третьего жениха. Какого-то Мерфи. А поскольку года со дня развода ещё не прошло, то Грегу Парки – второму мужу Амалии - пришлось взять мальчика под свое крыло. Кто говорил, что на этом настаивали органы опеки мальца, кто, что дядя мальчика заплатил, но …Грег взял мальчика к себе, в дом. Правда, парнишка так и остался на фамилии матери.
Так мальчик оказался в доме своих кровных брата и сестры. Его принял Грег Парки. Тед долгое время не знал, что тот не его отец. Мальчик рос занозой в пальце для старшего брата, обузой - для вертихвостки сестры и явно тяжелым довеском к биографии папаши. Отец вообще его за ребенка не считал. В других семьях младшие дети, а ещё и поздние, считаются игрушкой-куклой, тут – нет. Младшему в семье Грега Парки пришлось крутиться. Чтоб НЕ ИСПОЛНЯТЬ обязанности посыльного у папаши, чтоб НЕ искать подружек в Сети для вечно занятого брата, чтоб НЕ намазывать для сестры бутерброд (а так же, чуть позже, не играть роль няньки её сопливой дочери!)
Дети Парки были долговязы и тощи. Они имели фотогеничные лица, в отличие от Теда, но, так же в отличие от него, росли худосочными и … очень послушными. Тед уже в тринадцать лет был похож на семнадцатилетнего легкоатлета. Особых заморочек не имел. Ну, кроме той, почему он Лоренс, а все остальные в его семье – Парки. В детстве ему пришлось много раз рассказывать интересующимся вопросом придуманную им же историю насчет того, почему именно он – носитель девичьей фамилии матери. Когда-то его байка на счет того, что он «последний из могикан», то есть - единственный Лоренс в мире (что на нём может оборваться род подревнее макклаудовского) выглядела детской и занятной. И над ней многие посмеивались, в том числе и в доме. Пока не обнаружился …братец Арчи Лоренс. Большую часть времени этот горнорудный магнат находится на излечении какой-то затянувшейся болячки. Всё то в Австрии отдыхал, то в Германии. (Звали его Хер Лоренс) Иных наследников у этого хера кроме детей сестры – не было. И как оказалось, Арчи Лоренс был заинтересован в продолжении рода, то есть в поддержке лоренсов сестры. После смерти жены Грег Парки перестал быть просто управляющим на одном из заводов, перерабатывающим руду. Пока «детки» не ропщут, он стал владельцем сорока процентов горнорудной империи. Работал и в ус не дул, пока… дядюшка Теда не обнаружился на родине. Вроде как поправил здоровье глава компании. Приехав в дом к бывшему мужу сестры, дядюшка поигрался с племянником, позволил ему испортить свой ноутбук, а когда тот чуть подрос, чтоб нос перед отцом задирать, поддержал в этом желании. Артур …надавил на Парки, объявив, что «парень имеет право забрать часть денег из кассы компании, потому как он им – «настоящий хозяин». Тед по большому счету отомстил отцу, часто угрожавшему ему «работой на шахте». Малый придет с вопросом: «А почему… я – Лоренс, а Макс – как ты - Парки?» А папаша ему: «На завод пойдешь! У меня только там любопытные работают. Любят задать дурацкие вопросы: когда увеличат зарплату, когда увеличат выходное пособие?» Там будешь вопросы задавать, понял?». Но Тедди угрозы не остановили. Он «допарил» братца. Тот был старший, он узнал про дело от дядя Арчи, и … за какую-то услугу расплатился с братом информацией. Тедди вспомнил, кому в младенчестве ноутбук сломал. Пошел к дяде, тот дал стоящего адвоката и …парень пошел в суд, свободу от отца добывать. «Паршивые овцы» - вот как назвал их с братцем папаша Грег, умирая от рака легких. В последнюю минутку он вспомнил даже о третьем своем сыне. Но Грег Парки и при последнем вздохе остался верен лишь самому себе. Он сказал: «Наследие моё – завод – вы под хвост спустите. Я знаю. Но хоть не деритесь. Макс, это тебя особо касается. Мать разделила свои акции на вас троих. Так не поубивайте ж друг друга из-за куска. Пусть дело делается. Арчи проследит за работой завода. А вы, вы…живите паразитами, раз такими выросли. Кстати, ваш братец своё уже получил. Думаю, спустил уже все, пока болтается. Да все вы – кучка слепых болтунов. Вам и в голову не приходит, что мало, что б на земле существовало, не будь той самой руды, …без металла, который я сорок лет плавил из руд ваших шахт. …Торгуйте теперь всем …и собой, раз ни на что не годными выросли. Теперь вы и ваше благополучие - всё в руках Арчи Лоренса. Бог ЕМУ в помощь».
Это слова - последнего вздоха отца семьи Парки. Их слышал и Фридман, и Арчи Лоренс, и Макс, и Лиза, и ещё святой отец – Френк Мерфи.
Да, тот самый священник из церкви Святого Маврикия, которого не забыл в своих капризах скончавшийся два дня назад Артур Лоренс. Уже покоящийся после полудни этого дня на кладбище.
- Господи, а это-то ему зачем нужно было?! Вот самодур! Нет, точно ненормальный. И как же ты смог отдать ему их, это ж куча наличных!
-Как велел дядя: отдал при людях, наличными.
Лизу рассмешила история, произошедшая в кафе. Тед рассказал, что долго мурыжил священника, все придумывая, как, каким образом на газах всех передать ему три пачки сотенных.
-Триста тысяч, …но за что? Твой дядя сказал, за что он дает их ему?
Лиза в отличие от брата никогда не считала Арчи Лоренса своим родственником. Макс- тот оставляя после смерти матери бразды правления заводами отцу, прекрасно понимал, как важно для него то, что второй половиной всего наследия Лоренсов остается как бы за ними – за Парки. Ведь если Тед – прямой потомок Арчи Лоренса пропал, то, даже если обнаружится ещё какая родня, большая доля дела останется за ними. А значит, они с Лизой до конца жизни – обеспеченные люди. Он занимается своим бизнесом, ну даже и политикой, сестра - сама себе - своей киношной жизнью живет, но ведь как кстати, что где-то кто-то трудится на них, преумножая и даже в пору кризиса множит их благополучие. А тут труженик Арчи помер. То простата, то астма, совсем замучился старик. И кажется, вот оно – им с Лизой достается вся горнорудная империя Лоренсов! Но! появился племянник Арчи. Появился их брат.
Впрочем, Макс стал менее напряжен, когда немного пообщался с Тедом. Тот показался ему простоватым. Человеком закваски отца: человеком, влюбленным в дело, то есть даже не в результат и необходимость его, а именно в труд. Тед так замечательно, так откровенно рассказывал Максу – медику, политику, совершенно далекому от труда землепашца, «как красиво поле с молодой порослью, как ароматно пахнет пашня, как дивно цветут и пахнут пряные травы». И Макс понял, кто перед ним. И … успокоился. «Этот …плантатор (читай, «идиот») здесь надолго не задержится. Вот помяни моё слово, сестричка: три дня и он отсюда уедет. Ему до фонаря заводы Лоренсов. А шахтами он ещё в детстве отцом запуган. Он при них не останется. Он вообще не городской, ты заметила, под костюм Армани он надел рубашку за двести долларов. … Вот, вот и пусть, посмотрит на нас с тобой, на нас всех, как дядя мечтает, и … скатертью дорога!»
- Я не знаю Мерфи. Мы никогда не общались. Но, полагаю, дядя что-то обещал церкви, где тот служит. Может, …долг какой. В общем, не важно. Дяде захотелось: наличными, при свидетелях – я и отдал. То есть, я … передал деньги Мерфи.
-Да, твой дядя – большой оригинал. – Лиза вздохнула и, надломив печенье, сунула кусочек в рот.
Тед долго следил за тем, как она сосала тот кусочек, держа его за щекой и беспрестанно облизывая губы.
-У тебя треснула губа. Кровь….- Тед приподнялся и указал пальцем на угол губы Лизы.
Чарли тут же засуетился возле жены: «Нужно дезинфицировать. Он же коснулся, …нет? Все равно, рана – нужно продезинфицировать».
Лиза коснулась пальцем губы, посмотрел на палец, а потом рукой вытерла губы. – Оставь, Чарли! Потом! – Она снова смотрела на брата. - А что за долг? Смешно. Как будто дядя твой не был религиозен. Разве он ходил в церковь?
-Не знаю. Макс мне сказал, что Арчи в курсе, чей я. Дядя сказал не прямо, а так, петляя, что я…ну, в общем, что моим родителем был священник по имени Френк Мерфи. Я думаю, может, это тот самый. Тот, который был в кафе. – Тед скислил лицо. – Не знаю, Лиза. Не пытай, я ж своего родителя в глаза не видел. …Нет, вру, разок видел, но… тринадцать лет назад. В общем, не знаю. Этот человек, в кафе, он был одет в светскую одежду священника. Он сидел за объявленным дядей столиком и, как я выяснил у официанта, его фамилия действительно была Мерфи. Он на неё в кафе откликнулся. – Тед улыбнулся. –Лиза, …деньги не наши. Я не понимаю, чего ж печалиться? У Арчи был долг, я отдал его Мерфи – всё путём! Нас с тобой те деньги все равно б не согрели. Правда?
Лиза, не мигая, смотрела брату в глаза. «Простоват ли? Может, всё-таки врёт? Хотя, можно будет позже выяснить у Фридмана. Этот жук наверняка в курсе». – Хорошо. Ты отдал деньги человеку по фамилии Мерфи. Ты полагаешь, что он – твой родитель? Так? ( Тед кивнул) Этот священник – твой родитель охмурил миллиардершу…Амалию Лоренс? – Про себя: «Занятно. Сценарий просто обрастает нелепостями как панцирь черепахи ракушками. Ну что мать – сучкой была – понятно, факт, но что …родитель Тедди – священник?.. Хорошо, ладно». – Э…ты сам-то в это веришь? Ну, что наша мама и этот священник…
-Лиза, я свечу не держал. Но Арчи обмолвился, …а наш отец – папа Грег, против этой новости, когда я сказал, что мне всё известно, - спорить не стал. Папа сразу заткнулся. И если ты помнишь, после он как-то сразу скоро согласился с решением суда. Пересмотра дела не было. Я уехал из дома с законными деньгами в карманах.
- Расплата... за что? Я понимаю, заплатили б отцу, который взял в дом нагулянного ребенка бывшей жены. – Лиза осеклась. Поджала губы. Помолчала. Потом, извинившись перед братом за откровенность, продолжила «предполагать». - Думаю, это расплата за молчание.
-Тогда почему триста, а не сто, или полмиллиона?
-А почему ты решил, что этот Мерфи успокоится на трехстах? Ты теперь Лоренс, …ведь так? - Лиза снова бросила быстрый взгляд на Фридмана, лениво пережевывавшего обезжиренный сыр. Но как будто его ответ – её не интересовал. Тони только рот открыл, она тут же отвернулась и так при этом на него посмотрела, будто велела заткнуться.
Фридман и промолчал. Хотя он-то ответ знал. В его руках была одна, ветхая уже бумажка, но столь дорогая, столь ценная для священника Мерфи, которая б кормила его и кормила, но… он продал её. Продал Грегу Парки. Получалось, тот перекупил у горе-отца права на ребенка. «Для чего, для кого он это сделал? Может, ради покойницы жены, может, из христианских намерений, ребенок всё же». Но Тед, заяви о бумажке Фридман сейчас, Тони знал это наверняка, он бы ответил: «Он взял меня к себе, что б, когда я выросту, сдать меня на ШАХТЫ!» И Фридман … не стал открывать рта. А продолжил жевать чуть подсохшие ломтики сыра.
Тед на вопрос сестры пожал плечами. – Этот Мерфи, я его второй раз в жизни видел. Первый раз мы встречались на площади Согласия. Он был там с отцом. Я увидел их спорившими и подошел. Священник смутился, когда я спросил отца, что происходит. Как и сегодня, он быстро шмыгнул в сторону и, не прощаясь с оппонентом, ушел. Но я запомнил его лицо. Нет, это он был в кафе. Он. Он почти не изменился. Чуть сутулиться стал, поседел больше, а так, …кажется, он меня сегодня не узнал. Мы в кафе в паре метров друг от друга сидели. Я не скрывал, что слежу за ним. – Тед остановился. Потом улыбнулся. – Впрочем, в кафе я следил не только за одним Мерфи.
- Подожди, подожди…- Элиза боялась что-нибудь пропустить. Жизнь её брата оказалась ещё более запутанной. «О священнике я могу спросить у Макса. Думаю, он всё знал, но… вот скотина! Молчал! Это он за сыночка своего мстит. Нет, чтоб спасибо сказать, вытащила эту бездарность.…Нет! Он мне всё расскажет о священнике. Мерфи он или кто, Макс должен рассказать. Я с его шеи не слезу!» – Лиза тронула брата за плечо. - Не так быстро. Ответь сначала, почему ты решил, что это расплата за молчание?
- Это ты сказала про расплату за молчание. Лиза, ты будто ловишь меня на слове, почему? – Тед допил кофе. Но он явно оставался голоден. Разломил пласт белого хлеба, вложил между долями сыр. Затем завернул узкий длинный ломоть в лист салата. Тут же сам себе налил кофе, и стал есть.
Лизу немного трепало от медлительности Лоренса. Она уже и так придумала, кто, что и за что, но ведь она же хотела сделать титры в начале фильма: «Этот фильм снят по действительным событиям из жизни реального человека. Человека, который и теперь живет среди нас». Лизе не хотелось ничего сочинять. Она ставила на правду. Потому и трясла Теда за…язык. – Братик, миленький, ты меня не лови за язык, ладно. Просто я… любопытная…дура. Вот и все. – Лиза добродушно улыбнулась, обведя взглядом лица трех мужчин за её столом.
- Да ну, какая ты дура, … интересуешься, …хорошо. - Тед говорил, пережевывая огромный кусок бутера.
Чарли смотрел, как он ест, с брезгливостью богемы.
Фридман это заметил. Но он не отвлекался на зрителей. Он думал об интересе Элизы. Но пока не находил причины для ТАКОГО любопытства, чтоб запросто соглашаться с тем, что она – дура. Тони молчал и слушал.
Наконец, доев свой самодельный бутерброд, выпив кофе, Тед продолжил рассказывать свою версию, что за долг мог быть у его дяди перед церковью. – Отец и Грег спорили тогда, тогда, на площади, спорили о деньгах. Отец говорил: «Ты дармоед, Мерфи! Все вы в этой убогой запазухе живете на подачки. Вы просите, а ещё наглеете, угрожая нам огненной перспективой». …Вот, кажется, так. – Тед пожал плечами. – Может, это шантаж? Может этот Мерфи, когда я чуть подрос, решил забрать меня назад? А Грег уже разболтал всем, что я – сын его и Амалии – его бывшей жены. А Арчи мог платить, чтоб никакого шума не случилось. Отец же жадным был. Это дядя священнику платил, а Грег, уверен, он бы его на …подальше послал. – Тед улыбнулся. – Лиза, а зачем мы это все сочиняем? За Грега, за священника этого, зачем нам это?
-Да! Давайте, пойдем спать! – Чарли залпом допил кофе и …решил уйти. С удовольствием БЫ хотел уйти.
Лиза грозно смерила мужа взглядом владычицы. – Потом…спать, Чарли. – И она снова посмотрела на Теда. - Господи! Так почему же ты тогда отдал ему эти деньги? С ума сойти, триста тысяч вот так взять и отдать в руки подонка. …Тед, ты просто … ЧУДАК.
-Лиза, мне-то что, я их просто передал. Как попросили.
-Но так нельзя, Тед!
Грозный тон Лизы, показался столь «родным», что Тед улыбнулся сестре и, чуть качнувшись, тронул её висок губами. – Можно. Можно, Лиз. Я даже не чувствовал ценности этих пачек. Хотя какое-то неудобство – да, чувствовал. Пачки лежали в карманах нового пиджака. Карманы его ещё не оттянулись и потому пачки слишком оттопыривали мне карманы.
-Носить деньги в кармане, …нет, это что-то! – Лиз захохотала и …потерла рука об руку. – Ну хорошо! - Она налила себе кофе и почти за одно дыхание выпила. – Отдать три пачки сотенных неизвестно кому – отлично!
Тед улыбался. Он узнавал свою няньку. «Фридман ошибается. Она всё такая же, играет в режиссера уже исполнившихся судеб, Ах, Лиза, Лиза…».
Чарли тронул жену за локоть. – Дорогая, …комнаты готовы. Наш гость, - он посмотрел на Фридмана, - или оба …гостя, могут разойтись по комнатам, …немного отдохнуть.
Лиза мягко, но настойчиво повторила: «Чарли, терпение! Иди, займись чем-нибудь. Видишь, я занята. Важный разговор. Мы заняты, пожалуйста, …мы разговариваем». Она так разговаривала с мужем, как в других домах мужья разговаривают с женами. Тед смотрел на Чарли с неизменной прохладцей. Фридман с первой же минуты понял, что Чарли ревнует жену к брату. Тони отметил, что Лиза, по-видимому, воспринимала как дело обычное – поцелуй брата в висок. Для её молодого мужа – все выглядело иначе.
Чарли снова попытался вставить слово. Он пытался быть в доме мужчиной. Но Лиза вышла из себя. Она закричала на него, сказала, что «плевать ей на встречу с Хаббартом» (сорежиссер в новом фильме), что ей «плевать на сон и ВООБЩЕ»! Она снова впилась глазами в Лоренса, следила за тем, как смачно он ест, как он пьет, прихлюпывая губами, как делал Арчи Лоренс, когда ел суп с потрохами. (Противно было смотреть на старика, на Теда она смотрела, будто запоминала малейшее шевеление его челюстей).
Теперь, пару часов спустя, медлительность и манеры островитянина Лизе стали нравиться. Но, скорее всего, она впитывала в себя полный объем информации. Чтоб знать, что требовать с актера, который будет исполнять роль чудика. А точнее - дурака, который тринадцать лет не снимал ни цента со своего миллионного счета в банке (а Арчи считал, что семья не знает про вложенные Тедом деньги в акции спутниковой связи), перебиваясь на острове вялеными бананами и сладковатой водичкой из кокосовых орехов.
Да, Тед снова рассказывал о жизни на острове. Чтоб отвлечь мысли сестры от денег, священников и от ругани с мужем. Увы, Лиза держалась своей мысли четко. Выслушав о кокосах и белом песочке, она опять: «Хорошо! Ты выполнил поручение. Но почему у выхода, почему ты не отдал ему деньги, подсев к нему за столик?»
-А я же сказал, там, в кафе был ещё один человек. Я …следил за ним. – Тед улыбнулся. – Человек был более симпатичным, чем священник. Я уделял ЕЙ внимания больше.
-Ей?!
Тем замолчал. Он будто напрочь заткнулся. И больше не скажет ни слова.
Лиз обняла и поцеловала брата в плечо. – Хорошо. Расскажи про ВТОРОГО человека. Кто это был? Э… тоже знакомый твоего дяди?
-Нет. Этот человек дяде знаком не был. – Тед хмыкнул. – Я надеюсь.
-Опиши, может, я знаю, кто это.
-Описать?! – Тед хохотнул, - нет, это у меня вряд ли получится. – Тед расправил плечи и передернул мышцами спины, та, по-видимому, затекла.
Чарли тут же предложил снова: «А может, с остальными опознаниями завтра? А, милая?
- Помолчи!!
Слово вылетело, как пуля. Все за столом замерли. Чарли был столь смущен, что стал похож на ребенка, который вот-вот заплачет от обиды и стыда. Фридман, посмотрев на него, тут же тихо предложил Лоренсу, «отдохнуть». – Тед, а может, поедем ко мне? Нет, правда, все устали. Думаю, и вы.
Лоренс снова не пожалел Чарли. Он уставился на него серостью глаз и будто спрашивал: «Ты вообще умеешь разговаривать, не прося? » - да, именно такой была гримаса на лице Лоренса.
Чарли поднялся из-за стола. Лиза тут же схватила его за руку, цепко сцепилась с ней пальцами. – Нет! Останься, Чарльз. Мне это важно. Чарльз вспылил: «Но весь этот бред ты могла бы послушать и завтра! Он что, не понимает этого?!»
Тед запросто проглотил то, что о нем ведут речь в третьем лице. Он даже как будто похвалил Чарли взглядом: «Во! Мужик! Держись линии». Но уходить из дома сестры он не хотел. Они не договорили. Он так считал.
Тед продолжил рассказ о том, что произошло в кафе. Обо всем рассказывал, не упуская ни одну мелочь. Стукнув по кофеварке и тем самым, приведя её в некоторое рабочее состояние (та снова начала молоть зерна), он перечислил, что заказывал на ужин, сказал, что из блюд ему понравилось, что он пробовал в кафе впервые. Когда кофеварка возле которой Тед так и продолжал стоять, снова «зачихала», он опять попробовал вернуть её в исправность тычком. Кофеварка «молчала», процесс варки так и не начинался. Зато пока Лоренс давил на все подряд кнопки на ней, собравшиеся успели узнать, чего в следующий раз он не закажет, если окажется в том кафе…
Лиза терпела «затянутость» сюжетной линии. Тед так и не раскрыл тайну, кого он в кафе встретил. А её – режиссера – ничуть не интересовало, чего он «не закажет в другой раз».
- А будет …следующий раз? – Прозвучало чуть ехидно. – Ты что, надолго сюда? -
Ответ Лоренса Чарли был интересен всем. Но только тот не сразу прозвучал. Тед что-то там открутил в кофеварке и та… неожиданно для всех, начала «плеваться» сваренным кофе. Тед, быстро установил «нос» кофеварки на место, подставлял один стакан за другим, наполняя их текущим кофе. Текущим без остановки. – Да, я задержусь. Мне нужно встретиться с одним человеком.
Ответ Лоренса всех поразил больше, чем то, что сломанная кофеварка, которая уже с месяц стояла интерьером в помещении кухни - столовой, заработала в руках явного непрофессионала.
-Я должен встретиться с женщиной. – Тед раздал всем кофе: кому в чашках, кому в стаканах, в тех двух из пяти, что не лопнули в его руках от горячего кофе. - И … должен уговорить её уехать со мной на Бану.
Фридмана будто подбросило за столом.
Чарли и Лиза этого не заметили. Тед же решил, что адвокат просто обжегся.
Чарльз отказался пробовать кофе. Тед порекомендовал. – Выпей. Сон пройдет сразу.
-А я хочу спать! Сейчас только восемь утра, ты два часа морочишь нам голову. Тебе что, спать не хочется? А мне вот, мне – хочется! …Я что, виноват в этом? – Вопрос был к жене.
Лиза дернула кончиком носа. Мол, иди, раз так приспичило. «Разорался» (последнее – она не произнесла). – Тед, о женщине – поподробнее. Я её знаю?
Тед пропустил экспрессию латинского парнишки, преложил кофе сестре. Та, обжигаясь, но всё равно, тут же принялась пить и…похвалила кофе. – Ну вот! Я же говорила, что у старушки есть будущее. А ты: выбросить, выбросить. – Лиза посмотрела на старую кофеварку, с которой Лоренс поснимал как бы лишние детали.
Чарли - жене: «Выбросить! Однозначно!» - И тут же, попробовав кофе, к Лоренсу: «Так что ты там сказал, когда улетаешь со своей женщиной на Бану?»
-С кем «с ней»? Ты что, знаешь, что за женщина?! – Лиза округлила глаза. Ей и правда, показалось, муж знает, о ком идет речь.
Чарли покрутил головой – нет. – Но…э…сейчас нам расскажут. - Он указал на Теда свободной рукой.
Чарли всё-таки стал пить кофе из старой кофеварки, но горячий стакан он предварительно обернул салфеткой.
-Если выйдет скоро уговорить, я готов улететь ту же. Если будут трудности… - Тед улыбнулся, он выглядел абсолютным рубахой – парнем, когда на глазах всех …согнул никелированную вилку в зубастый виток и им подцепил ломтик сыра, - тогда, думаю, я задержусь.
Он принялся есть сыр. При этом, улыбаясь сразу всем сидящим за столом и следящим за ним как за фокусником. - …Пока моя задача не будет выполнена, я погощу. Не выгонишь, сестренка?
Теду достался хороший кусочек сыра. Он просто таял во рту. А те, на кого он посмотрел …изошли вопросами. Расхотелось спать и Фридману. Он первым и начал: «Тед, что значат ваши слова: «пока задача не будет выполнена»?» Вы что же, хотите ЗАСТАВИТЬ эту женщину, уехать с вами?
-Слова ничего не значат. …Пока слова. Но вы не волнуйтесь, Тони, думаю, мы с ней договоримся.
Чарли волновало иное. - Нет, сначала ответь, что значит, «не выгонишь»? Ты что жить у нас собрался? Нет, Лиз, это уже, знаешь, …твой брат – абсолютный оригинал. Я бы так сказал, он оригинал в квадрате. В кубе! …Эй, послушай, так ты серьезно, собрался здесь жить, да? Жить до тех пор, пока эта твоя … «женщина для Бану» будет играть роль дорогостоящей принцессы, так?!
Лиз махнула рукой. - Тедди, не отвечай на грубость. Это у Чарли от недосыпа. На меня посмотри. Кто она? Кто эта женщина? Скажи мне. Я сама с ней поговорю.
Лиза забыла о сне. Принятая ею таблетка снотворного уже давно должна была действовать, но что-то в теле Лиз химии сопротивлялось. Тед протянул сломанную вилку сестре, будто дарит ей её. – Держи! Ты разговариваешь со мной, как с мальчишкой. Будто мне опять десять лет. Лиз, я вырос.
Лиза взяла вилку, посмотрела на неё и будто машинально передала Чарли. Тот, посмотрев на «уродство» уже непригодное для столовой, будто брезгуя, передал изогнутый прибор Фридману. Тот поглядел на вещицу только в руках Каракаса. Сам её в руки не взял. Тогда Чарли со звоном кинул вилку на стол. – Нет, это … немыслимо! У нас премьера! Мы начали новый фильм, вот, завтра уже должны лететь, на оценку натуры. А тут, … Лиза?! Ты что, в сводни решила записаться?
Тед, глядя на сестру, улыбался. Он продолжал говорить с ней, Чарли он будто и не слышал. - …Я вырос, милая Лиза. И тебе уже не нужно идти в школу, чтоб объяснять моей учительнице, что я «не совсем пропащий». Я всего лишь прошу у тебя крыши. Нет тут…крыши, - он посмотрел на Чарли и …подмигнул ему, - я пойду искать её в другом месте. – И снова глядя на сестру. - В конце концов, я сниму квартиру. Но я думал, нам с тобой есть, о чем поговорить в тихие вечера безделья.
-Какое безделье?! Ты,…что ты несёшь? …Лиза, завтра натура, он что, рехнулся?! Какие вечера?! - Чарли развернулся грудью на Лоренса, но будто продолжал обращаться к жене. – Нет, Лиза, ты была права, твой брат одичал!
Лиза будто намеренно поставила перед мужем свою пустую чашку и, нахмурившись, припала грудью к столу. Как и её муж. – Тед, понимаешь, - но она передумала говорить о своих проблемах, махнула рукой, - а нет, ладно, не важно!
Чарли засек жест жены. – Лиза, он чокнутый! – Чарли передвинул всю пустую посуду дальше. То есть, от себя, ближе к Фридману. Тот заметил движение небрежения, но и носом не повел. А подцепил на вилку кусок сыра, подошел к отремонтированной Лоренсом кофеварке, и та сварила ему кофе. Тони принялся слушать скандал, будто очень интересуясь старинной бытовой техникой. Его волоокие глаза смеялись. «Все как у людей. Кричат, бранятся, …потом пойдут в спальню и сю-сю, ля-ля и …опять благодать семейная».
- …Иди! Иди … и купи себе квартиру!
-Не слушай его, Тед. Это он, - Лиза коснулась руки мужа, - понимаешь, Чарли сильно переживал за наш срочный отъезд из папиного дома.
Чарли: «Что?! При чем здесь это, Лиза?! Мы просто занятые люди. Он что, не способен этого понять?!
-Вот именно. Тед, ты мог бы остаться в городе и…
-Что?! Как это, как это «остаться»?!
-…На три-четыре дня, Чарльз. Пожалуйста. Уверена, это вполне возможно. Я справлюсь с Гофманом, - Лиза посмотрела на Фридмана и будто доложила, смущенная настойчивостью мужа, в желании выгнать её родственника из дома, - это мой новый продюсер. «Старый» - решил меня кинуть, но…ничего. Мы на продюсеров не бедные.
-Вот! И твой брат не беден. Ты же сама говорила, что он богат, как черт!
Лиза сощурила глаза, «просверлила» взглядом дыру в башке мужа, а потом, дунув себе в челку, как ни в чем ни бывало, отреклась от сказанного ранее: «Черти богатыми не бывают, Чарльз. Ты что-то путаешь, милый».
Чарли тут же и сник. Он понял намек жены, (что разболтал лишнего). – Ну, может, я что-то и …Тед, налей мне ещё кофе. …Что, этот драндулет действительно работает?
Лоренс, опустив «предыдущее», поднялся с места и «надоил» из старой кофеварки ещё стаканчик. – Просто волшебница, - похвалил он штуковину. – Я ж в тебя только на пару чашек кофе закладывал, откуда сюрпризы, детка?
Чарли «надоилось» как раз треть стакана. Он смущенно покашлял в кулак. – Ну, спасибо и на этом. - Взял стакан у Теда. – Спасибо.
Фридман чего-то в картине не понимал. Он смотрел на всех, слушал перебранку и недопонимал. - Подождите, мистер Каракас. Нет, кофе - вы выпейте, но,…давайте не будем отвлекаться от главного. Тед присядьте. – Фридман понял, у него может быть ещё много исков, касающихся Теда Лоренса. То есть, иск, который будет предъявлен ему владельцем «Митчелл Холла», последним не будет. – Так вы остаетесь в городе?
-Да.
-Для ознакомления с завещанием или …нет? Что-то кажется мне, вас оно совсем не интересует. О какой-то женщине пошла речь. …Тед, ну не невесту же вы приехали сюда искать? - Фридман таким тоном произнес последнее, что всем показалось, он какой-то свой интерес преследует.
-До субботы – у меня дела.
-А после?
-Я же сказал, с Глорией - назад.
-Ка…к?! …Ах, с Глорией. …То есть, вы про Глорию Саммер, говорите, я правильно понял? (Тед кивнул) …Невероятно!! - Однако новость как будто Фридмана устроила. Он тут же выразил это жестом: поднял обе руки, ударил ладонями по столу и как будто решил раскланяться. – Ну! …если все так благополучно складывается…
-Я не понимаю вас, Тони. – Теперь Лоренс чего-то стал недопонимать в намеках адвоката.
-А тут понимать нечего: если ОНА согласится, тогда будет лучше, если вы вместе останетесь здесь. В Калифорнии.
-Не понял. Что значит, вместе? Я только хотел уговорить Лори, ехать со мной, чтоб показать ей остров.
-Нет, Тед. Я вам говорю, в ваших интересах, чтобы эта женщина и вы - остались ЗДЕСЬ, в Калифорнии.
-Что? Что-что? О каком интересе речь, я не понял? – Тед не понимал своего адвоката.
Это не моё требование, а пожелание вашего дяди. Чтоб поставить вас с семейными братом и сестрой в равное положение, он… - Тони осторожно улыбнулся, - Артур Лоренс посчитал, что будет лучше, если и вы тоже окажетесь человеком семейным. То есть, к чтению завещания, …как минимум, вы должны появиться с вашей невестой. Ваш дядя упоминал имя Глории Саммер. То есть он вспомнил другое имя, имя её сестры – Дилы Саммер, но потом сказал, что …э…«поскольку Далиды нет, то было бы неплохо, если бы он, то есть, вы, Тед, каким-то образом реабилитировали себя в глазах общества и семьи». – Видя, как у Лоренса приоткрывается рот, - Тони закончил быстро, почти скороговоркой и уже глядя на стол, а не в лицо Теду. – Это цитата, Тед. Он настаивал. То есть, даже письменно. Потому было бы замечательно, если бы в день, когда будет зачитана последняя воля покойного, вы пришли с …с…Глорией Саммер. Это в ваших интересах, я вас уверяю.
-Что-о?
На непонятное ему «что?», услышанное от Лоренса, Тони ответил тихо. Но настойчиво: «Воля покойного: вы, Тед, с вашей официальной невестой в субботу, 27 октября в десять утра приезжаете в дом Артура Лоренса. И тут же получаете право на наследуемый вами один миллиард долларов. Если, это будет Глория Саммер, согласная стать вашей супругой, и вы остаетесь жить в Калифорнии, в этом случае вы получаете значительно больше. Значительно! Сколько – узнаете при чтении завещания. Во всех иных случаях, Тед, я очень сожалею, вы получаете лишь 25 процентов от суммы первого пункта. …И всё».
Элиза вскипела, как отремонтированная кофеварка. И из неё поперли жуткие ругательства. - Что ты себе позволяешь, крыша для жуликов? Какого хе…ты вмешиваешься в нашу личную жизнь, мать твою?! Ах ты, подстилка воровская! Считаешь, твои сраные обязательства перед покойником дают тебе право вмешиваться в выбор живых? В НАШ выбор?! Это НАШЕ право, выбирать себе любимых! Это НАШЕ право, выбирать, где и с кем нам жить, …запомни ты… - И тут же к мужу, - Чарльз, я не помню, разве мы приглашали в наш дом мистера …э…- она небрежно указала пальцем на Фридмана.
Тони поднялся с места. Он старался держаться границ вежливости. – Тед, простите, я думаю, нам пора. Вы…едите со мной?
- С какой это стати?! – Лиза как героиня кинокомедии согнулась пополам, и почти ткнувшись лицом о нос адвоката, кривя губы, повторила вопрос: «А, с какой такой стати он должен с вами куда-то идти? С какой стати?»
Чарльз уже держал жену за руку. Чтоб успокоить. Но желание Фридмана забрать её брата с собой, он поддержал. – Дорогая, а что, …ну, если у них дела, …так пусть уж едут вместе. Вместе пришли, вместе пусть и …
Лиза выпрямилась. - Заткнись, Чарльз! - И к Теду. – Оставайся на сколько хочешь. – Гордо - Мой дом - твой дом, брат!
Тед зажмурился. Он бы ответил спасибо, но…что-то в голосе Лизы было обманным. Тед промолчал.
Чарли тихо взвыл. Фридман …демонстративно присел за стол снова. – В этом случае, я бы …ещё хотел кое-что уточнить. Тед,…а как же ваши поля? Как же ваши миленькие рассады ананасов?
-Разве вы не слышали, Тони, на Бану снова ливневые дожди. Они размыли мне все посадки. Надо будет начинать всё заново. Но, ничего, вот, наберусь сил… тут, – Тед улыбнулся, - будет желание вернуться домой. …То есть, дома-то нет …уже, но …это не важно. Он будет. А там, на Бану у меня есть управляющий. – Будто доказывая это, Тед достал телефон и включил его на «звук». Телефон тут же затрезвонил. Лоренсу пришлось ответить управляющему. И все услышали разговор…вовсе не праздношатающегося человека.
Примолкли все. И даже Чарли. А когда Лоренс снова «закрыл» телефон, Лиза, изменившимся голосом спросила: «Все в порядке? Утонули только пятеро? Я про бычков».
Тед кивнул. И больше говорить о потерях – не стал. Вернулся к тутошним «баранам» - Да я может, на день - два задержусь. А это ж как раз до субботы. Мы все не должны её пропустить, да, Тони?
Фридман, как все сопереживавший тому, что у Лоренса в очередной раз «уплыл» дом, осторожно кивнул. – Да. Встреча всех родственников покойного Арчи Лоренса назначена на утро субботы. К сожалению, не я это решил.
Лиза махнула на адвоката рукой: «Ой, да подождите вы с ВАШИМИ субботами! Тед, значит, ты хотел бы вернуться на Бану не один?»
-Да. – Лоренс кивнул.
- С Лори?– Вопрос прозвучал из трех ртов одновременно. Просто у Фридмана он был чуточку занят (чтоб даже не попытаться отразить очередное оскорбление Лизы, Тони снова принялся за сыр), потому его голос слышен особо не был.
- Да, мне хотелось бы. – Тед немного помолчал, потом пояснил. - Понимаете, она …отозвалась. То есть, не прямо конечно, но она узнала меня. И может даже, простила. Она попросила адвоката Паркиенса позвонить вам, вы, Тони, меня забрали, но… мы с вами вытащили из камеры ещё одного человека. Тот как раз помог мне, сильно не заморачиваясь, выяснить номер её телефона. Я хочу позвонить ей. Чтобы договориться о встрече. Тогда …я и приглашу её на Бану.
Лиза стукнула дном кружки о стол. - Глория Саммер! Опять она! – Чуть помолчав. - Но, Тед, …почему?! Что других Глорий нет? К тому же тринадцать лет прошло. Она,…да она просто старая стала! …Чёрт… - Лиза дернулась лицом и махнула рукой. – Тед, извини.
Лоренс улыбнулся. – Лиза, я только имею намерения пригласить её. Давай не будем фантазировать за других. Вот, встречусь с ней, мы поговорим. А там…
Лиза, положив руку на сердце, обрадовано закатила глаза. – Ну, раз только это - это разумно…
Фридман, жуя сыр, скрипнул зубами. «Вот сука! «Как вы смеете, …наш выбор…». Кино-подстава пегая. Фу! И сыр вчерашней нарезки!».
Лиза будто успокоилась, но …желала выяснить впечатление. - Тедди, то есть, твое желание – закон, однако, она же изменилась. Она ИЗМЕНИЛАСЬ? Как ты вообще узнал её после стольких лет?
История, связанная с Лори Саммер хорошо была известна Элизе Парки (и Тони, конечно). Ещё до того, как «щенок» Лоренс добился-таки решения суда о выделении ему - семнадцатилетнему гражданину Лос-Анджелеса средств якобы на учебу в Европе (как поговаривали, выиграл он дело против Грега Парки исключительно из-за взятки суду), Тед ещё до этого чуть не попал на скамью подсудимых. Как выяснилось позже, не попал он на неё только благодаря своей изощренной хитрости в отношении девушки, искренне и печально в него влюбившейся.
История такова…
Тед встречался с сестрой Лори – с Далидой Саммер. Ему было семнадцать, гормоны играли во всю. Он заморочил девушке голову, а когда та надоела ему, решил её кинуть. Но как? Есть такие девушки, от которых не так легко избавиться. На оскорбления и уход к другой – они не обращают внимания. На откровенное небрежение и даже насмешки – отвечают ещё большей признательностью и любовью. И Тед сделал ход конем. Он якобы безумно влюбился в сестру своей бывшей подружки. В её младшую сестренку. Совсем ещё девочку, ещё совсем не сформировавшуюся. Да, всю жизнь Лори играла в тени своей красавицы сестры. Играла роль служанки и, да что там, даже куклы для битья. Малышка восьмиклассница написала стихи, посвятив их Лоренсу, и …отдала их в школьную газету. Чтоб о её большой любви узнала вся школа. Но узнал ВЕСЬ город, что там, узнала страна! Лори даже по телевизору показали, как молодого автора всем полюбившейся песенки. Так как стихи легко легли на музыку и … именная песня (О, Тедди!) обрела жизнь. Девушка так сильно влюбилась в парня своей мечты (а Тед подливал масло в огонь своими стихами), что стыда, что она уводит парня у сестры – Лори не испытывала. Ей не было стыдно. Она почувствовала себя героиней многих дней. О ней перешептывались не только одноклассницы, учителя школы, соседи по улице. Знакомые говорили про неё: «Она увела у сестры Лоренса». Все, кто знал Теда, узнали о ней. …А вот такого поворота Далида не ожидала. Это было пострашнее любого оскорбления. А ещё ей приходилось видеть ночные и даже заутренние возвращения со свиданий её младшей сестры, кстати, дурнушки…. В общем, не выдержала семнадцатилетняя девушка, наглоталась каких-то таблеток и … на глазах матери и сестры влезла на крышу дома. А потом …кинулась, головой об асфальт. – Вот вам всем, чтоб помнили!
Лоренс даже не думал удирать от указывающих на него сплетен. Указывающих, как на виновного в смерти бывшей подружки. Он вполне холодно объявил матери её, директору школы, потребовавшего от него, «найти для себя иную школу для окончания среднего образования», а так же отцу – Грегу Парки, что: «Дила не была беременной от меня! Я её с крыши не сталкивал! Я даже не провоцировал её на это, потому что, …потому что… действительно полюбил её младшую сестру. …А что такого?!»
Отец объяснил «выродку», «что такого» он сделал с девушкой. «Ты! Ты убил человека. Ты довел до смерти эту девушку, и ты ещё смеешь любопытствовать «что такого»?! …Выродок!». То есть, разговор с сыном Грег всё же имел крутой. «Гормоны играют?! В кустах загулял, меж двух кукол запутался?! Марш на шахту! На завод! Там тебя, выродка, научат чести и правилам общения!»
Вот, вот и получилась лишняя капля. Именно после этого Тед стал настаивать на жизни «отдельной от папы и его влияния на свою личность». И для этого придумал, что собирается сначала поступить в пансион, а потом и в университет Сорбонны. Он ведь даже как бы списался там с одним пансионом. Всё как будто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО выглядело его желанием!
Тут стоит сказать ещё одно, про ещё одну каплю: Тед не смог выдержать оскорбления отца. Возможно, в …большой глубине, он все-таки Грега уважал. И даже как бы был благодарен ему за то, что он не кинул его, не «оставил в сыновьях какого-то священника». Не Грег Парки сказал на него: «Выродок», и Тед посчитал, что отец намекает, что он «выродок», потому что он … от какого-то священника и не ровня его деткам. То есть, Тед уехал не просто от отца, он ушел от семьи Парки. Это сдерживало его при сильном желании вернуться. Возвращаться в дом …Парков – Тедди Лоренс никак не хотел. «Я им не выродок!» Он доказывал это им, не знавшим тогда даже того, куда он делся вообще, жив ли он? А он ДОКАЗЫВАЛ жизнью! Держался за землю, купленную им на острове …зубами. Да, как держался за заводы Грег, как держался за главенство в директорате компании Арчи. Не очень-то уютной была жизнь на новом месте. Но пришлось полюбить его. Какое-то время Тед даже считал остров и своих «жутких» соседей - «последним, что у него осталось в этой жизни».
Так получилось, компаньоны встретились. Сорокалетний бразилец Антонио, отсидевший срок за ограбление профсоюзной кассы и убийство полицейского и Сэн Ли - монах - расстрига китайского происхождения, пожелавший начать рисовый бизнес на бразильской ниве, а так же Тед Лоренс - американский бездельник семнадцати лет – они решили, что остров – это замечательно! Двое первых, скорее всего, (тоже, как и Лоренс) считали, что легко будет распрощаться с соседями. И с первым – именно с ним, с миллионером из Лос-Анджелеса. Впрочем, заплатив за остров, Тед растерял свои богатства. После трех неудачных лет труда на земле, он был разорен совершенно. Его нетронутая «заначка», конечно, грела. Но мысль, что она не тронута – даже больше. Тед боялся заболеть. А ещё больше он боялся смерти. Потому и не думал ни о ней, ни о последнем дне удач. После разорения он сумел добыть денег. …Просто, заложив свою часть острова. И он снова засеял и засадил свои земли пряными травами, кукурузой и плодовыми насаждениями. И госпожа Судьба смилостивилась над двадцатилетним фермером. Она в один сезон дала столько,… что Тед тут же принялся убеждать (то есть как заправский бизнесмен доказал на счетах, что стать партнерами – это ещё и обоюдовыгодное дело), в общем, Тед убедил своих соседей на поддержку его бренда – «Дары Бану». Подумав, соседи включились в затею. Это было первое совместное действо трех фермеров. Потом Лоренс потряс их головы и кошельки снова. Он предложил покупку в СКЛАДЧИНУ завода по консервированию на солнечных батареях. «Нам не продать столько за раз. А тут и консервы, и воздушный рис, и кукуруза, и соевая мука с приправами. Всё рентабельно. Я посчитал. Я даже нам заказчиков в Сети нашел…». Сэн Рисовый (китайский сосед Лоренса) и эти три года не страдал от затаривания складов своим «чистым честным рисом». Его поля заливало и вымывало, но, в отличие от нетерпеливого парня из Америки, он продолжал упорно сажать свой рис, используя технологии бабушек и дедушек на удобренной морской волной долине острова. Бразильский сосед Теда, …ну тому бедолаге просто деваться было некуда. На материке его поджидали коллеги того самого убитого им у профсоюзной кассы полицейского. За малейшую провинность его ждало столько несвободы, что он посчитал, будет лучше, если он побудет тут, на острове. Пусть, перебиваясь рисом и продажей корзинок из рисовой соломки с полей соседа (раз его соя так и не сумела взойти из-за ливней). Антонио решил, что он тут как-нибудь перекантуется, сдав дочь «в дело» более удачливому приятелю, а жену – на поля китайцу, чем самому возвращаться в тюрьму на материк. Антонио Бразильский (прозвище неудачливого грабителя касс) на своих «подступах» к горе, которой владел Лоренс, два раза в год худо-бедно пытался-таки сажать свою сою. Тоже как бы «чистую и честную», потому всё-таки покупаемую, если рождалась. А вот Теду нужно было срочным образом изучать ботанику. Чтоб хотя б приблизительно знать, какой - такой фрукт, какую травку ему лучше посадить, чтоб не вылететь с острова еще до начала следующего посадочного сезона. Сразу у него получилось только электроэнергию добывать. Во время наводнений его дом на холме не заливало. Там был свет и тепло. Он …сдавал комнаты своим бедствующим соседям. Другое дело, когда …заливало ливнями. Тут уж…с острова своего Тед мало что мог получить.
Ничего он не умел, ни корзины плести, ни кухню содержать. Свиней - Тед боялся, бычки, чтоб купить с десяток, было дорого. Чем же он жил два первых неурожайных года? Ведь год, это ж…вечность, когда так не везет. Вот уж когда он познал и унижения, и голод, вот уж когда ему пришлось быстро взрослеть и образовываться. (Иначе и «Китай» и «Бразилия» покажут «Америке», «кому острова покупать полезнее»). Тедди Лоренс научился многому. Не имея даже законченного среднего образования, он изощренно хитрил с законом. Только Лоренс умел договориться с властями с материка. Они его «пожелания» всерьез не принимали, но! подписывали документ, как «безвременной американской сироте». И бразилец шел к нему составить документ, и китаец. Тед Лоренс первым делом научился ДОГОВАРИВАТЬСЯ. Он успел увидеть лучшие дни, потому был терпелив к непогодам над островом. «Бури и наводнения – на пару недель, а дальше – тут рай». После неурожая и ливневых недель (сплошняком), он заново строил себе дом. Из пальмовых листьев. Только раз пережив пору голода, он стал неприхотлив в еде. А, глядя на усердие одного соседа и терпение второго – он научился быть снисходительнее и терпимее к людям. И ещё был момент, который позволил Теду выжить. Выжить даже в условиях голода. Потому что дело, как оказалось, отвлекает и от такого горя.
В школе и дома не учат ремонтировать то, что оказалось сломанным. Мальчик, всю жизнь перешагивающий через сломанные (чаще им же) вещи, вдруг полюбил поковыряться в бросовом барахле, определиться с неисправностью в устройстве и …подручными средствами починить его. Например, он чинил элекропрялку Антонио, Сэн Си приносил ему вышедший из строя сепаратор. Тед к одному прилаживал другое, и …обе вещи получались снова годными к употреблению! И, конечно, его выручало то, что аллергии к чтению книг у него не было. Ему легко было прочесть и кое-что взять для себя полезного
Вот уж чего и через предков не могло попасть в мозги Лоренса, так это желание и умение возделывать землю. А пришлось научиться. Земли у него было теперь много. Опытным путем, путем добычи информации от соседей и из Сети, но постепенно молодой фермер обрел нужные ему знания. Постепенно, сезон от сезона, совершенствуясь на экспериментах, Тед понял, что он может вырастить на острове, на своих семидесяти гектарах плоскогорья и стометровой ленты склона по диаметру его холма.
Тринадцать лет никак не согласный с заключением отца Тедди Лоренс понял, ЕГО фермерство на Бану не истощит ни землю, ни его карман, а даже привнесет в его жизнь полезное разнообразие и, если не особую прибыль, то особое удовлетворение. Он полюбил землю. Он полюбил СВОЙ остров. И сегодня Тед Лоренс захотел доказать Глории Саммер, что он - не то, что она думала о нём эти тринадцать лет. Дом его на острове смыло, но ему есть, что предъявить, чтоб доказать ей о серьезности своих намерений.
Девушка, та, что по его вине лишилась сестры, доброго участия матери и стала прицельным посмешищем у каждого в городе, где, кстати, продолжала жить, осталась со своей незавершенной любовью один на один. Лиза Парки смотрела на брата и вспоминала историю, смачно муссированную в газетах того времени. Она не осуждала брата, но стыдилась последствий его дел. Лиза, в отличие от Макса не считала Теда «отдельным» членом их семьи. От себя – она его не отделяла. Если становилось «мокро» под ним, она как минимум чувствовала дискомфорт. Вздохнув от дум, Лиза спросила о Глории. - Как ты узнал её после стольких лет?
- Как-как, …посмотрел и узнал.
Тед вовсе не выглядел человеком, признавшим свою вину в чьей-то давней трагедии. Но что-то такое, будто признак позднего осознания, что вот теперь (вот теперь-то!) он заплатит за всю прошлую легкость жизни сполна, вот что-то такое в выражении его глаз промелькнуло. И Лиз это заметила.
– Она что, совсем не изменилась? – Лиз осторожно поправила на голове локон осветленных волос. – Что, совсем - совсем?
Тед качнул головой. – Совсем. Тиха, красива, …стройна. Как и была.
«Это плохо, - подумала Лиз, оглядывая лицо братца. – Это плохо, что ему так показалось. Значит, когда все видели в ней затюканную дурнушку, он успел заметить в ней что-то ещё. И это «что-то» не вымерзло в ней за все годы очищения от плевков. …Это плохо. Но на сюжет – сработает».
Чарли поглядывал на жену, на Лоренса. Он их не понимал. Он жену не понимал, та вроде как соглашалась с подонком, который обесславил ребенка. Он никак не мог понять и намеков Фридмана. Не понимал, как реагировать на очередную новость: толи рассмеяться, толи заплакать. – Послушайте, нет, послушай сначала ты, - он указал пальцем на Лоренса, - ты что, снова собираешься впутать Лизу во всю эту грязь? Ты что, ты, …пропадал где-то там, пока НАС тут всех трясло это дело. Ты опять? – Чарли вскочил. – Да ты…
Так получилось, что и Тед, угадав желание Чарли схватиться, тоже поднялся со стула. И Чарли обеими руками вцепился в лацканы его пиджака. И стал дергать за них туда-сюда над столом. То есть, Теду-то он никакого вреда сделать не мог. А за ткань пиджака – да, подергал. – Ты что, приехал, чтоб снова завести тут интрижку, да?! Ты считаешь, нам скучно здесь живется без твоих историй, …ты, козел!
-Что ты сказал? А ну, забери своего козла назад! – Тед стоял, опустив руки, но сжатые в кулаки.
Разумеется, Лиз и Фридман тут же стали молодых петушков рассаживать по местам.
-Чарльз, пожалуйста, не забывай, Тед - мой брат. …Успокойся.
Фридман, поднявшись, осторожно надавил на плечо клиента ладонью. – Тед, не отвлекайтесь. – Потом, снова присев рядом, он обратился к Чарли. - Мистер Каракас, вам бы лучше принять истинную сторону в вопросе. Вы теперь …родственник мистеру Лоренсу.
Чарли подкинуло. – Я что его за это расцеловать должен?! …Родственник! Он навешивает на нас свои проблемы, а мы…носись с этим, как с медалями.
Фридман вежливо настаивал. - И всё-таки, я бы вам рекомендовал не махаться руками в сторону моего клиента. Даже у себя в доме.
Лиза сузила глаза. - Ах, ты кошерный червь…
Тед с мольбой посмотрел в сторону сестры. – Лиз, пожалуйста, …Тони на службе.
Лиза поджала губы. Она кивнула. Она как бы согласилась. Но она снова еле сдерживалась. - Тедди, я понимаю, но …как бы получается, что он даже здесь, в моем доме защищает исключительно ТВОИ интересы. Ты б напомнил перешедшему по наследству адвокату, это МОЙ дом. А Чарль Каракас – МОЙ муж.
- Кто ж оспаривает последнее, Лиза. Но защита Тони обходится без оскорблений. Лиз, …пожалуйста.
Лиз дернула плечами. – Хорошо! – В сторону Фридмана. – Тони, надеюсь, ВЫ …не сильно обиделись. Это, - она махнула рукой, будто ей жарко, - это просто… нервы. Я… - Она посмотрела на мужа. Она требовала поддержки.
Чарли тут же нашелся, чем оправдать остроязычность супруги. – Тони, я вас и…Теда предупреждал. Лиза очень устала. Её нервная встреча с продюсером закончилась «разводом». Простите, ничего такого Лиз о вас не думает. Она просто УСТАЛА.
-От того, что я еврей? – Тони осторожно усмехнулся и тут же опустил глаза. – Хорошо. Считайте, что извинения приняты. Но я бы попросил, впредь без оскорблений.
Тони опустил глаза. И он не заметил, что Лиза, дернув носом, тихо фыркнула, будто ответила ему: «Да, как же!»
Лоренс закатил глаза. – Правда, Лиза, может, тебе лучше уйти. Ложись спать. Мы …попьем кофе и …тоже разойдемся.
Чарли вознес руки к верху и потряс ими. Он был возмущен наглостью Лоренса. Но на этот раз он возмутился без слов. Выпустив очередную порцию пара, посмотрел на Лизу.
Та уходить из столовой тоже не собиралась. – Сколько сейчас Саммер? Двадцать семь?…восемь?
-Не знаю. Тогда ей было, - Тед задумался, - она была ещё ребенок. Училась в восьмом классе.
- А сам-то кто был? …И он говорит, что он – не козел. – Чарли произнес фразу тихо, но с иронией.
Тед уже не обратил внимания на слово. Он апеллировал к сестре. – Лори я пальцем не тронул. Мы…стихи друг другу читали.
-Стихи…он читал. – Чарли махнул рукой на Лоренса, как на «враля».
Лиза пожала плечами. – Тед, …теперь-то кому это важно?
Чарли: «А сколько её после твоих стихов по экспертизам таскали? А что МЫ от её матери наслушались?!»
Тед был удивлен. – Мы? А разве тринадцать лет назад ты был с Лизой? Тебя ж тут не было.
Лиза усадила вспыльчивого мужа на стул. – Чарльз! …притихни. – И к брату. - Тед, это – не нужно. Да, тогда мы с Чарльзом ещё знакомы не были. Но… он был тогда в Лос-Анджелесе. И сопереживал девушке, которую ты … оставил. Как все в городе… МЫ сопереживали.
Чарли огрызнулся. – Да причем здесь сопереживание, Лиза?! Вспомни, все в округе пели её песенку о Тедди. А после, после того, как её сестра полетела ласточкой в небеса, … ты хоть раз эту песню слышала? (Лиза сжала рот) …Вот! Её даже на ретро не включают. Сначала и ты гордилась землячкой, а после, …после всем стало стыдно, что мы поддержали ту, которая извела сестру со свету. …И ради вот него! … Дом у него поплыл, …а где сейчас Далида Саммер? Где честное имя той восьмиклассницы, что песню написала? – К Теду. - Ты жизнь сломал, веру в любовь, в человека. …Ты,…нет! Где его слезы, Лиза? Ты видишь? Смотрит, как будто МЫ ему должны!
Тед прикрыл глаза и некоторое время так и сидел, зажмурившись. «Уйти? …А Лиза? Уйду – потеряю её. А если и Макс … «сопереживал» всем, кроме меня? …Так я всё растеряю».
Он не хотел, он вовсе не желал, но его спровоцировали на оправдание. И тихо, спотыкаясь, Тед начал искать иную причину своего бегства из города. – Лиза, но я не обижал Дилу. Я только сказал ей, что между нами всё кончено. – В сторону Чарльза, и снова, будто оправдываясь, - какой я тебе козел, я был честен с Лори. Она знала про Дилу, Дила - про Ло. – Тед дернул плечами. - Дила …я её на крышу не звал. В желании уйти - не потакал. Мне захотелось уйти, я ушел. Пешком, сам по себе. А Лори ...мне от неё ничего не нужно было. Я даже симпатии к ней тогда не испытывал. Мне хотелось уехать. О последнем – она не знала. Но ведь я ж вообще никому про то не сказал. Она была как все, …в равном положении.
Неожиданно спросил Фридман: «И вы полагаете, женщина согласиться ехать с вами теперь? После осознания своего «положения»? - Тони качнул головой в сторону Чарли. - Тут я поддержу мистера Каракаса. Предложив Саммер ехать с вами, вы сейчас же выставите себя в глупом виде. Тед, поверьте моему опыту, нет на свете женщины, которая бы после столь серьезного небрежения, поняла мужчину, как того хочет он. А вот, если вы поговорите с ней языком соглашения, например, предложите ей …вознаграждение за услугу…».
- Что? Ка…какое соглашение? Платить, за услугу? … За какую?! – Лоренс замолчал. Поостыл, чуть подумал. – А! За то, что она убедила адвоката позвонить вам? …Тони, вы об этом …или, …или как все тут, голову потеряли? Вы-то, вы-то, Тони, …я перед вами, как лист. Я не трогал её. Никаких услуг НЕ БЫЛО! За что я должен платить, я только поговорить с ней хочу. Мы полгода знакомы и тринадцать лет не виделись.
Все смотрели на Лоренса. Он вел себя, как человек с луны. Когда-то, в угоду его желания уехать из города, жертвами его небрежения стали две женщины. Одной уже нет. Теперь он настойчив в отношении другой.
- Я,…я даже не знаю, за что я должен извиняться перед Лори? Я уехал из города. Пришло время и – я уехал. Что вы так смотрите на меня?…Лиза! Я НИЧЕГО ЕЙ НЕ ДОЛЖЕН! Я,…я просто так ей остров покажу. Ливни через три дня кончатся, там снова будет рай. Она же никогда такого не увидит…без меня.
-Рай…без меня… - Лиза качала головой. Её улыбка была сонной.
-Лиза, я видел её! Я понял в кафе, она всё та же затворница. Сейчас выйдет за этого…Паркиенса, и снова – звезды и дали, о каких пишет, только в телевизоре увидит. Я не понимаю, почему …
-Она – эта ваша давняя знакомая, Тед, сейчас - первый помощник редактора «Лики жизни». – Фридман сделал сообщение, как бы между прочим. - Но это не важно. Главное, чтобы вы, …ну, хорошо, пригласив на Бану, смогли уговорить её, прийти с вами в субботу в дом…
Тед ударил по столу ладонями. (Чарли от неожиданности вздрогнул). – Да никого я не буду уговаривать! И не должен! Я не понимаю, почему вы все не понимаете этого! – К Фридману. - …Что вы там сказали, двадцать пять процентов? – Лоренс протянул Фридману руку. - Так может, по рукам? Я дал вам право на мою подпись до завершения дела – ставьте её под этими процентами, это двести пятьдесят миллионов - я согласен!
Лиза ударила брата по руке. – Прекрати! Ты что, дядю Арчи не знаешь? Твоя помолвка с этой …Саммер - это ведь не всё, что он там пожелал. Так Тони? – К Лоренсу. – Тони, волшебник в своем деле. Он ПО-СВОЕМУ расставит акценты в завещании, и по нему выйдет, что Мы ВСЕ тут должны адвокату дяди.
Удар по руке был чувствительным. Тед принялся тереть рука об руку. - Артур - чудак, он просто чудак, Лиза, …но я не пойду у чудака на поводу. Я поговорю с Лори – это решено! Я сделаю ей предложение, побывать на моем острове. И … - Тед поглядел на Фридмана, – это всё.
Лиза была серьезна. Она пыталась «угадать», кто получит «отказные» Теда. По её выходило – Макс. Причина такой уверенности – её давняя и взаимная неприязнь к дому Фридманов. Совсем недавно Лиза снова судилась с актрисой, доставшей её своими опозданиями на съемку. Брат Фридмана (столь же удачливый адвокат) встал на сторону любительницы «проспать». Казалось бы, работодатель прав, всё как бы на стороне режиссера, но! выиграла дело актриса! Фридман нашел-таки зацепку в какой-то из её медицинских карт. Он отыскал там такую болячку, лечение которой предполагало «крепкий продолжительный сон». «Вы взяли на работу больную женщину. Вы вполне могли выяснить, что мисс …. больна. Однако вы даже не поинтересовались здоровьем нанимаемой вами актрисы. Вы взяли мисс… на работу, теперь же бессовестным образом отказываете ей в пустяке, в смещении времени начала съемки на каких-то сто двадцать минут! Однако сами затягиваете съемочный день до темноты. …Статья такая-то, …пункт такой-то …говорит о том, что вы, миссис Парки, пытаетесь давить на нанятого вами работника. Вы ущемляете его в праве, чувствовать себя здоровым в процессе работы. В процессе работы С ВАМИ! …Ваша честь, я настаиваю: отказать в иске миссис Парки против моей клиентки. Её требование: начинать работу в шесть утра – не имеют под собой никаких оснований!»
Лиза кисло посмотрела на Фридмана. «Если Тед уедет, он возьмется отстаивать права Макса. …А вот хрен тебе!» - Тед, а я говорю, прекрати! Тут никто не собирается распинать тебя за прошлое. Но я согласна с Чарли, тебе не стоит ворошить старое дерьмо. Саммер – не та связь, за которую стоит держаться. – Лиза погладила плечо Лоренса. - не сердись. Но - не стоит. Ведь согласись, человек серьезно меняется с годами. Она - совсем другой человек, Тед. А твое любование ею с соседнего столика попахивает нестабильностью психики. – Лиза улыбнулась брату. – А что, ты не знал, что ностальгия - болезнь души?
Чарли с презрением смотрел на того, которого оказалось легко заткнуть былым должком. – Да, Тедди ты по уши в дерьме. …«Я не понимаю», «вы не понимаете», …просто недоумок какой-то.
Тед и Чарльз сцепились. И тут бы точно быть серьезной потасовке, но Лиза выкрикнула: «Тед, отпусти его! Чарли цитировал! Он, …он ПРОЦИТИРОВАЛ Макса».
Тед замер. – Что? Макс так сказал? …Про дерьмо и меня? (Лиза дернула головой, получалось, она подтвердила слова мужа). …Когда? – Лицо Теда дернулось. Руки опустились. – … Но за что?
Чарльз мигом оказался за спиной супруги. – Да! Позавчера он так сказал. И мы…- Чарли сбился, поглядев на широкие, но чуть ссутулившиеся плечи жены, - нет! Я один! - Он приподнялся на цыпочки, - я, как и Макс, считаю, ты, Тедди, ты - по уши в дерьме!
Лиза отошла в сторону. Чарльз снова оказался лицом к лицу с Тедом. Но то ли в запале, то ли убежденный в своей правоте, но он не сдвинулся с места. А задрал голову и, дыша в лицо Лоренса, продолжил: «Я знаю тебя три дня, Лоренс. И вот что я понял: ты берешь на себя смелость, судить других. Свои же поступки относишь на стечение времени. Да, да! – Чарли взмахнул руками, будто защищал лицо. (Однако ему никто не угрожал). - Забирай свои двадцать пять процентов и катись со своим временем на остров, в тундру - куда хочешь! – И тише. Значительно тише. - Тут ни ты, ни твой Бану - никому не интересны».
Лиза опустила глаза, щеки её пылали. Но так и осталась «сторожить» своего «маленького» мужа. Получалось, сторону брата она не приняла.
Мозги Лизы по-прежнему разминал автобиографический сценарий. Однако Тед был слишком настойчив в отношении Саммер. Это Лизу беспокоило. «Тут не роман, тут маниакальное преследование получается». Лиза понимала, встреча Саммер с её братом («одичавшем без цивилизации») - это чревато новыми следствиями. Это опять сплетни, снова ажиотаж в прессе. «Для фильма это реклама, для кино- всё как бы сойдет, но…». Лизе стыдно, что дважды выставят подлецом её брата. Их у неё итак немного. Но Макс после её фильма о «неком мэре» стал сух с ней. Тед где-то пропадал сто лет и вот только объявился. «Каким? Не понятно». В прессе до сих пор высмеивают её брак со смуглым низкорослым ассистентом её бывшего любовника. Лиза как только возможно отгородила свою семью от сплетен, но как только что всплывет, ей – женщине, жаждущей славы и независимости, тут же и непременно ткнут в нос жаренным фактом. Взяв на вооружение систему: защита – это, прежде всего, не нападение даже, а умелое отвлечение от себя, как от цели, Лиза сама стала охотницей до жареного в биографиях других. И если что, умело взмахивает белым платком, и сама ударяет по какому-нибудь любопытному носу. Тед появился неожиданно. Сколько раз она видела во сне намек на его возвращение. Все успокаивала себя: «Значит, дурная башка жив». Но Теда не было тринадцать лет. Сны забылись. И появление младшего братца – по сути, её воспитанника – сбил Лизу с толку. Она пока не знала, кто он ей теперь: недруг или брат»? И пресса ситуацию пронюхала. Кто-то заметил на кладбище, как сухо и не по-родственному сдержаны были давно не встречавшиеся друг с другом братья и сестра. И уже началось обсуждение: откуда?; зачем?; кому не выгодно? «Что за дикость вспенила мозги старика? Требует такое за свой сраный миллиард. А что он собрался потребовать от меня? Макс,…а от него, что? Глория Саммер, кто её знает, может, если хорошо заплатят, она и согласится. И появится в субботу на зачтении в качестве члена семьи. Ну, или невесты. Затюканная дурнушка. …Кто она, …заместитель редактора? Позиция не слишком. Кому в кризис нужен журнал о путешествиях? Если только островитянам. Но она же не дура, она же понимать должна, три семейных миллиарда без отражения в прессе не поделятся. Ей будут заданы вопросы. И что она ответит на вопрос: «Почем нынче невесты Лоренса?» А ведь Я могу ей устроить такой вопросик. Нас забросали грязью, а спрашивается откуда она, только из-за бесшабашности Теда? … Нет! Более виновата ОНА - её глупость!»
Даже для сюжета Лиза уже расхотела романа между Лоренсом и Саммер. Даже для сюжета.
И вдруг Тед соглашается остаться в её доме. И сам выпроваживает Фридмана. – Да, Тони, будет лучше, если я обдумаю ваше предложение…здесь.
-Тед, поверьте, это не МОЁ…предложение. Но…оно в ваших интересах.
Лиза не выдержала. Снова вспылила: «Что ты тут заладил: «ваши интересы», «ваши интересы»?! …Ты наш ОБЩИЙ адвокат до субботы! Потому хватит тут …делить нас на ваших и чужих!»
Фридман развернулся к выходу. Шел к двери, не оглядываясь. Мимо роскошных зеркал и похожих на фальшивые огромные букеты цветов, по нескольку штук воткнутые в напольные вазы (цветы - подарки после премьеры её фильма в родном городе). Тони шел и рассуждал: «Женщина может брызгать слюной сколько угодно. Тут главное, мужчине оставаться голландским гусем. Хотят обсудить всё семьей – на здоровье. Была б польза». - Тони спешил к выходу.
Лиза развернулась к мужу. Тот что-то хотел добавить в след гостю. Но жена осторожно заткнула ему рот запрещающим взглядом. Лиза считала, что она-то справится с возможностями Фридмана, а вот её муж – Лиза осознавала это – был пока в городе фигурой незначительной. Хотя его и знали, как «отличного помощника режиссера» (а не только как мужа режиссера Элизабет Парки). – Ты ведь настаиваешь, чтобы Тед остался, правда, милый?
Чарльз не понял, что от него хотят. Вернее, он даже наоборот понял вопрос Лизы. Его желание прогнать Лоренса было сильнее. Решив, что Лиза поддерживает его, он продолжил «терзать» гостя оставшегося. С дерзостью в голосе он сообщил: «В доме Артура, Тед, ты позволил себе наглость. Ты осудил выбор Лизы. Сказал, что я – ей не пара. Какого черта ты лез к старику со своими оценками? Что, думаешь, тут все простаки? Думаешь, мы не поняли, чего ты добивался от своего еле дышащего дядюшки, выставляя меня и Макса недоумками?»
- Что я добивался? Что ты несешь, я не называл тебя так. Это ты…– Тед сделал шаг от двери. То есть, он вернулся от двери к лестнице.
Чарльз снова встал за Лизу. Та на этот раз не отошла.
Её муж говорил правду. Вернее, немного резко он озвучил то, что у многих крутилось в голове. Два дня назад, выслушав мнение «островитянина», умирающий старик потребовал всех «оставить его в покое для обдумывания некого решения». А это могло быть сигналом к тому, что старик желает изменить завещание.
Чарльз, взвесив изменение в настроении любимой женщины, угаданное по её лицу, тут же продолжил: «Да! Представь, я и Лиза - мы все слышали, что ты говорил про нас. И потом Макс, он тоже все слышал». - Чарльз уже не задирался. Он считал, что нашел второй пунктик, который бы позволил ему «поставить кукурузника на место». - Ты что про Макса сказал? Ты сказал, …- Чарли посмотрел на Лизу. Они перекинулись взглядами. Чарльз кивнул ей. - Я дословно, я помню. – И снова к Лоренсу: «Ты…».
Тед замер. Он слушал Чарльза и припоминал последний, самый последний вечер, проведенный им в доме Арчи Лоренса.
А что вспоминать, тот вечер случился вот только позавчера. Старик умирал. Ему было страшно уходить. Родня разъехалась. Тед остался. Он, может, тоже б уехал, но Арчи не отпускал. Он хватался за него руками, заставляя колом стоять у своей кровати (и «никуда не уходить»). Глядя на мучения, на липкий смертный пот, покрывший тело умирающего, Тед пытался …отвлечься. Он хотел представить себе смерть Грег Парки. Когда-то он от всей души желал отцу смерти. Теперь ему стало страшно. Страшно, что он желала такого ЖИВОМУ человеку. Минутами ему даже казалось, он видит перед собой не Арчи, а отца, его вечно недовольное болезненное лицо, слышит его чуть дребезжащий от сухости голос. Будто не дядя, а Грег Парки произнес, закатывая глаза: «Кому хотел доказать, что не дурак, умерли уже. Есть ли смысл выпендриваться дальше?» Артур задыхался. Он пытался ещё что-то сказать, но уже не было сил, и на лицо его была надета кислородная маска. Но глаза старика оставались открытыми. От нехватки кислорода, от сильнейших потуг схватить хоть глоточек, глаза умирающего сильно округлились, будто вот-вот выкатятся из покрасневших век. Он таращился на племянника, стоявшего рядом, чуть пригнувшись к нему, силился, силился что-то сказать ещё. Губы его под прозрачной маской шевелились, рот кривился. И вдруг он поднял руку и сорвал с себя кислородную маску. Произнес нечетко, но вполне понятно: «Вперед, …вижу,…впер…буде…идём, …иду…». Тед, считая, что дядя его хорошо видит и слышит, принялся его успокаивать: «Да ты лучше вздремни. Расслабься. Никуда ходить не надо. А на счет Мерфи и денег - я понял. Арчи, понял я. Всё сделаем. Я понял…». А тут врач замахал на него руками и кинулся к своему пациенту. А старая сиделка, крестясь одной рукой, другой начала приглаживать влажные волосы за ушами подопечного. И тихо умиленно произнесла: «Отмучился, бедненький». …Тед не поверил. Он не поверил, что дядя умер. Он смотрел в открытые глаза Арчи и не сразу понял, что смотрит на мертвеца. «Подождите, …как же, …он же позвал. Может, ему что-то надо…». Под воздействием какой-то неведомой силы, то есть, явно не по собственному желанию, Тед согнулся пополам. Он потянулся губами к щеке старика, и вдруг услышал: «Ну что вы, мистер Лоренс, раньше с этим надо было. Дайте я, …глаза нужно закрыть». Тед резко выпрямился и сделал шаг от кровати. Врач закрыл глаза своему старому пациенту. Только поглядев на дядю с расстояния, на человека, уже лежащего тихо и с закрытыми глазами, Тед понял, Арчи Лоренс уже далеко от него. …Ушёл…ВПЕРЁД.
Он так и не отдал дяде своего поцелуя. Лоренс старший умер. Тед почувствовал страшное опустошение и вместе с тем жесткую усталость. Все стало вдруг безразличным и обезличенным. Равнодушным голосом он сообщил по телефону сначала брату, затем сестре, что «дядя ушел».
-Куда? Как ушел?! Но… мне только что звонил врач, сказал, что всё, что старик умирает. Куда он ушел? Тед, что ты молчишь?
-Вперед. Он сказал, …вперед.
Припоминая те минуты, Тед нахмурился. Но от воспоминаний очнулся. Их ему пытался освежить Чарли.
Тот продолжал говорить ему про «правду» того дня, продолжая стоять за спиной своей супруги: «…Ты оскорбил Макса в глазах умирающего человека. Ты сказал: «Мэр? Макс – мэр?! Нонсенс, дядя!»
Чарльз и в правду был точен во фразе. Слушая его, Лиза почувствовала манеру Теда, его интонацию, с которой он часто, будто шутя, пытается поскорее объяснить что-то про кого-то несогласному с ним человеку. И …она похвалила мужа. Похвалила взглядом за «верное исполнение роли». Она улыбнулась с благодарностью. И кивнула Чарли, как делает это на съемочной площадке, когда актеру или актрисе удается угадать, чего от них добивается уже вспотевший режиссер.
И Чарли продолжил: «…Как ты сказал? «Наш Макси себе занозу из пальца выковыривая, умудряется отдавить ноги рядом стоящим, сидящим и лежащим. При этом, проклиная всех и всяк. Разве такой человек способен думать о положении дел у себя и соседа?».
Да, да, Тед именно так и сказал тогда, когда они ещё запросто общались с дядей. Это было накануне, утром того дня, когда Арчи умер. Тед действительно тогда сказал: «Макс - лицо мега – города. …Кто ж пожелал такое лицо? …Вот те его и имеют».
-Ты сказал, что не представляешь Макса продвигающим дела города. «Макс не политик. Он специалист по сворачиванию носов».
И это Тед говорил. Он сам это вспомнил: «Он уже тогда учился этому ремеслу: сворачивать носы неугодные и ставить годные. Что? Старлеткам…римские? Ха-ха!…Вот тут я верю. Вот с этим – Макс справится. Нет, нет, дядя Арчи, мой братец благодеятель, но не политический».
Чарли добавил: «Это нонсенс. Это подстава». - Вот как ты сказал про своего родственника. Уважаемого человека, … между прочим.
Лоренс перестал сверлить Чарли взглядом. Опустил голову. Губы его дернулись, но не дали засветиться усмешке. «Какая нелепая приставка к слову «политик» - «уважаемый МЕЖДУ прочим». Но, подумав ещё, Тед вздохнул и кивнул головой. Он как будто согласился с Чарли. Согласился, что был не прав. «Я такой же «между прочим». Поднимая американский флаг над крышей бразильского дома, я думаю исключительно о себе. И о своём. О погоде, о кукурузе моей. Об ананасах. Успеют ли созреть, …смогу ли я продать их вовремя и за дорого. Я вовсе не думаю об Америке. Макс, делая что-то для города, уверен, более думает о своем доме, о дороге к нему. О комфорте своей семье, а значит, и соседей по улице. Обнимать необъятное – вот глупость. Уверен, с возможным – он справляется. Думая о себе, он и о городе думает. Он же тут живет. В городе, которому мэр». Тед поднял голову и будто издали посмотрел на родню, стоявшую сплотившись напротив него на ступеньках лестницы. Он думал о словах Чарли, но смотрел на сестру: «Ты права. Я вижу в Максе брата, которого я не знал целых тринадцать лет. Тот Макс не ходил с лицом человека, озабоченного городским мусором. Но пришло время….И я, по утрам я поднимаю не просто американский флаг. А флаг веры. Веры в то, что НАШЕ незыблемо. Макс Парки – мой брат. Он мэр нашего с ним родного города. И какая разница, что носы он делает скорее и качественнее, я обязан гордиться им. И …я горжусь».
Вздохнув, Лоренс признался: «С Максом – ладно, я понял. Я…объяснюсь. Может быть, мы взаимно извинимся. Он - за дерьмо, а я - что не признал его новое. – К Чарли. - Но ты-то чего о дерьме вспомнил? …Что прячешься за спину Лизы, это ты… - он выдержал паузу, но слово не вылетело. Договорил, переведя взгляд на сестру. – Да, я сказал дяде, что твой ПЕРВЫЙ муж не дотягивает до тебя. Я так вижу, Лиза. – Помолчав чуть-чуть, - ты что, перестала верить в то, что я тобой горжусь, мамка?
Лиза дернулась лицом. Но! даже не сморгнула. Она продолжала прямо смотреть в глаза Теда. - Чарли – мой муж. Он - не добыча, он – достижение. Моя первая и…- косой взгляд за плечо, - он - моя любовь. Как же так, братик? Макс, обозвавший тебя дерьмом, с ним, значит, ты взаимно раскланяешься. А с Чарли? Тут … ты подумал не правильно. Ничем мой Чарли, - она обняла мужа и, чуть наклонив голову, поцеловала в висок, - такой талантливый и предприимчивый, не слабее твоего …нашего макси мэра. Относительно Чарльза …ты был не прав, когда разговаривал с дядей в комнате за дверью. Не прав и теперь. Но…это от неведения. - Лиза улыбнулась мужу, встав с ним на линию одной ступени. - И МЫ тебя …прощаем.
Тед, дослушав фразу, приоткрыл рот. Вот чего от капризного дяди он не ожидал, так это провокаций.
Разговор между Тедом и его дядей был. Лоренс, действительно в шутливой манере, ответил дяде на его вопрос, что он думает о новом поприще брата и выборе сестры. Дядя спросил, доволен ли он браком Лизы. И Тед ответил, что нет. Сказал, что рядом с независимой женщиной, такой красивой и умной должен быть мужчина. «А не пацан, выглядящий официантом при любом наборе гостей в её доме. …А …в ИХ доме? Ну да, я так и сказал, в ЕЁ доме».
Теду по-прежнему всё нравилось в сестре. И строгие морщинки на её высоком лбу, и … её новый статус – «Замужняя женщина». «Для многих женщин последнее - так и остается мечтой, в виду нежелания крепких мужиков идти в неволю, а вот Лиза смогла. И как говорят, вполне счастлива». Тед только не согласился с тем, что она выкрасила волосы, а что мужа недоростка имеет – пустяк! Лиза – дочь Грега Парки. Тед считал, его отец женился на заводах жены. «Лиза – увела лучшего в Голливуде ассистента режиссера».
«Муж Лизы – её помощник на голливудских площадках. Этот парень как будто толковый помощник у режиссера», - сказал Арчи. Тед ответил, что «помощников» за деньги найдется предостаточно. Сказал, что сестре не стоило торопиться, «объявлять помощника мужем». Получалось, Тед не сказал, когда разговаривал с дядей, что главное для него, это что сестра в замужестве счастлива. То есть, Лоренс и балла Чарли не поставил, когда говорил с дядей.
Приехав в родной город после тринадцатилетнего отсутствия, первое, куда попал Тед, это был кинотеатр. Туда водила его Лиза. Вместе со свой дочерью, которую родила в шестнадцать лет. Малышка Сэнди и мальчик Тедди – всегда были с «мамкой» рядом. Никогда Лиза не отрекалась, когда ей задавали неприличный вопрос: «Что, и второй - твой?» Она всегда кивала головой: «Моё! А разве не похож?» От Сэд Дрогес мать всё-таки отреклась. Тед узнал об этом от дяди. Но когда он смотрел фильм, Лизин фильм – Тед об отказе Лизы от дочери - террористки не знал. Сидя в том же ряду, на который им обычно брала билеты Лиза, увидев в строчках заглавных титров имя сестры, Тед испытал восхищенный трепет. «Лиза!! ты стала настоящим режиссером, браво, Лиза!»
Вот потому, чуть позже он скажет дяде: «Такой пробы женщина должна иметь чуточку терпения. Что, в южном квартале не нашлось партнера её плана? Поторопилась. И кварталы есть поприличнее, а уж чарликов таких…. Поторопилась»..
Элиза была рядом с мужем в смежной комнате. Они приехали до Теда. За час до встречи с родней. Лиз из любопытства только хотелось подольше пообщаться с дядюшкой. Она не считала его своим родственником. И она знала, что жизнь вечно пропадающего на заводах человека – ей не интересна. Но она понимала и другое, Арчи богач. Он, если бы пожелал, запросто бы стал продюссировать её фильмы. А уж если он умирает, самое то, раскрутить его на приличное наследство. Сегодня - завтра он начнет раздавать свои миллиарды, и Лиза хотела «понравиться» старику. Хотела поболтать подольше. Но их разговор прервали. Послышались шаги в коридоре. Лиз решила, что это мог приехать Тед, раз он объявился в городе. Однако Артур тут же попросил её и Чарли с их мальчиком «посидеть в комнате рядом». Сказал, что позовет их, «когда придет время».
Ослушаться старика Лиза не посмела. Тот может быть щедрым, а может и оказаться безнадежно скупым в своем завещании. Лиз и Чарльз решили, «лысый астматик имеет право немного повыделываться». И, как велел старик, они укрылись за дверью. В крохотной смежной комнатке. Их приемный сынишка, не зная чем себя занять, принялся рисовать надкушенным яблоком на поблескивающих золотом светлых обоях. Чарли и Лиз следили за тем, что у него выходило. А вышел…парусник. Мальчик по имени Не - ТО День – Не - ТО Ночь накалялкал яблоком на стене нечто, напоминающее уплывающий вдаль парусник. «Вот пусть и плывет себе…корабликом», - тихо хихикая, произнесла Лиза и не одернула расшалившегося сынишку.
Из-за двери Лиз и Чарльзу было слышно всё, о чем говорилось в комнате Артура. Так они узнали, что думают про них Макс Парки с супругой, приехавшие за ними следом, и появившийся чуть позже них Тед Лоренс.
Макс сказал, ответив на вопрос дядюшки, что «вовсе выбором сестры не доволен». – Не понимаю, что она нашла в этом смуглом ассистенте своего бывшего любовника? Он ведь даже слово доллар произносит с окончанием на «яр». Думаю, она предпочла его в пику Тому. Тот важный человек, известный кинорежиссер. Он, в конце концов, просто приятный человек. А этот что? …Чарли, …Чарлик… - жалкая тень Лизиного каблука. Уверен, это он насоветовал ей включить в последний фильм эпизод с придурковатым политиком. …Абсолютное отсутствие вкуса и политкорректности».
Выслушав мнение братьев о своем выборе, Лиз вскипела. И тут же решилась насолить обоим, мстя по-женски. Она обратилась к мужу, сидевшему тихо, кисло выслушивающему, как его за дверью «поливают»: «Чарли, ты это слышал? – Лиза погладила мужа по голове. - Так, милый, сегодня же выстави в Сети те фотографии. Да, ТЕ САМЫЕ, где мой братец мэр танцует в обществе французских балерин без пуантов и фигового листа». Что касается ответа Лоренса дяде, то тут, помолчав, Лиза тоже высказалась. Правда, менее горячо: «Ах, вот что-о, найдёныш, пахнущий навозом, считает «пробой» МЕНЯ?! Нет, это он у меня попадет на ПРОБЫ. Да, да Чарльз! Мне всегда удавались фильмы, где через главных героев я показывала уродливость своей собственной семьи. Вот! Теперь жизнь этого островитянина попадет на глаза всему миру. Уж я поработаю над сценарием. Я выставлю его дурацкий характер, всю его дурацкую жизнь на посмешище. Он бежал от отца - хорошо, а теперь он побежит от всех подряд! Я ему эти бега устрою. Мы, Чарльз! МЫ с тобой …это устроим».
Глядя теперь на щуплого, поджарого мужа, явно не добирающего ни до опыта супруги, ни до её творческих высот, Тед понял, что за шутку сыграл с ним в своем доме его умирающий дядя. «Значит, всё было подстроено. И услышано. …Зачем? Не думаю, чтоб он желал ссоры между нами. … И всё же он это сделал. …Что ж, что сделано, то,…да и я сказал, что думал. …Так считаю и теперь». – И что?
-Что? - Чарльз смотрел на Лоренса из-за спины жены. – Что, что? Ты выставил себя трудягой, в поте лица выращивающим початки для бразильских свиней. …А Лизу, кем ты выставил сестру перед стариком?
-И ананасы, и кокосы выращиваю...
-Ой! Что их свиньи не едят что ли? – Чарли махнул рукой и отвернулся. – Уехал и … не понятно, чего вдруг приехал. – Он снова посмотрел на Лоренса. – Хотя всё понятно, чтобы оболгать своих родных в глазах завещателя. – В сторону Фридмана. – Ну вам-то уж точно известно, НА СКОЛЬКО это удалось ВАШЕМУ клиенту.
Фридман промолчал. Адвокат прекрасно понимал, что это только первый бой недовольных родственников его главного клиента. – В субботу вся ваша семья, мисс Парки, должна присутствовать в доме вашего покойного родственника - Артура Лоренса. Вся семья! Я вас предупредил.
Лиза попросила: «Энтони, а нельзя полегче в выражениях? «Я вас предупредил»… И вообще, мне нужно уехать и, возможно, я опоздаю к началу вашей читки. А может, перенесем её? Артура ж уже нет. Ну допустим, на…
- Ни на «на», ни на позже. В десять! В доме покойного. Всех, вместе с семьями. Это не воля моя, это - валя вашего родственника.
Лиза хотела, было, ругнуться: «Да пошел он! этот родственник», - но на глаза попался подросший мальчик Тедди. И она язык прикусила. И перевела взгляд на дверь, вернее, - за плечо Фридмана. Тот уже был у двери. – Эй, кто это там машину посвил?…
Фридман не хотел показаться грубым. Он хотел уточнить по поводу встречи. И потому развернулся лицом к Лизе и немного прикрыл своей крупной фигурой дверной проем. И разъяснил – Понимаете, мисс Парки, дело в том, что у вашего дяди ВСЕГДА была привычка, давать поручения с указанием дат, времени и места. А так же им был выставлен список лиц, которые должны присутствовать на зачтении завещания. Потому я и сказал, что нужно приехать ВСЕМ.
Лиза нахмурилась. Вообще-то на кладбище Макс сказал ей (по большому секрету), что «завещание будет зачитано только в присутствии всех членов семьи». Однако, ни о каких списках речи не шло. - Что за список, Тони?
-Да, что за список? – Чарли двинулся грудью на гору в твидовом костюме. Приблизился к Фридману. Ну, и соответственно - к Теду. И тот тут же вспомнил о «теме». – Не попахиваю? Я спрашиваю, я на вас дерьмом не попахиваю, мистер обидевшийся?
Лиза тут же подошла к мужчинам. – Тед, прекрати!
-Мужа дрессируй. – И к Фридману. И тоже сухо. – Прекрасный выбран дядей день. Суббота – легкий вздох еврея. – И тут же в сторону, - хотя какая разница: вторник или пятница? …Ладно, Тони, прощайте!
Тони не понравился тон слова «прощайте!» - Тед, только…- Фридман протянул руку для прощального рукопожатия, но не договорил.
- Что за список, Тони? Я задала вопрос, отвечайте! – Лиз напирала, оттесняя Теда от двери.
Фридман уже был за порогом. – Ладно, до субботы, Тед.
Лиза перешла на «вы». Она уже не пылила, она угрожающе выпытывала: «Фридман, что за игру вы затеяли? Что за список, отвечайте! Вы обязаны сказать всем о списке, вы слышите?.. Эй, …отвечай!
Ей пришлось кричать из-за Теда. Тот преградил ей путь, давая адвокату спокойно уехать.
Фридман сделал вид, что ничего не расслышал. Не оглянувшись, сел в машину, и та тут же тронулась с места.
Не получив ответа, Элиза, глядя в глаза братца, настояла на вопросе: «Что за список, Тед? О каком списке идет речь?»
Тед, не зная о том, что за условие было поставлено адвокату его дядей (отсутствие остальных членов семьи Артура уменьшает гонорар Тони), на вопрос пожал плечами. – Мне ничего об этом неизвестно. Но, судя по ому, что мне дядя обязательств навесил, что-то, думаю, достанется и вам с Макси.
-Черт! Воровская подстилка! …Черт…мы что-то упускаем, Чарли…
Чарльз дернул жену за руку. – Нет, ты видела? Лиза, ты заметила? Это жук снова в новом перстне ходит. С изумрудом.
- Фридман не интересуется изумрудами. – Лиза пристально смотрела на машину, стоявшую неподалеку от её дома. – Скорее всего, это рубин. Просто зеленый. …Эй, какого черта?! – Лиз чуть отодвинула Теда и попыталась выйти из двери.
Тед решил, что сестра хочет догнать машину Фридмана. Она расставил руки в стороны. – Не стоит, Лиз. Оставь.
Чарли, посмотрев в перегороженный Лоренсом проем, тоже увидел машину. И понял, что так всполошило его супругу. Кто-то нагло запарковался на их частной парковке. В салоне Чарльз заметил женщину. Но та, неожиданно наклонилась, и Чарли не успел разглядеть, кто это был.
Он тоже попытался остановить жену. Он держал Лиз за руку. – Дорогая, какие разборки? Пошли они все к черту. Постоит и уедет. Ладно, Лиза, идём.
-Ещё чего?! Трахаться на моей парковке! Под окнами моего дома!
Лоренс решил не вмешиваться. Да он и не разглядел в салоне машины человека. Тот пригнулся, как только был замечен.
Машина – форд фокус – её и видно не было, пока рядом стояла представительская машина Фридмана. Теперь машина была как на ладони. И да, она была запаркована на стоянке у дома Парки. Как бы на частной стоянке.
Лиз одернула свою руку и пошла к машине. Она приблизилась к ней, а Чарли чуть поотстал. По-видимому, он возложил обязанность прогнать хулиганов на супругу.
Лиза, сначала было закричала, но, приблизившись к машине вплотную, заглянув в салон, вдруг примолкла. Лиза узнала женщину, которая пряталась там. Женщина сидела, пригнувшись, держала палец, прижатый к губам. Она качала головой, умоляя Лизу, не выдавать её присутствия.
Тед спросил: «Что такое, Лиза? Кто там?»
Лиз повела себя странно, она развернулась, взяла мужа под локоть, отвернув и его от машины, и быстро пошла с ним назад, к дому. – Просто мальчишки. Кажется, один из них …мне знаком.
-Что такое? А мне показалось, там была женщина. Лиза, кто там был? – Чарльз спрашивал тихо, будто боялся кого-то разбудить.
Лиз так же тихо шипела на него: «Тиш-ше, шлад-кий». Она улыбнулась Лоренсу и, быстро проходя мимо, показала жест рукой – здорово! классно!
Они вошли в прихожую, и Лиз тут же за Чарли плотно прикрыла дверь. Охранник, и стоявшая поблизости служанка ничего не понимали. Они поглядывали в окно и так же пытались выяснить, кто находится в машине. – Кто там, мисс Парки? Мне выйти? Сказать, чтоб уехали?
Когда служащее были отправлены «по своим местам», а все остальные прошли в гостиную, Лиза остановилась. Обернувшись, с улыбкой она поглядела на брата. В её улыбке была ТАКАЯ едкая смесь восхищения и сильного удивления, что Тед, было, подумал, что у него нимб засветился над немытой головой. Он даже волосы на макушке потрогал. – Лиза, что? Что такое? Что такого занятного, я облысел?
А его сестренка радовалась, а его сестра чуть ли не танцевала: «Нет, это не просто автобиографический, это будет оскарный сценарий, черт меня возьми».
-Какой сценарий? Ты о чем?
Чарли стоял между ними. Такой маленький молодой петушок, который вот-вот снова ринется в драку. – Лиза,…что происходит? Лиза!…
Тед, поглядев на одного, на другую, дернул головой. – Да ну вас, …выглядите как шпионы на пенсии. – Он пошел к окну. К тому, из которого был виден синий форд.
В салоне как будто никого не было. Машина так и стояла напротив входной двери дома Элизы Парки. – Что за форд? Чарли, ты видел здесь такой? Чей он?»
Лиз томно повела глазами и согнутым указательным пальцем показала мужу на окно. – Представь, - Лиз зажмурилась как кошка, - представь, ОНА там. Там, в машине.
Лиза открыла глаза. И тут же, шутливо пугая Лоренса, дунула в его направлении: «Бу!!»
Тед смотрел на неё, хмурился и пока ничего не понимал.
Чарли осторожно ущипнул жену за локоть. - Кто ОНА? Ты о ком, Лиза?
И по тому, как его жена повела глазки в сторону Лоренса, Чарли догадался, кого увидела Лиза в салоне форда. Он вперед Теда понял, кто там прячется.
От сильнейшего удивления лицо Чарли стало по-мультяшному потешным. Лиза, глядя на него, рассмеялась. Потом снова оглянулась на Лоренса. – Всё это время она сидела там. Ага! Пока ты был здесь, …она там…пряталась. Ха…ха…
-Кто? – на голове Лоренса дернулись волосы. До него дошло, о ком может идти речь. – Кто там, Лиза? Там…
Чарли крутил головой. – Ну, козел. …Заливал про взгляд через столики,…я почти поверил. - Чарли не смеялся. Но ему было смешно. Он решил, что Лоренс к ним приехал с Саммер. Потому как припомнил, что синий форд уже стоял на парковке, когда Фридман, ожидая Теда в салоне своей машины, советовал последнему, не стучаться в дом сестры.
Лиза замолчала. Смех ушел вглубь её тела. То слегка подрагивало. Лиз улыбалась, щурилась и потирала руки. По-видимому, от нетерпения. От желания скоренько записать всё на бумаге. Чтоб после только внести кое-какие коррективы и, получив от дядюшки гору наличных в наследство, уже начать делать кино. – Это будет комедия, Чарли. Это…- И к Теду, - ты только,…ты только не бери ЭТО… - так же, согнув указательный палец, небрежным жестом она указала в сторону окна, - в голову. Послушайся мамку, Тедди, я видела СОН, я вспомнила, …я видела сон. НЕ она постучит в мою дверь. …Не эта. Эта - сюда не войдет. Скинув сестру с крыши, она навсегда отучила себя входить в дома людей этого города без особого приглашения.
Вдруг перестав смеяться, застыв с открытыми широко глазами, Лиза молча продолжала смотреть в окно. Будто прямо сквозь братца.
Машины Лиза видеть с расстояния не могла, она так и стояла у двери гостиной, в паре шагов от лестницы, ведущей на второй этаж. О чем она так сильно задумалась, ни Чарли, ни Тед не догадывались. Вот так истуканом постояв, она снова отмерла и опять улыбнулась. И снова не мужу, а Теду. – Она хотела спрятать стыдность своего положения. Разве желание обладать, во что бы то ни встало – разве такого ЖЕЛАНИЯ нужно стесняться? И уж тем более, его нельзя скрыть. – Тихо подергав плечами, Лиза посмеялась, потом взяла мужа за руку и повела его наверх. – Пошли, муж. …Эта Саммер БЫЛА дурочкой, ею она и осталась. Жаль редактора «Лики жизни». С такой помощницей – он точно потеряет уважение читателей.
Тед выслушал сестру. Обернулся на окно. Синий форд стоял на месте.
-Дурочка, говоришь? …Вот как посчитала? …А сама только что за Чарли меня ругала.
Тед, не простился. Лиз и Чарльз ещё были тут, над гостиной, на лестнице. А он, не глядя на них, двинулся к дверям.
Прозрачно синие двери гостиной тут же раздвинулись перед ним. Быстрым шагом Тед прошелся по галерее, свернул в коридор, пересек широкую прихожую и, распахнув парадную дверь, резво выскочил на улицу. Он будто всю жизнь гулял по лабиринтам дома сестры, шел со знанием дороги и цели, к которой спешил.
Он почти бежал к дороге. Машина поначалу будто поджидала его. Но только пара шагов и оставалась, как затемненное стекло на дверце форда скрыло от бегущего лицо водителя, и машина тут же тронулась с места. И скорость взяла приличную. И тихую улочку тут же разбудил рев мотора недовольного решительностью женщины - водителя.
-Лори?! Ло, стой!! - Тед выскочил на дорогу. Руки его были раскинуты в стороны, на лице - удивление. Он верил и не верил, но как будто за рулем действительно была та самая женщина, которую он не сразу, но все же узнал в кафе Митчела. Во время глупейшей передачи чужих наличных своему родителю.
В доме Лизы Парки стояла тишина. Пара застряла на лестнице.
-Думаешь, догонит?
Лиза дернула плечами.
-А что за сон ты видела? Ты мне про него ничего не рассказывала. О чем он?
-Пошли спать, дружок. Голова раскалывается от всех этих…догонялок.
Чарли обнял жену за талию. – Ой, то-то ещё будет в субботу. …Хотя, …может и не догонит.
Лиза дернула кончиком носа. Мол, догонит, и не сомневайся.
-Ах, да. Он же сказал, какой-то вор помог ему её номер телефона узнать.
-Тед всегда умел понравиться криминалу.
Чарли хмыкнул, увлекая супругу в спальню. – Угу. И адвокатам. Ты заметила?
-О, да! Но что-то подсказывает мне, не поладит он с Саммер.
-А что подсказывает моей кисе?
-А! К черту! Сейчас - спим.
***
Тед остановился. В метре от него резко затормозила машина. Водитель энергично выругался и тут же нажал на газ. Скрылся, дабы не стать ответственным за шок, который по его разумению, мог испытать парень, стоявший столбиком посреди дороги.
Оказалось, Тед достаточно далеко отошел от дома сестры. Пару кварталов отмахал. И все, топая по дороге.
Пережив мгновение возможного наезда автомобиля, Лоренс замер. Мышцы тела сковало, глаза фарами торчали на лице, искаженном испугом. Тед испугался смерти. Она была рядом, вот только что, сверкнув сталью косы, промчалась на стареньком бьюике. Тед будто даже реально разглядел кончик её белого балахона, болтающегося под колесами машины. Та умчалась, а он так и не понял, что это был всего лишь кусок ветоши, зажатый крышкой капота.
Но мгновенный паралич мышц прошел. Тед качнулся на месте и тут же очнулся. Быстро огляделся и поспешил перейти на тротуар. Там остановился. «Кажется, я схожу с ума. Нет, черт возьми, я точно свихнулся!» - Тед стоял в безопасном месте, смотрел на дорогу, на проносящиеся мимо машины и пытался подавить поднимавшуюся в нем тошноту. Его вытошнило. Вытираясь платком, свободной рукой Тед бил себя по щеке и говорил сам с собой. «Черт! Черт! Я пережил семнадцать наводнений, я потерял кус своей холки, воюя с акулами, я трижды был бит до смерти и пять раз ушел из зала суда, не поплатившись за совершенную глупость, а тут …. Ха…ха…ха…а тут, нет, черт возьми, а тут? Быть раскатанным в фарш на дороге родного города, за пару дней до того, как меня должны осыпать четвертью миллиарда зеленых, …мать твою, и из-за кого, …Лоренс?!»
Тед выпрямился, кладя платок в карман, он не заметив того, уронил его на асфальтовую дорожку. Стоял и качался. - Я идиот. … Я даже не знаю, точно ли за рулем форда была Глория, а может, …Лиза …ха-ха…хи-хи…мать твою, …замерещилось».
Тед попробовал идти. Он едва передвигал вдруг налившиеся свинцом ноги. Немного прошагав, снова остановился. Теперь уже он не смеялся, и рта не раскрывал. Но думал о том же, что он – идиот. «Лиза права. Что-то всё время мешает мне приблизиться к Лори Саммер. Мне мешает, а я… попытаюсь». И вслух: «А мы попробуем!»
Но ноги не шли. Как прилипли. Груз в ступнях такой, будто по луне шагает.
И снова он задумался. «У меня целых два дня. А то можно и третий занять. Ну, их, читки эти! Что я, сектант какой? Я думал, все по-родственному будет. Разделим, заживем. А так, через жопу, на хрен нужны такие деньги. Все равно уйдут впустую. А мне дом нужен. Красивый, большой. Замок или ещё чудо какое, но …сделаем. Ну что я один там пасусь, пусть в сезон люди приезжают, погостят, увидят, какая красота вокруг. …Замок, нет, а что-нибудь этакое - будет. Раз решил – будет! Надо выяснить, сколько там мне со спутника накапало. Вот и гонорар архитектору будет. А может, и аванс строителям. Пусть год пройдет, десять, главное - с дороги не сойти. …Ну, с положенной, конечно. Главное – начать. А то, что-то я действительно, голову теряю. Что они меня островитянином называют, будто обзываются?». Тед принялся шарить по карманам. Платка не нашел, но выронил бумажник. Он стоял столбиком, смотрел на него и никак не мог согнуть ноги, чтоб поднять свою вещь. И снова тихо захохотал. – Врёшь, мешок костей, хрен тебе! Я опять живой. Может, и живу по идиотски, но как хочу. – Тед наклонился и чуть не упал на дорожку. Схватил бумажник в горсть и так и остался стоять на коленях.
Проезжавший на велосипеде почтальон остановился. Он сразу распознал в человеке, хохочущем сквозь слезы, не пьяного, а пережившего шок. И этот хохотун не показался ему опасным. – Простите?… - Он поинтересовался у Лоренса, всё ли с ним в порядке. Тед рассеяно оглядел его и, улыбаясь, ответил: «Вы не поможете мне встать. …Я чуть было не попал под машину. …Представляете? Я чуть было… – Тед поднялся сам. Встал, выпрямился. Расставил руки в стороны. – Тринадцать лет меня не было в родном городе, представляете? А тут вот…приехал. И меня чуть было, не раздавили... дома. …Я в шоке!».
Почтальон имел при себе только утренние газеты. Были б письма, он бы только посочувствовал и проехал мимо, а тут: он – налегке. А человек, говоривший с ним, явно не пьян. Говорит, что чудом остался жив. Почтальон сам слышал, как взвизгнули тормоза, как притормозила машина, как, объехав чудака на дороге, двинулась дальше.
-Вы что, дорогу переходили?
Тед машинально кивнул.
- Во гоняют, собаки! - Почтальон слез с велосипеда, пошел, кинул газету к двери дома и вернулся к своему «коню».
Лоренс смотрел на него. Молчал. Он выглядел как оглушенный. Приходил в себя медленно. Постепенно.
Почтальон посмотрел на него и …слез с велосипеда. Оправляя на себе сумку с торчащими в ней газетами, он вместе с велосипедом приблизился к Теду. Оглядел его бледное лицо, с будто приклеенной к нему улыбкой и по-своему посочувствовал: «Живы, радуйтесь».
Тед кивнул. – Я…рад.
Оглядев слегка драный костюм человека, решив, что столь опасная переделка у него не первая за ночь, весьма дружелюбно почтальон предложил Лоренсу, зайти вместе с ним в дом рядом. – Я почтальон тутошний.
-Понятно. – Тед кивнул. – Хорошая работа. На воздухе. Я тоже так люблю. Я – фермер. «Кукуруза и ананасы с Бану». Не пробовали?
-Нет. – Почтальон оглядывал человека и как-то сразу определился, что тот не лох. Что выговор у него местный, но есть словечки, которые звучат по нынешним временам пожестче и покороче. - Вам нужно выпить. Так, знаете, и до инфаркта не далеко. – Он указал пальцем на объемный бумажник Лоренса. – А бумажник – вам лучше спрятать. Вы давно дома не были. Сейчас времена такие, что с рукой такое оторвут и - …ищи-свищи. …Тут у меня родня живет. Дочь с сожителем. Давайте, зайдем. - Взяв велосипед, почтальон покатил его и одновременно рукой стал манить Теда за собой. – Идти можете?
-Да. – Тед хмыкнул, вытер сырость с лица рукой. – Тяжелые такие, …ноги…не шагают.
-А вы двигайтесь, двигайтесь. Тут ведь так: упал – всё. Надо идти.
Будто послушавшись, Тед сделал шаг, второй… остальные дались полегче.
Почтальон указал на дом. - Вон в тот, с желтыми ирисами под окнами. Возле перекрестка – это он. Идемте! Вам нужно выпить. Поверьте старому инфарктнику, что-нибудь крепенькое – это самое то, когда костлявая коснулась.
Лоренс огляделся. – Коснулась. Представляете, мне кажется, я её даже видел. …А кафе поблизости нет?
-А даже если и найдете, закрыто всё. Рано ещё.
-Понятно.
-Смерть, значит, в лицо увидали? – Почтальон быстренько заглядывал в лицо молодого человека и снова шел вперед, ускорял шаг. - Бывало и со мной такое. Идемте! Дом дочки рядом.
Но Тед шел медленно. И он видел, дом недалеко, но ноги еле слушались.
Уже и пешеходы двинулись по дорожкам. И машин на дороге было уже предостаточно. Проснулись все. Но того форда, за которым Тед, по непонятной и ему причине, пошел пешком - его на дороге не было. Тед остановился. Огляделся.
Почтальон поманил. - Вот он, дом. Заходим, ну…
Заходить в чужой дом, хоть и с ирисами под окнами – это в его планы не входило. Тед оглядывал дом, но к двери не шел. – Нет, спасибо. Я в порядке. Я… ранее утро, порядок. А пить, …я не пью, спасибо. - Тед говорил, произнося слова медленно, будто был со сна. Но уже соображал лучше. Легче.
Почтальон ухватил Лоренса за рукав и потянул за собой. – Идемте, идемте. Лучше уж своих побеспокоить, чем после с вами на дороге возиться. «Скорая» не сильно скоро приезжает, молодой человек. Я сам недавно читал, именно в ваши годы, вам ведь лет тридцать, не больше? Ну вот, самое время поберечь сердце. Моё уж дважды надрывалось. Тоже, люди не кинули, спасибо.
Тед нехотя двинулся к двери.
Хозяева отдыхали. По крайней мере, хозяин дома, куда впустили почтальона по имени Папа Джек и Лоренса, - он спал. А пот дочка уже не спала. Собиралась на работу.
Приемная, как оказалось, дочь Папы Джека – темнокожая девушка по имени Джудит куталась в белый атласный халатик, едва прикрывающий её фигуристое тело. – Ты с приятелем?
-Ага. Дай-ка, выпить чего-нибудь. У человека сердце прихватило.
-Может, тогда с валидола начнете?
-Джу, иди ты на фиг со своими таблетками! Когда они кому помогли? Где Генри, коньяк где?
-Кого нужно-то, коньяк или Генри?
Тед заметил, девушка накинула халат на голое тело. Но ни её, ни её папашу – это, по-видимому, не смущало. Ну и он не стал смущаться. Он пил из бутылочки воду, которую при нем достали из холодильника, оглядывал небольшую кухню. Помещение чистое, обычная мебель. Стандарт. Тед смотрел на девушку, на показавшегося ему чудаковатым почтальона по имени Папа Джек. Тот вел себя в доме дочки как хозяин. Хотя Лоренс посчитал, для служащего почты дом дороговат.
И тут на шумок от разговора: как да почему Тед оказался на дороге, на кухню вышел хозяин дома.
Невысокого роста мужчина шел, зевал, лицо его в первый момент было прикрыто широким рукавом пижамной куртки. А когда он руку опустил, …Тед тут же его и узнал. Узнал, кто является хозяином чистенького одноэтажного домика на перекрестке улиц Зеленой и Морской. - Генри?! …Скоро свиделись. Не ожидал.
Крафт не ожидал ещё больше! Он опешил. – О, господи! Что? Откуда? - Увидев перед собой того, с кем протолкался большую часть этой ночи в узкой камере полицейского участка, Крафт не верил глазам. – Лоренс? Что за дела?
Тед поставил бутылочку на ломбардный столик и поправил. – Никакого дела. Меня сюда привели. Представь, меня чуть было не раздавил ржавый бьюик. Вот была б шутка. В субботу меня ждет серьезное дело, а тут... бьюик. Откуда он взялся…на дороге? – Тед посмеялся, размеренно произнося: «Ха…ха…ха». Но ему заметно стало легче. По нему было видно, он чуточку расслабился, глаза уже не выражали испуга, бледность с лица сошла. - Вот, папаша ваш пригласил водички попить.
-Пусть сам пьет. Пошли ко мне в комнату, там у меня коньяк.
Папа Джек обрадовался скорее: «Вот! Сразу все и нашлось! И мне глоток. У меня от газетной пыли аллергия, в виде прыщиков на языке. Прижечь бы. …Генри?
Крафт попросил подождать. Он разговаривал с приятелем. С почти приятелем. - А этот, адвокат твой,…куда он делся?
-Уехал.
-Вот зараза! Кинул? …Вот зараза! Но я так и думал, кинет он тебя. …Вот зараза! – Крафт почесал грудь, зябко передернул плечами и проснулся окончательно.
Лоренс рассказал, как «совершенно случайно» оказался на дороге. Про то, что ему померещилась мадам Смерть. Снова посмеялся и притих. Как бы собрался уже и уйти. Но Генри, выслушав занятное, отпускать гостя не захотел. Сказал: «Не торопись. Ты ж сам сказал, дело твое только в субботу. А это только послезавтра». И принес коньяк. Разлил только для себя и Лоренса. Посмотрел в сторону папаши, поглядывающего на бутылку с «наполеоном». И, вовсе не оправдываясь будто, а так, как бы напоминая, сказал: «Вы завтракать идите. Джуд всё равно уже там все приготовила. Вам натощак – это – противопоказано. А нам…с мистером Лоренсом - спешить некуда».
Почтальон тут же заметил: «А лучше б, если бы ТЫ, как все нормальные мужики, пошел и стал собираться на работу».
-В банк? – Крафт усмехнулся. – Да я б не против. Но боюсь, моё присутствие там может оказаться кое-кому не в радость. Впрочем, - он подмигнул Лоренсу, - заглянуть туда можно. Иногда. – Он чокнулся с Лоренсом, - за нашу свободу, - и тут же свой коньяк выпил.
Папа Джек посмотрел на одного и второго, вздохнул и …пошел отыскивать третий бокал. Нашел, налил себе немного коньяку и, оставив бутылку, пошел за дверь спальни: «Позавтракать – это замечательно. Набегался я уже… (он сделал глоток) наше здоровье!», - и скрылся за дверью, плотно её за собой прикрыв.
Тед сделал глоток и тут же отставил бокал в сторону. – Вообще-то я случайно зашел. Мне нужно идти.
Крафт рукой удержал его в кресле. – Не торопись. – Он указал на бокал пальцем, - выпей. Это хороший коньяк. Моя нынешняя подружка действительно работает в банке. И потому иногда балует меня коньяком хорошего качества.
Тед покачал головой. – У меня дела.
-Понимаю. – Крафт снова удержал Лоренса в кресле. – Но сейчас ещё утро. Какие дела? Тед, расслабься. Старик сейчас уйдет макулатуру свою развозить, Джу – поедет на работу. У нас есть ещё время до дел поболтать и выпить хороший коньяк. А если хочешь, я тебе постель в гостиной организую. Ты не стесняйся. Я ж понял, тебе до субботы деться некуда.
-Почему? – Тед дернул плечами. Вообще-то он выглядел смущенным от предположения Крафта. - Я только что от сестры ушел.
-Ушел. – Крафт с пониманием кивнул головой. – Выспаться тебе надо. А по сестренкам по вечерам ходят.
Он смотрел на Лоренса сквозь легкость понятливой улыбки. Генри, видно, и правда считал, фермеру, где-то там болтавшемуся тринадцать лет, притулиться в родном городе негде. – Сейчас, – он взялся за подушку, поднял её за угол, но тут же кинул назад. – Ладно! Пошли, там найдется, что под голову положить. Идем, там диванчик есть, приляжешь.
-Нет, нет, спасибо.
Крафт снова удержал Теда рукой. – Брось! Ну что я идиот, я ж вижу, ты и не прилег, как из клоповника вышел. Глаза как у беглого. Ладно, я покрывало накину, ложись здесь. Пиджак сними.
Тед неохотно снял пиджак. Передал его Крафту. Тот, легко рукой проведя по нему, тут же, как фокусник, вынул из карманов телефон и бумажник. – На! Это пусть при тебе будет.
Лоренс был сражен. - Как это у тебя получилось? Ты ж даже в карман руку не опустил. Уже машинально?
Генри криво усмехнулся. Аккуратно вешая пиджак на спинку высокого стула, пояснил: «Я профессионал. Мне машинально западло будет».
У Лоренса на голове дернулись волосы. Он как будто до этого забыл, что находится в доме, где обитает вор. Машинально сунув бумажник поглубже в карман брюк, он принялся щелкать пальцами по клавишам телефона. При этом вздохнул. – Нет, Генри, мне, правда, нужно идти. Есть ещё один человек, заглянуть к нему надо.
Крафт, будто всю жизнь с ним знакомый, тут же выложил предполагаемый набор визитов: «К кому: к ней (он назвал номер телефона Глории Саммер, который считал в камере с телефона Паркиенса) или к Фридману? Кстати, ты в каких с ним отношениях? То есть, как ты, доверяешь ему или так? Какие у тебя с ним дела?»
Лоренс шевельнул плечом. Взялся за бокал с коньяком и, …подержав, поставил обратно на прикроватный столик. – Да так. Ты ж видел, он защищает меня.
Между тем, женский голос отозвался. Ещё бы! Лоренс придумал шутку- приманку: «Простите, я говорю с Глорией Саммер? Я управляющий кафе «Митчелл холл» и хотел бы переговорить с вами по поводу случившегося вчера вечером».
-Э…да, я Глория Саммер. А что вы…
Лоренс отвернулся от Крафта. - Лори, это я, Лоренс!!
-О, боже…
-Не убегай снова, Лори! У меня есть что сказать.
-Но я, я и …не убегаю.
«Черт! неужели Лиза ошиблась». – Вот и хорошо, Лори. Это замечательно, что ты не бегаешь от меня. Я хотел бы …
-Тед, прости, но…
«Но» - этого Тед уже не слышал. Его несло. – Лори, нам обязательно нужно встретиться. Нужно поговорить. Я не видел тебя столько лет. Ло, мне есть, что сказать тебе ТЕПЕРЬ.
-Мне…теперь? Но я не… Тед, мне очень жаль. Но, боюсь, сейчас нам не время вспоминать о былом. Я выхожу замуж. В том кафе, в Митчелл Холле, Джон сделал мне предложение. И я, …я приняла его.
-Приняла - молодец. Джон - …он тоже молодец. Успел. И пусть он считает, что успел. Пусть, Ло! Но мы-то с тобой, …нам есть, что сказать друг другу. …Ты же знаешь, есть. Лори…
Крафт усмехнулся. Столь чистого бархата в мужском голосе он давненько у своих приятелей не слышал. Всё теперь с хрипотцой любят поговорить, даже с дамами.
-Тед, я…не могу.
-Лори, я…мог бы… хорошо. Хорошо, не сейчас. Тогда, когда мы можем увидеться?
Лоренс весь был в разговоре. Крафт удивлялся, что ему позволили смотреть на такое эстетическое раздевание чувств. Ему - пять раз только законно женатому джентльмену - занятно было видеть столь явное, столь добровольное уничижение. Генри казалось, ещё минутка и тот, кого вытаскивал из каталажки сам Тони Фри, падет на колени с телефоном у уха, моля блондинку (коих в Лос-Анджелесе тысячи) только об одном, чтоб ему дали ВЫСКАЗАТЬСЯ. Генри налил себе коньяк. Потихоньку потягивал его и нарочно смущал Лоренса тем, что присел неподалеку и стал слушать, и стал смотреть на него. И ещё рассуждать про себя об уже увиденном: «Не было такого, чтобы Тони Фри выуживал из дерьма чела, с бюджетом ниже двух-трех мультов. Ну и кто этот Тедди? Ну, кроме того, что перспективный подкаблучник?»
Тед боялся одного, что Ло кинет разговор и больше не позволит себе вернуться к нему. Он понимал, Крафт подслушивает (а ещё и подглядывает за мимикой его лица), но прерываться не хотел. Он прекрасно понимал, Лори – уже не та девушка, которую он оставил тринадцать лет назад. Она могла честно и справедливо расквитаться с ним. Тед полагал, она имела на то право, и его задача состояла в том, чтоб не дать ей им воспользоваться. – Ло, я увидеть тебя хочу.
-Ты же видел.
-Мне мало, Ло! Этого мало!
- Тед, это … уже ничего не изменит.
-Ради бога, Ло,… это важно для нас обоих.
-Тед, я не понимаю, я не…. Нет, это ничего не изменит. Я выхожу замуж за Джона и…
То, что она не кидала трубку – уже его успокаивало. И главное! Тед действительно разобрал сквозь её рыхлые фразы (с кучей многоточий) шум мотора. «И провалиться мне на этом месте, а ведь это действительно шум мотора «форда»!
То есть, Тед догадался, Лори действительно где-то сейчас за рулем. «И кто знает, может, «гоняется» за мной сама. А сейчас просто играет роль гордой неприступности». - Изменит! Ты даже не представляешь, как это всё изменит, Лори! Прошу тебя, прошу, ради всего святого…
Откуда брались слова? «Богом клянусь», «ради всего святого», «это всё изменит» - ничего такого ни в уме, ни в карманах, ни в видах на будущее - у сегодняшнего Лоренса не было. Он всего лишь страстно пожелал ещё одного дня восхищения собою. Он жаждал хоть за кого-то зацепиться, хоть за кого-то, кем бы оказался не забыт в этом городе, а возможно даже, ещё и любим.
Ну кто его помнит тут? Вспомнивший о нем дядя – умер. Он позвонил по знакомым ему номерам телефонов (домашним, разумеется, номерам) – тишина. То ли номера сменены, то ли людей уже на местах нет. Его лишь пару раз спросили: «А кто вы?» Так неловко было напоминать о себе: «Я -Тед Лоренс, мы были очень дружны с Майком в старших классах школы…». А ему в ответ: «О-о! Когда это было, Тед. Сегодня Майк – глава туристической компании. И в настоящее время он вне доступа. Скорее всего, бьет китов где-нибудь на русском севере. Майк ведь не любит жару. Он плохо её переносит. Ты помнишь, как он не любил, когда столбик термометра…». Да, Тед помнил Майка и некоторые из его дурацких капризов. Но Майка …получалось, уже нет в его жизни. По крайней мере, сейчас он ему руки не пожмет. Как и Гарри, изучающий теперь мумий в Египте, как и Фредди Трамп – закадычный приятель Теда – он уже семь лет безвылазно живет в Бомбее в качестве консула. У Лоренса появилось странное ощущение того, что жизнь в родном городе ему столь же близка как жизнь на Марсе. То есть, она, конечно, ему интересна, ему интересно и что его друг Фред консул и что у Гарика всё получилось – это превосходно, но их нет рядом с ним! У него свои дела, у них – своя жизнь. А ему не до поездок в Бомбей. Получалось, кроме двух соседей – таких же, как и он - островитян – крепких друзей у него и не осталось.
Узнавая, что жизнь в родном городе прошла параллельно его жизни на Бану, Тед грустил. Он не жалел о тринадцати годах за своими плечами, он вовсе не считал их упущенными. …Но тут, в его родном городе стоит тишина из ответов на его звонки. Тедди Лоренс никому, получалось, не интересен. Богат он, беден ли, болен или здоров как бык и мечтает ещё и туристическим бизнесом заняться – НИКОМУ это не интересно. Ни сестренке – известному кинорежиссеру, ни братцу мэру. Никому!
И вот он увидел Глорию. Там, в кафе. Он увидел женщину, любившую его когда-то сильно. Многим для него пожертвовавшую. Тед был рад встрече. И вдруг рядом с ней появился мужчина. Тед увидел, как Лори смотрит на него, как этот мужчина открыл перед ней маленькую малиновую коробочку. Явно с колечком в день помолвки. Лоренс увидел, как Лори закрыла коробочку, отложив её в сторону (то есть, она так и не надела подарка). Как, скрестив руки над столом, будто запинаясь, она стала о чем-то говорить рыжеволосому мужчине, при этом глядеть …в сторону. Она будто оправдывалась перед ним за что-то. А потом вдруг раз! и увидела его – Тед сразу понял, она его тут же узнала. Сначала во взгляде было удивление, потом – что-то вроде испуга и – всё! Лори больше ни на него, ни на своего визави не взглянула. Сидела, как изваяние, которому не важна обстановка, песни, звучащие со сцены в живую, танцующие пары, услуги официанта, предлагающего вино на выбор – ни что ей после не стало важно. И Тед Лоренс понял, ГЛОРИЯ САММЕР ВСПОМНИЛА О НЁМ. Вот кому он мог бы слить все новости своей бесхитростной и хитрой жизни на Бану. Вот бы кто послушал его, открыв рот, когда б он без всяких врак рассказал об акулах, о черепахах кусавших его ни раз. Он рассказал бы ей про то, как его пытался утопить Сэн Ли, и как год спустя он специально совершал паломничество в родные тибетские горы, чтоб покаяться в замысле своем. Про брата Антонио б рассказал. Бразильский сосед стал ему братом. Как оказалось, у него с Тедом одна группа крови и когда Теду откапала холку акула, именно Антонио Бразилец стал ему первым и единственным горяченьким донором. Тед бы все ей рассказал, …если б Лори захотела его послушать.
Тед даже не пытался придать голосу спокойствия. Даже присутствие постороннего при разговоре не останавливало в подборе эпитетов и ласковых сравнений в отношении его бывшей девушки. Он, уже не стесняясь, звал её «солнышком», а её голос - «глотком чистой воды». Пыла чувств его - присутствие Крафта не охлаждало. Тед будто действительно был на волне. Будто он не в силах был унять гон страсти, охватившей его при звуках ЕЁ голоса. – Дай мне шанс, Лори, … да, да, Джон – он отличный парень, я понимаю, я видел сам, но ведь ты не можешь оставить меня без минутки разговора, Лори…
Вот так вот, глядя, слушая его, даже Дон Жуан – то есть, дон Крафт вдруг поверил в то, что встреча с желанной женщиной просто жизненно необходима Лоренсу. Генри даже представил себе некую блондинку, которая вот-вот попадет в руки какого-то мужлана Джона, и которой тоже как бы пора прийти к мысли, что от встречи с Тедди ей не отвертеться. Это судьба!
Крафт даже включился в разговор: «Место назначай! Да, назови ей место - да и дело в шляпе. Лучший ресторан города - «Чикки Пойнт». На его месте когда-то кинотеатр был, а сейчас ресторан отгрохали. Такой сервис, такая публика, ты…
Тед отвлекся. – Генри, ты извини, я тут …поговорю немного.
-Да, да, конечно. – Крафт усмехнулся. – Конечно немного. Что там разбазаривать. Веди её в «Чикки Пойнт» и – дело с концом. Нет такой женщины…
Генри как бы говорил сам с собой, а Лоренс – тот подружку уламывал.
Он даже вспотел от возбуждения. А ведь сам …
Будто она волновала его все эти тринадцать лет. Ведь ещё сутки назад, он не помнил лица брошенной им когда-то девушки. Это встреча в кафе, это разговор с Чарли и Лизой напомнили ему о ней. А она – Лори когда-то кричала, не стыдясь, не пугаясь беды, говорила и матери и всем о нём: «Я люблю его! Ничего не говорите о нём! …Ай, да хоть что!! Делайте со мной, что хотите, я люблю его!», - а ему было всё равно. Он даже не соизволил позвонить ей, отправляясь в своё тринадцатилетнее путешествие. Сейчас же ему захотелось от неё многого. Коснуться её волос он желал, провести рукой по её щеке, услышать, как она дышит, увидеть, как она опускает ресницы. Ему стало важным в ней всё! …Другие женщины? Он их не желал. Они были и есть. Их полно. Их до черта! Он не искал ЗНАКОМСТВ. Он до боли в шее, сидел и смотрел на неё тогда, в кафе, забывая о том, зачем он в том месте объявился, и теперь ему по фиг, что она уже кем-то там помечена кольцом и вообще…помечена. – Нет, ты понимаешь, дурочка, что, увидев тебя, я теперь просто не смогу жить.…Да к черту Джона! К черту, Лори!!
-Тед, тебя не было уйму лет…
-Всего тринадцать, Лори. А мы с тобой, мы же знаем друг друга сто лет. Ведь так,…милая?
В голосе Лоренса появились нотки печали. И если бы он играл в неё, как будто нет.
Ни капли фальши не заметил ловкач Крошка в трогательном словесном переживании возлюбленного наглеца, который пожелал возродить к жизни в смерть разбитое женское сердце. А то, что Лоренс разговаривает с женщиной, которая ему отказывает, отказывает не спроста, а по заслугам – это Генри стало ясно, как день. Бывалый Дон Жуан, научившийся легко уходить из дома, где женщина, вдруг расскандалившись, начинала называть его «бездельником» и «вором», он не мог долго сносить унижения мужского достоинства. Крафт снова прервал излияния Лоренса и весьма нахально (как бы на правах хозяина дома), толкнул его в плечо. – Хватит уже, Тед, ну, хватит. Пошли, кофе стынет. Хоть поговорим. Расскажешь, как тебе удалось приручить толстяка Фри. Вот уж занятие на миллион, а тут,…пошли!
Лоренс ответил тут же, как бы между делом: «Он перешел мне по наследству. Ты же о Фридмане спросил? По наследству. Мы мало знакомы». – И тут же - в телефон, уже, будто приклеившийся к его уху: «Лори, где? Где мы можем встретиться сейчас?»
-Сейчас?! …Тед, а ты с кем там?
-Это меня приютили. Я чуть было под машину не угодил, гоняясь за тобой по дороге.
- Что?! …Тед, как же так? Что значит… «сейчас»? Но я не совсем как бы свободна,…нет.
-Лори, да! Да, Лори! Мы должны поговорить! Иначе на фига я мчался сюда из-за тридевяти земель?
-Тед, но ведь ты приехал … не ко мне?
-Интересная мысль.
-Я видела, ты …возвращал долг. Ты навещал …родных.
-Я мужчина, Ло. Сначала дела. …Ло, милая, а теперь для души. Лори, когда? Где, Ло? Ты ж не хочешь, чтоб я ещё раз под старый бьюик попал. Или хочешь?
-Нет! Господи, когда ты успел? Тед, …ты где сейчас?
Крафт подлил коньяк в бокал Лоренса. Тот машинально кивнул, поблагодарив, но снова не пожелал пить. Крафт указал пальцем на бокал: «Тед, я не в курсе, где ты пропадал тринадцать лет, но, судя по сроку, дело ты сделал крепкое. Потому, оставайся мужиком, выпей и пошли эту капризную дурочку к чертям. Я тебя с такой женщиной могу познакомить – тебе на нарах такая только сниться могла.
Лоренс отстранил телефон от уха. – Что? – В его лице был не вопрос. Угроза.
Крафт понял, что как-то ненароком перешел черту дозволенного на данный момент знакомства и отошел в сторону. Глотнул коньяка и тихо проворчал: «Да ничего, просто стыдно, …как ты перед дурочкой…».
Крафту: Она не дурочка. – И снова в трубку: Ты уже решилась, правда? Так где? Нет, гипс мне уже сняли, костыли я уже откинул. Так где, любимая?
-Мать твою… – Крафт, чтоб не «откликнуться» на такое замечанием, отошел подальше.
Лоренсу, в отличие от тех людей, что пару раз стукнувшись лбом о стенку и не добившись удобного прохода, отруливают в поисках более тонких стен, времени на уламывание женщины жаль не было. Ни времени, ни энергии. А уж за стыд, о котором упомянул моложавый карманник – этого в Тедди Лоренсе совсем мало осталось. «У человека своё мнение. С любым человеком можно подружиться. А его мнение – корректно спустить в унитаз». – Это принцип Лоренса. Он уговаривал крупных инвесторов, он уговорит и Глорию Саммер. Ему минута от минуты становилось ещё более важно, чтоб она согласилась на встречу. Тед даже волнение какое-то в себе ощутил. Лори вдруг стала нужна ему ещё и как женщина. А это уже серьезное подспорье в том, чтоб продолжить натиск с новой силой. – Лори, ты не можешь мне отказать…
Крафт сделал круг по комнате и снова вернулся к сидящему на его кровати парню: «Тед, да пошли ты её, Папаша Джек ушел газетки разносить, Джу – уехала, бросай ты эту несговорчивую. Говорю, в беде не оставлю. Ты ж мне как родной в камере стал. Я с таким тихим соседом впервые сидел. А знаешь, сколько я отсидел всего? Вот только, взяв тот самый булыжник, в которым теперь твой адвокат щеголяет, знаешь сколько? – Генри наклонился в сторону Лоренса и тише, но страстно ответил, - семь! семь лет солнышко только в зените и видел. Вот так вот, сосед».
Лоренс не сразу про «булыжник» понял. Но, дважды снова поканючив у той, которая мучительно ищет аргументов против волны, уже бьющейся в сердце: «Где же, Ло?» - а потом вдруг замолк, нахмурился и повернулся лицом к Генри. – Какой булыжник? Ты о чем, Генри?
-Тед? Ты …не один?
Лоренс снова сдавил в ладони телефон. – Ло, тут ко мне врач зашел. То есть, если ты в принципе не желаешь меня видеть, то есть в принципе НИКОГДА…
-Какой врач?! Ты что, Тед, ты что, действительно под машину попал? Ты в больнице? Тед, что ты молчишь?!
Лоренс - Крафту: «Номер дома какой?»
-Скажи, пусть едет к перекрестку улицы Зеленой и Морской.
Лоренс сказал, где он находится. Глория тут же отключила телефон.
Тед сунул телефон в карман брюк и снова поднял голову, посмотрел на Крафта. – Генри, что за булыжник, про который та говорил? Это ты про рубин, что в кольце Тони Фридмана?
Крафт прошел к креслу, стоявшему напротив Лоренса и в метрах двух от него, сел в него и снова предложил Лоренсу выпить. – Давай за свободу, ага? Явление временное для нас, потому вдвойне приятное.
Лоренс кивнул, подержался за бокал и снова избавился от него, поставив на столик. – Да, приятно, что Тони нас выручил. Так что там с его кольцом, я не понял. Оно тебе знакомо?
Крафт усмехнулся. – Ещё как! Я самый длинный срок за этот булыжник получил.
Тед поднялся, подошел к окну, приоткрыл половину рамы и выглянул наружу. Посмотрел, нет ли машины у перекрестка. Машины не было, и он снова посмотрел на Крафта, молча ждал продолжения истории о кольце.
Крафт молчал. Бывает, он взболтнет лишнее, но в принципе он не болтун. Тед начал раскручивать его язык. Он рассказал, откуда ему знаком известный калифорнийский адвокат. Уточнил, кто кому перешел по наследству. - После смерти дяди, я думаю, он кинет опекать Лоренсов. Его предки – по могилам, на совесть давить некому. Предыдущие Фридманы уже исполнили свой долг в отношении предков своего «спасителя». Я – так. Я даже не совсем Лоренс. Лоренс – девичья фамилия матери. Мой родитель вчера в последний раз получил деньги за то, что когда-то не стал настаивать на том, чтоб забрать меня у того, кого я семнадцать лет звал своим папашей и ещё б столько же звал, если б согласился на него работать. В его офисах, заводах, шахтах. Вообще-то я – Мерфи. – Тед усмехнулся и качнул головой. – Вот черт! До сих пор я этого не хочу. Вот кажется, теперь-то какая разница? Сестра отругала, я недооценил её талантливого мужа; брат – мэр, а что толку, я тому мэру, как черту свечка. Знаешь, церковь Святого Маврикия? Мерфи там служит. Вот так! А с сына священника что взять привилегированному адвокату? Думаю, получив свою долю в наследстве дяди, Тони обо мне тут же и забудет. Меня тринадцать лет тут не было. Я на Бану травку и фрукты учился выращивать. …Научился. Марка своя – «Дары Бану». А что толку? Здесь обо мне даже твой Папа Джек не слышал. А ведь он почтой владеет.
Крафт кое-что уяснил. Он желал бы больше, но ему снова помешала женщина. «Как же она торопиться!» - Ну, вот видишь, Тед, я же говорил, зачем уговаривать, сами бегают. Эта - так что-то даже быстро прибежала. Могла б….
Крафт проводил Лоренса до двери. – Ну что ж, раз кофе не желаешь…
-Спасибо, нет. - На этот раз Тед пожал протянутую руку Крафта. – Генри, я все-таки хотел бы поговорить насчет кольца. Пожалуйста, пойми меня правильно. Фридман много сделал для моей семьи, мне б не хотелось, чтобы этот человек испортил нажитую добром репутацию.
-Ой, Тед, нам ли с тобой заботиться о репутации таких людей, как Тони Фри.
-Генри, я не сидел в тюрьме. Честно. Тринадцать лет назад я убежал из дома. Многих здесь оставив в дураках. В том числе, и Тони Фридмана.
Генри оглядел приятеля и примолк. Тед оглянулся на дорогу. Заметил, что Глория развернулась к рулю. Подняла стекло на окне. Начала разворачивать машину передом к дороге.
Лоренс свистнул. Да так громко, что Крафт, будто его отбросило в сторону, вздрогнул и моментально захлопнул за собой дверь, оставив гостя за нею. Тед сделал шаг от двери. Глория заметила его. Она выехала из стоянки у перекрестка и направила машину к дому. Крафт, подглядывающий за Тедом через щель в проеме, тут же прореагировал на движение машины. – Нет! нет! Тед, махни ей. Сюда нельзя! нет! Скажи ей, чтоб не ставила машины возле дома. Тед, скорее!
Лоренс замахал руками, давая понять Глории, что уже идет к ней сам. Но машина приближалась.
-Вот черт! …Джу ревнива как кобра. – Генри приоткрыл дверь. – Ладно, Тед, …свидимся.
Машина встала прямо напротив дома, правда, Глория из неё так и не вышла.
Тед оглянулся к Крафту. - Пошли, я познакомлю тебя, если хочешь.
Генри, разглядывая в щель гостью, колебался. И машина, в которой сидела симпатичная брюнетка была хороша, и последняя – тоже была во вкусе Генри. – А ты вроде говорил, что она блондинка.
-Я не говорил такого.
Генри шире приоткрыл дверь. – Понимаешь, мне пока не время на улицу высовываться. Я тут нашалил…у соседа.
Тед повернулся к двери. – Генри, так я так и не понял, ты клептоман или в самом деле…шалун?
Генри пожал плечами, потом, криво улыбнувшись, напомнил. – Я уже сказал тебе, кто я.
Лоренс не уходил. И не выразил оценки услышанному. Крафт качнул головой. – Я вор, Тед. Я ж предупредил. А! Кстати, пиджак сейчас принесу. – Генри показал пальцем на карманы. - Можешь проверить, я ничего не взял.
-Да пошел ты… . Не нужно пиджак. Как-нибудь свидимся, заберу.
-А если так, то в любое время. Захочешь, можешь увидеть меня у ресторана «Континенталь». Эту неделю я буду работать там. Захочешь, зайдем, посидим за столиком.
-Тогда может, номер телефона дашь.
-Нет, Тед. Я идентифицирующие меня вещи не ношу. А так, просто встретиться на улице – это запросто.
Вообще-то Крафт не был Теду нужен, но про кольцо Фридмана - ему узнать захотелось. – Ты ведь так и не рассказал про причину самой долгой отсидки.
-Я понял. Может, при встрече и расскажу… что-нибудь …не для протокола.
Тед кивнул. – Тогда до встречи!
Как только Лоренс сделал шаг в сторону лестницы, Крафт прикрыл двери. За встречей парочки он наблюдал, таясь, из окна. – Беглый Ромео, …мать твою, он ещё и руки целует…
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ