Сокуты

Всё, связанное с детством, освещено каким-то теплым, ярким светом, как будто смотришь в прошлое из темного зала кинотеатра. В памяти эта первая в моей жизни поездка без родителей сначала в Коренево, потом в Куйбышев, осталась навсегда. Я чувствовала себя совсем взрослой. В Белгород мне, тринадцатилетней, предстояло возвращаться одной. Меня опьяняло ощущение свободы и независимости, захлестнувшее накануне отъезда. Мама, уловив кураж, с тревогой поглядывала на меня, умоляя не высовываться из окон вагона. Ну, как могла я удержаться, когда так резко бил в лицо ветер, искры из трубы паровоза, казалось, вот-вот подожгут мчащуюся навстречу рощу, а дым, смешанный с ароматами трав, наполнял душу ощущением радости и счастья. Бабушке стоило большого труда оторвать меня от окна и усадить рядом за накрытым к ужину откидным столиком.

Приехали ночью, меня подхватили чьи-то руки. Смех, восклицания разогнали остатки сна. Мне предстояло знакомство с многочисленной дедушкиной родней. Атмосфера радости, праздника, приподнятого настроения, царившая в доме, целиком захватили меня. Никогда больше, ни в южных черноморских городах, ни в Скандинавии, ни в чистенькой, ухоженной и уютной Германии, я не испытывала такого острого ощущения полноты жизни, счастья, ожидания чего-то несбыточно-прекрасного, что должно непременно произойти со мной. Только в детстве рядовые события способны вызвать такую бурю чувств. Позднее поняла, что после потрясений  жизнь кажется несравнимо прекрасней, потому что начинаешь ценить её скромные дары.

 То лето стало тяжким испытанием для семьи. Отец затеял небольшую пристройку к дому, надорвался, таская камни и выкладывая стену, и едва не умер от прободной язвы желудка. Ожидание известий из больницы, страх потерять отца изводили меня. Мама несколько недель провела рядом с ним, ненадолго забегая домой, а я читала ночами, прислушиваясь к шорохам за окном, перестуку колес на железной дороге, и с грустью думала, что каникулы мне придется провести дома одной. И вдруг телеграмма, извещавшая о приезде дедушки с бабушкой, выписка отца из больницы, еще слабого, едва передвигавшегося, но выжившего, поездка в Коренево. Здесь, в семье Ивана Анисимовича, доживал когда-то свои дни мой прадед. Умер он перед войной, а спустя четверть века братья с семьями встретились, чтобы поклониться его могиле. Несколько суток они разговаривали, вспоминая Братское, где прошли их детство и юность. Говорили о жизни, принесшей немало испытаний.

Старший из братьев -Федор Анисимович был арестован перед войной и посмертно реабилитирован после ХХ съезда партии. Его жену - Клавдию Аполлоновну Сокут - пригласили в КГБ, показали справку о реабилитации и предъявили список вещей, отобранных при обыске, предложив компенсировать материальные потери. Пожилая женщина, слывшая в юности первой красавицей, от компенсации отказалась, попросив вернуть мужа. В письме деду она подробно описала эту сцену. Я случайно стала свидетелем разговора братьев, когда подкралась к ним, чтобы сделать снимок. Дед сурово обернулся, но, увидев в моих руках фотоаппарат, смягчился и перевел разговор на  другое.

Судьба оказалась к нему благосклонней, чем к старшему брату, выжившему в царской ссылке и сгинувшему в сталинских лагерях. Утром по дороге на кладбище рассмотрела посёлок, где на скромном крестьянском погосте упокоился навсегда мой прадед Анисим. В доме бывшего директора школы, в прошлом политкаторжанина, царил непривычный патриархальный уклад. Сам хозяин с тонкими, благородными чертами лица, чеховской бородкой клинышком и холодноватым взглядом цепких, прищуренных глаз, прожил долгую жизнь, успев в начале ХХ века увлечься революционными идеями и отправиться за них в ссылку. Его не сломили в царской тюрьме и на каторге, не поставили на колени в годы репрессий, когда два брата были арестованы. Подкосила  гибель приёмной дочери, которую вырастил с малолетства, выдал замуж за офицера и вынужден был хоронить.

Несчастная женщина с малым ребенком вместе с другими офицерскими женами и детьми была заживо сожжена бандеровцами. Двери деревянного барака где-то в Западной Украине были подперты снаружи, спастись не удалось никому. Мужья, бывшие на службе, уцелели. От горя почти ослепла жена Ивана Анисимовича, он до самой смерти не смирился с утратой. Был сдержан, холодноват, с печальными глазами и горестной складкой, навсегда поселившейся в уголках рта. Когда студенткой в одном из сборников Литературного наследства увидела портрет Бунина, поразилась их удивительному сходству. Потомственный дворянин и рядовой учитель, чей род тянулся от беглых неприписных казаков, были удивительно похожи утонченной породистой статью, благородно удлиненными худощавыми лицами, а главное, внимательными, устремленными в себя глазами с легким прищуром.

Природа иногда преподносит подобные сюрпризы, наделяя совершенно разных людей одинаковыми чертами лица. Дедушка в молодости и зрелые годы был похож на Л.Н.Толстого, чем с первой встречи и навсегда пленил начитанную и интеллигентную красавицу, ставшую его женой. Сходство с великим прозаиком было не только портретным. Объединяло двух стариков, разведенных во времени, наличие любящих, безумно ревнивых, с периодами затяжных депрессий, жен. Дед очень страдал от диких сцен, омрачавших и без того нелегкую жизнь. Только в его воспоминаниях и неотправленном письме брату Ивану, бережно сохраненных бабушкой, есть упоминание о неукротимой ревности жены. Поначалу разговоры братьев на «кореневском съезде» были нелегкими, и меня с двоюродными братьями отсылали из дома. Потом, когда заговорили о детях и внуках, начали вспоминать родителей, разрешили подсесть к столу и нам. Понимаю, как много интересного упустила я на встрече Сокутов, ускользая с фотоаппаратом на улицу или присоединяясь к женской половине гостей.

Там было весело, слышался заливистый бабушкин смех, шутки, подтруниванье. Прекрасной рассказчицей была тетя Лиза - актриса, яркая, элегантная женщина - жена Константина Анисимовича. Умерла она рано от приступа бронхиальной астмы. Её муж, брат дедушки - красивый, артистичный, надолго пережил её, успев отпраздновать свое 90-летие в ленинградском Доме ветеранов сцены. Однажды в купе южного поезда я познакомилась с двумя пожилыми дамами. Их лица со следами былой красоты, необыкновенная учтивость, хорошо поставленные голоса говорили о принадлежности к актерскому племени. Спустя час одна из них вспомнила, как эвакуировалась с Воронежским драматическим театром, а я, к её изумлению, добавила: «Во главе с Константином Сокутом». Милая попутчица была в переписке со своим бывшим директором. Но эта встреча была в другой, взрослой, жизни, а из Коренева нам предстояла дорога в Куйбышев. В то лето я пристрастилась к радиоспектаклям, которые бабушка никогда не пропускала, и журнальной прозе, а вот газеты, без которых мои старики не представляли своей жизни, начала читать регулярно только годам к тридцати. Когда дед деликатно подсовывал мне какую-нибудь интересную статью, я начинала наизусть цитировать отрывок из «Гранатового браслета» Куприна, в котором говорилось, что княгиня Вера Николаевна никогда не читала газет. Дед деликатно вздыхал, а бабушка прятала улыбку. Ушли дорогие мои старики. Нет и страны, в которой они жили. Даже толстые литературные журналы, четверть века дарившие радость открытия новых имен, как-то исчезли из моей жизни в начале 90-х - перешли в разряд «роскоши и излишеств».
«И это прошло».