В предисловии к книге Л. Н. Гумилева «Конец и вновь начало» А. И. Куркчи пишет.
«Книга, которую держит в руках читатель, не имеет прецедентов в русской науке и культуре. Речь идет о том, что в истории, науке историографии, описавшей десятки цивилизаций, культур, общественных устройств, исторических фактов, событий и преобразований, тема жизнедеятельности народов мира оказывалась постоянно побочной, подчиненной социологии, культуроведению, общественным течениям, направлениям и параллелям.
И вот книга о народах, о народоведении. Теорией народоведения стала, наконец, гумилевская этнология. Этой в столь очевидной форме строгой науки принципиально не существовало до него, и отныне этнология будет находиться в русле координат его книг, построений картины мира по Гумилеву, либо этой науки вне гумилевской концепции, терминологии не будет вовсе, и ее место займет какая-нибудь иная теория. Такое вполне вероятно. Тем не менее, сегодня важно сказать о значении гумилевской теории народоведения – сплаве этногенеза и пассионарности, которая является заводным механизмом этногенеза».
Прежде всего, необходимо отметить, что в гумилевской этнологии впервые высказана идея об этногенезе, как о природном явлении, независящем от воли человека. Человек может повлиять на процесс этногенеза, но только после того, как осознает в полной мере этот непреложный факт. Лишь проникнув мыслью в ядро, человек научился управлять природным явлением - радиоактивностью. Лишь проникнув мыслью в этническое поле, предсказанное Гумилевым, человек сможет повлиять на протекание этногенного процесса, человек научится управлять природным явлением - пассионарностью. Человек забудет, что в мире существуют болезни. Современная медицина с ее пилюлями отомрет подобно алхимии. Но самое главное, каждый человек на своем рабочем месте осознает притягательность творческого процесса, испытает радость от маленьких и больших творческих успехов. Наш современник поймет, что только творчество способно принести человеку истинное счастье, что смешно и глупо потратить жизнь на бесконечное обогащение. А если обогащение происходит за счет других, то это уже не только смешно и глупо, но еще и преступно. Как бы ни был низок уровень пассионарности человека, он все равно на уровне подсознания ощущает преступность своих деяний на пути обогащения за счет других, и червь этики, заложенный в подсознание, беспрестанно грызет, подталкивая к покаянию. Мой современник уже оказался свидетелем массового лжепокаяния, когда толпами коммунисты покидали ряды КПСС. Мы еще окажемся свидетелями истинного покаяния, когда олигархи, приватизированные ими ценности, станут возвращать обществу.
Этногенез в теории Гумилева представляет собой процесс, характеризуемый фазами жизнедеятельности этноса, от рождения до его ухода в небытие, от фазы подъема до фазы обскурации. Вот как описывает Гумилев первый период жизни этноса.
«Но вот население региона переходит в динамическое состояние, т.е. начинает развиваться. Первая стадия развития является подобная взрыву ломка устоявшихся взаимоотношений. Это всегда происходит так: в одном-двух поколениях появляется некоторое количество персон, не мирящихся с ограничениями, которые охотно сносили их деды. Они требуют себе места в жизни, соответствующего их талантам, энергии, подвигам, удачам, а не заранее предназначенного, определенного только случайностью рождения в той или иной семье». (Л. Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», стр. 444).
Следующую фазу этногенеза Гумилев назвал акматической.
«После определенного момента, некой красной черты, пассионарии ломают первоначальный императив поведения. Они перестают работать на общее дело и начинают бороться каждый сам за себя». (Лев Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр. 165).
Наиболее трагична судьба этноса в фазе надлома.
«Акматическая фаза этногенеза недолговечна. Пассионарность, как огонь, и греет, и сжигает. Перегревы в акматической фазе сменяются временными спадами, когда правительствам удается навести кое-какой порядок. Но следующая вспышка пассионарности ломает установившиеся нормы, и регион событий опять становится ареной соперничества страстных и отчаянных персон…
После акматической фазы характер этногенного процесса резко изменяется. Меняется знак вектора, а иногда система разваливается на две-три системы и более, где различия увеличиваются, а унаследованное сходство не исчезает, но отступает на второй план». (Лев Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр. 238).
Если этнос выживает в фазе надлома, то, согласно теории Гумилева, в следующей, инерционной, фазе этнос ожидает благоденствие.
«И вот эту-то фазу этногенеза мы будем называть осенью, причем «золотой», в отличие от последующей, дождливой и сумрачной. В эту осень собирают плоды, накапливают богатства, наслаждаются покоем, нарушаемым только внешними войнами, расширяют территории своих государств и терпят, пусть нехотя, великих мыслителей, художников, писателей, и даже иногда не дают им умереть с голоду. Транжирится только пассионарность. Но кто на это обращает внимание!». (Лев Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр. 307).
Однако если из фазы подъема этнос просто переходит в акматическую фазу, и далее падает в фазу надлома без каких бы то ни было усилий со своей стороны, то в инерционную фазу этнос может войти, а может и не войти.
«Я сказал сейчас о переходе Византии в инерционную фазу как о чем-то само собой разумеющемся. А это не так, вернее, не совсем так, поскольку вероятность перейти из одного состояния в другое есть всегда. Но в этногенезе, как и каждом природном явлении, вероятность состояния – еще не предопределенность. В надломе обычно бывает короткий период депрессии – разгула субпассионариев. Надо суметь его пережить, чтобы войти в инерционную фазу. В Византии с этой задачей справился Василий Македонянин, в Риме – Октавиан Август, в Древнем Китае – Лю Бан, основатель династии Хань, во Франции – Людовик XI, а вот в Арабском халифате попытки халифов – Мамуна (813-833), Мутаваккиля (убит в 861 г.) и Мутамида (погиб в 870 г.) – навести порядок кончились трагическими неудачами. Фактически уже в Х в. Багдадский халифат Аббасидов перестал быть арабским по этносу, хотя и оставался таковым по языку». (Лев Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр.265).
Чтобы войти в фазу инерции, этнос должен взрастить в своих рядах диктатора, способного усмирить всех жаждущих личной свободы и неприкосновенности, этнос должен прийти к тоталитарному способу управления обществом. Как видно из приведенной цитаты, это не всегда удается.
Во вновь рожденном этносе всегда присутствует демократическое начало, т.е. управление этносом вплоть до инерционной фазы зиждется на демократических принципах. Даже пиратам было свойственно демократическое управление своим сообществом. Всегда тем центром, к которому тянутся люди нарождающегося этноса, подобно молекулам воды, адсорбирующимся на пылинке, представляет собой единственная и неповторимая идеология, созданная данным этносом. Идеология верно служит людям вплоть до фазы надлома, когда в массовом количестве начинают появляться центры, трактующие существующую идеологию как-то иначе, по-своему. Каждый пассионарий считает своим долгом стать таким идеологическим центром, воспринимая соперников, как личных заклятых врагов. В этносе разворачивается кровавая круговерть каждого против всех. И чтобы усмирить всех тех, кто жаждет свободы и неприкосновенности только для себя, этнос должен взрастить в своих рядах жестокого и беспощадного диктатора, способного уничтожить всех своих соперников, и дать, наконец, обществу долгожданный покой.
Теория Гумилева рассматривает два варианта. Первый вариант, когда этнос оказывается способным взрастить в своих рядах диктатора, который и вводит этнос в фазу инерции. И второй вариант, когда этнос оказывается неспособным к этому деянию. При этом нужно остановиться на очень важном моменте, необходимо отметить, что теория Гумилева говорит о введении в этносе диктатуры исключительно светской власти.
Но ведь в этносе к тому моменту уже несколько веков действует определенная идеология, появилась целая армия идеологических работников, искренних и не очень. И вскорости после установления тоталитаризма вся эта армия начинает понимать, что светский диктатор воспринимает их не более чем дармоедов. Власть светского диктатора зиждется на грубой силе, идеология даже та, которой поклонялся его собственный дед, диктатору ни к чему. Диктатор искренне убежден, что всё, вплоть до идеологии, должно быть поставлено на службу возвеличивания его персоны. Идеология при диктатуре светской власти приходит все к большему и большему упадку, что и приводит, в конце концов, этнос к дождливой осени, к фазе обскурации.
Однако как свидетельствует опыт Западной Европы, существует третий путь развития этноса. Этнос может оказаться способным прийти к диктатуре духовной власти. Фаза надлома является своего рода перекрестком трех путей развития этноса. По какому из трех путей пойдет этнос зависит от того: на сколько упадет уровень пассионарности этнической системы в преддверии фазы надлома, на сколько непродуктивна была деятельность этноса в предыдущие периоды.
Чем характерен тоталитарный режим духовной власти? Чем характерна деятельность инквизиции католической церкви? Против чего боролась инквизиция? Против любого проявления идеологии, несоответствующей канонам ортодоксального католичества. А к какому роду человеческой деятельности инквизиция была абсолютно индифферентна? К любому виду экономической деятельности. Для феодализма не характерно расширенное воспроизводство не потому, что инквизиция не позволяла это делать, а потому, что феодалу было скучно этим заниматься. Феодал всегда спокойной хозяйственной деятельности предпочитал войну и грабеж, где со всей полнотой, с одной стороны, проявлялся элемент риска, без которого пассионарий жить не может, с другой стороны, совершенно не проявлялось прилежание клерка, которое для пассионария смерти подобно.
Тоталитарный режим духовной власти борется только с, противоречащей основным канонам, идеологией, оставляя в стороне экономику. Духовный тоталитаризм, оставляя людям лишь свободу экономической деятельности, взращивает внутри себя своего собственного могильщика в виде экономической формации. Марксизм, определив экономику, как базис для всех остальных общественных отношений, пришел к выводу, что законы развития экономики должны соответствовать материалистическому пониманию существования природы в целом, а идеология – удел лишь человека, создавшего человеческое общество, т.е. материя, как явление природы, первична, а идея, как производная головного мозга человека, вторична.
Насколько этот марксистский постулат выполняется в природе, неизвестно, но в рамках человечества он вообще не выполняется, вывод марксистов ошибочен. Для человечества характерна первичность идеи (идеологии) и вторичность материи (экономики).
Как показал Гумилев, любые деяния человека возможны лишь под влиянием пассионарности. Пассионарность же, представляя собой один из видов энергии, является природным явлением. Пассионарность, воздействуя на головной мозг человека, рождает в нем идею, следование которой для человека становится смыслом жизни, зачастую, важнее даже самой жизни, не говоря уже о каких бы то ни было экономических элементах. Побуждающим, первичным мотивом при рождении этноса к действию для человека, согласно теории Гумилева, нужно признать идею.
Повторимся, первичной для человека в рамках всего человечества, как единого целого, является идеология, а не экономика. Да, действительно, без пищи человек не может жить. Однако без идеологии человек перестает быть человеком и превращается в животное, способное лишь поглощать, ничего не создавая. Мы не имеем примеры, когда бы человек, лишенный идеологии, превратился бы вдруг в обезьяну или вола, но история предоставляет нам массу примеров, когда потомки тех героев, которые создали государство, растеряв со временем пассионарность и превратившись в субпассионариев, разрушают это государство. Человек, лишенный пассионарности, (в связи с тем, что только пассионарность является мерой идеологической заряженности человека) перестает быть способным к созидательному труду. Согласитесь, что человек, неспособный к созидательному труду, это как бы уже и не человек. Он способен лишь разрушать и поглощать то, что создано трудом предыдущих поколений.
С другой стороны, чтобы человек смог взрастить в себе свободную личность, он должен иметь возможность проверить на практике то, насколько вечны истины, усвоенные им при разработке собственной идеологии, которая всегда создается в период демократического правления этнической системой. Человек должен иметь возможность взглянуть на вечные истины через призму экономики и не потерять при этом внутренний облик человека, не потерять в угоду собственному желудку собственную душу.
Возвращаясь к католической ветви христианства нельзя не отметить, что капитализм в Западной Европе не мог возникнуть на пустом месте, необходимы были не только научные, но и технические, и технологические разработки. Если на счет научных разработок имеется определенная ясность, то по поводу технологических этого сказать нельзя. Паровая машина не могла возникнуть из небытия в одну ночь даже при содействии сверхгениального изобретателя. Для этого мало ее придумать, что, впрочем, еще возможно сделать и в одну бессонную ночь; необходимо создать технологию, т.е. придумать, как изготовить и соединить массу деталей и узлов, придумать и создать материалы, которые оказались бы способными выдержать условия работы данной машины и ее механизмов. Технология отрабатывается десятками лет, если не столетиями. Именно тоталитаризм идеологической формации (феодализма) в Западной Европе и стал той кузницей, где в течение столетий создавались и накапливались крупные и незначительные технические и технологические изобретения.
Дети пахарей, гончаров, кузнецов и прочих профессий, после неудачной попытки войти в сословие феодалов на службе королю, возвращались к родному очагу и продолжали дело отцов. Расширять производство не имело смысла, все равно, в конце концов, когда-нибудь ограбят, заниматься политикой было опасно, око инквизиции не дремало, да и порядком поднадоела политика еще на службе королю. Чем занять свой досуг? Высокопассионарная личность не может просто лежать и плевать в потолок. Пассионарность давит на пассионария, понуждая его к активным действиям. И чем же могли заняться пассионарии феодального периода в рамках тоталитарного режима католической церкви? Для них абсолютно не был закрыт путь к усовершенствованию механизмов трудовой деятельности, как бы сказали в советское время, путь к рационализаторской работе. Трудовой люд Западной Европы весь свой досуг посвящал усовершенствованию изготовления и эксплуатации механизмов, облегчающих их собственный труд. В то время как население Византии стремилось разбогатеть, население Западной Европы было занято изобретательством, не отдельные личности, а именно все трудовое население. Каждый труженик на своем рабочем месте пытался облегчить и усовершенствовать свой труд.
Итак, мы вправе заключить, что тоталитаризм, но исключительно тоталитаризм духовной власти подталкивает людей к изобретательству, к занятиям наукой. В Западной Европе все, что было накоплено в период феодальной формации (все крупные открытия и незначительные технические и технологические усовершенствования) нашло применение в технике и технологии капиталистического производства. Именно этот задел и позволил Западной Европе стремительно войти в капиталистическую формацию. Для западного человека служение экономике, которой посвятил всю свою жизнь и его отец, и его дед, стала важнее, чем служение идее. Именно в экономику человек Запада стал вкладывать творческий потенциал, воспринимая идею не более, чем ностальгию по прошлым героическим деяниям своих предков. Идеология вырождалась в культуру. На смену идеологической формации (феодализма) шла экономическая формация (капитализм).
Однако возникает вопрос: «Западная Европа являет собой единственный пример управления обществом тоталитарным режимом духовной власти или были в истории другие примеры духовного тоталитаризма?».
Были и другие, и об этом нам повествует Библия.