Сказ, Матушки Императрицы Анастасии Николаевны Романовой. Москва.
Сталин.
М: - У Тимошки хлопого, жена была – профессор
замечательный, и портниха. Профессор – врач.
Профессор хороший.
И учитель – десятый класс учила, и всё.
Вот, какая была способная женщина.
И даром, что он был убогий – хромой был муж её.
Тимошка. Его так Тимоша хлапой и звали.
Но и вот теперь, что делать?
С: - А, Сталин плох.
М: - А Сталин у меня на печке – больной. Я пришла,
шепнула ему. И пошла, врача звать.
И она говорит: - Тимочка, ты миленький мой,
дорогой мой. Пригожий мой – останься один или
со мной пойдёшь? Там одного человека надо
принести. А то он не может идти сам.
- Но это, пожалуйста.
- А он здоровый был парень – этот самый Тимошка.
Но, мы его принесли к ней – Сталина.
У ней все медикаменты – откуда они взялись?
Она один медикамент недостаёт - нет, не найдёт,
не видит. Я говорю: - Как же не достаёт, а вон,
говорю, повешенный – висит.
- Неужели вы понимаете, по этому?
- А я говорю: - Да я же маленьких детей спасала.
А уж, это та, я вижу - роды принимала. Ну и мы…
Она Сталину укол сделала. Он уснул.
Но я ей и давай рассказывать. Вот так и так.
С матерью мы жили, с Татьяной - мачехой.
У нас коровы не растеливались. Всё подыхали,
как по-русски сказать. А один пастушок у нас был.
Он откуда-то от туда - из под Новгорода был.
И он мне рассказал: - Вот доченька – будет ваша
282
коровушка телиться – вот так надо спасать.
- И он меня научил.
С: - А, чего, как?
М: - Ну вот, это? Пуповину-та.
Когда пуповиной запутается, то двумя пальцами.
Обычно, против часовой стрелки – распутать
пуповину. И всё.
С: - А, это и отец тебе рассказывал? Дмитрий.
М: - И отец рассказывал – это уж потом,
Отцу-та он сказал.
С: - А.
М: - А то, до этого он – пастушок, старичок сказал-та.
Но, и отец говорит: - Но ты так сделаешь?
- Сделаю, тятя - всё хорошо. А тут, говорю:
- Была я, как раз в этой? В Сибири.
И там девушка, одна женщина - рожала.
С: - Дак это, когда ты в Сибири-та? Была.
Ты ещё не была в Сибири. Что ты?
Это ты уже спутала. Мама?
М: - Я, наверное, спутала, подожди, подумаю.
С: - Но, а что тут подумывать, тут и думать нечего.
М: - А. Это у Таньки Лялишной.
С: - Тоже, также было?
М: - Тоже также было – девочка родилась, и умирает мать
и всё. А я и говорю: - Таня? Но-ка ложись!
С: - Это уж, когда ты ездила к ним туда вот в деревню?
М: - В какую деревню?
С: - Но, Лялишну-ту, когда роды у ней были.
М: - Но дак, а мы рядом жили в деревне Кривандино.
С: - Дак нет. Значит, ты опять путаешь.
М: - Нет.
С: - Значит, у вас там раньше было это всё.
М: - Но я жила в деревне – понимаешь ты, нет?
С: - Но я понимаю.
М: - Но.
283
С: - И значит, ты тогда, ты ещё, нечего тебе говорить,
что ты в Сибири жила.
Ты ещё там никогда не жила в Сибири.
М: - Не была, нет! Я говорю: - Меня вот – приехал
молодой человек – врач. Он жил и в Новгороде и
за Новгородом, и в Сибири жил, и за Сибирью жил.
И везде жил. И он знал, как принимать роды.
С: - Кого?
М: - Он меня научил, говорю, как принимать роды.
Как делается это всё. - Давай посмотрим.
- Она, прямо криком кричит. Ну, умирает - она и
ребёнок. У ней девочка хорошенькая потом
родилась. Говорю: - Давай ложись! А она:
- Что ты так на меня, рявкаешь?
- А иди, говорю, ложись, пока я тебя не налупила.
Ха – кричу на неё. А у них парень был уже.
С: - А ты потише говори.
М: - А я закрою дверь.
С: - Да зачем. Просто говоришь сильно.
М: - Но и я…
С: - Но и что?
М: - Её положила, накрыла одеялом и всё.
А у ней парень был – брат. Всё за ней ухаживал
тут. Что умрёт, умрёт – плакал всё.
А тут и муж-та – всё болел, болел. А тут и болеть
вроде перестал. И держит её. - Ну, Анютушка
помоги – может быть, и поможешь ещё?
- Помогу, конечно! Но, давай ложись! Я, значит,
к печке её положила. Разогрела хорошо.
Как эту вот – Болелову – так же она, чуть, чуть не
умерла. Ну, застудили всё на свете. Но и я, её
подогрела. И эту Таньку Лялишну. Она этим…
С: - Дак это? Болелова-та, она после уже была?
М: - После, после! Ну, также, также.
С: - А.
М: - Также было.
284
С: - Это ты с Болеловой, также стала делать
в Черногорке.
М: - Да! Но, а потом я смотрю, что она уж посинела вся.
Я её к печке давай. А этот парень-та – брат её.
Он, ещё я говорила. Помнишь, что на руках ходил?
Такой был исключительный парень. Но, потом он
не уехал – не стал уезжать от них.
И так и жил у них.
С: - Мама? Ты давай мне рассказывай про Сталина,
Георгия Михайловича. Нечего мне эти.
М: - Но ты слушай!
С: - Ну, что слушать. Ты про Сталина мне говори, как
вот вы его лечили? Что мне эти Болеловы.
М: - Но.
С: - Ты рассказывай, как приехал он, как начала лечить
его, как он выздоровел.
М: - Но, мы пришли, привели его. Он идти не может.
Ноги-та у него волокутся. А тогда у этого - у дяди
Максима была, эта? Такая коляска. Мы на коляску
посадили Сталина и… Ещё, наверное, два пролёта.
Ешё два дома провести. И тогда наш дом.
Там жил этот, как его? Дядя Максим.
Но этот вот Тимошка и мы пришли, привезли
Сталина. А он уж и не дышит. Ни туда, ни суда.
С: - Сталин?
М: - Сталин! Она подошла, вот так вот, мяла тут вот,
помяла, там помяла. Она Мне говорит:
- Мни вот так.
- А я ни стала мять сильно, а вот так вот сожму,
а потом вот так вот выпущу. Он: - Ах, х, х.
Ему лучше стало. Говорю, Маруся, звали – Мария
Фёдоровна! Мария Фёдоровна? Вот надо так вот.
Вот так, само дыхало - вот так нажать и отпустить.
- Правда, ведь, так надо!
А я та дура – не правильно делаю.
- Но и сделали мы ему – сколько там сеансов.
285
Так, он отошёл – поправился.
А слёзы, прямо, катятся градом. Чувствую,
что он уж прощается со своей жизнью. Но вот в то
время он, поправивши, был - не худой был.
С: - А уж потом, конечно, он поправился. Какой? Когда?
М: - Ну и, теперь, я это?
С: - Двадцать седьмой год.
М: - Когда? Как я опять про корову не расскажу. Как я
корову выхаживала – давай его так же выхаживать.
С: - А не про корову ты говори. Но не говори, что ты
в Черногорске, то же делала.
М: - Но!
С: - Тогда ты ещё ни знала про Черногорск.
Потом расскажешь.
М: - Ну вот я говорю: - Вставайте на колени – он стал.
Мы и корову ставили на колени.
С: - А его, зачем - на колени?
М: - Надо искусственное дыхание делать!
С: - Дыхание?
М: - Да! И вот он на коленях стоит и так вот, а мы туда
давим – живот ему. А он: - Хр.
- Аш пар с него – такой горячий пар.
Но, потом его перевалили на спину.
С: - Дак, чего – вы его поддушивали – душили, что ли?
М: - Потому что, у него, горячий воздух подпёр.
С: - А – температура большая?
М: - Большая температура, и он не может – вздохнуть и
не продохнуть – ни туда, ни сюда не может.
С: - Значит у него – туберкулёз, что ли?
М: - Нет!
С: - Нет.
М: - Просто он, это?
С: - Пере… Инфекцию занесли – да?
М: - Инфекцию занесли! Инфекция большая.
А потом я тут поколотила ему.
С: - По голове?
286
М: - Сито, вот так, взяла, поставила – покажу.
Держи сито – и вот он держит – в зубах.
Вот так вот в зубах – сито держит.
С: - А.
М: - Держит хорошо – я, раз.
С: - А ты по ситу ударила?
М: - И я по ситу ударила – по этому месту – по верху.
С: - А зачем?
М: - И сразу у него столько рвоты, столько гнили вылезло.
Вышло.
С: - А.
М: - И он отошёл – лучше ему стало.
Она вот так вот встала и стоит – врач.
С: - Значит на него – чем-та накормили его,
какой-то дрянью.
М: - Не накормили, а опрыскали.
С: - Обстреляли?
М: - А всего было. Обрызгали и опрыскали и накормили,
и всего. Вот. Из ушей льётся кровь – судорога.
И всякая такая дрянь, и из носа и изо рта – отовсюду.
И отошёл – поправился мужик.
Она и говорит: - Вот я врач, но ты врачее – больше
понимаешь.
С: - Ха, ха. Мама? Дак, значит, его врачи,
так там лечили – в Москве.
М: - А?
С: - Врачи там у себя в кремле, так заделали – его
заразили. Вот.
М: - Видимо так – напоили какой-то дрянью.
С: - А, вот я о чём тебе и говорю.
Поэтому и говорят, что…
М: - А меня бабушка учила – баба Катя – жена
вторая – Александра второго.
С: - Мама? По этому и говорят, что, это?
Сталин арестовал, этих врачей-та - своих.
Значит, он за дело их арестовал?
287
М: - Да! За дело! И… А бабушка меня, всяко, учила.
Во всяко. Вот, было - привезут больного…
И я также с ним – с ней, всё делаю – помогаю ей.
И человек пойдёт домой. Здоровый – ещё и песни
поёт. Вот, Володя, как было.
С: - А, и значит…
М: - И теперь же, значит, этот…
С: - Ожил он - да? Сталин.
М: - Ожил! И говорит…
С: - А он, что – совсем один и без охраны?
Охрана-та, была там?
М: - Да что с них толку-та.
С: - Не, но всёравно, они были?
М: - Ну были, но что толку – плачут и всё.
Молодые люди.
С: - А. А вот ты… Парни – да?
М: - А?
С: - Нет, а вот, когда ты пришла к себе домой – они,
наверное, ещё и не пускают тебя туда.
М: - Куда?
С: - Домой-та?
М: - Домой-та?
С: - Да!
М: - Почему не пускают?
С: - Но, как? Но, в смысле – ты кто такая?
- Они же охрана – не допустят же ни кого.
М: - Дак я одна жила уже.
С: - Это двадцать восьмой год.
Но, ты – на печке-та он – охрана-та у него?
Что думаешь – он просто так там был?
Приехал, один – без охраны?
М: - Ну дак конечно!
С: - А где вот они - тебя пропустили ж, наверное?
М: - А их всех убрал Иван Богданов – идите
в другую избу.
С: - А, он раньше их убрал.
288
М: - Раньше убрал!
С: - Перед тем, как ты пришла – да?
М: - Да! И Петро – этот вот – Шуркин брат.
Дядя Федя – два брата Феди.
С: - А, в смысле, где-то там - идите туда.
М: - Идите, вон вам там предоставлено, какая-то – дом.
Избушка.
С: - А, в смысле, чтобы никто не видел их – да?
М: - Но!
С: - Не обращали внимания.
М: - И его не беспокоили. Бабы Кати уж не было.
В бабы Катину квартиру – дом, Всех загнали.
С: - А. Ну вот, а то – всёравно охрана-та у него была?
М: - Была, конечно! И ехидная – ещё она.
С: - Что?
М: - Охрана была.
С: - Что? Не видели, не знают?
М: - Дак, заделали такую дрянь ему.
- Как, говорит, она – девка, и так поступает с ним?
С: - А они уже тут были?
М: - И она выходила этого – такого большущего.
С: - Мужика – да?
М: - Мизгиря такого выходила.
С: - Дак они, что – ехидна? Что? Враги тоже были – да?
М: - А?
С: - Ты, говоришь: - Ехидна. - Враги они были, что ли?
М: - Конечно были враги! Они и напоили его.
С: - А.
М: - При врачебной комиссии, там делали. Их всех…
С: - Потом прибрали – да?
М: - Прибрали их всех. Приехал дядя Ваня Каин
приехал. Ехрёмин приехал. Они сказали, что
со Сталиным сделано – отравлен был!
С: - И всех их вызвали сразу – да? Врачей.
М: - И всех их пухнули, да и всё.
С: - Нет. Кого - пухнули? Этих? И охрану?
289
М: - Да!
С: - Что они плохо там охраняли Сталина – да?
М: - Допросы сделали, и всё, и как?
И он – этот рассказал – Сталин: - Мне давали вода.
Давали воду. Одну воду давали – больше ничего.
И кушать – я кушал, то и другое кушал.
Спасибо тебе Аннушка.
С: - Ха, ха, ха.
М: - То, меня – Анной звал. А то: - Анют, Анют.
Звал меня – Анютка. А тут – Аннушка?
Ведь я только тобой живу – ты ж меня спасла!
С: - И ни один раз! Тот раз ты его спасла – да?
В царское время.
М: - Детей моих спасла. Всех спасает. Вот.
Ведь в нашей же деревне Кривандино всё это было.
С: - Дак, что, мама – охрану под арест взяли – да?
М: - Их всех, куда-то увезли – ни знаю.
С: - А.
М: - Что-то сделали с ними.
С: - А, что они ни справились со своими обязанностями.
Да?
М: - Да! Что они творили, что хотели.
С: - Сами? Сама охрана?
М: - Им надо – им приказано так сделать над ним – вот.
Ну и их убрали.
С: - У. Видно там вот эти вот – Свердлов – вот этот вот.
Все они там хороводили.
М: - Свердлов! Потом этот, как его? Ой, ещё-та, как его
чёрта? Жена-та у него хорошая была? Ай.
С: - Там – Ежов был.
М: - А?
С: - Ежов был.
М: - Я того не знаю.
С: - Ещё там кто-то был?
М: - Их там четверо было.
С: - А, из высшего.
290
М: - А, как их вот звать – я уже забыла – не помню.
Не помню. Но и вот. Я в свою…
С: - А Свердлова уже кажется…
М: - А?
С: - А, нет! Тогда уже Свердлова-та не было.
Свердлова уже не было.
М: - Не было его уже. Тут…
С: - Другие, уже были.
М: - Какой-та Данилкин был – вот я помню – Данилкин.
А этот Данилкин жил. Где вот сейчас – эта самая.
Змей-та разводят? Вот там он жил. Было, как её?
На Ратце – за Ратцей. Вот там этот Данилкин жил.
А его сейчас нет живого. Его к змеям подбросили.
Стали люди-та более – русские, хорошие стали.
Они узнали это всё и наказали этого Данилкина.
И змеи его всего сгрызли.
С: - Мама? Значит это? Тот раз…
М: - Кровь выпили.
С: - Сталин опять болел? Потом его опять вылечили…
М: - Вылечили – потом.
С: - И домой поехал.
М: - Опять поехал домой. А уже, дети…
Сталин: - А, где дети мои? - Я, говорю: - У Ксеньи!
Но, я всё собиралась к Ксении, но мне ни как нельзя
было. А уж потом – ты хрядил – болел всё у меня.
Никак нельзя уехать было.
С: - А, ты хотела съездить – всё-таки - да?
М: - Но! И так ни съездили. Ну, она послов посылала,
что дети в сохранности. - Всё хорошо!
Не беспокойтесь Анютушка. Всё хорошо.
- Она меня Анютушкой - так и звала всё время.
С: - Это значит, в двадцать…
М: - Или Нюшей.
С: - В двадцать седьмом, двадцать восьмом году.
Сталина опять травили?
М: - Травили! Да ещё как? Вот.
291
Жена Сталина.
М: - Сталину дам лекарство – от этого?
С: - От паука?
М: - А? От паука-та этого. Сразу повеселеет - начинает,
что-нибудь рассказывать, читать.
Что-нибудь прочитает хорошее.
С: - Он, в смысле, в Москве? Ты его в Москву возила,
что ли?
М: - Нет! Там. Я ж приезжала туда.
С: - Куда?
М: - Ну я тебе говорила, что – где эта? Ай. Королева.
С: - А, в Англию-та.
М: - За Англию, ажно – туда, какая-то больница?
Забыла, как-то название было.
Там специальный был лазарет.
С: - Нет! В Англии – только ни в Лондоне,
а дальше – вот так.
М: - Дальше, дальше – да!
С: - Но! Просто в лазарете.
М: - В лазарете – да!
С: - Но дак ты же вместе со мной ездила?
М: - Один-та раз, я одна ездила.
С: - А, что он – стихи начинает читать там?
М: - Да ну, что-нибудь такое начнёт.
Когда чувствует себя здоровьем лучше.
С: - Получше ему станет.
М: - Но! Что-нибудь читает.
С: - Стихотворение, что ли? Или читает с книжки?
М: - Да так, что-нибудь житейское – про жену читает.
Там всё записано было у него.
С: - А, он стихи сочинял?
М: - Но, про жену рассказывал всё.
С: - А, рассказывал.
М: - Читал, как жили, а я сижу да плачу.
С: - Ха, ха. А это…
292
М: - Я же знала её хорошо. Вот, как было,
приедет она – ой. Она не сильно большого
росту – такая, прямо – красивая такая была.
С: - А, ещё когда ты маленькая там была – во дворце
что ли?
М: - Но! Нет не во дворце – уж в деревне Кривандино.
Она ко мне и к бабушке приезжала - к бабы Кати.
С: - А дак, это? Ещё, когда их не убили, эту? Да?
М: - Да!
С: - Когда её не убили ещё. Жену Георгия Михайловича.
М: - Лазила – Нинадо было лазить, нигде.
А то ездила везде. Сидеть, где-нибудь взаперти,
как я сидела – под замком.
С: - Дак она, это? Как её звали-та?
М: - А вот так же, как баба Катя – такая же.
Она на бабу Катю и походила – ихняя видно родича,
Какая-нибудь такая – рассеевши.
С: - А. И тоже Катериной звать – да?
М: - Да! Катерина! Катюшей!
Он её всё время Катюшей звал – моя Катюша.
Как он плакал по ней. Она, какая хорошая,
умная была. Мальчик весь, весь в неё, походил.
Надо бы было в отца походить, а он на мать походил.
А дочка выродилась – вся, такая же, как отец.
А эти два, как-то больше на мать походили - сыновья.
С: - А дочка?...
М: - В отца!
С: - В отца.
М: - Но она, и походила на мать, но – красивая.
Он же не плохой был на лицо, тоже.
С: - А этот, значит – Александр-та – Ксеньин-та муж.
Это брат был родной - Сталину.
М: - Родной?
С: - Да!
М: - Этому?
С: - Сталину! Георгию Михайловичу.
293
М: - Сталину?
С: - Это родной брат был. Георгий Михайлович
и Александр Михайлович – братья.
М: - Я вот ни как не спрошу – ни когда, ни спрашивала.
А вижу, что-то – какое-то сходство большое есть.
Походят они друг на друга.
С: - А Ксения-та, она же влюблена и в Сталина была,
и в того – в Александра.
М: - Угу!
С: - Это, скорей всего, Ксения, даже больше любила,
этого – Георгия Михайловича.
М: - Этого – да!
С: - Георгия?
М: - Угу!
С: - А Александр её замуж взял – Ксению.
Потому что – Георгий женился на Катерине.
М: - У них так и получилось, что одни – друг
друга любили – не женились, а эти поженились.
С: - А, наоборот получилось – да?
М: - Угу! А жили хорошо – любили друг друга.
И как-то у них…
С: - Ну, просто – Георгий Михайлович любил Катерину.
М: - Ну!
С: - Вот. А Александр Михайлович…
тоже, Катерину любил.
М: - Да!
С: - Но Катерина выбрала Георгия – Сталина. Вот и всё.
М: - Ну и всё. Тут всё в Катерине получилось.
С: - Как она выбрала.
М: - Да!
С: - Выбор свой сделала.
М: - А Георгий пошёл к её отцу – князю – свататься.
А тот его прогнал - отец. Тогда они поставили его
пред фактом – отца её. И, мальчик родился у них.
М: - Я сегодня палец прищемила дверью,
а сегодня – июль месяц 1994 года.
294
СЫН БЕРИЯ.
М: - Я была в Ленинграде и купила костюмчик мальчику
Берия – сыну.
С: - А потом ему отдала – сыну.
Значит, ты была в Москве здесь?
М: - Не!
С: - Но, где ты его видела – мальчика-та?
М: - Но, они приезжали – понимаешь ты или нет?
С: - А – САМИ ПРИЕЗЖАЛИ.
М: - Да! Я в вагоне сидела – я знала,
что врагов много в Москве было.
С: - А, значит…
М: - Там ещё, какая-то женщина пожилая:
- Ой, и ладно, что не приехала.
- Всё говорила: - И ладно, что не приехала в Москву.
С: - А, значит, Сталин-та не был – да?
М: - Нет! Тут они повидались и… Это уже его любимая
тётка, какая-та была – чужая. Тётка – просто чужая.
С: - А, чужая, но она знала, что…
М: - Любили они друг друга. Она ещё крёстна вроде
была ему. Но и вот…
С: - А как её звать?
М: - Я не помню.
С: - Не помнишь. А вот… а сам Берия не приезжал?
Только сын Берия приезжал – да?
М: - Сын был, с этой.
С: - Мальчик?
М: - Ну! С этой – с женщиной.
С: - А. И она на машине приехала – тебя встречать.
Встретила – да?
М: - Да! И они уехали. Едут, да всё пищат, пищат.
Говорю: - Что за машина, Почему она пищит?
Она: - Он говорит, быстрей едет, когда пищит.
С: - Ха, ха. А, скрипит. Или гудит?
М: - Ну, он шутил просто.
295
С: - А, шофёр?
М: - Да нет – этот.
С: - Мальчик?
М: - Сталин-та?
С: - Дак, а Сталин приезжал, что ли?
М: - Ну я ему потом рассказывала видно.
Говорю: - Какая-то машина была.
С: - Но?
М: - И говорю: - Пищит, пищит – едет. Да и мальчик,
этот, сказал: - Она пищит, дак она быстрей бежит.
- Ха, ха – чудак.
С: - А, это ты в машине этой ехала. Да? Нет?
М: - Ни ехала я - ни в какой машине.
С: - А, просто – они приехали.
М: - Они приехали! Мы сидели в закрытом виде.
Нас ни кто не видел.
С: - Аа. В машине, тоже?
М: - Ну!
С: - В другой машине?
М: - В тупике седели – в вагоне.
С: - А, в вагоне?
М: - Да! Вагон закрытый.
С: - Аа, и вот они и приехали.
М: - И они приехали – тебе же говорят.
С: - Вон как.
М: - Мне нельзя – нас сразу же прибьют.
С: - А – лекарство отдала?
М: - Лекарство я отдала – там я не одна ехала.
Там пролетарских людей много ехало. Таких.
С: - А, и вы потом – вон как?
Ты значит, в прицепном вагоне ехала – специально.
В спец вагоне – да?
М: - Да!
С: - И потом – в Сибирь – так и помчались – да?
М: - Угу! Меня – мой вагон - везде отцепляли,
да прицепляли.
296
С: - Аа. Ты, как это? Ваше величество. Ха, ха, ха.
М: - Но!
С: - С охраной – да?
М: - Но там эти – военные.
С: - Но – охрана значит.
М: - Охрана! И потом, эти самые, начальство, кто, где
там сходит – отцепляют.
И к другому поезду прицепляют.
С: - А, ну, спец вагон военный был – да?
М: - Ну!
С: - А ты, как туда – в Ленинград-та попала?
Ведь – надо было, что-то тебе там?
М: - Надо было! Лекарство привезла – для всех.
С: - И потом всё это передала,
и опять осталась в вагоне – да? Сидеть.
М: - Меня же, видишь, вечно охамутают эти. И хожу, как
всёравно, это? С рюкзаком, с лекарством.
Я их лекарство не брала – вы, наверное,
насметанили тут? Я своё лекарство возила.
С: - А? Значит, ни только в Ленинграде, тоже,
кто-то болел. И даже в Лондон это всё?
М: - А там много болело.
С: - А, много болело?
М: - Да! А там, с Ленинграда – отправляют, и в Лондон
и везде – по всем больницам.
ЛЕКАРСТВО ОТ ПАУКА.
М: - И у меня там – три четверти были с лекарством.
От паука подарок. Одну послали - в Лондон увезли.
Легче стало.
С: - Ха, ха, ха.
М: - Ха, ха. Потом – другую послали – где Ксенья живёт.
С: - А.
М: - Там сильно болел народ.
297
С: - И туда посылала?
М: - И туда посылала!
С: - Это – в Канаду.
М: - Да! Но там, этих червяков-та не было.
А какая-то зараза была послана.
С: - И ты всё расписала, как надо лечится – да?
М: - Да! Всё написано было, всё, как положено.
То, говорю: - Много не лейте, и много ни пейте.
С: - Ну да, наоборот надо, что б организм адаптировался.
М: - Пусть, лучше меньше – организм привыкнет к этому
лекарству сначала. Потом мне большое
провозглашение. Это уже, как…
С: - Спасибо.
М: - Благодарность – по ихнему.
По-нашему благодарность, а по-ихнему, возношение.
С: - А.
РУЗВЕЛЬТ.
С: - Мама? А вот это? Если бы ты Рузвельта, туда бы,
тоже, в Лондон привезли, как Сталина, ты привезла.
То он тоже бы жив, остался – да?
Или ему слишком большая доза досталась – яда?
М: - Кого? Какое?
С: - Ну, Рузвельт та вот. Но они – Сталин в Америке-та,
когда гостил?
М: - Дак – поздно уже было.
С: - Или он. А, потому, что он там…
М: - У него уже всё воспалилось и что уже клочками всё
сгорело – там уже напрасно и лекарство портить.
Иван Иванович Каинов – когда вскрыл.
Там уже – ленточками.
С: - А.
М: - Всё сгорело.
С: - Сожгло – да?
298
М: - Но!
С: - Яду много, наверное?
М: - Много! Очень много! Даже пришлось с Иваном
Ивановичем, отваживаться.
Видно надышался он, от него – от больного.
С: - Аа, видно, какой-та специальный яд-та был?
М: - Кто его знает – с чем-то, что-то сделано оно
специально, что б его убрать, дальше.
С: - Но они же вместе, это? Гуляли-та,
в смысле – встреча-та была вместе со Сталиным?
Там же все собирались-та.
М: - Ну, Сталину видно меньше – он не стал пить.
С: - А всёравно попало.
М: - А в водке было подано.
С: - А, в водке было подано?
М: - Да!
С: - Аа. А, он просто так – пригубил.
М: - Но!
С: - И этого достаточно было – да?
М: - Ой. У него гортань болела только.
Может чуточку и, глотнул.
С: - Гортань!?
М: - Угу!
С: - А тот видно – Рузвельт – и желудок сжёг.
М: - Но, лепестки уже – в лепестках желудок.
С: - Аа, ну ясно.
М: - Но я – ещё им – два пузыря – эти два – это?
По три литра – такие бутылки привезла.
Дядя Ваня, всё по нём плакал.
Иван не был - на вечеру-та, на этом.
С: - А, дак там, значит, и ещё много Американцев
отравлено было?
М: - Много!
С: - Много – У-у.
М: - Медицины много, попортили.
С: - Там, в Америке?
299
М: - Да! Своих и чужих. И не кто не мог узнать – кто,
чего, как. Вот как сделано было – узнай, попробуй.
С: - Но, ты ж говоришь: - Кого-то там застрелили ж, что…
М: - Но…
С: - Или это уже пятое колено – неизвестно кто.
Всёравно – да?
М: - Но уж, то, что он усмехнулся что-то.
С: - А.
М: - Видно так! Говорят – народ-та.
А раз, усмехнулся, значит, знак согласия.
Сталин сказал, говорит: - Надо дать было ему.
Пусть он попробует.
С: - Этой же штуки – да?
М: - Да!
С: - Ха, ха. Ему, наверное, так и дали?
М: - Не знаю – я не была там.
С: - А ты откуда знаешь?
Или Сталин сам говорил, или кто-то говорил?
М: - Но он туда заходил, а я не была, туда – там.
Я в этой – в прихожей была только.
С: - Там - в Америке?
М: - Ни в Америке. Он приехал-та?
С: - В Лондоне? Аа, но ты когда с ним – со Сталиным
разговаривала…
М: - Но!
С: - И, наверное, он сказал – да?
М: - Да!
С: - Что надо было дать ему – тому человеку – то же
выпить…
М: - Да! Но, он был – ой – черный сделавший – худой,
худой.
С: - Сталин?
М: - Да!
С: - Угу. Это уж вот – после войны?
Это уж вот после войны.
М: - После войны?
300
С: - Ага!
М: - Я уж забыла – за это время.
С: - Ну, война-та кончилась, мама, и они там собрались.
Что бы, это – отметить…
СТАЛИН БОЛЬНОЙ.
М: - Ну да – после войны. Потому что Стёпочкин потом
приехали, и Гурьян приехал, и сама Стёпочкина.
И даже был этот – но, как его?
Еврейчик-та – начальник был.
С: - Ефимов? Ефимов, что ли?
М: - Не! Не Ефимов. Как-то этот-та ещё всё
его звал – Исаков! Исак с Исачихой.
С: - Аа, Исаков.
М: - Приезжали.
С: - Туда – в Лондон?
М: - Да!
С: - А, что им там надо было?
М: - Но, по, соболезновать.
С: - А они думали, что Сталин умрёт – да?
М: - Да! Наверное – обрадовались.
С: - А, но вот ты тот раз, к нему ездила.
Тебя к нему-та допускали – туда в палату?
М: - Меня везде пускали!
С: - А, везде пускали?
М: - Но! Нигде меня, ни держат!
С: - А ты, ха, ха, ха. Мама? А ты же, это?...
М: - Это наша гражданочка!
ЗАРАЗА В АНГЛИИ.
С: - Дак, слушай, а до этого же ты там - в Англии лечила.
Ты уже, как профессор была - да?
М: - Да так – название.
С: - Но, но название-та…
301
М: - Но!
С: - Но, самое главное. В это. Во время войны-та там.
Англичан-та ты лечила. Они же знают тебя.
М: - Знают – это наш работник – иди. И меня угощают
и всё. А я говорю: - Нет, я сейчас только кушала.
Мне нельзя лишнего есть. Я отравлена была.
Мне есть часто нельзя. Я боялась, есть у них.
С: - Ну, конечно, ха, ха. Лучше. А то сунут чего-нибудь.
М: - Но! Может – купленные кто.
С: - А, значит, они уже в курсе были, и сказали, что там
всё нормально – в Англии.
Уже не одного больного нет так, там с червяками.
М: - Да! Но я говорю: - Как, с этими быстроногими – как?
- Всё! Ни одной нет, говорит. Ой, спасибо вам
большое. Вам благодарность, и долго, долго жить!
Сколько людей-та вы спасли.
- А то бы все, все бы – вся бы Англия ханула.
Они так и сделали, наверное?
Чтобы погиб народ весь, в Англии.
С: - Они, в Англии, наверное, вообще были в панике.
Не знали, как лечить, даже. И всё, такая зараза.
Что она распространяется – распространялась
угрожающе.
М: - Дак она…
С: - Быстро.
М: - Приехал экскурсант и нистал носить повязку.
- Да ну, чего ко мне придёт.
С: - А.
М: - Через три – четыре дня.
С: - И всё.
М: - Он и свалился совсем. Но и давай я его лечить.
Дак от него – три банки лишнего откачали с заразой.
С: - А, чуть больше.
М: - Ещё больше. Ему-то, было с пяти, а то с восьми
качали. Вот восемь.
С: - А кого? Банка – это литровая банка-та? Или как?
302
Или, что закачивали-та?
М: - Десятилитровые и пятилитровые.
С: - Нет, дак вы, как? Банка – что, она из организма
выходит эта зараза. Или вы что-то сначала
заливали?
М: - Кошечку пускали в желудок.
С: - Но?
М: - И тут вот это - вот, как бы тебе сказать - вот это бы…
С: - Но, туда – заливают – да?
М: - Вот я тебе покажу сейчас – вот это баночка – она
высокая. Но она специальная баночка.
С: - Сверху – налить повыше.
М: - Но! А тут ему – узкогорлая, на, на это – делают.
Что оно узкое горло, что бы было.
Вот, что бы в таком виде было.
С: - Но и вот…
М: - И там, так одна, эта бежит - оттуда.
С: - Ага!
М: - Вторая – там размешивает их туда и угнетает.
Они усыпляются, они уже, как заспанные – уснут.
Что бы не вылазили от туда.
С: - Аа.
М: - Третья, уже бежит, окончательно – туда идёт.
И вот, как, всёравно – качаешь, когда, что-нибудь.
Ну, как сливки мешаешь или ещё вот это?
Умельцы из деревни Кривандино.
С: - Дак вот это ты придумала – да?
Что, вот так, надо сделать.
М: - Это придумали мы с Митрием.
С: - А, ещё - с Дмитрием.
М: - Ещё Дмитрий с этим, и был ещё этот, когда жил
у нас. Как его? Оська – Сталин. И вот они
сделали. Он – Сталин Георгий Михайлович.
В курсе был – Сталин.
303
С: - А Сталин, Сталин-та в курсе был – да? Этого всего.
Сам делал это.
М: - Да! И этот – мой отец Дмитрий, говорит: - Слушай
Ось? - Он его всё Ося называл. - Ося? Слушай.
А помнишь, мы делали с тобой – какие-то червяки
к нам лезли в огород. И они, говорит, были
это – все пойманы. А нельзя так, чтобы с организма
вытащить эту заразу? - Можно!
- Но и придумали - сделали! Агап делал и Трошка.
С: - А – вот умельцы-та – да?
М: - Вся деревня делала почти.
Вот они – две сделали, эти?
С: - Вот такие колбочки – да? Эти, приборы эти.
М: - Прибор такой был.
С: - Дак вот ты с этими, с двумя приборами…
М: - Как-то их называли – я забыла.
С: - Мама? Ты с двумя вот с этими приборами,
ты и поехала потом уже в Англию?
М: - Поехала! Обвернула – они же стекло.
Было сделано не бьющее – вот это.
С: - А.
М: - Ещё видно первый выпуск были приборы.
И вот это всё сделано всё, и я поехала.
С тобой мы ездили в Англию.
С: - Аа, это ты просто – приехала, забрала приборы
в деревне – да?
М: - Но!
С: - А, где оно у тебя стояло это оборудование?
У Феди, наверное – Фёдора?
М: - У Фёдора – всё.
С: - А.
М: - Но!
С: - И вот…
М: - Дочка? Береги дочка!
С: - Но, ха, ха. И помчалась, и там стала лечить.
В Англии – да? А они смотрят: - что это такое?
304
М: - Но! Приехала – тебя забрала – и поехали.
С: - А, в Черногорск поехала сначала – да?
Забрала меня, а потом туда уже поехали.
М: - Потом забрала тебя и поехали в Лондон.
Ой, я, как вспомню… Я, наверное, месяцев
несколько, есть не могла. Такие они – запах
от них – от больных, такой противный был.
С: - Дак, слушай? Получается, что ты прямо сразу, и
дала и рецепты и как лечить. И как всё делать и всё.
М: - Но! Потому, что у нас было такое оборудование.
С: - Угу, уже было.
М: - У нас в другом виде были – у нас лохматые, и
с хвостом ещё какие-то были.
С: - Это лямбрии были.
М: - Лямбры, наверное, вот.
С: - Это лямбры были? А это ещё вывели,
Какой-то новый сорт.
М: - Но! Но, а потом – что-то подправлял Трошка.
Ещё живой был он, и этот самый, как его?
С: - А?
М: - Дядя Клима.
С: - Ты ещё и консультировалась там – да?
М: - Да! То, на, на каждого, то - был лохматый.
А то этот – может пройти мимо.
Лохматый-та задерживается – а этот нет. А этот нет.
С: - Ну.
М: - Дак вот этот самый – Башмачин был и этот – Иван
Богданов – ещё кто-то ведь был?
А – Пётр этот, как его? Но, Шуркин брат – он тоже
дошлый – настырный. Дошлый мужик.
Он много – хорошо понимал всё.
С: - А, в Лондоне, мама, они всё – сообразили и
быстренько наделали - ещё три штуки сделали – да?
М: - Да! Ещё три сделали штуки.
С: - А свои, ты потом забрала? Промыла?
М: - Свои забрала – промыла!
305
С: - А, куда их девала?
М: - А, на спасательной станции в Черногорске.
С: - И так потом они…
М: - Так и остались, наверное. Но их увезли в эту?
С: - В Москву?
М: - Нет. В Кузбассе ещё мы были - в Кемерово.
С: - Аа.
М: - Туда в эту.
С: - В центральную – в часть – да?
М: - А?
С: - В центральную поликлинику – да?
М: - Да! Там их расположили.
Уж благодарили, благодарили меня за это.
С: - А я думаю, что бросили их там, где-нибудь.
М: - Нет, нет.
С: - Аа. Видишь.
М: - Это ж в любое время могут сделать – заразить.
С: - Но, у людей же есть такие инфекции.
М: - Да!
С: - Раз и всё.
М: - И сделают. А так-то они знают, что есть.
Значит, бесполезно вредить. Но всёравно могут,
пакость сделать.
С: - Ещё раз заразить народ.
М: - Да!
С: - А вот они сами – вот врачи, там, в Англии.
Они с удивлением, или…?
М: - Они, они не знали, что делать.
С: - Аа.
М: - У них таких приборов не было.
Там же и сделано – сначала прибор был,
а потом уже этот – рабочий прибор.
С: - А.
М: - Это уж рабочий, а то, прибор осмотрительный.
С: - А.
М: - Всё на меня девчонки говорили: - Ведь мы сказать-та
306
не можем. Мы вот учились, а что мы учились?
Мы и не знаем, как и что назвать.
Она вот всё нам растолковала, растолковывает.
Растолковала, как, что делать, И всё так.
С: - Аа, там - в Лондоне-та?
М: - Да!
С: - Ну конечно. Они же – колледжи – или, как они там.
Все – институты, считай, медицинские закончили.
М: - Но! Институты, и ещё как-то, по-другому называют.
Они столько принимали этих приёмов – учились
приёмам – изучали.
С: - Экзамены сдавали?
М: - Экзамены-та эти принимали у них.
А ни чего толку с них не было.
Они не понимали, что делать с ними – с приборами.
Вот он у ней - всё – медикамент и всё, всё здесь
вот – всё знает. И я всё, до одного, всё
знала – медикаменты. А они не знали – забывали.
Да, как же вы учились? Вы же учились,
по письменному. А я же ведь, малограмотная
женщина – писать не умею. - А, как же вы
выучились? - А мне рассказывали, и я запомнила.
У меня память была очень хорошая. Я запишу всё
в память. Иду к Ивану Ивановичу Каину.
С: - И свои каракатицы поставишь и всё?
Или, не записываешь?
М: - Нет! Он говорит: - А ты ставь свои знаки.
Ты знаешь, что тут такое и ставь свои знаки.
А ты мои поставишь каракули – ни что не выйдет.
С: - А.
М: - Вот он так всегда говорил.
С: - А свои каракули - уже ты знаешь.
М: - А свои каракули – знать будешь. Вот.
С: - Ха, ха, ха.
М: - Ха, ха. И всё такое. И вот он, как что, говорит - ВОТ.
- Это уже закончил он говорить. Ха, ха. Ой.
307
А я - один раз, что-то с ним – с Каином.
Так балякаю - разговариваю. А две девушки,
медики, пришли - с медицины - с медиков. Медики.
- Ой, как вы с ним, как всёравно со своим родным
разговариваете.
- А я говорю, а чего же – он мой подданный.
С: - Ха, ха, как?
М: - Я уже привыкла, что он мой брат, а я его сестра.
Мы и разговариваем так. Он меня вылечил – я его
вылечу. Я его совсем от смерти спасла.
Так заболел, что я его таском – завязала верёвки
к нему. И себе, через плечо верёвку, и так его
тащила. На матрасе привезла – притащила.
И верёвку через плечо, и его так тащила.
Я тащить-та его не могу, на себе. На матрас его
привязала, и на матрасе его привезла - волоком.
Прямо в эту? В, как её? В кабинет.
С: - А.
М: - И там сразу же позвонила, этой? Главному врачу.
Она пришла. – Ой. А что ж не позвонила-та?
- А, когда я буду звонить. Я пока бы звонила – дак
я тут уже. Но и тут давай. Он…
Они пришли.
Пока они пришли – я его, уже посадила.
С: - А, уже очухался – в сознание пришёл – да?
М: - Очухался уже. Я прочитаю – ага, это вот
от обморочения. Это без памяти.
С: - Обморок, значит, у него был?
М: - В обмороке. Но, я немножечко. Да я дам, давала,
и всё. Потом из своего кармана,
вытаскиваю – у меня, этот?
Всегда в кармане бутылёк. Настойка из цветков.
С: - А, пузырёк, ха, ха.
М: - Пузырёк стоит. И всё.
- Но, а что ж тогда звонила? Он же в порядке.
С: - Да…
308