Первый (16)
Они пошли к ее дому, поднялись на второй этаж и она открыла дверь.
-Зайдешь?
Он не очень уверенно кивнул и переступил порог.
-Раздевайся, - показала она на шкаф с одеждой.
Он помог снять ей куртку, повесил в шкаф и тут… она медленно опустилась на колени.
Он хотел спросить: "Оля, что случилось?", но когда она расстегнула его ширинку, понял неуместность этого вопроса.
Он почувствовал, как возрастает давление в низу живота и вырывается на волю его орган. Олины пальчики помогли ему выбраться из узкой ширинки.
Он с непонятными самому себе чувствами смотрел на головку преклонившей перед ним колени девушки. Девушки, которую он хотел уже более двух лет.
Она медленно лизнула головку его члена. В ответ он содрогнулся от удовольствия. Казалось, что член лопнет от кровяного давления Он сам стал походить цветом на застывшую мощную струю крови, которая пульсировала сильными толчками.
В следующее мгновение Оля взяла его в рот. Он тихо застонал и запрокинул голову. Удовольствие было вызвано не только желанием. Он почувствовал жалость, нежность к девочке, что стояла сейчас перед ним на коленях. И с каждой секундой возрастало чувство своего собственного величия и внутренней силы.
Он с наслаждением впитывал каждое мгновение. Чувствуя, как язычок Оли оплетается вокруг его вставшей плоти он уже не мог ни о чем думать и вскоре, задрожав, как вулкан перед извержением, взорвался. Опустив взгляд, он увидел голубые глаза Оли, от которых сходили с ума половина пацанов его школы. Сейчас они смотрели на него снизу вверх, как бы спрашивая, понравился ли ему сеанс минета.
Он улыбаясь взял руками ее головку и осторожно освободил свою багровую плоть от ее ротика… И снова почувствовал вожделение. Ему захотелось разорвать ее на кусочки, попробовать каждый сантиметр ее тела, ее губ, грудей, ног…
Он поднял ее с пола и посмотрев в ее такие невинные глаза понял, что он теперь просто обязан дать ей такое наслаждение, какого она еще не испытывала.
Она опустила взгляд на его незастегнутую ширинку и мило покраснела. Ему показалось, что он сходит с ума: каждое ее движение, ее взгляд, ее волосы – все заставляло его гореть еще больше, хотя казалось больше уже некуда.
- У тебя дома есть… - начал он, но вместо слов услышал непонятные звуки, натужно выходившие из его горла. Он прокашлялся и начал вопрос снова. На этот раз слова звучали тихо, но спокойно и, даже, в некотором роде властно:
- У тебя есть дома большое зеркало? Высотой с человека. Или хотя бы в две третьих нашего роста?
- В спальне, - она слабо махнула рукой в глубь квартиры.
Он разулся и, взяв ее за руку, повел к большому зеркалу.
Быстро скинув на стоящую рядом кровать рубашку и футболку он остался по пояс обнаженным. Свой не опускавшийся орган он с трудом засунул в брюки.
Поставив Олю лицом перед зеркалом он стал позади нее. Из одежды на Оле сейчас была свободная короткая красная кофточка, черная юбка до колен и колготки.
Он медленно провел рукой по ее упругому животику, а сам смотрел из-за левого плеча за ее поведением.
Опустив руку ниже он пробрался Оле под юбку, колготки и трусики, которые у нее были тоже черными и очень соблазнительными. Кончики пальцев наткнулись на упругие завитушки волосков. Он нежно поводил среди них своими пальцами и она охнула от удовольствия.
Не опуская глаз он впился в ее шею. Его губы ощупывали и исследовали ее теплую шелковистую кожу под которой пульсировала жилка.
Оля прикрыла глаза от наслаждения и чуть приподняла голову. Он поднялся выше и лизнув ее маленькое розовое ушко легонько прикусил его мочку. Из олиных приоткрытых губ вырвался приглушенный стон.
Подцепив края ее кофточки он осторожно потянул ее вверх. Когда он откинул в сторону красную кофточку, то увидел ее груди. Руки непроизвольно потянулись к двум этим произведениям искусства матери-природы.
Он видел, как Оля наблюдает за всем смотря на зеркало через полуприкрытые глаза, но в то же время она создавала впечатление находящейся в трансе.
Положив ладонь под ее левую грудь и указательным пальцем массируя ее налившийся тяжестью сосок он чувствовал, как бешено колотилось ее сердце.
Другой рукой он незаметно расстегнул молнию ее юбки. Он вышел из-за ее спины и стал перед ней, нависнув над этой девочкой. Она приоткрыла глаза и он увидел, что они затуманились от желания.
Он чуть нагнулся, взялся за край ее юбки и, став на колени, медленно опустил ее вниз.
Оля как в бреду переступила через упавшую юбку и стала еще ближе к нему. Настолько близко, что он услышал запах ее разгоряченного тела. Он был настолько простой, чистый и одновременно одурманивающий, что у него закружилась голова… И почти уже не думая он сорвал с нее колготки. На миг захотелось плюнуть на все эти эротические выбрыки и просто взять ее, грубо и быстро. Но с огромным трудом подавив этот порыв он встал и снова зашел ей за спину.
Левая его рука блуждала в районе двух грудей и живота. Правая окончательно забралась под трусики и, найдя там еще одни губки, начала всесторонне исследовать эти глубины. А его губы впивались то в длинную олину шейку, то шептали что-то бессвязное в ее покрасневшие ушки, а то и вовсе опускались вниз по спине и замирали где-то между лопаток этого милого создания.
Оля сзади обхватила его своими ручками и оперевшись на него уже начала издавать странные хрипловатые выдохи. Поняв, что уже дальше терпеть нельзя он наклонил ее вперед и опустил ее трусики.
Опустившись на колени и держась руками за упругие ягодицы он провел языком по губкам ее промежности. Работая языком, он быстро одел презерватив и, встав с колен, плавно ввел свой орган в Олю. Привыкнув к ее внутренней теплоте, он начал неспеша свои движения.
Оля помогала ему вращая бедрами. Наращивая темп он вспомнил историю его с ней знакомства. Вспомнил, как первый раз увидел ее, как опозорился один раз перед ней, как потом не мог выдержать взгляд ее голубых глаз, как хотел ее, как ее ненавидел…
Неожиданно он понял, Оля что-то хрипло выкрикивает:
- Хватит, пожалуйста!.. А!.. Хватит…
В ответ он начал убыстрять движения. Перед глазами стояли все те унижения, которые он вытерпел из-за любви к ней. Он почувствовал, как ее влагалище стало ритмично сжиматься, а сама Оля пыталась как можно сильнее расставить ноги. Она кончила.
А он нет.
И он продолжал двигаться уже не заботясь о ее удовлетворении. Он грубо мял ее ягодицы, сжимал ее талию, запускал руку в ее волосы и, сжав их, использовал как уздечку. Его зубы были крепко сжаты и он уже хотел, чтобы ей было как можно больнее.
А в ответ она с небольшими перерывами кончала и кончала…
Когда он взорвался он понял, что их оргазм совпал: его первый и ее пятый…
Второй (23)
Он завернул за угол дома, куда говорили ему друзья, и увидел там то, что и ожидал: фары высветили с два десятка проституток. Резко взвизгнули тормоза и машина остановилась.
Он увидел ее сразу… Хотя она сильно изменилась: на лице лежало большое количество краски, под глазами появились морщинки, а губы кривились в циничной улыбке. которая должна была быть искусительной. Но среди всех других проституток она выделялась аккуратной и не вульгарной одеждой, да и была просто красивее большинства других девушек.
К окну автомобиля подошел сутенер и спросил, кого он хочет купить. Он ответил. Сутенер сказал, что эта девушка стоит дороже, чем другие, в ответ получил пачку купюр, хмыкнул и отошел. Через минуту рядом сидела Ольга.
Он молча посмотрел в ее густо обведенные краской голубые глаза и понял, что она его не узнала. Машина резко тронулась с места…
Он открыл перед ней дверь и, пропустив, зашел следом. Ольга осмотрела быстрым взглядом его не бедную квартиру и повернулась к нему.
-Не узнаешь меня?- спросил он.
В ее глазах мелькнуло недоумение, а брови чуть нахмурились.
-Семь лет прошло, Оля… Семь.
Неожиданно у нее в уголке глаза набухла слеза, она моргнула и та медленно, как бы нехотя, потекла по щеке к ноздре, а оттуда сползла по верхней губе и застыла на нижней. Она всхлипнула.
-В душ. Иди в душ,- слова давались с трудом. Он указал на дверь. Ольга послушно пошла, закрыла за собой дверь, скоро раздалось журчание воды.
Через минуту он зашел в ванную - дверь была не закрыта. Она стояла в одежде перед бегущей водой и смотрела вниз, где вода закручиваясь стекала в желоб.
Он подошел сзади и, взяв ее нежно за плечи, завел под воду. Вода стекала по ее волосам, щекам, шее, белой футболке, животу, белым же брюкам, щиколоткам. Потекли тени. Тыльной стороной ладони он вытер ее щеки. Взгляд упал на облепившую ее тело одежду: через футболку ясно просматривались все еще бодро вздернутые груди, а через брюки видны были трусики.
Он прижал ее к себе и почувствовал, как от ее мокрой одежды намокает его черная футболка и по джинсам стекают теплые струйки воды.
Он осторожно подцепил кончиками пальцев ее футболку и медленно потянул вверх. Ее глаза смотрели на него недоуменно снизу вверх, хотя он почувствовал, как напряглось ее тело. Футболка полетела в угол. Вожделение накатывалось волнами: сильнее, тише, сильнее, тише… Он почувствовал, как задрожали кончики пальцев.
Он наклонил голову и лизнул ее сосок. Она испуганно всхлипнула. Это подействовало на него, как удар молнии, его разум умер и осталось только первобытное желание, его тело стало неподконтрольным ему…
Его пальцы впивались в ее тело, вплетались в ее мокрые волосы, гладили ее щеки…
Неожиданно он понял, что оба они стоят совершенно обнаженные друг против друга и тяжело дышат. Вся их одежда была раскидана по ванной комнате: на полу, в умывальнике, ее трусики зацепились за дверную ручку…
Потом он нежно вытирал ее мокрое тело махровым полотенцем.
А потом они пошли в спальню.
Она легла животом на его ярко-зеленую простынь и, оглянувшись, улыбнулась лукаво и весело.
А он стоял и просто смотрел. Казалось, что язык находится где-то в районе гортани. Он смотрел и больше ничего не хотел в этой жизни, просто смотреть на нее. Он мог бы смотреть на ее идеальной формы ноги, ее ягодицы, грудь, в конце-концов в ее глаза. Но он не воспринимал ее по частям, а только как единое целое. Взгляд просто скользил по ней. Ему было приятно смотреть на всю ее; даже на ее несколько тонковатые губы, даже на небольшой шрам на левой руке…
Ольга чуть повернулась и поманила его пальцем.
Он пошел. В голове почему-то мелькнуло сравнение: «Как крыса на дудочку», сел рядом.
Пальцы сами легли на ее плечи. Он немного надавил и Ольга распласталась, подложив руки под голову.
Он кончиками пальцев начал легонько массажировать ее плечи, через пару минут перешел на середину спины, потом начал массаж талии.
Дальше, поцеловав ее в ложбинку внизу спины, он продолжил массажем ее ступней.
Он видел, что Ольга начала закипать: грудная клетка поднималась и опускалась все сильней, а краешек ушка, что выглядывал через копну волос, заметно порозовел.
Он прошелся руками по шелковой коже икр, поцеловал выемки под обеими коленками. Тогда она просто перевернулась на спину и чуть развела ноги. Кривая усмешка исказила его лицо, но упрашивать себя он не заставил.
Он стал на колени возле своей кровати и положил ее ноги себе на плечи. Под ольгины бедра он подложил подушку.
“Идеальная позиция для лишения девушки девственности”,- горько подумал он,- “Интересно сколько же раз ее уже “лишали девственности”?
На этот раз это было долго и со вкусом. Они смаковали каждую секунду, каждое мгновение, получали наслаждение от всего: от взгляда, от прикосновения, от вкуса кожи, запаха волос…
Их тела сплетались в невероятные узоры, а закончилось все банальными, но все же такими приятными объятиями.
Они лежали и смотрели друг другу в глаза.
-Оля, Оля…
-Что?- умиротворенно и чуть сонно спросила она.
-Что с тобой произошло? Почему проституткой?..
-А ты хорошо устроился!..- голос мгновенно изменился, а тело напряглось.
Ольга высвободилась из его объятий и села на краю кровати.
-Жизнь… Я с детства не мечтала становиться шлюхой… А стала,- она нервно хихикнула.
В течении пяти минут он наблюдал, как она одевается. Одела она его шорты и рубашку, завязав ее под грудью.
-Спасибо тебе за все,- она подхватила свою сумочку и закинула ее себе на плечо.
Она вышла из комнаты.
-Может я тебе чем-то могу помочь?!- крикнул он.
-Да пошел ты!..
Хлопнула дверь.
Третий (26)
Солнечный свет. Слишком много солнечного света. Он резал глаза, заставляя литься из них слезы. Мужчина, проходящий по палубе круизного лайнера, был сейчас похож на слепого, выбравшегося на прогулку по незнакомой местности. Он тыкался в стены, несколько раз наталкивался на идущих навстречу людей.
Какого черта я поперся сам в этот круиз, когда моя молодая любимая жена осталась дома?
Он хотел остаться с ней, но она настояла, чтобы он отдохнул хотя бы сам. Сказала, что он слишком много работает, ему нужен отдых.
А люди вокруг были довольны, и чем-то напоминали ему самоуверенных толстых котов, которым добрая хозяйка скормила еще один большой кусок колбасы.
Впрочем, и тут были исключения. Ниже стояла группа людей, которая заинтересовала мужчину. Слишком много в их поведении было настороженности. Возникало ощущение, что они тут не для отдыха.
Мужчина остановился возле перил и, превозмогая боль в глазах, начал вглядываться в заинтересовавших его людей. Там их было четверо. Взгляд вначале задержался на очень толстом мужчине. Правда, движения его были легкими, выдавая в нем человека привыкшего к полноте с детства. Толстяк улыбался, но в его улыбке не было и капли теплоты.
За пузаном возвышались двое, в которых любой мог угадать охранников или телохранителей, как сейчас модно их называть. Эти двое не вызвали у мужчины никакого интереса, в отличии от последнего в группе.
Это был Горностаев. Правда, несмотря на свою фамилию, это был хачек. Мужчина его узнал. Горностаев был довольно известен в узких кругах бизнесменов. Известен своими нечистыми делами. Нечистыми, как со стороны закона так и человеческой морали.
Мужчина с еще большим интересом стал наблюдать за группкой этих людей.
Они долго о чем-то напряженно разговаривали, но вроде бы сошлись во мнениях и, улыбаясь, пожали друг другу руки. Обстановка напряжения между ними исчезла и телохранители тоже немного расслабились.
Горностаев махнул рукой, как бы подзывая официанта. Но оказалось, что подзывал он не официанта. Подошла девушка в длинном зеленом платье с открытыми плечами и длинным разрезом спереди, что позволяло увидеть ее идеальной формы ноги. Она подошла к Горностаеву и он небрежно обнял ее за плечи. Это была Ольга.
Тело перестало повиноваться, а взгляд невозможно было оторвать от этих двоих, Горностаева и Ольги.
Мысли роились в голове, как стая разъяренных пчел вырванных из улья.
Что она то здесь делает?
В последний раз он видел ее три года назад, и тогда она работала проституткой. Мужчина что-то быстро написал в своем блокноте, вырвал оттуда этот лист и, подозвав одного из ходящих тут официантов, передал ему вместе с крупной купюрой.
-Передашь той женщине,- он показал молодому парню женщину в зеленом платье,- Но только когда она будет одна, все понял?
У парня заблестели глаза от цифры на купюре, и он кивнул.
Она зашла, легко ступая по ворсистому ковру.
Он стоял за дверью, прислонившись спиной к стене.
Ольга застыла, почувствовав за спиной его присутствие.
Он плавными уверенными движениями ослабил узел галстука, подошел к ней и, положив руки на плечи, вдохнул запах ее волос. Повеяло солью моря, прогретой на солнце соломой и полевыми цветами одновременно. Почувствовав на плечах его руки, ее тело расслабилось.
Неторопливо он снял галстук и широким концом завязал ей глаза. Она кончиками пальцев ощупала такую необычную повязку, и уголки ее губ тронула легкая улыбка.
-Ты кто?- спросила она.
-Я - тот, кто тебе нужен,- он провел ладонями по плавным линиям ее тела, по плечам, локтям, талии, бедрам. Одета Ольга была не как два часа назад: вместо длинного зеленого платья сейчас на ней было темно-красное короткое платье с глубоким вырезом спереди. В мочках ушей сверкали золотом длинные, почти до плечей, каплевидные палочки сережек, волосы были убраны в высокую прическу, на шее висел кулончик в виде змеи, ползущей в ложбинку между ее грудей.
Он ее развернул лицом к себе. Все в ней было таким же, как тогда, во время последней встречи. Она ни капли не изменилась. И сейчас ей можно было дать лет двадцать. Такая же шелковистая тонкая и чуть бледноватая кожа, такой же носик, тот же изгиб губ, которые ему сейчас так по-детски и одновременно так вызывающе улыбались.
Он не смог удержаться, чтобы не провести пальцами по этим губам. Они порозовели, набухли и приоткрылись. Он наклонился поближе, и, легко поцеловав ее верхнюю губу, отодвинулся. В ответ она на секунду закусила зубками нижнюю губу, и улыбка ее стала шире и еще более вызывающей.
Легким движением он скинул с ее плеч петельки платья. С шелковым шелестом оно опустилось к ее ногам. Он сделал шаг назад и критически осмотрел Ольгу. Она не стала стыдливо прикрывать свои интимные места, а стояла прямо, свободно опустив руки. Из одежды сейчас на ней были только розовые трусики, серьги, кулон в виде змеи, все также стремящейся к ее грудям, и галстук, выполняющий сегодня роль повязки на глаза.
Он опустился перед ней на колени и нежно поцеловал её пупок. Она хихикнула, как от щекотки и запустила свои тонкие пальцы ему в волосы. Его руки крепко лежали на ее бедрах, не давая ей выскользнуть от него.
Поцелуи опускались все ниже. Оля сладостно покусывая свои губы выгнулась назад. Руками она начала направлять его движения. Губами он чувствовал, как напрягся ее живот. Ее ноготки нежно вонзались ему в шевелюру, играли с прядями волос.
Он подцепил кончиками пальцев очень тонкую и узкую полоску ее розовых трусиков и медленно потянул их вниз, провожая это движение взглядом и запоминая по их пути каждый изгиб ее стройных ног. Когда трусики достигли ступней, Оля сделала легкое движение, как бы переступая с ноги на ногу, и освободилась от ласковой опеки своего белья.
Под ним открылся нежный бугорок лобка. Волоски на нем были полностью выбриты, что создавало впечатление какой-то девственности, что ли.
Его язык, наконец, добрался до ложбинки между ее ног.
Она полувсхлипнула-полувскрикнула и прикрыла рот тыльной стороной ладони, как бы опасаясь, что их кто-то может услышать и их маленькая тайная встреча будет раскрыта.
Злость и тоска захватили его душу… за то, что она может кого-то бояться, кто-то ее может обидеть, навредить ей. Она была единственным человеком, с которым он был самим собой, с которым не надо было притворяться и льстить или пытаться выявить чужую ложь. Она была такой маленькой, такой беззащитной…
Злость почти мгновенно сменилась жгучей страстью… Он хотел владеть всей ею, сейчас и всегда. Внизу живота нарастала боль – брюки были узковаты. По крайней мере, сейчас.
Оля выгнулась от удовольствия. Его губы ласкали раскрывающийся цветок, а язык был им помощником.
Молодая маленькая женщина заломила за спину руки, заплетая пальцы между собой в немыслимые узоры, содрогнулась от наслаждения, больно вцепилась ногтями в его голову и ощутив внутри себя несколько сильных долгих схваток тела расслабилась. Ее напряженные стройные ноги подогнулись в коленях и она удержалась только оперевшись на его плечи.
Потом они лежали на кровати и курили. Сигареты сгорали одна за другой.
-Что ты делаешь рядом с Горностаевым?
-Он меня вытащил из грязи.
-Вытащил?!- он подскочил на кровати, как ошпаренный, - Вытащил? Да он тебя затащил!.. В еще большую грязь, чем ты была! Думаешь, если ты теперь плаваешь в круизы, дорого одеваешься и вкусно ешь, то ты выбралась из грязи?!
Она устало смотрела на него через клубы сигаретного дыма чуть прищуренными глазами и больше никак не реагировала. Но потом что-то дрогнуло в ее глазах.
-А ты? Чистенький, да? – злость в ее словах поразила. Красивые губы, казалось, выплевывали кислоту, - Несколько месяцев назад я наводила справки про тебя. Как там твоя любимая женушка?
Это был сильный удар по его самолюбию.
Он почувствовал, как выступают у него на лице скулы от напряжения. Кто она такая, судить его?! Проститутка. Какая была такая и есть. И останется такой. Оттуда не выбираются. Какого хрена он возится с ней, красивой куклой, которую никто не уважает, которую ебут все, у кого есть деньги?! Ему стало гадко и противно, вроде он лежал в постели со змеей. Губы предательски скривились, выдавая появившееся у него отвращение.
Она пристально смотрела в его глаза, потом потушила о пепельницу сигарету.
-Я тебя поняла.
Одевалась она быстро и спокойно, совершенно не обращая на него внимания, будто в комнате никого и не было.
На следующее утро они причалили к порту, который одновременно являлся историческим городом. Несколько групп повели показывать достопримечательности. В одной из них была Ольга.
Он подошел к ней и взял ее руку в свою.
-Нам надо поговорить. Я вчера был неправ. Я все понимаю, тебе было очень сложно в жизни, а я… Я дурак.
Он посмотрел ей в глаза и его покоробило. Ольга совершенно на него не злилась. В ее взгляде было только понимание и усталость.
-Я тоже все понимаю. И не надо со мной идти. Я не вернусь на корабль. Я сказала мужу, что хочу домой и он меня отпустил. И ты меня тоже прости. У нас у каждого своя жизнь и я тоже была с тобой жестока и неправа,- она улыбнулась и вытащила свою руку из его. – Пока.
И она спустилась по трапу вместе с толпой галдящих туристов.
А он просто стоял и смотрел ей вслед. Ничего не говоря и не делая, чтобы остановить ее.
Четвертый (36)
Тогда мы встретились в магазине… Как говорится, где б мы еще встретились?.. В городе, который находится на другом конце мира. Правду говорят, что мир тесен. Шел дождь. Здесь он идет каждый день, как по расписанию, но мы оба были здесь чужие и, поэтому такая погода несколько влияла на наше настроение. И не в лучшую сторону.
Я узнал ее по ярко-голубым глазам. Как всегда они светились тихим светом, но сейчас это было пламя свечки, которая уже чувствует, что догорает. Не знаю, что она увидела в моих глазах. Может, боль потерявшего счастье человека, может груз прожитых зря лет.
-Помнишь?..
-Помню…
-Люблю. Тебя люблю…
Все было сказано.
Мы ушли оттуда так и оставив свои покупки, взявшись за руки, на глазах у ошеломленного продавца. Он долго еще смотрел нам вслед через стекла окон.
А тут плакало само небо. Может, от счастья встречи, может от горя слишком долгого непонимания.
Мир закончился в ее лице. Сколько прошло времени? Кто нам может об этом сказать? Я помню только ее лицо, на котором смешивались чужой дождь и ее собственные слезы. Что она чувствовала? Спросить ее? Зачем? Зачем нужны слова?
Мы стояли и я чуть держал ее тонкие пальцы в своих руках.
Нас тогда отвлек пронзительный свист. Это свистел постовой полицейский. Он отчаянно жестикулировал, чтобы мы ушли с проезжей части дороги.
Рядом стояла женщина за руку с маленьким мальчиком. Оба смотрели на нас. Глаза малыша были огромны. Казалось, он пытался осознать весь мир своим взглядом, а главное, понять этих двух белых людей, которых не интересовало ничего вокруг, кроме друг друга.
А глаза женщины были наполнены болью. Возможно, она тоже когда-то любила.
Мы тихо пошли… оказалось ко мне в гостиницу.
А дальше сумасшествие. Так любят друг друга приговоренные к смерти. Когда уже нечего терять, начинаешь чувствовать каждую свою клеточку, каждый вдох, начинаешь видеть не только глазами, но и ушами, языком, носом, всем телом…
Мы лежали рядом и уже могли только тяжело дышать. Воздух попадал в легкие, раскалялся и выходил наружу легким парком через наши приоткрытые губы, который сразу растворялся в горячем воздухе.
Не надо было ничего говорить. Мы знали друг о друге все. Она знала о моей жене, которую я уже не любил много лет, о сыне, отправленном учиться в закрытую академию в Великобритании, о том, что мы с ним видимся всего два раза в год, о надоевшей работе, одних и тех же лицах, мелькающих каждый день перед глазами.
А я знал о ее внематочной беременности, операции, бесплодии, о ненавистном муже, избивавшем ее каждую неделю и постоянно напоминавшем ей о том, что Ольга всего лишь проститутка, которую он вывел в люди.
Я смотрел на нее и видел в ее глазах только боль. Наверно, она видела то же в моих. Это безумие. Мы понимали, что любили друг друга все это время, понимали, что наконец встретились и теперь все будет хорошо, мы теперь всегда будем вместе, но в наших глазах была только боль и она не проходила.
Мы пролежали так несколько часов. Просто лежали, смотря друг другу в глаза. Каждое ее легкое движение пальцев, каждое ее дыхание было подобно для меня откровению.
Тогда она приподнялась на локте и не отрывая взгляда сказала:
-Я… пойду.
Ужас охватил меня. Непроизвольно я с силой сжал ее руку, отказываясь отпускать ее. Слишком много было расставаний!
Она мягко улыбнулась:
-Я вернусь. Я в магазин. Тут недалеко. Принесу что-нибудь вкусное и мы поедим вместе, хорошо?
Я все равно не хотел отпускать ее, все сжалось у меня внутри.
Она настойчиво высвободилась из моей руки и начала одеваться. Я лежал и смотрел на нее.
Возле двери она обернулась.
-Я вернусь. Я ненадолго. Туда и обратно.
Когда она ушла, я еще долго вслушивался в ее затихающие в глубине коридора шаги.
Когда они затихли полностью, я резко вскочил с кровати и подбежал к окну. Окно было на шестом этаже и из него было видно парадный вход, скоро я увидел, как из гостиницы выходила Ольга. Я знал, до магазина ей надо всего лишь перейти дорогу.
Все так же лил дождь, барабанил по стеклам, словно просясь внутрь.
Казалось, она почувствовала мой взгляд и подняла голову, ища мое окно. Не знаю, нашла она его или нет, но она помахала мне рукой, весело и непринужденно. Потом перешла дорогу и скрылась в двери магазина напротив.
Я сидел на подоконнике и тупо смотрел на дверь магазина. Я ждал, когда она откроется и оттуда выйдет Ольга.
Вот все и произошло. Мы разобрались в себе. Теперь все будет хорошо.
Дверь открылась и вышла Ольга. В руках у нее был огромный пакет, из которого выглядывал краешек французской булки. Пакет был таким большим, что ей было неудобно из-за него смотреть… Не переставая лил дождь. Сегодня он затянулся.
Ольга ступила на мокрый асфальт дороги и сделала еще несколько шагов перед тем, как ее сбил грузовик.
Он выскочил из-за поворота и, заливающий все вокруг дождь, не дал водителю увидеть впереди хрупкую женщину с большим пакетом в руках.
Противно скрипели по стеклу ногти, лоб прижался к холодной преграде, а глаза смотрели на распростертое на мокрой земле тело женщины, которая его любила. Он выл, беззвучно, как могут выть только люди. Не было слез. Был только беззвучный вой и скрип ногтей по стеклу.
«…Она вышла из комнаты.
-Может я тебе чем-то могу помочь?!- крикнул он.
-Да пошел ты!..
Хлопнула дверь…»
«…И ты меня тоже прости. У нас у каждого своя жизнь и я тоже была с тобой жестока и неправа,- она улыбнулась и вытащила свою руку из его. – Пока.
И она спустилась по трапу вместе с толпой галдящих туристов…»
Все должно было быть не так. Не так должно было быть!.. Он мог остановить ее в каждый из этих моментов, они могли быть вместе!.. Тишину комнаты резанул всхлип мужчины, в котором смешались горечь и обреченность.
Он ненавидел весь мир. Но не мир лишил его той единственной, которую он любил. Он сам лишил себя ее… своими действиями, своим бездействием. Он ненавидел себя.
Собравшиеся внизу вокруг сбитой женщины люди сквозь шум дождя и ветра услышали, как где-то вверху бьется стекло. Подняв головы на звук они увидели на шестом этаже гостиницы стоящего в разбитом окне мужчину. Казалось время замерло, потому что он клонился наружу целую вечность. Но нить все равно оборвалась, и он камнем рухнул вниз. Все остановилось. Белый ужас заполнил головы людей. Две свершившиеся здесь смерти были слишком ужасными для понимания.
И только молодые мужчина и женщина, лежащие на мокрой мостовой, с любовью смотрели друг на друга.