Светлана Борисовна была гордостью пограничной заставы. Вернее одной из её выдающихся составляющих . Света - это здоровенный першерон, а проще: лошадь для тяжёлых работ – с соответствующей работам комплекцией и с удивительной светлой гривой блондинки. Эта красотка, в отличие от распространённого мнения, обладала сумасшедшим интеллектом в придачу с жизненным опытом. И как мы тогда выражались , отмачивала такие корки, что не знали толи наказывать её , то ли поощрять вкусностями. Но любили и уважали Светлану Борисовну все, кроме коня начальника заставы. Тот по ней просто с ума сходил.
И выручала нас Света не раз и не два, а чуть не каждый день. И требовала с себе внимания ,не простого ,а особенного… с сахарком , хлебом и лаской. Но народ на заставе постоянно меняется , приживается и уходит на дембель. И не до каждого вмиг доводят то, что среди животных попадаются уникумы, у которых свои правила и законы. И не дай боже тебе, молодому шкиперу их нарушить.
Я влетел в наряд по конюшне в первый раз и был немного горд, и испуган. Сами понимаете, 30 лошадей должны где-то жить. Питаться, пить и справлять естественные надобности. А для этого на заставе есть конюшня, где каждая лошадь имеет своё стойло, кормушку, седло, оголовье с поводом, и эту сложную хренотень с трензелями, которую вы обязаны одеть ей на голову, если собираетесь на ней куда-то верхом поехать. И ещё бирка с кличкой, над входом в её апартаменты. И за всю эту красоту отвечает заместитель господа бога и его духа по лошадям –нашего ковкузнеца ,-дневальный по конюшне. И если я, как связист, а затем заставской снайпер по совместительству, обретался большую часть службы в комнате связи и на флангах, то ковкузнец , он же лошадиный эскулап и дизелист- обретался в нарядах по конюшне и на дозорке. И знал он про лошадей всё, и нас бестолковых обучал денно и нощно, как надо с животиной обращаться, холить, любить , лелеять.
Но в 19 лет есть ли для нас авторитеты? Инструктаж проходил быстро.
-Значит так , кода весь навоз соберёшь к центральному проходу,тебе надо в телегу Свету запрячь,сечёшь?- наставлял меня Сеня,- А то как ты после такой кодлы порядок наведёшь,-утверждал вопрошая он.
–Ага ,- кивал я головой, вспоминая слова: оглобля, хомут и в нетерпении переминаясь.
- Смотри , пойдёшь к Борисовне, возьми прежде чёрного хлеба у повара,- продолжал лошадиный спец,-затем подойди так , чтоб она сперва хлеб на ладонях увидела и почуяла. Если голову повернёт к тебе – протяни хлеб и спроси вежливо: «Света ,работать будем?!»
-Понял,-взбрыкивал я, стараясь укоротить его пустые возлияния речи, как мне казалось.
- Ты не выёживайся, -слушай. Как хлеб слопает , смело снимай оголовье и одевай хомут. А в оглобли она сама зайдёт. И помни - токо вежливо, это тебе не провода по флангам тянуть.
Я угукнул и двинул на конюшню, тоже мне сложности - лошадь в телегу запрячь.
Принял наряд по описи. Лошади с вечера накормлены, напоены, ещё и каждый бегает после ужина к своей движущей силе, и от себя оторвав,- хлебца приносит, гладит, проверяет, чистит и даже купает. А чо делать, женщин нет, а тут живая душа, ждёт, узнаёт, волнуется, и возит тебя на себе. А в армии - лучше плохо ехать, чем хорошо идти. А не накормишь – так себе ноги и сотрёшь на дозорке, по самые помидоры.
Прошла ночь, кони сотворили свои дела, и порядок дня идёт к обеду. Надо грузить их дела и вывозить на огород. Я весь мокрый, усталый, злой. Кругом мухи, конюшня то деревянная, пропахла навозом до гвоздей. Жара-лето. Вообщем забыл я про хлеб. Нахально захожу к Светлане Борисовне с хомутом в руках.
-Света!Работать будем?-ору я в её огромный зад, подойдя с левого полукружья. Светлый, тугой хвост, того же цвета, что и грива и примерно моего роста длинной, пытается отмахнуться от меня, как от мухи . Я уворачиваюсь, скользя вдоль мощного тела к голове. Света, без суеты жуёт задумчиво сено, сонно уткнувшись в его ворох в кормушке. При моём явлении с хомутом, на её ясные очи, она величаво поворачивает голову размером с полменя . И опустив глаза, вопросительно смотрит на руки. Поднимает глаза и головень на меня, и мне кажется, удивлённо приподнимет брови, если бы они только у неё были. Потом отворачивается, пхнув морду по глаза в сено, и продолжает пережёвывать мою неучёную наглость в кормушке вместе с сеном. Я сатанею от такого безразличия к своему положению начальника конюшни и водопоя .
- Света,- воплю я,- добавляю пару ёмких выражений. Делаю попытку, положив хомут , возле кормушки, дотянуться до оголовья, чтобы снять с её головы. Света слегка переступает копытами влево. Вы когда-нибудь пробовали слона сдвинуть? Я просто вылетел в соседнее стойло, ускорившись. Лошади вокруг заржали, наверное от шума. Света хмыкнула в кормушку, подняв тучу сухой травяной пыли. Я, стукнулся о мягкий бок соседней кобылы, и она испуганно перебрала копытами от меня, как бы чураясь. Когда я выбрался на проход, злость захлестнула так, что даже мухи притихли. Только не жеребец начальника заставы. Повинуясь его приказу все кони подняв голову ,через спины соседей ,устраивались, как в Колизее перед битвой гладиаторов. А равнодушная Светина задница толкала меня своим пренебрежением на подвиги. После третьей попытки прорваться к голове, подобрав выбитый в очередной раз Светиной головой из моих рук хомут, потирая набитые об твердые округлости конюшни и Светину морду синяки, благодаря бога, что она на меня не наступила своими тумбами – я рванул к ковкузнецу за подмогой. Ковкузнец, он же дизель по совместительству, философски сидел в теньке, на крыльце заставы с дежурным.
-Чо примчался? На конюшне порядок? – с ходу остудил он меня вопросами.
- Так Света зараза не даёт хомут одеть! Как я весь навоз на телеге вывезу? – пожаловался я.
- А ты хлеб ей черный предлагал вежливо или забыл, как все? – моментально уделал меня дежурный.
- Блин! Забыл ! Щас у повара возьму!- огорчился я и дернулся мимо дедушек в столовую.
-Стоять деревня! - заорал кузнец, - ты какой хлеб идёшь брать?
- Какой сказал - чёрный, - споткнулся я на ступеньках, полуобернувшись. Дежурный выдохнул дым с кашлем и хохотом, и уткнулся в колени трясшейся в судорогах головой. Не в силах что-то сказать, он махал рукой в сторону входа. Кузнец похлопал по спинет Кравца – дежурного, от чего тот подпрыгнул, восторженно смахнув слезу - выдал.
- Ага, давай, сходи, возьми чёрного, так до утра навоз будем всей толпой на себе вывозить.
- Стоять село, - вновь взял инициативу кузнец, - и тоже заржал, - теперь белый бери, усёк?
-Так мене повар белый не даст,- возразил я.- А то уже твоя проблема,- подытожил кузнец и заорал ,- Бегом марш ,а то щас как залеплю, шоб через полчаса конюшня блестела. Я улетел к повару. Конечно попросил чёрного хлеба , ни фигасе королева конюшни. Нам самим белый хлеб только в обед дают.
Прибыв к стойлу громадины и вытянув на руках, как жертву богам, чёрный хлеб. Злой на Свету, я заорал на всю глубину лёгких в ожидании чуда.
- Светаа! Работь будем!?- и на всякий случай отодвинулся в соседнее стойло.
Светлана Борисовна вытянула мордищу из кормушки, повернула шею, глянула на руки. Я приблизился. Борисовна сгребла хлеб мягкими, теплыми губами. Захрумкала и отвернулась.
- Блин, Света , ты чо офигела? – попробовал возразить я. Света возражений не приняла. И вытолкнула меня из своего жизненного пространства. После пяти минутных пререканий ,я вспомнил про белый хлеб. Помчался к повару с заднего хода. Уговорил дать белый хлеб , за то, что наколю дров на выпечку. Примчавшись назад, повторил предыдущие действия с тем же исходом, матом и синяками. Света слопала хлеб, на этот раз белый, но с места не сдвинулась. Пришлось бежать за сахаром. Ковкузнец ,повар и дежурный угорали в окнах заставы. Наконец, за сахар, Света соблаговолила. Кобыла сама надела на себя хомут, вернее влезла в него. Я её запряг и поспешил грузить телегу. Сначала всё шло путём. Я орал Свете команды, мстя за унижения и беготню.
- Света, два шага вперёд!- Борисовна делала два шага, протянув телегу, и останавливалась возле очередной кучи. Я резво очищал место происшествия и снова вопил с удовольствием .
- Света! Три шага вперёд!- лошадь повиновалась как в цирке. Я млел и почти добрался до выхода и последних лошадей.
В какой-то момент разгоряченный работой я близко подошёл к крупу лошади, которую заедали слепни. И получил хвостом практически прямо по лицу. Лучше бы кулаком .
- О б..ь,Света , п….о, ты что с..а делаешь! – и я добавил ещё много разных слов, отплёвываясь и ругаясь.
И замахнулся по ней лопатой в сердцах. Да так и застыл. Светка перестала что-то там жевать. Быстро повернулась и посмотрела на меня и лопату , занесённую над её королевской задницей и блондинистым хвостом. Она Величаво вытянула голову из хомута и неодобрительно кивая, пошла вон из конюшни, разгоняясь к выходу. Сдача наряда рушилась с каждым её шагом. Я рванул следом, Светка дёрнула рысью вокруг конюшни. Шансов не было вообще. После второго круга хохот кузнеца натолкнул на разумную идею получить ещё сахара. Задыхаясь и вытирая пот, снова подошёл к Свете и протянул сахар. Борисовна, почуяв сахар, ждала, закивала головой, схрумкала сахар и пошла за мной к телеге. Я был вежлив, как джентльмен. Света слушалась, как хорошо настроенный аппарат связи. Вечером настала очередь следующего наряда. Но этим дело не закончилось.
Через месяц, ковкузнец , разодетый в дембельскую парадку пришёл прощаться со Светой.
- Всё Света, прощай, молодец, хорошо служишь. – гладил он её за шею и держал в руке целую буханку хлеба, - А я вот на дембель ухожу, да и ты уже двадцать лет оттарабанила, теперь можешь на пенсию выйти и вообще не работать,- от таких слов Света конечно жевать не перестала. Кузнец уехал на дембель. Света постояла часок – другой в своём стойле. Видно пережёвывала услышанное. Потом вырвала голову с оголовья и ушла в поле за заставой. И только подкупив сахаром и белым хлебом можно было заставить её после этого работать. А весной, она умудрилась родить жеребёнка , такой же масти. А мы даже и не заметили, что она жерёбая. Вроде лошадь, а всё понимает – удивлялись мы.