Произошла наша встреча в письмах в далеком 1989 году. Меня сразу удивила Настина простая, чистая душа, которая читалась в каждом ее слове и даже между строк.
Я в то время выпускала газету для инвалидов «Подснежник». И хотя это был самиздат, ценность его была не менее велика, чем у официальных газет. «Подснежнику» доверяли самое потаенное, самое заветное. Через газету можно было найти друзей, вырваться из тесных квартир на простор, потому что газета давала «кислород» для многих людей, которые были вынуждены проводить большую часть времени у окошек своих квартир.
Схема распространения газеты была непростой, так как количество экземпляров зависело от числа групп, состоящих из нескольких десятков человек, которые жили в разных городах нашей страны и даже за рубежом. География «Подснежника» была от Украины до Калмыкии.
Один в группе прочитал – пересылает другому – по цепочке. Также узнавали и о существовании газеты. Например, кто-то в Башкирии рассказывал своему другу о таком самиздатовском издании, и если человеку было интересно, он уже писал в адрес редакции, которая находилась у меня в квартире, под Петербургом в городе Сосновый Бор.
Один номер газеты путешествовал медленно, а ускорить рассылку, увеличить тираж не было никакой возможности. В начале газета просто переписывалась от руки, потом печаталась на печатной машинке, чуть позже набиралась на компьютере Pentium 100.
Не хватало сил, средств на бумагу, конверты, так как издание было бесплатное и выпускалось на чистом энтузиазме. А для инвалидов с их мизерной пенсией это было непросто.
Много сил, труда, времени нужно было, чтобы издать хотя бы один номер газеты. Активистов «Подснежника» никто не заставлял это делать. Мы просто понимали, что «Подснежник» помогает людям с ограниченными физическими возможностями жить в нашем жестоком мире, приспособиться к нему.
Настин приход в мою жизнь и в жизнь газеты все изменил. Настя писала, что познавательно-развлекательное чтиво можно найти в любых изданиях, а вот о насущных проблемах мало пишут даже в прессе для инвалидов, где большое место отводится «кухне»: работе правлений, первичных организаций ВОИ и т.д. Поэтому она предложила страницы газеты посвящать тем вопросам, с которыми инвалид постоянно сталкивается. И работа закипела.
Когда я вышла замуж, у нас появилась возможность выпускать на компьютере журнал, который получил название «Радуга», тоже с легкой руки Насти. В работе над журналом Настя была моей первой помощницей. Мы обсуждали выход каждого номера, оформление (которое рисовала к обложке журнала сама Настя), рубрики и т.д.
Найти выход из сложной, а может быть, экстремальной ситуации, поделиться опытом, заставить читателя задуматься, извлечь что-то полезное, попытаться изменить хоть немного себя, свою жизнь. Создание семьи; преодоление комплексов, связанных с отношением к инвалидам, как к людям «второго сорта»; юридические вопросы; элементы реабилитации; неадекватность наших реакций; трудные судьбы; жизнь инвалидов за рубежом. Вот далеко не полный перечень тем предложенных и воплощенных в жизнь Настей.
В Настиных текстах, которые она присылала в журнал не было особенного литературного изыска, они были непередаваемо просты и непосредственны. Но в них было главное – ее душа взрослого ребенка.
Мне трудно писать о Насте, именно потому, что она жила в той духовной стихии, которая плохо поддается рассудочному анализу и словесной интерпретации. Когда приходят воспоминания той благодатной дружбы, то замолкает слово: вступают в силу духовные интуиции, непосредственное восприятие того, что лежит за порогом телесных чувств.
Казалось, что душа Насти источает волны незримой любви и согревает всех кто с ней соприкасается, даже заочно – весенним теплом, призывающим к жизни. У Насти был великий дар – любить людей.
Она не предполагала в других людях зла. Здесь, наверное, есть психологический парадокс: человек, составляя свое представление о другом, моделирует в нем себя, ставит себя на его место и затем анализирует, как тот (а на самом деле – он сам) может поступить в данной ситуации. Поэтому благородному человеку трудно предположить подлость в другом, и даже когда он видит явный обман, который ставит его под удар, то старается объяснить это каким-то недоразумением.
Я никогда не слышала от Насти грубого слова, раздраженного или нетерпеливого тона. У Насти была одна черта, редкая в наше время: она старалась никого не осудить, как будто боялась причинить боль человеку даже словом на расстоянии. Низкие люди легко и охотно осуждают других, чаще всего потому, что подсознательно хотят создать черный фон, на котором грязноватый цвет их собственного лица казался бы светлее; такие люди обличают чужие пороки якобы во имя правды, но на самом деле для того, чтобы их куцая нравственность и гнилая жизнь казались более порядочными. Это самозащита каракатицы, которая выпускает черную жидкость чтобы спрятаться в ней.
Не забыть «момента истины» в моей жизни, когда потоки лжи и клеветы лились на меня каким-то страшным, нескончаемым потоком. Друзья, которые еще вчера клялись в вечной дружбе не брезговали никакими методами, чтобы сделать не только побольнее, но и по-возможности добить.
«…страшные темные воды проносились над моей головой…» и лишь Настя, была и оставалась со мной, протягивая издалека, через свои письма руки любви, сострадания и помощи.
Одно из свойств благородной души – стараться во всех случаях сохранить честь другого имени. Дружба с Настей подарила мне сознание того, что в мире не до конца оскудела та сила, которая называется любовью, а в любви нуждается каждая человеческая душа, какой бы она ни была, как растение в солнечном тепле.
В том году 18 сентября Насти не стало. Рассказ «Туманы или душа Байкала» Настя написала под впечатление от путешествия своих друзей.
Когда я смотрю на ночное звездное небо, мне кажется, что души дорогих мне людей сияют этим бескрайним звездопадом, служа мне путеводной нитью в житейских бурях здесь на Земле.
ТУМАНЫ ИЛИ ДУША БАЙКАЛА
(рассказ Анастасии Косовой)
В Пермь я нынче не ездила. Настя была очень занята. Отпуск у нее был совсем короткий, и они ездили на Байкал. А в эти выходные она приезжала к нам и рассказывала о поездке. Она умеет очень хорошо рассказывать, так, что я все; словно бы, своими глазами видела. Привезла она байкальские камни. Это такая красота! Они все необыкновенной формы, удивительно красивой расцветки, да еще и с вкраплениями слюды. Даже при электрическом свете они сверкают, как серебро, а ведь там, на Байкале, такими камнями весь берег усыпан, там слюда не только в камнях, но и в песке (он очень мелкий и мягкий)' и даже на дне Байкала.
Хочу я привести один фрагмент из Настиных рассказов о поездке на Байкал.
Были там невероятные случаи. Ездила Настя туда с другом Юрой, а там они познакомились еще со многими людьми и почти все время были в компании. Но иногда и вдвоем оставались. Байкал ведь большой, и они были в разных местах, ночевали в палатке, были и на каменистых, и на песчаных берегах, лазали на горы, а один раз попали в болотистое место.
Ну не болото, а просто там очень сыро. Нашли сухое место для палатки. А накануне ехали к этому месту на электричке, а электрички редко там ходят, и они поторопились, Настя в спешке подвернула ногу. Но сразу не заметила: боли совсем не было. А когда они туда приехали, место им чем-то не понравилось: неуютное, мрачное. Ну уж приехали, вечер, деваться некуда - решили там заночевать.
Надо ставить палатку, разбирать рюкзаки, а у Насти вдруг невыносимо разболелась нога. Причем, не только задеть нельзя, а ни в каком положении, даже на весу боль не утихала. Юра пытался как-то ее успокоить, отвлечь, стал читать книгу. И вдруг... Боль прошла. Не ослабла, не утихла, а совсем и сразу исчезла, будто и не было ее вовсе. А потом они поставили палатку и стали осматривать окрестности. И вдруг Юра увидел... В общем, там было болотце, и он видит, в этом болотце сидит голый мужчина. Сидит и все. Он хотел показать Насте, что, вон мужик сидит какой-то странный. Отвернулся на секунду, чтоб ее позвать, снова глянул на то место, а там никого нет.
Вот такие чудеса. Жутковато им стало, решили, что это какая-то аномальная зона, но делать нечего - остались ночевать. А ночью их чуть не растоптали. Там недалеко какая-то деревня была, так ночью по пляжу ездили пьяные местные жители на каких-то то ли тракторах, то ли вездеходах. Чуть их палатку не растоптали. Короче, они с утра скорее умчались оттуда.
А было еще более симпатичное чудо. Поставили они, как-то, палатку у подножья горы и хотели подняться на нее. А тут лег густой туман. Но они все равно полезли на гору. Очень было красиво, словно они поднялись над облаками. Но все же окрестных красот из-за тумана не было видно. И только они посокрушались на эту тему, как вдруг туман опустился прямо на глазах, как занавес, и их глазам открылась необыкновенной красоты картина: прекрасные горы, закат! Не успели они как следует насладиться этим зрелищем и сообразить что к чему, как туман также быстро поднялся и все закрыл. Открылась им эта красота всего минуты на три. Они расстроились, что ничего толком не разглядели и не успели сделать ни одного снимка. И тут туман снова опустился. На этот раз они не растерялись, все рассмотрели, все сфотографировали. Через 10 минут туман снова поднялся и уже до утра.
Но разве это не чудеса? Местные жители уверены, что там живет дух Байкала. Может, они и правы?