Зимой 1995 года Александре, матери Анны, стало плохо, после обследования стало ясно – рак . Мать ослабела, но продолжала работать. А весной, в онкодиспансере, дали направление на операцию в онкоклинику. Анна доживала последнюю стадию любви к Славику, её ребёнок ходил в садики, из которых его забирали то рано, то поздно, и в конце концов через месяц-другой Витюню приходилось переводить в другой садик. Иногда Анна просила родителей забрать Витеньку из садика. Кто-то из них приходил за ним после работы, забирая Витеньку почти всегда последним. Ребёнок был запущенный, полуголодный, невоспитанный и обозлённый. Как могли, родители Анны отогревали, ласкали и подкармливали мальчонку, у матери которого были более важные дела. Впрочем, у него были дорогие игрушки, которые он не берёг, и дорогая, не всегда удобная для ребёнка одежда.
Александру всё никак не оперировали, отодвигая срок: то врач была в отпуске, то воды для операции не было… Она всё ещё работала в фирме, хотя сил уже почти не оставалось. В начале лета она и вовсе лишилась сил, хотя и продолжала ездить на загородный участок. Но вот и настал последний её рабочий день в фирме, и она попросила оформить на её место свою дочь, Анну. Зная Александру, взяли туда её дочь. А Александра уже почти не вставала, перестала есть и пить. Всегда находились более важные больные, которых нужно было оперировать, и очередь казалась отцу Анны, который хлопотал за жену, бесконечной. К тому же, заведующая отделением дала понять, что операция уже почти и бесполезна.
Сильно задерживали выдачу зарплаты у отца Анны на работе, он уже почти полгода ничего не получал. Александра всё ждала своей, как она думала, последней в жизни зарплаты из её фирмы. Наконец, ей позвонила её бывшая сотрудница Марина, добросовестный бухгалтер, жившая неподалёку, и предложила занести матери её
Зарплату., около 11 миллионов купонов, что-то около 50 долларов в то время. На эти деньги можно было бы тогда протянуть три-четыре месяца, заплатив долги по квартплате и услугам. Мать попросила Марину, передать деньги с Анной. Марина возражала, мол, деньги лучше передать из рук в руки. Александра заверила бухгалтера, что Анна, конечно же, передаст всё сразу же ей. Отец, услыхав из другой комнаты обрывок разговора, примчался, но трубка уже была повешена. Он обозвал Александру идиоткой, мол, как она до такого только додуматься могла. И предложил матери, что он перезвонит тотчас Марине. Но матери захотелось проверить порядочность дочери, и она попросила отца оставить всё, как есть. Потянулись часы ожидания. День окончился, а звонка в дверь всё не было. Телефон также молчал. Анна не зашла. На следующий день отец позвонил в фирму Марине. Марина ответила, что передала Анне деньги ещё вчера, как и условились. На работе Анны не было. Марина возмущалась этим поступком Анны, сразу же заговорила о краже, и о привлечении к ответственности. Чтобы дочь украла, может быть, последнюю зарплату матери! Это было неслыханно, и оправданий этому не было. Отец Анны тяжело переживал свою мягкотелость: ведь хотел же он предупредить Марину! Почему не он говорил с ней по телефону. Он любил свою дочь, но знал, что Анна поддаётся авторитетам, громкому командному голосу, чужому влиянию. Оттого, видно, что своего влияния вся их семья не создавала. Единственный ясно мыслящий член семьи, Александра, была деликатна, и сильно принижена тем, что муж её не любил, на работе её не повышали, несмотря на её явные достоинства. Их сын с детства был несамостоятелен, шумлив, и делал всё невпопад. Именно мать могла бы предвидеть поступок Анны. Но парадокса в её ошибочном решении не было. Просто она считала членов своей семьи своей стаей, в то время, как отец на своей работе нашёл предмет для воздыханий, дочь Анна не принимала свою семью с подросткового возраста, а сын жил миром улицы, братством пацанов, и приходил домой лишь есть и спать. То есть, семьи-то и не было. Анне было непонятно, что Славик, её бывшая любовь, только паразитирует на ней, являясь по сути её врагом. Тогда как родители всегда останутся с ней, в её стае. Эту простую истину заслонили у Анны её детские обиды, её невзрослость. И Анна, выйдя после работы с деньгами матери, в шутку похвасталась перед Славиком, встречавшим её, что вот она теперь богата, миллионерша, у неё 11 миллионов украинских «керенок». Славик, тоже как бы в шутку, силой отнял все её деньги, объяснив Анне, что вот теперь он сможет справить свой день рождения достойно. И Анна, подавленная его ласковой, уверенной наглостью, уступила, думая обмануть мать, успокоить, а потом когда-нибудь отдать ей эти деньги. Она не осознала, что стала теперь соучастницей преступления, и не ожидала сурового наказания, привыкнув швыряться сотнями долларов. Марина рассказала начальнику о ненадёжности Анны, и её уволили из фирмы. Лишившись работы, Анна обозлилась на мать, посмевшую её выдать, и надолго исчезла с горизонта родителей.
Болезнь постепенно забирала у Александры краски жизни. Она впала в апатию; её муж покорно ждал очереди. Дождавшись в конце лета койки, положил жену в больницу, договорившись с хорошим врачом-хирургом об операции. И произошло чудо: женщина-врач сделала операцию настолько умело, что пообещала прооперированной ещё 20 лет жизни, как минимум. Потребовалось дополнительное облучение, и неожиданно муж Александры узнал в седом рентгенологе, важно расхаживавшем по коридорам, бывшего однокашника по университету Полякова, когда-то никудышнего студента, а теперь следящего за правильностью облучения и дозами рентгентехника. Тот узнал Анатолия тоже, со значением покивал ему, не говоря ни слова, мол, успокойся, раз я здесь, всё будет хорошо. Но всё хорошо не было. Александра была слаба, большей частью лежала, наблюдая за женщинами в палате, слушая их разговоры друг с другом, невольно присутствуя при посещении их родственниками и друзьями. К ней никто, кроме мужа, не приходил, хотя она лежала уже почти месяц. В один из первых осенних дней к ней пришла дочь Анна, накануне поговорившая по телефону с отцом. Анну привёз Славик, оба были одеты в белые летние одежды, стройные ноги Анны красиво подчеркивались узкими белыми брюками, светло-каштановые волосы ниспадали на плечи. Дочь смотрелась, как модель из модного журнала, зашла в палату, увидела живой взгляд Александры, равнодушно-ласково промурлыкала:
-Ну как, мам, у тебя всё в порядке? Вот видишь, всё уже хорошо.-
Привёз её Славик на своей машине „Volvo“, которой он очень гордился. Славик ждал во дворе больницы, пока Анна отдавала визит. Отец Анны, Анатолий, вышел проводить дочь во двор, залитый последним летним солнцем, и Анна спешно попрощалась:
-Ну, мне пора. Видишь, пап, всё обошлось. Пока.-
Она села в автомобиль на переднее сиденье, рядом со Славиком, гордо посмотрела на отца, которому предстояло порядком топать до автобусной остановки. Машина отъехала, дочь и Славик оживлённо беседовали о необычайной худобе её матери. Славик пошутил, какая она стройная, прямо влюбиться можно. Анна ответила:
-Тебе меня мало? Она же старая.- И они засмеялись, каждый своей шутке, взрослые дети, не понимая, и не чувствуя дыхания смерти, которое опалило и иссушило тело матери. Во время езды Анна задумалась о Славике: что он, хотя и мелкий, но удачливый человечек, легко игравший словами, в раздражении притопывающий ногой,- её подростковая любовь. Славик уже надоел ей своим назойливым присутствием, плоскими, сальными шутками, постоянным доминированием и скрытыми угрозами применения физической силы. Но именно эта сила и удерживала её рядом с ним. Ибо она поклонялась Успеху наряду с Силой.