Все совпадения могут быть случайными
VOX POPULI — VOX DEI
лат. [вокс попули - вокс дэи] глас народа — глас божий (изречение римского философа Сенеки).
На этой неделе вся квартира была моей. Родители уехали на свадьбу к Вике. Кто она доводится мне по родственной линии я объяснить и сам не смогу. Какая-нибудь троюродная сестра двоюродного дяди. Поэтому мое отсутствие там и не будет замечено. Так я и сказал родителям. Они на мое удивление легко со мной согласились и, оставив мне денег, на неделю укатили из дому. На выходные я вернулся в свой городок в квартиру, в которой никого не было.
И вот я уже второй день наслаждался одиночеством.
Говорят, что "дурному не скучно и самому". Может быть. Мне почти никогда не было скучно, когда я один. Скорее, чаще случалось обратное, было жутко скучно в компании людей мне абсолютно неинтересных. Скука навевалась осознанием того, что мне нужно сидеть с ними рядом, улыбаться их дебильным шуткам и выслушивать их дебильные рассказы и рассуждения.
Сегодня я пришел домой уже когда на улице было темно. Перед этим просидел до вечера сам на лавочке с бутылкой пива. Хотя, правда, ко мне подошла кошка и, усевшись рядом на лавочке, потребовала настойчивым мурчанием ласки. Я, пребывая в состоянии полнейшего умиротворения, позволил себе доставить ей эту радость.
Допив пиво, я оставался сидеть, пока не потемнело и зажглись фонари. Отдав пустую бутылку проходящему мимо бомжу неспешным шагом пошел к своему дому.
Настроение было настолько миролюбивое, что я бы, наверно, даже не отреагировал на оскорбление в мой адрес, а может даже еще бы и пошутил в ответ.
В подъезде как всегда было темно. Хорошо, подниматься надо было не высоко, всего на второй этаж.
На ощупь вставив ключ в замочною скважину два раза прокрутил его и вошел в квартиру.
И тут что-то заставило меня насторожиться. В квартире было необычно светло. Свет пробивался из зала. Поразмыслив, что бы это могло быть, я пришел к выводу, что такой свет давать может только настольная лампа, что стоит у нас в зале. Быстро прокрутив в голове процесс моего ухода из квартиры, еще раз уверился, что забыть включенной ее я не мог.
В груди зародилось ощущение страха, приходящего к нам из детства.
Помявшись в прихожей я неуверенно вошел в зал.
Действительно, это горела настольная лампа. Она стояла на столе, который стоит возле кресла, и высвечивала лежащие на столе руки.
Очень такие ухоженные мужские руки с тонкими пальцами и кольцом на правой в форме серебряного змея, кусающего себя за хвост. Лицо человека, сидящего в моем кресле находилось сразу за лампой и, поэтому его было не разобрать в темноте.
По идее, тут бы мне и начать паниковать. Вместо этого я наоборот как-то успокоился. Даже необъяснимый детский страх перед неизвестным прошел. Я спокойно прошел вглубь комнаты и уселся на диван.
Человек в кресле не пошевелился, хотя я чувствовал на себе проводивший меня взгляд.
Так мы просидели несколько минут. Я безуспешно пытался рассмотреть его лицо, но с моим зрением и его расположением за лампой это было невозможно. Первым не выдержал я.
- Ну и долго мы так будем сидеть?
- А Вам есть куда спешить? – голос был густой и приятный. Хотел бы я себе такой голос, насыщенный энергией и силой. Настоящей силой, которую не нужно доказывать каждому.
- Да нет, спешить некуда. Давайте посидим, - во мне взыграл сарказм, - Может только свет включим, а то неудобно как-то, Вы меня видите, а я Вас нет.
- Я не люблю свет. Он режет глаза.
- А я люблю. И кто вообще здесь хозяин? - я начал подниматься, чтобы включить большую лампу.
- Сядьте, - меня это слово как гвоздем к дивану прибило, - я знаю, Вы тоже не любите свет. Так что не надо юродствовать.
Не сказать, чтоб я испугался, просто почувствовал, что уже не смогу ничего сделать без веления этого человека, меня как бы парализовало и оставалось только усиленно вглядываться в черную темноту за настольной лампой.
Так мы просидели еще несколько минут. Негромко гудел холодильник, раз в трубах забулькало – пустили воду.
- Хорошо. А теперь начнем, - наконец сказал человек.
Я смог только кивнуть и меня сразу отпустило. Я снова мог по своему желанию управлять своим телом. На всякий случай я сжал и разжал кулак у себя перед глазами. Зрение уже достаточно привыкло к темноте комнаты и я почти отчетливо видел в ней все. Все, кроме лица этого человека.
- Ты догадался, кто я? – спросил человек, сняв кольцо и вертя его в пальцах.
- Думаю, что да, - напротив меня сидел сам Люцифер. И в этом у меня не было никаких сомнений! Это его кольцо, символизирующее змея искусителя, способность парализовать одним словом, да все указывало только на него!
- Ну, это достаточно легко, - сказал он после продолжительного молчания, - А зачем я к тебе пришел, можешь догадаться?
И тут меня скрутил страх. Резко, неожиданно, больно. Я только сейчас осознал, КТО сидит передо мной. То есть, догадался я почти сразу, но именно сейчас осознал полностью и почувствовал, чем мне это грозит. Я, которого никогда не удовлетворяла моя жизнь, сколько раз я говорил себе, что отдам даже душу Дьяволу, лишь бы изменить существующее положение! Но одно дело говорить это себе, а совсем другое – сделать это! И вот, когда представилась такая возможность, я понял, что сейчас от страха могу потерять сознание!
Я быстро вгонял себя в состояние, в котором, наверно, даже не смог бы разговаривать.
Этот процесс немного приостановили слова произнесенные из-за лампы.
- Судя по твоей реакции, ты неправильно догадался о цели моего визита.
И опять в комнате повисла давящая тишина. Я напряженно обдумывал его слова, одновременно пытаясь привести себя в нормальное состояние.
Зачем он пришел ко мне? Насколько я знал, он являлся людям только за их душами. Но если не это, то зачем он здесь? Что ему нужно от меня лично?! Что ему нужно от обычного человека, не достигшего в своей жизни еще ничего, находящегося на попечении у родителей, у обыкновенного студента?!
Я не знал.
И сколько бы я ни терзал себя различными догадками, от которых меня бросало то в жар, то в холод, о цели визита я мог узнать только от него самого.
- Хорошо, - сказал он, - Я скажу, зачем ты мне нужен. Ты узнаешь обо мне правду. Правду, которую расскажу и покажу тебе я сам.
Мое состояние было сродни состоянию собаки, у которой отобрали кость с мясом, из-за которой, если бы она ее съела, ее же могли и убить. Трясло меня сейчас сильнее, чем когда-либо на моей памяти.
- А теперь успокойся и сосредоточься. У меня, в отличие от тебя, достаточно дел, чтобы дорожить своим временем! – в его голосе к силе добавилась жестокость.
Я понял, что сейчас от моих действий зависит вся моя будущая жизнь, да и просто жизнь тоже зависит.
- Что я должен делать?
- Ничего особо сложного, - кольцо в виде змея купалось в ласке тонких пальцев, - Ты должен спрашивать меня обо всем, что интересовало тебя и других людей во мне. Я отвечу.
Как назло в голову не приходило ничего путного. В голове билась только одна мысль, почему я? Чем я лучше или хуже других? Это я и спросил.
- Лучше? Хуже? Ты такой же, как все. Человек, - и он замолчал. Видно посчитал, что ответил на мой вопрос.
Мой взгляд упал на его кольцо, и тут меня осенило:
- История про змея-искусителя - это правда? Это Вы дали людям знания?
- Да. Это был первый конфликт между мной и Ним.
- Из-за чего конкретно был конфликт? – меня, казалось, понесло, я почувствовал себя корреспондентом, что ли.
- Он считал, что вы, люди равны животным. Он не хотел давать вам разум. Если бы не я, Вы бы, дорогой мой, сейчас напоминали обезьяну своим видом и поведением, а не сидели на этом достаточно удобном диване. Запомните это. В этом вы, люди, обязаны мне и только мне.
Последние слова он закончил на возвышенных нотах.
- А был и второй конфликт?
- Да, был. Он запретил ангелам вступать в отношения с людьми. Я был против. И не один я. Нас было много, - голос стал тише, он как бы погрузился в давно минувшие времена. Мигнула лампа и я затаил дыхание, пытаясь разглядеть своего собеседника. Но ничего не получилось, через секунду лампа засверкала, как раньше, - Это был первый раз, когда ангелы пошли против ангелов. Мы убивали друг друга!.. Имена многих моих друзей остались только у меня в памяти. Но нас было меньше. Мы шли против Его воли! А на это могли решиться далеко не все. Среди нас были самые лучшие, самые свободолюбивые и смелые ангелы. Многие другие ведь оставались с Ним только из страха… А потом был последний бой. Его войском командовал архангел Михаил, самый приближенный к Нему. Он разбил нас… Тяжело досталась ему эта победа. Были убиты все мои сторонники. В живых оставили только меня одного, как зачинщика восстания. Они знали, что для меня это будет худшим наказанием, чем смерть. Он сделал меня изгоем, запретил всем моим сородичам даже просто разговаривать со мной! Годы, сотни лет, тысячи лет только наедине с собой, всегда один, вспоминая своих друзей и единомышленников, которых уже нет – вот Его наказание!
Я был готов поклясться, что в голосе его звучала страшная печаль. Но нужно было собраться. Нужно было запомнить все, о чем говорил мой собеседник. Он надолго замолчал. Казалось, он никогда не говорил так много и поэтому устал.
Я тоже помолчал немного, как бы выражая ему свое соболезнование.
- Третий тоже был?
- Да. Последний. Да и не с Ним, а с Его сыном. Я его убеждал отказаться от своих убеждений. Мы разговаривали в пустыне несколько дней подряд. Он приводил свои доводы, я свои. Мы так и не пришли к единому мнению. Он остался при своем, а я при своем.
- И в чем же убеждал Вас Его сын?
- Что человеку насильно можно и нужно привить доброту. И он этого добился. Вы говорите, что ХХ век был веком Сатаны. Но это был Его век. Как и предыдущие девятнадцать. То, что вы видите вокруг себя - это все Его заслуга, его идеалы! Я ни делал ничего значимого со дня распятия Его сына на кресте, зато тот создал новую религию, покорившую мир. В самом начале я сделал из вас людей. Я дал вам разум! Я боролся за вашу свободу! Для Него же вы лишь игрушка. Для Его сына вы – эксперимент. И только для меня вы – люди. Такие, какие есть. Хорошие или плохие, голодные или сытые, счастливые или несчастные!
Странно было слышать эти слова в темноте своей квартиры, при свете одной настольной лампы и блеске в ее лучах змея, кусающего себя за хвост. Я так и не мог рассмотреть лицо за лампой.
- Почему Вы прячете от меня свое лицо?
- Я не прячу, я не показываю. Это разные понятия, - голос немного сместился, как будто там отсидели один бок и решили сменить положение тела.
- Хорошо, почему Вы не показываете мне свое лицо?
- А зачем? Если я окажусь тем, кого ты всегда считал своим хорошим знакомым, или кого ты считал своим преподавателем, или своим дядей? Зачем надевать старые маски на новых действующих лиц? Лучше остаться вообще без масок.
- Так покажите мне свое собственное лицо! Людям будет интересно узнать, как выглядит… - я замялся, не зная, как назвать своего собеседника так, чтобы не обидеть его.
- …Люцифер. Это мое имя. А лица у меня просто нет, как у персонажа твоего детского сна. Того, который ты до сих пор не можешь забыть. Того, который ты помнишь и сейчас так, будто увидел его только что.
- Откуда Вы знаете о нем? – я мгновенно в подробностях вспомнил свой кошмар, который увидел лет в пять. Увидел и не забыл каждое движение из того сна, каждое действие произошедшее там.
- Что дал тебе тот сон? - ответил он мне вопросом на вопрос.
- Уверенность, что все не такое, каким кажется. Понимание, что люди на самом деле не такие, какими их видят окружающие. Знание, что я могу стать, кем захочу в этом мире, смогу одеть любую маску: от забитого всеми щуплого очкарика до человека способного изменить окружающую действительность под себя, - как под гипнозом выдал я эту тираду. Хотя все сказанное мною было правдой, и я это чувствовал.
"Я просыпаюсь ночью в доме у своих бабушки и дедушки. Хотя сейчас ночь, в комнате не очень темно. Возможно, просто привыкли к темноте глаза. Очень тихо, но я скорее чувствую, чем слышу, что в соседней комнате кто-то есть. Сейчас лето, поэтому я сплю без одеяла. Но меня мучает ощущение чужого присутствия рядом. Я сажусь на кровати, поджав под себя ноги, пытаюсь прислушаться. В спальню тихо заходит она. Я знаю ее. Она ведьма. Она старая и страшная. Но я тоже знаю и то, что она не сделает мне ничего плохого. Я встаю на свои худенькие ноги пятилетнего мальчика и подхожу по кровати к ней поближе. Мое лицо, когда я стою на кровати, на одном уровне с ее. Некоторое время мы просто вглядываемся друг другу в лица, как бы пытаясь запомнить. Потом она медленно, наверно, что бы не испугать меня резкими движениями, подносит руку к своей шее. Подцепив там что-то, она тянет ее вверх. И все ее лицо скукоживается и оказывается просто маскарадной маской. Под ней другое лицо. Не такое старое. Но она на этом не останавливается и снова тянет руку к шее. Я начинаю пятиться. Я чувствую, как у меня начинают шевелиться волосы на голове. А она все снимает и снимает маски. А под ними лица старые и молодые, мужские и женские, красивые и безобразные, добрые и злые. Я все продолжаю пятиться назад. Но стоя идти по кровати очень неудобно даже для пятилетнего мальчика, она мягкая и упругая. Я падаю. Но мы по-прежнему не отрываясь всматриваемся друг другу в лица. Пытаясь запомнить."
- Сон – это одно из немногих явлений, на которое я сейчас могу хоть как-нибудь воздействовать. И я этим пользуюсь. Я пытаюсь понять вас людей. И я понял вас. Посмотрев ваши сны можно узнать ваши желания, ваши стремления и ваши страхи.
Под его неторопливый уверенный голос моя комната тухла. Свет лампы становился все более сумрачным и зыбким. Окружающая обстановка погружалась в дымку, точнее она сама становилась дымкой.
Зато сквозь эту дымку начал проглядывать другой пейзаж.
Абсолютно черное небо куполом накрывало большую долину под нами. А в ней стоял город. Огромный мегаполис. Весь какой-то черно-сине-зеленый, причем это был один цвет. Но что-то сразу показалось мне ненормальным в этом городе. Через секунду я понял. Здесь горели все окна. Абсолютно все.
В любом обыкновенном городе мира в любое время суток не могут гореть совершенно все окна. Да, может быть включено много окон, но все – никогда!
И все же я чувствовал, видел каким-то шестым чувством, что за каждым из окон есть своя жизнь.
- Я называю этот город Гипносисом. Это мое личное творение, - я обернулся на говорившего. Теперь не было стола и лампы на нем. Но увидеть лица Люцифера, наверно, было мне не суждено. Сейчас рядом со мной стояла фигура, одетая в черный балахон с полностью скрывающим лицо капюшоном, - Я назвал его в честь когда-то существовавшего бога черного сна. Каждое окно, которое ты видишь, это окно в сон человека. Пошли, посмотрим, о чем мечтаете вы, люди.
Мы неспеша начали спуск к городу, идя по мощеной камнем дороге. Освещение в этом непонятно где находящемся месте было таким, каким могло быть на морском дне в пасмурный день. Все было прекрасно видно, но все, казалось, находилось в тени, возможно, самого черного неба.
- Здесь что, можно найти сон каждого человека?
- Нет. Здесь только сны, в которых сбываются глубинные подсознательные желания. Самые сокровенные желания.
Мы приблизились к окраине этого самого странного города виденного мной, а может и всеми живыми людьми. Здесь на окраине не было многоэтажек. Стояли все какие-то одинаковые, некрасивые и мрачные домики.
- Это дома самых низких желаний. Когда я смотрю в них, я начинаю задумываться, может быть, Он был прав и мне не стоило давать вам разум.
Я подошел к одному из домиков. Сблизка он выглядел очень аккуратным. Не было облупившейся штукатурки, не было проросших вокруг сорняков. Возле были посажены ровные ряды кустов. Они были в таком состоянии, будто их каждый день поливали и подрезали. Но меня уже интересовали не столько кусты, сколько то, что было в окнах.
Я заглянул в одно.
Комната внутри была маленькой, но уютно обставленной. Посреди стоял стол, полностью уставленный самыми разными блюдами. За столом сидел толстяк и с аппетитом поглощал содержимое своей тарелки.
- Это преподаватель одного из ВУЗов. Для него есть только одно удовольствие – еда. Интересно, как такой человек может что-то дать своим студентам?
Я неопределенно пожал плечами. Я ожидал чего-то большего. По-крайней мере, увиденное мной совсем не соответствовало моему представлению о сбывшейся мечте.
Дальше я посмотрел в соседнее окно не ожидая уже увидеть ничего интересного. Но от увиденного там меня немного покоробило.
Там уже была другая комната, хотя окна находились совсем рядом. Комната была яркой и, на мой взгляд, безвкусной. Повсюду валялись разных размеров и расцветок подушки, на обоях были наклеены плакаты неизвестных мне певцов и певиц. Но центром композиции была девушка. Ей было лет пятнадцать-шестнадцать. Она сидела на полу среди подушек и жрала запеченную курицу. Не ела, а именно жрала. Она держала курицу обеими руками и отрывала зубами огромные куски. По подбородку стекал сок и жир.
- Она уже поселилась в этом окне. Этот сон ей снится каждую ночь. Она хочет похудеть и поэтому почти ничего не ест. А во сне постоянно ест. Самыми сокровенными мечтами становится то, чего человек лишает себя сам.
- Но ведь она же худая, как скелет, куда ей еще худеть?! Скоро она ноги может протянуть!
- Вероятность, что ее через двое суток заберут в больницу составляет 99,6%, - сухим безразличным голосом сказали рядом.
Мне стало жалко эту дуру, но одновременно и гадко на душе.
- Пошли отсюда.
- Пошли, - мне показалось или в его голосе действительно прозвучала насмешка? Если да, то тогда над кем, надо мной?
Следующий дом выглядел посолиднее. В нем было несколько этажей.
- А что тут?
- Загляни и сам увидишь.
В окне, в которое я заглянул было полутемно. Я прильнул к окну, пытаясь получше рассмотреть, что происходит внутри. И отшатнулся.
- Что за черт!
Внутри щуплый человечек небольшого роста отрезал прикованной к стене женщине грудь. Та уже вся была в крови. Она билась в цепях, рот ее был открыт в страшном крике, но через окно в другой мир не проходило не звука. Но мне показалось или она правда встретилась со мной взглядом?
Люцифер стоял в стороне, демонстративно отвернувшись в сторону.
- Что там происходит?
- Ты же сам видел. Швейцар расчленяет женщину. В реальности он работает в дорогом отеле. Из-за неудавшейся жизни стал ненавидеть всех у кого она, как ему кажется удалась, особенно женщин. Ну, ты понимаешь, ваш Фрейд кажется уже все это объяснял.
- Но как… Она же живая?..
- Нет! – сказал, как отрезал падший ангел.
- Следует ли мне смотреть дальше?
- Следует! Для тебя это сейчас работа. Ты будешь смотреть то, что я буду тебе показывать! – он стоял напротив меня, скрестив на груди руки. Эта фигура в балахоне выглядела настолько величественно и жутко, что мне перехотелось вообще что-либо говорить.
В другом окне я увидел достаточно стандартную картину. Там происходил акт садо-мазохисткой любви. Привязанного к спинке кровати мужика хлестала плеткой голая барышня. Судя по их виду, оба получали от этого несказанное удовольствие.
- Уникальный случай. Это один сон на двоих. Оба работают в одной фирме, знают друг друга и хотят того, что ты видишь, но в реальной жизни их отношения достаточно официальны и холодны, - прокомментировал спутник.
- Мне, кажется, я уже насмотрелся на желания таких людей. Я даже не знал, не догадывался, что такое может быть. Неужели их так много?
- Много, не много, но достаточно, чтобы увидеть никчемность человеческой жизни и самих людей.
- Но ведь не все же такие.
- Да, не все. Некоторые в мечтах так мстят своим неприятелям и выделывают такое, что если перенести это в реальную жизнь, то вам не пришлось бы выдумывать ад. Он был бы у вас под боком.
Мы подошли к следующему зданию. Оно было огромно. Возможно, самое большое в этом городе желаний.
- Скучное место, - прокомментировала темная фигура рядом со мной, - Можешь даже не смотреть. Обыкновенное удовлетворение сексуальных желаний. Все-таки вы слишком много переняли от своих предшественников обезьян.
Я все же заглянул из любопытства и увидел там такое… Я даже не представлял, насколько может быть богата человеческая фантазия.
- Хм, достаточно интересно… - пробормотал я, пытаясь запомнить, что вытворял маленький толстячок с двумя девушками-близняшками.
- Тебе ЭТО нравится?! – прогремел рядом жуткий голос, - Неужели ты даешь мне повод осознать, что я ошибся в выборе тебя?! Посмотри в их лица, загляни в их глаза! Там пустота! Они не видят друг друга! Они сосредоточены сами на себе! Партнер для них – это фон! Красивая деталь интерьера!
Мне стало страшно. Он действительно разозлился на меня. Ему люди из этих снов были противны. Не такими он хотел видеть свои создания.
Некоторое время мы просто молча стояли рядом. Я не мог поднять глаза от земли. Почему меня охватило такое сильное чувство стыда я и сам не мог понять. Да, за теми стеклами люди занимались сексом без любви. Но так это ведь было всегда, это будет и в будущем, что он хотел от нас, людей? Что он хочет от меня?!
- Пошли. Есть еще несколько домов в этом городе, которые ты обязан посмотреть.
Вначале он показал мне окна, в которых людям снилось богатство. Там были и роскошные дома, и автомобили, и яхты, вечеринки и дорогие клубы. Там были все развлечения, не понятно было только откуда мечтавшие брали деньги для этих развлечений. Почему-то никому не снились бессонные ночи на работе, болезни на основе нервных расстройств и другие "радости" богатой жизни.
Потом он показал мне сны людей мечтавших о власти.
- Человек, не познавший хотя бы кусочка власти просто не способен понять, каково это – владеть. Не способен он понять и каково это, навязать другому свое желание, сломить чужую волю. В желании владеть и властвовать рождается сила, - говорил он мне.
Я не стал спорить. Да и что бы я мог возразить тому, кто разбирался в нас, как механик разбирается в строении автомобиля?
- Зачем ты мне все это показываешь? Какова моя роль в этом спектакле?
- Послушай меня. Я расскажу. В мире есть две энергии: плюс и минус, ян и инь, если угодно светлое и темное,.
- Добро и зло? И причем здесь я?
- Я сказал, послушай. Нет. В них нет добра и зла. Добро и зло придумали для себя люди. Их нет в понятии Вселенной. Это совсем другое. Темная энергия - это предрасположенность брать, притягивать, а светлая, соответственно, отдавать. Все харизматические личности обладают сильной темной энергетикой. Они притягивают к себе людей. Подчиняют себе, - он замолчал, - Но есть другие. Светлые. Если они сильные, то тоже притягивают к себе людей. Они делятся своей энергией, частицей себя. Отличие в том, что эти никого себе не подчиняют. Это как стороны магнита.
Я слушал, затаив дыхание.
- Эта энергетика дается каждому человеку от рождения. Но она не статична. В процессе воспитания и жизни она может меняться. Из очень сильного светлого человек может стать очень сильным темным, и наоборот. Хотя такое происходит очень редко. Какими бы противниками с Ним я не был, но мы сходимся в одном - сейчас нарушается система мироздания. Нарушен баланс темной и светлой энергий. Слишком много людей с темной энергией и слишком мало со светлой, да и те, которые есть - слабы.
- К чему это может привести? – спросил я.
- Я не знаю, - резко ответил мой собеседник, плотнее запахиваясь в свой балахон. Ему было неприятно чего-то не знать. Это было видно сразу. В этот момент он напомнил мне меня самого. Когда мне от чего-то стыдно или неприятно, то я поступаю так же, причем совершенно неосознанно. Я инстинктивно переплетаю руки на груди, как будто мне холодно и стараюсь уйти от разговора. Это выражается в том, что я просто отмалчиваюсь, не давая вовлечь себя в дальнейший спор.
Он поступил сейчас точно так же. И, невероятно, но благодаря этому он стал выглядеть в моих глазах более человечным. Я не стал продолжать разговор на эту тему.
- Так вот. Сейчас Он дал мне свободу, - заговорил снова Люцифер, - Если Он не смог обеспечить равновесия, то теперь настал мой черед, - в его словах была горечь и обида, по крайней мере, мне так казалось.
- Как я уже говорил, эти энергии не статичны. Они меняются в зависимости от воспитания, общественной морали и уровня образования. Его потуги создать свой идеальный мир закончились полным провалом. Я бы даже сказал, катастрофой.
Потом он надолго замолчал. Мы шли по городу, а со всех сторон на нас смотрели чужие мечты, чужие желания, чужие пороки и язвы. Казалось, что улицы этого потустороннего города освещают только свет пробивающийся из окон. Я представил, как мы выглядим со стороны: двое мирно бредущих людей по улицам пустого несуществующего города. Эти люди о чем-то разговаривают, они похожи на философов из древних Афин. Те тоже любили прогуливаться по красивым паркам города, обсуждая проблемы мироустройства. И у этих походка та же: неторопливая, уверенная, дающая понять, что люди не просто ходят по земле, а что от этих людей зависит будущее. Один из них почти на голову выше второго. И этот первый, завернувшись в балахон и укрыв свое лицо, объясняет второму все тайны вселенной, как объясняет учитель своему неразумному ученику…
Ученику?!
А покинутый всеми ангел продолжал говорить:
- Изменив мораль, я изменю положение дел. Его мораль исчерпала себя. Ее можно сравнить с огромным прогнившим деревом. Оно величаво и могучее на вид, но стоит пнуть его ногой и вот уже в том месте дыра, из которой высыпается отвратительная труха вперемешку с червями и жуками.
- Я понял, для чего я нужен, - слова давались мне с трудом.
На это он промолчал. Все так же не спеша ступал рядом со мной и молчал. Этим своим молчанием он вынудил меня заговорить самому.
- Ты ищешь для себя апостолов.
- Апостол,- он как бы покатал это слово на языке, распробовал его на вкус, - Апостол – носитель идеи. Мелковат ты для апостола. Не для этого ты мне нужен.
Не знаю, как назвать то, что я испытал после этих слов. Облегчение? Радость? Страх? Не знаю. Может быть ничего из этого, может быть все сразу.
- Тогда что тебе от меня надо? Скажи!
Он, казалось, даже не услышал моего вопроса. Все так же продолжал идти по мутной серой брусчатке дороги. Потом он неожиданно резко остановился.
- Посмотри на мою гордость, - он протянул руку вперед, указывая на домики впереди, - Они дают мне ощущение моей правоты. Благодаря ним я не разуверился в том, что тысячелетия назад дал вам разум! Они опора будущего. Моего будущего! Они жаждут понимания, они томятся в клетках запретов и ограничений, они ищут выход. И я им его дам.
Впереди стояли уже не однообразные многоэтажки. Я не ожидал увидеть здесь такое. Это были аккуратненькие ухоженные домики. Казалось даже, что у них есть особая индивидуальность, есть свой характер. Нет, они были такого же серого цвета как и все вокруг, но… Это просто надо было видеть. И почувствовать.
Я заглянул в первое попавшееся окно. После предыдущих окон я думал, что меня уже ничем нельзя удивить. Это была уютная комнатка, освещенная только огнем в камине. На полу лежали большие шкуры животных. Все было обволокнуто теплом, шедшим со стороны камина. Но не только огонь давал это тепло. Его еще излучали двое сидящих на полу возле него. Они просто сидели рядом, его рука лежала на ее.
От увиденного у меня пережало в горле. Все было так… как должно быть. По-другому это не опишешь.
- Кто это?
- Муж и жена. Женаты чуть более трех месяцев. Она беременна, но еще об этом не знает. Это ее сон. И это не мечты. То, что ты видишь – это кусочек реальности оставшийся в ее сердце. Она не забудет этого никогда.
На сердце было тяжело. Но странная это была тяжесть. Наверно, такая тяжесть у птицы, привязанной за лапку веревкой к земле, когда она видит своих сородичей легко взмывающих в небо.
Я знал, что у меня может быть так же. И знал и то, что у меня сейчас такого нет.
- Пошли? – спросил Люцифер.
- Куда еще? Что еще ты мне должен показать? Ведь я еще, кстати, и не понял толком, какова моя роль в твоей великой цели, - мы потихоньку продолжили свой путь. С черного безоблачного неба пошел снег.
"Зачем здесь снег?" – крутилась в голове одна единственная мысль. На подставленную ладонь упала снежинка. Я смотрел на нее, а она все не таяла.
- Зачем здесь снег?
- А зачем его здесь не должно быть? – задумчиво ответил ангел.
- Ты любишь снег, - как-то невпопад ляпнул я.
- Да, - просто ответил он, - Если б город был твой, то был бы дождь.
- Да, - кивнул я и стряхнул с ладони так и не растаявшую снежинку. В голове вяло текли мысли, приобретая сюрреалистический, нереальный оттенок. Наверное, они очень гармонировали с окружающим миром.
Куда мы? Странный вопрос, почему не" куда мы идем"? Почему просто "куда мы"?
Впереди стоял еще один домик. И прямо на меня смотрело окно.
Не поднимая головы, я подошел к нему и, сложив руки на подоконнике, опустил на них голову. Здесь был конец моего пути. Здесь.
Слова.
Интонации.
Снег.
Путь.
Все указывало на это последнее окно.
Что я увижу в нем?
Голова стала невероятно тяжелой. Было слишком трудно поднять ее, а еще труднее посмотреть в окно.
Чужой мир оказался не таким уж и чужим. Я ее знал. Аня.
Светловолосая девчушка с обаятельной улыбкой.
А его я не знал. Старше нее, это было заметно.
Они сидели на диване и разговаривали. Просто сидели и разговаривали. Но для меня это было хуже всего. Так не разговаривают друзья и знакомые. Так могут разговаривать только горячо любящие друг друга люди.
- Чей? – выдавил я из себя одно слово.
- Ее, - ангел понял меня правильно. В голосе его даже мне послышалось сочувствие, и это было больнее всего. Я не просил для себя сочувствия! Ни от кого! – Это ее сон. Но его тоже есть в этом городе. Там. Мы проходили. В том самом большом здании, где ты видел толстяка и близняшек.
- И что теперь? Что мне делать?
- Я не знаю. Да и не мое это дело решать, как тебе жить дальше. Я ведь не Он, что б давать свои указания. Могу только сказать, что скоро тебе будет легче. Ты все забудешь.
- Зачем ты мне это показал?
- Я же говорил тебе, что я изучаю вас, людей.
Я стоял и рассматривал свои руки. Казалось, для меня нет ничего на свете важнее и интереснее своих рук. Но после его последних слов я поднял взгляд.
Оказывается, сейчас мы стояли на скале, которую с трех сторон охватывало море. Мощные тысячетонные волны медленно набегали и с воем и стоном разбивались об острые каменные грани. Был вечер и вдалеке за край моря садилось солнце, окрашивая и темную воду и светлое небо своими последними лучами в красные тона. Это зрелище так ударило по моим чувствам, оно оказалось настолько притягательным и настолько гармонирующим с моим состоянием, что у меня подкосились ноги и я нелепо опустился на прогретые теплые каменные выступы.
- Что теперь делать? Я тебя спрашиваю, что мне теперь делать?! – холодный влажный ветер бросил мне в лицо брызги морской волны умершей в нескольких метрах подомною.
- Живи. Больше тебе ничего не остается.
- Она его любит?
- Да.
- А что я?
- А ты ее.
- И?
- Я тебе уже сказал. Живи.
- Как жить? – на второй план отошло все: ангелы, демоны, Бог, будущее мира. Когда не ладится личная жизнь, то жизнь общественная становится до задницы.
- Просто жить. Через несколько часов ты уже не вспомнишь этого разговора, - он сидел рядом, скрестив ноги, сцепив перед собой руки и опустив голову. Вокруг пальца по-прежнему обвивался серебряный змей.
- Тогда какой во всем этом смысл?
- Я объясню. Ты увлекаешься написанием небольших рассказов. Чем дальше, тем сильнее это будет проявляться. И через некоторое время, через год или два, ты напишешь о том, что ты сегодня видел и слышал.
Мысли не вязались. Ветер переменился и теперь дул в сторону моря.
- Как же я это все опишу, если через несколько часов забуду?
- Ты будешь думать, что пишешь еще один свой рассказ. Будешь уверен, что это все плод твоей фантазии. Потом отправишь этот рассказ в редакцию журнала. Позже эти несколько листков напечатают. Вот и вся твоя работа.
- Работа? И что мне будет за вознаграждение за эту работу? И как ты уверен, что напечатают? Посчитают, что это обыкновенная белиберда, не достойная печататься в их супер-пупер журнале там или газете! – меня начала разбирать злость.
Но его, кажется, моя злость абсолютно не трогала.
- Рассказ напечатают. Об этом позабочусь я. А насчет моих для тебя услуг… Что ты хочешь?
- Что я хочу?! Хочу денег! Хочу много власти! Хочу развратных вечеринок в своем пентхаузе! Хочу чопорных вечеров в высшем светском обществе! Хочу путешествовать по миру на своей яхте! Я много чего хочу! Хочу счастья и любви! – я был зол настолько, что вскочил на ноги и начал пинать камни, валяющиеся под ногами.
- Получишь, - голос был тих и спокоен. Весь мой гнев остыл за секунду. Опять силы покинули тело и я опустился на землю.
- Не все сразу, но все это у тебя будет. Я сказал.
Так мы и сидели молча несколько минут.
Ветер развевал мои волосы, а я сидел и смотрел на солнце, которое никак не хотело садиться за горизонт.
Наконец, он встал и, отряхнув пыль со своей хламиды, сказал одно слово:
- Время.
Я рассеяно кивнул и тоже поднялся на ноги.
- Ты оставайся здесь. Ухожу я, - казалось, он задумался, - Ты так хотел увидеть мое лицо. Смотри.
И он откинул капюшон.
За мгновение до этого я уже знал, кого увижу.
Мне в глаза смотрел я сам. Пусть раза в два старше, но это был я. Я ведь не мог не узнать себя самого.
Я улыбнулся себе и пошел в противоположную от заката сторону.
А второй я, так же улыбаясь, сел снова на камни, смотреть, как тонет в морских волнах солнце. И становится темно.
В груди зародилось ощущение страха, приходящего к нам из детства и я нажал выключатель.
Страх отошел. Квартира была такой же, как обычно.
И свет в зале мне просто показался.
Апрель 2006 МВШ ©