Жили-были три матрёшки.
Нет, не так.
Жила-была толстая женщина Маня Хрюндель. И были у неё две толстые дочки - Глыба Хрюндель и Туча Хрюндель, две толстые копии Мани Хрюндель, с такими же точно лицами и фигурами.
Если бы можно было затолкать младшую дочку Тучку Хрюндель в старшую Глыбу, а потом старшую дочку Глыбу Хрюндель затолкать в Маню Хрюндель, то получился бы живой аналог сувенира - русская матрёшка "Хрюндель 3 в 1". Но захрюндячить их друг в дружку никак нельзя, потому что они - люди. А жаль, получилась бы замечательная сувенирная матрёшка редкой, хрюнделевской, красоты.
Когда матрёшки Хрюндель шли по улице, то никому больше не оставалось места на этой улице, и всем остальным людям приходилось идти по другим улицам, или вовсе добираться до нужного места огородами.
Отец семейства Пуза Хрюндель служил каким-то небольшим начальником в милиции, и всегда носил милицейскую форму. Даже за покупками Пуза ездил на милицейской машине и в милицейской форме. Иногда Пуза брал с собой Маню и дочек. Маня Хрюндель, чтобы выглядеть, надевала красное платье с красными сапогами, и намазывала губы красной помадой. Старшая дочка Глыба наряжалась в зелёную чебурашковую шубку, и тоже выглядела. А младшая матрёшка напяливала розовые обтягивающие брючки, выпендривала свой пуп лицом вперёд, и тоже думала, что выглядит.
Ума у матрёшек никто никогда не замечал. Не было у них ума, потому и не замечал никто. Как заметить то, чего нет? Глупости какие-то!
Когда Пуза брал с собой Маню и дочек, он включал в милицейской машине сирену. И все люди в округе знали: если Пуза врубил сирену, значит, матрёшки сегодня выглядят, и отправились за покупками.
На той же улице жила тощая женщина Ганя Дохлых. У неё было два тощих сына - Червяк Дохлых и Килька Дохлых.
Природа как-то бессовестно обделила мальчиков красотой, но зато умом наградила их необычайным. У Червяка и у Кильки были очень маленькие, но очень серые глаза, вьющиеся розовые уши, и высокие, блестяще-прыщавые лбы. Только худые они были очень, и Ганя Дохлых стеснялась их худобы. Она намеренно покупала сыновьям одежду на три размера больше. Себе Ганя не покупала одежды вовсе. Она всё время донашивала серое некрасивое пальто своей давно умершей прабабушки, и синтетическую промокаемую обувь с китайского рынка. Сколько себя помнит Ганя Дохлых, её ноги всегда жили в мокроте, и всё время потели от китайского синтетического тепла.
Ганя работала гардеробщицей в той же школе, где Маня Хрюндель была главной поварихой. Маня Хрюндель жалела тощую Ганю Худых, и всегда приносила ей холодные котлеты, испачканные вермишелью и оранжевой подливкой.
- На, Ганечка, покушай, - ласково, с неподдельной добротой, говорила Маня, - а то жалко выбрасывать такую вкуснотищу, дети нынче закормленные пошли, не едят ничего.
- А сама-то чего не кушаешь, гляди-ка, исхудала-то как, всё мне да мне, - стесняясь, говорила Ганя.
Маня зарумянивалась от своей доброты и участия, а после говорила:
- Ты к нам придёшь сегодня? Полы помыть, а то не справляюсь я.
- А девки-то твои на што? А Пуза-то на што?
- Что ты, Ганя! Глыбе руки беречь надо, она у нас пианистка. Тучку я на танцы вожу, у неё опять же ножки очень устают. А Пуза. А что Пуза? Что тебе до моего Пузы? Своего мужа нет, так к чужому привязываешься!
Да, у Гани Худых не было мужа. Полгода назад Пуза Хрюндель арестовал Ганиного мужа за распитие спиртосодержащего напитка в общественном месте.
Сидел себе слесарь Иван Худых на остановке, ждал трамвай и тихонько пил пиво. Пуза Хрюндель увидел его, поймал и привёз в отделение. Оказалось, что Иван Худых - тот ещё монстр: три года назад слесарь ЖЭУ Иван Худых ограбил Магазин Приколов, год назад покушался на жизнь вождя Австралийских пролетариев Гля Бздышку, а восемь лет назад украл у гражданина Х. пылесборник от пылесоса "Ракета".
В милиции Ивана сильно пристыдили, и он сознался во всём. Только никак не мог вспомнить, куда спрятал пылесборник от пылесоса "Ракета". Милиционеры решили, что мало постыдили Ивана, и стали ещё стыдить.
Стыдили-стыдили.
Так и помер Иван Худых от стыда.
А Пузу Хрюнделя за доблесть, проявленную в задержании опасного бандита, наградили ценным подарком - пылесборником для пылесоса "Ракета". И ещё Гля Бздышку прислал ему удостоверение "Почётный пролетарий Австралии" и два лохматых кокоса.
Мальчики Худых не знали всей правды про своего отца. Ганя сказала им, что отец работал разведчиком в тылу неприятеля. Потом неприятели его поймали, очень больно пытали, но отец не продал свою родину постылым неприятелям, и погиб героем.
После рассказа матери мальчики сразу же загордились своим отцом, и тоже захотели стать героями.
Дочки Мани Хрюндель и сыновья Гани Худых всегда играли вместе. Пока они были маленькие, Маня не придавала значения тому, что её матрёшки липнут к Ганиным мальчикам. К Ганиным мальчикам липли и всякие другие девочки, но Червяку и Кильке нравились толстые матрёшки Хрюндель. От матрёшек всегда пахло ванилином, пельменями и заграничными одеколонами. А кому не нравятся хорошие жизнерадостные запахи?
Килька с Червяком помогали матрёшкам в учёбе: учили их грамматике, физкультуре и арифметике. Если бы не братья Дохлых, матрёшки так и сидели бы по три года в каждом классе. Они же страшно глупые были.
Когда дети подросли, и пришло время для серьёзных поступков, Маня Хрюндель заволновалась. Ей не очень нравилось то, что её матрёшки всё свободное время проводят с Ганиными детьми, решают вместе проблемы и задачки, изучают разные науки, играют в шашки.
- Мальчики Худых - плохие мальчики, - говорила Маня своим дочкам. - У них - некрасивая одежда, и вонючие китайские ботинки. А вы у нас - девочки нарядные и перспективные. Они вам совершенно не соответствуют!
Маня Хрюндель больше не носила Гане Худых котлеты, испачканные вермишелью и подливкой, она со слезами упрашивала Ганю, чтобы та лучше глядела за своими "ушастыми оболтусами", а иначе милиционер Хрюндель будет разговаривать с ними в другом месте и другими средствами.
Ганя пыталась уговаривать своих мальчиков, чтобы они нашли себе других подружек, а иначе Пуза Хрюндель отправит их в тюрьму. Мальчики очень боялись тюрьмы и милиционера Хрюнделя, но не показывали матери свой страх, чтобы ещё больше не пугать её. Они усмехались, вызывающе встряхивали ушами, и уходили от этих разговоров в кусты, где их ждали матрёшки Хрюндель.
- Уроки бы лучше учили, - причитала мать, когда мальчики возвращались домой под утро, - чем вы там, в кустах, занимаетесь по ночам-то?
- Ну, мам, чем ещё можно заниматься в кустах по ночам? Разговариваем про жизнь, да про уроки. В основном, конечно, про уроки.
Ганя поднимала вверх тонкие руки, и просила небо образумить её мальчиков. Она так и говорила небу:
- О, небо! Образумь моих мальчиков! А не то милиционер Хрюндель упечёт их в тюрьму.
Ночное небо опускалось совсем низко и, подмигнув Гане какой-нибудь заплутавшей звездой, заботливо обволакивало её со всех сторон покоем и пофигизмом.
- Уроки - это хорошо. Так ить глаза испортите, как потом без глаз жениться-то будете? - тонким голоском журчала Ганя сквозь сон, радуясь тому, что её мальчики опять вернулись к ней, живые и здоровые.
И терпение у милиционера Хрюнделя лопнуло.
Сначала на всю предрассветную рань заревели матрёшки Хрюндель, пришедшие из кустов перед рассветом. Пуза вынул ремень из милицейских штанов, и отхлестал сперва Глыбу, потом Тучу, а заодно и Маню, чтобы никому не обидно было. Потом в сердцах разбросал ревущих матрёшек по разным комнатам, и побежал к Худых. За уши вытащил из постели Ганю с сыновьями, построил их в одну шеренгу и, выпучив глаза, начал брызгать на семейство Худых слюной. Говорил много и понятно. В основном про то, как плохо живётся молодым мальчикам в тюрьме. Ганя в одной рубахе стояла посреди комнаты по стойке "смирно", дрожала и плакала. Килька тоже вроде дрожал, а Червяк плакал вроде.
А потом прибежали матрёшки Хрюндель, бросились с объятиями на мальчуковые тонкие шеи, и чуть не задушили их.
Тогда Пуза впал в неистовство, осрамил всех матом, и выпрыгнул из окна второго этажа на клумбу.
Все бросились на улицу, чтобы посмотреть, что стало с клумбой.
Цветы помялись.
Некоторым стало жалко цветов.
Пуза отряхнулся от клумбы и пошёл на службу.
Вечером приехали омоновцы на БТР и решили взять Кильку и Червяка с поличным, прямо из кустов, тёпленькими. Два десятка бойцов в бронежилетах и в масках окружили кусты.
- Выходим по одному, руки за голову, - орал в громкоговоритель Пуза Хрюндель.
Но по одному никто не пошёл, а пошли по двое: братья Худых - чуть впереди, матрёшки Хрюндель - чуть позади. И зачем-то побежали все. Из озорства, наверное. Храбрые бойцы с автоматами бросились за ними. Всем хотелось поймать бандитов.
- Не стрелять! - кричал Пуза. - Там мои девки!
Но вдруг на одного задорного молодого бойца нахлынул азарт. Боец обезумел от радости первой погони. Он не слышал слов Пузы, и одной очередью уложил обеих матрёшек.
Мальчики Худых всяко пытались заслонить матрёшек своими грудями. Заслоняли-заслоняли. Но матрёшки никак не заслонялись. Потому что матрёшки были страшно толстые, незаслоняемые.
А в кустах так и остались лежать учебники. И тетрадки с клетками и линейками: в клетках - цифры разные, а в линейках - глаголы да запятые с точками.
И ещё - расписание уроков на завтра.
И шашки.