Моим спасателям – Лизе и Денису.
Вода неглубокая, дно песчаное, волна опасная. А еще местные говорят, что Озеро не выносит пьяных и на воду мужики всегда выходят только трезвые. Конечно же врут, потому что тонут обильно.
Мы верим в приметы и потому идем как стеклышко, хотя холодное темное все-таки везем с собой.
Мы рыбачим. Пробуем ловить на дорожку. Едем медленно, пыхтим и нюхаем бензин. Лизу тошнит. Денис выслушивает ее разнообразные комментарии про «эту ****ную рыбную ловлю». Он совершенно спокоен. Всегда!!!
На воде тоже абсолютный штиль, хотя для Озера такая тихая погода большая редкость.
Здесь почти всегда есть волна и ветер. Самый неприятный называется «дольник». Он налетает внезапно, бежит вдоль вытянутого колбасой Озера, набирая силу, зачерпывает со дна пригоршни тяжелого песка и кидает со всей дури на дно лодки.
И все, приплыли…
-Все приплыли, - Денис тормозит «Нептун» недалеко от Острова, - тут на дне большая каменная гряда, рыба должна быть.
- Не вижу логики, - Лиза пытается повязать белый платок вокруг головы. Конечно, она хотела бы сделать это красиво, на арабский манер, заколов за ушами и перекинув через плечо, но русская косынка так мала, что с трудом удерживает охапку черных проволочных волос. Я как могу, помогаю: «Эфиоп твою мать!»
- При чем в прямом смысле, - Лиза никогда не обижается на всевозможные намеки о темном прошлом ее русской мамы и эфиопского папы.
Денис выключает мотор, бросает якорь и достает удочки. Лизку наконец-то перестает тошнить. Зато мутить начинает меня. Бортовая качка – это вам не килевая. Это посильнее Фауста «Гете».
Чтобы побороть приступы дурноты я начинаю рассматривать Остров. За 10 лет вроде ничего и изменилось. Только колокольня стоит теперь в колючих строительных лесах, как в аппарате Илизарова…
…Хочется спать. Мне теперь всегда хочется спать. Мне кажется, что я могу спать в любом месте и в любом положении. Я не высыпаюсь уже почти три месяца.
Каждую ночь мама плачет. Совсем как ребенок, ну, или как кошка. Не услышать нереально, игнорировать невозможно.
Стараюсь вскакивать быстро, чтобы не проснулись домашние. Потому что мамины крики от физической немощи еще можно перенести, а крики здоровых людей, от немощи духовной уже переносить не могу.
« За те деньги, что я плачу за сиделок, я не хочу слушать ваш гнусный вой!», - это не по злобе, но разве от этого легче. Так что я стараюсь подскочить первой, потому что сама тоже делаю ужасные вещи. Пусть этот грех будет только на мне.
Я подхожу, поправляю маме руку или подушку, иногда меняю подгузник. И снова падаю на кровать. Бывают ночи, когда мама спит спокойно, но чаще всего мы боремся с демонами 5-6 раз за ночь.
Рваный сон, как рваная рубашка... Ребята вывезли меня на Озеро, чтобы я окончательно. не свихнулась
- Ребята, а давайте я вам про Остров расскажу?
- Не надо!
-Надо, иначе меня вырвет.
-Тогда валяй.
-Значит так. Плыл по озеру Белозерский князь Глеб Василькович и вдруг налетел «дольник», лодка перевернулась, и князь начал тонуть….
…..Попав в шторм, хлебая черную, как пиво, озерную воду, и истово молясь, князь внезапно почувствовал под ногами твердую почву. То был чудной, совсем крохотный спасательный круг острова.
Князь выжил, а в знак уважения и признательности построил на этом месте монастырь. А остров назвали Спас.
И потекли к нему особи мужского пола за, уже не телесным, но духовным спасением.
Самому Спасу спасение на роду написано не было. В 1937 местному дому культуры срочно потребовался кирпич. К каменным берегам острова подошла груженная взрывчаткой баржа…
По странному стечению обстоятельств первым рухнул храм Преображения Господня – первая каменная постройка этого тихого северного края. Колокольня и хозблоки выстояли. В них организовали пункт приема и переработки рыбы.
А кирпич так никому и не потребовался.
Невинная жертва принята не была. Гештальт не был завершен.
Долгие годы на полумертвом Острове не было ничего кроме печали да огромных валунов, которые монахи когда-то таскали на себе с берега по той же причудливо изогнутой песчаной косе.
А Остров продолжал спасать рыбаков и охотников от непогоды. Этот малюсенький кусочек суши в половодье никогда не заливало. Ледяные торосы, нависавшие над ним многометровыми глыбами, стремительно таяли на солнце, не касаясь его земли. Молнии были всегда в одно и тоже место, а вокруг было полно мелкой рыбы, спасавшейся в прибрежных камнях от вечноголодных судаков и щук.
А потом на остров приехал Саша. Уж не знаю от чего спасался Саша с семьей, только остров его больше уже от себе никуда не отпустил.
Жена, трое детей, вездеход, кот «Таможня» внимательно проверяющий все пристающие суда на предмет чего-нибудь мясного. Рыба обрыдла ему до чертиков.
Жена Надя держала в областном центре ларек, и все доходы шли на строительство, расчистку завалов и прочие нужды неприхотливого подвижнического быта.
Для тех, кто заходил на Спас, всегда находили место для ночлега. Были чай, уха, небольшая экскурсия, заход солнца в озеро и крупная соль млечного пути прямо над головой. В городе из-за фонарей совсем не видно звезд.
…Саша поманил меня темным от курева и чистки рыбы пальцем. Мы прошли сквозь плешивые кусты почти к самой кромке воды. Саша присел на корточки и приподнял металлический лист. Вытянувшийся в полный рост скелет человека был в прекрасном состоянии. Сквозь череп уже успела прорости немаленькая ива.
- Каждый год по весне кого-нибудь вымывает. Я косточки собираю в мешочек и хороню. Ведь были ЛЮДИ, - Саша вздохнул и снова накрыл человека ржавым саваном...
Через 10 лет Саша умрет от инфаркта. На острове поставят часовню, на освящение приедет Владыка, к святу-месту опять потянутся человеки: бомжи, вдовцы, религиозные фанатики, городские сумасшедшие, просто хорошие люди. Помолиться или помочь по хозяйству. Остров объявят памятником, начнут сбирать деньги на реставрацию, колокольню закатают в леса, отстроят гостевой дом. Появятся туристы, яхты, мусор.
Начнется другая жизнь, но мне почему-то кажется, что это просто другая смерть...
…Мы сворачиваем пустые удочки, Лиза победно смотрит на Дениса. Мы объезжаем Остров по правому краю. Свет, тень, оптический обман зрения превращают его в корабль. Сквозь дымку чудится большая надпись по всему борту: «СПАС….». Часть букв отвалилась и уже невозможно понять, как было задумано на самом деле «Спасатель» или «Спасите».
Остров парит на границе воды и воздуха. На грани добра и зла. Зависнув в задумчивости между небом и землей, так и не приняв окончательного решения погрузиться или вознестись. Спасать или спасаться…
…Два мотора исправно вспенивают холодную, темную, как пиво озерную воду. В брызгах появляется чудо радуги. Мы сбиваемся на нос, и лодочка выходит на глиссер.
Денис дергает рулем, уворачиваясь от плавучего травяного острова. На вираже я истошно визжу и кричу: «А-а-а-а. Мамочка. Спасите!». Ребята смеются.
Впереди жаркий, бесконечный, как жизнь июльский день. Мы едем купаться.
деня, с днюхой.